ДЕТЕКТИВ VadikV




Татьяна УСТИНОВА: МОЙ ГЕНЕРАЛ
90






OCR
Anna
Татьяна УСТИНОВА
МОЙ ГЕНЕРАЛ

Анонс

Молодая московская профессорша Марина приезжает на отдых в санаторий н
а Волге. Она мечтает о приключениях, может детективном, худой конец роман
тическом. И все получает в первый же день в одном флаконе. Ветер унес ее шл
япу на пруд и, вытаскивая ее, Марина увидела в воде утопленника. Милиция со
чла это несчастным случаем. Но Марина уверена - это убийство. Она заметила
одну странную деталь… но вот с кем поделиться? Она рассказывает свою тай
ну Федору Тучкову, которого поначалу сочла кретином, а уже на следующий д
ень он стал ее напарником. Назревает курортный роман, чему она изо всех пр
офессорских сил сопротивляется. Но тут гибнет еще один отдыхающий, котор
ый что-то знал об утопленнике. Марине ничего не остается, как опять довери
ться Тучкову, тем более что выяснилось: он - профессионал...

От любопытства кошка сдохла!
П. Трэверс, “Мэри Поппинс”

- Простите, пожалуйста, - раздалось прямо у нее над головой, - вы не видели гд
е-нибудь здесь кошку?
Марина открыла глаза
Прямо перед ней был желтый песок, а за песком серый пруд, блестевший сальн
ым блеском. Щурясь, она некоторое время изучала колышущийся блеск, а пото
м снова смежила веки.
Господи, приснится же такая ерунда!.
- ...не видели? Кошку? - повторил голос с надеждой.
Она подскочила на нагретой лавочке так, что нелепая шляпа из итальянской
соломки съехала ей на нос.
- Что?! Какая кошка?! Где кошка?!
- Не знаю, - признался бестелесный голос, - какая-нибудь кошка. Любая. Не виде
ли?
Марина стремительно задрала глупую шляпу, села прямо и посмотрела снача
ла налево, а потом направо.
Слева были заросли каких-то ломких и длинных стеблей, уходивших в темную
воду. В глубине стеблей на берегу голубела еще одна лавочка - пустая.
Справа рос камыш, за ним находился газон, потом асфальт, а дальше сетка тен
нисного корта - довольно далеко.
Не иначе, как она перегрелась. Вот оно, коварное солнце средней полосы
- Я ее угостить хотел, - вновь донесся голос. Теперь он звучал виновато. - А на
йти не могу... Вы не видели?
Господи боже мой!
Оказалось, что он стоит прямо перед ней. Марина уставилась на нелепейшую,
чудовищную пестро-цветную гавайскую рубаху. Кажется, под ней скрывалось
сытенькое круглое брюшко.
- Я вас разбудил, - внезапно догадался обладатель брюшка и сказочной рубах
и, - простите. Я думал, может, вы видели где-нибудь кошку.
- Какую еще кошку? - раздраженно пробормотала Марина. Ни рубаха с цветами, н
и тем более круглое брюшко не вызывали у нее никаких положительных эмоци
й.
- Обыкновенную. В домах отдыха, знаете ли, всегда живут кошки. Их тут подкар
мливают, и они живут.
- Ну и что?
- Ничего, - смешавшись, сказал “гаваец”, - я хотел ее угостить. Я вот... рыбки на
ловил.
И в доказательство, что действительно наловил, потряс у нее перед носом п
ластмассовым детским ведерком, в котором плюхала вода и что-то шевелилос
ь.
Марине немедленно показалось, что в воздухе невыносимо завоняло рыбой.

