- Где мы, Осип Савельич?
Водитель с таким диковинно-литературным именем глядел на нее из зеркала
заднего вида. Вид у него был угрюмый. Не только именем, но и видом он походи
л на кулака и белобандита из романа-эпопеи “Вечный зов”.
- Ты бы, Инна Васильна, не убивалась так уж, - мрачно сказал он. - Молодая, краси
вая, богатая, карьеру вон какую сделала! Из-за какой-то... тьфу!.. мокрицы так с
ебя изводить!..
Водитель был проверенный боевой товарищ, лучший друг, член семьи, он имел
право говорить все, что угодно, но пользовался этим правом очень редко - да
ром что походил на кулака, а понимал ситуацию, как любой придворный!
Инна молчала.
Он имел право говорить. Она имела право не слышать.
- Куда ты меня завез?
- Да никуда я тебя не завез! В пансионат завез! Я как услыхал, что сегодня тво
й... Хулио Иглесиас нагрянет, я сразу сестре позвонил, она директорствует т
ут. Нечего тебе сегодня домой ехать, здесь переночуешь, она уж отдельную д
ачку для тебя приготовила! Анька завтра с утра все там уберет, тогда поеде
шь, а сегодня - погоди, побудь на дачке!..
- Ну ты даешь, Осип Савельич, - тихо сказала Инна, - или тебе с сестрой надо уви
деться?
- Вот еще, - оскорбился водитель, - я с ней и так в любой момент могу увидеться!

- И убирать там ничего не нужно, - продолжала она, - не за покойником ведь!
- Да лучше б он сдох!..
- Осип Савельич!
- Да ладно!..
- Осип Савельич, замолчи.
- Да молчу, молчу! Его бы, барана, к воротам привязать и гонять хворостиной, п
ока