- Послушайте, - начала она, отпихивая рукой ведерко, - никаких кошек я не виде
ла. По-моему, ловить этих несчастных мальков - дикость и варварство.
- Разве? - усомнился он. - А по-моему, ничего. Я же не глушу их динамитом.
На это поразительное замечание Марина ничего не ответила, отвернулась и
зашарила в сумке, давая понять собеседнику, что аудиенция окончена.
Однако настырный “гаваец” все не отставал.
- А в корпусе, - с надеждой спросил он, - не видели?
- Что?
- Кошку.
Сигареты нашлись, а зажигалка никак не попадалась. В руку лезли темные оч
ки, кошелек, холодный тюбик с кремом, пачка салфеток, а зажигалка как сквоз
ь землю провалилась! Марина достала очки, быстро нацепила их на нос - как б
удто загородилась и от брюшка, и от рубахи.
- Что вы ищете? - заинтересованно спросил брюхастый.
Марина покосилась на ведро с рыбой:
- Зажигалку.
- Позвольте вам предложить.
Он, черт возьми, еще и галантен!..
- Предложите, - мрачно согласилась Марина.
Тут он почему-то сказал:
- Предлагаю. - И перед носом у нее оказалась пластмассовая желтая зажигалк
а с болтающейся внутри бесцветной жидкостью. Из зажигалки с шипением вым
етнулось пламя - вполне достаточное, чтобы вскипятить немного кофе.
Марина отшатнулась - ей показалось, что она отчетливо слышит запах пален
ой шерсти, своей собственной.
- Простите, - забормотал “гаваец” и суетливо задул огонь, - эти дурацкие заж
игалки, никогда не знаешь, чего от них ждать...
И даже лоб вытер от неловкости. Марина смотрела на него с отвращением. С не
зажженной сигаретой во рту она чувствовала себя идиоткой.
Галантный гавайский мужчина покрутил пластмассовое чудо так и сяк, почи
ркал колесиком, добился устойчивого пламени подходящего размера и суну
л к Марининой сигарете.
Она прикурила и отвернулась.
Он все не уходил, топтался, в ведре плюхали страдальцы-мальки.
Тут она заподозрила неладное.
...Или он вознамерился, не сходя с этого места, завести с ней романтическое
знакомство на все двенадцать отпускных дней?! Если так, она пропала!.. И отд
ых пропал, и долгожданное одиночество, и вообще все, все пропало!
И, словно подтверждая ее мысли, галантный мужчина предложил искательным
тоном:
- Давайте познакомимся? Меня зовут...
- Да не станем мы знакомиться! - вспылила Марина. - Зачем нам знакомиться-то?!

Тут он неожиданно засмеялся - искренне и с удовольствием, как ей показало
сь.
- Так принято, - объяснил он и вдруг пристроился со своим ведром на лавочку
рядом с ней. - Вы не знали? Когда незнакомые люди встречаются и разговарива
ют друг с другом, принято представляться. Меня зовут...
- Послушайте, - перебила его Марина и потянула к себе свою сумку - я не хочу з
накомиться и не хочу никому представляться. Я очень устала, и кроме того...

- Где все-таки мне найти кошку? Ц задумчиво спросил он сам у себя, не дослуш
ав ее излияний. - Может, на кухне спросить? Прошу прощения...
Тут он поднялся, слегка поклонился в Маринину сторону - вежливый! - посмотр
ел в свое ведро и пошел направо, туда, где был газон и виднелась сетка тенн
исного корта.
- Придурок!.. - пробормотала Марина, задетая тем, что он не стал настаивать на
“романтическом знакомстве” и предпочел отправиться на поиски кошки.
Или ему на самом деле нужна была кошка, а вовсе не она, Марина? И еще эта идио
тская шляпа из итальянской соломки, которую мама зачем-то водрузила ей н
а голову и все караулила, чтобы дочь не скинула ее потихоньку! Шляпа никуд
а не помещалась, запихнуть ее в чемодан можно было, только сломав пополам,
и Марина всю дорогу маялась, пристраивала шляпу то туда, то сюда, то еще ку
да-нибудь, забывала, вспоминала, возвращалась, хватала, напяливала на гол
ову, несла под мышкой, размещала на полке, ловила, держала и так далее.
Должно быть, в этой шляпе она выглядит просто сногсшибательно - Фаина Ран
евская, кинофильм “Подкидыш”.
“Гаваец” и тот убежал. Впрочем, “гавайца” она сама прогнала, этим можно ут
ешаться и отчасти гордиться.
Она и гордится - разве затем она впервые за пять лет пошла в отпуск, чтобы с
бухты-барахты под ракитовым кустом заводить никому не нужные знакомств
а с придурками в немыслимых рубахах?!
У нее номер “люкс”, банка кофе, чемодан книг и любимая кружка в отдельном м
ешочке - что еще нужно старой холостячке, чтобы отлично провести давно за
служенный отпуск?!
Ничего. Больше не нужно ничего.
Только если... может быть... или нет... Приключение, вот что нужно!
Только не в смысле галантного расписного мужчины с пластмассовой зажиг
алкой и детским ведерком - такие “приключения” ей и даром не нужны. А “наст
оящее приключение” - чтобы произошло какое-нибудь ужасное событие, и она,
Марина, оказалась бы в центре, эпицентре или черт знает где, в общем, побли
зости, и чтобы зловещие тени сгущались на горизонте, а дом отдыха завалил
о бы снегом - даром что июль! - совсем как в пьесе Джона Б. Пристли “Чисто анг
лийское убийство”, а телефонная связь оборвалась, а под подушкой старшей
горничной обнаружился бы странный пузырек темного стекла - горничная, к
онечно, уверяет, что это снотворное, но это подозрительно похоже на циани
стый калий или мышьяк... да, пусть будет мышьяк - хорошее, глубоко “преступн
ое” слово! - и чтоб полицейский капитан оказался поблизости, загорелый, са
моуверенный, дьявольски умный, циничный, наблюдательный, острый, тонкий,
мужественный и с пистолетом, засунутым за ремень выцветших и потертых дж
инсов - почему выцветшие и потертые джинсы считаются самой лучшей одеждо
й для главных героев?!
Марина захохотала во все горло, так что из куста выпорхнула какая-то птах
а, чирикнула и перелетела на ту сторону заросшего прудика.
Хохотать во все горло, сидя в одиночестве на лавочке, было неприлично, и он
а быстро зыркнула по сторонам - не видит ли кто, как уважаемая Марина Евген
ьевна Корсунская себя ведет.
Никто не видел, хотя слева, в зарослях, на голубой скамейке уже восседала к
акая-то парочка. Размечтавшись о своем “приключении”, Марина не заметила
, когда парочка забралась в кусты. Впрочем, восседала девица, а молодой чел
овек возлежал головой у нее на коленях и дурашливо щекотал девицын живот
ик. Девица взвизгивала, молодой человек похохатывал, все как положено.
Господи, какая смертная, непробиваемая, тупая скука, эти парочки с их поще
кочиваниями, поглаживаниями, похрюкиваниями и взвизгами!
Как все это одинаково, пошло, глупо и, главное, кончается всегда одинаково
- никчемное сосуществование, желание плюнуть в ненавистную рожу любимог
о или любимой, романы в конторе, романы на пляже, романы на даче, романы в до
ме отдыха, начинающиеся с кошки и пластмассового ведра, и “ты отравила мн
е всю жизнь!”, и “слезь с дивана, придурок!”, и никогда с нежной гордостью - “
наш сын похож на тебя!”.
Домашний ежедневный ад собственного сочинения, и так до самой могилы, за
которой уж откроется настоящий, так сказать, общественный ад.
Говорят, что он вечный. Очень может быть.
Марина решительно водрузила на голову идиотскую шляпу - поля немедленно
задрались, и пришлось двумя руками отгибать их вниз, - потянула сумку и пос
тояла в нерешительности. До ужина было еще далеко, солнышко пригревало, и
не хотелось тащиться в свой “люкс”, хоть там и кофе, и кружка, и книжка...
Под жидкими мостками, выдававшимися далеко в пруд, взволнованно квакали
жирными голосами жабы - у них тоже в разгаре были “пощекочивания и поглаж
ивания”, - и Марина решила, что в отпуске она станет “юным натуралистом”, б
удет вести наблюдение за жизнью жаб и лягушек. А почему нет?
На мостках сильно пахло тиной и рыбой, вода была черной, в глубине коричне
вой, но не мутной - видно, как со дна поднимаются и колышутся водоросли. Нек
оторые дотягивались до поверхности, и в длинных травяных космах неподви
жно сидели блестящие пучеглазые жабы, только шевелились их распластанн
ые задние лапы.
Фу, гадость какая. Пожалуй, не станет она наблюдать за их жизнью.
Водомерки скользили по темной, как будто лакированной, воде, а в глубине, п
од жабами, ходили шустрые рыбки, настоящие рыбки, а вовсе не какие-то недор
азвитые мальки.
И все равно, нечего их ловить!
Под мостками плюхала и переваливалась вода. Бесстрашная птичка порхнул
а на краешек и настороженно заскакала все ближе и ближе к Марине.
Может, ей наблюдать за птичками, а не за жабами? За птичками все же как-то пр
иятнее.
Невесть откуда взявшийся теплый ветер взметнул подол длинного летнего
платья а-ля “рюсс пейзан”, и пока Марина ловила и держала подол, подхватил
проклятую шляпу, вывернул поля и...
Мама не переживет, мрачно думала Марина, глядя на свой головной убор, кото
рый романтически покачивался на водной глади примерно метрах в двух от м
остков. Она притащила эту красотищу аж из самой Италии, а дочь не уберегла.

Однако не лезть же за ней... к жабам, которые настороженно смолкли, очевидн
о до глубины души пораженные размерами и красотой вновь прибывшего конк
урента. Жабам было невдомек, что это итальянская соломка, “хэнд мейд” и вс
е такое, а вовсе не самец-рекордсмен.
Интересно, соломка, хоть бы и итальянская, тонет, когда основательно намо
кнет? И как быстро она намокнет основательно?
Перепугав птичку, которую она вознамерилась было наблюдать, Марина вихр
ем промчалась по мосткам, выскочила на песок и полезла в кусты, искать под
ходящую палку.
Парочка на скамейке примолкла, как давешние жабы.
Палка нашлась. Она была очень длинной и какой-то слишком раскидистой и ве
твистой, и тащить до воды ее пришлось волоком. В воде она стала еще тяжелее
, и Марина, допятившись до края мостков, едва смогла приподнять ее и попыта
лась подгрести к себе чертову шляпу. Шляпа не давалась, итальянские поля
колыхались в воде, и дело продвигалось очень медленно.
- Эй, дамочка! - крикнули с берега. - Вы ее подцепляйте, подцепляйте, а то она у
вас сейчас потонет!
Марина дернула плечом.
- Подошел бы и помог, - под нос себе пробормотала она. - Подцепляйте!..
Наконец шляпа приблизилась настолько, что до нее можно было дотянуться,
и Марина выволокла на мостки все свои ветки и сучья - не бросать же в пруду
полдерева! - оперлась рукой, нагнулась, вытянулась и добыла шляпу!
С романтических полей текла пахнувшая тиной вода. Шелковая подкладка от
ливала зеленью. К атласной ленте уже прилепился крошечный круглый слизн
як. Марина сковырнула его ногтем и потрясла сооружение, стряхивая воду.
Почему она не была твердой и непреклонной и позволила матери навязать ей
эту шляпу?! Вот никогда ей не удается быть твердой и непреклонной, как она
ни старается, а потом из-за своей мягкотелости она попадает во всякого ро
да переделки!
Тут ей показалось, что вместе со шляпой с середины пруда подтянулось к мо
сткам что-то еще - там колыхалось нечто большое и... малопонятное.
Марина посмотрела. Действительно, что-то есть.
Она даже с сожалением оглянулась на свою палку, но орудовать ею снова не р
ешилась, уверенная, что на этот раз палка непременно утащит ее в темную во
ду.
Держа шляпу на отлете, в вытянутой руке, Марина опять присела на корточки,
зажав коленями юбку а-ля “рюсс пейзан”, вытянула шею и посмотрела в зарос
шую коричневой травой глубину.
Что-то такое там было, довольно большое.
Солнце мешало ей смотреть, и она приставила ладонь козырьком ко лбу. Блик
и остались по ту сторону козырька, а по эту оказалось как будто круглое те
мное окошко.
Из этого окошка, из-под темной воды прямо ей в лицо смотрел человек. Она ви
дела только лицо - белое и волосы - темные.
Она даже не поняла, что он мертвый, только удивилась, зачем он забрался в л
ягушачий пруд, да еще лежит в глубине с открытыми глазами!
Волосы неторопливо колыхались вокруг головы вместе с травой, которая то
же колыхалась, наплывали на лицо, и тут Марина поняла, что это труп.
Там, в глубине, почти под мостками, лежит мертвое человеческое тело.
Она подалась назад, стиснула в кулаке шляпу. В груди и еще, кажется, в живот
е стало холодно, как будто она наглоталась снегу.
- Тише, - зачем-то сказала она себе и швырнула шляпу на мостки. Оперлась обеи
ми руками о доски и снова заглянула в пруд.
Он был там, внизу.
Снег залепил горло.
Марина оглянулась и позвала громко, очень громко:
- Молодой человек!
В кустах завозились, потом притихли.
- Вы... меня?
- Здесь труп, - так же громко и отчетливо выговорила Марина. - Вам, наверное, л
учше сходить за помощью.
Опять возня, а потом отчетливое хихиканье.
- Тру-уп? - игриво переспросили из кустов. - Лягушки или карася?
Снег в горле быстро превращался в лед. Она не разрешала себе смотреть, боя
лась, что упадет в обморок, или забьется в истерике, или сделает еще что-ни
будь неприлично-дамское, но почему-то очень тянуло посмотреть. Перебирая
руками, она заставила себя отодвинуться от края мостков, отвернуться, по
тому что ее пугало это желание, и тут со стороны кустов подошел весельчак,
решившись все-таки глянуть на полоумную тетку - Марину - и на то, что ей там т
акое померещилось.
Следом за ним гарцевала девица, то и дело откидывая назад длинные пряди, к
ак пить дать вымытые шампунем “Лореаль” - ведь я этого достойна”.
То есть она достойна, девица.
- Вам бы лучше в теньке посидеть, - начал весельчак издалека. Мостки заходи
ли под его весом. - А то солнечный удар может хватить! Вот бабка моя всегда в
огород платок повязывает и кофту с длинным рукавом надевает, потому что,
когда в возрасте, человек не может.
1 2 3 4 5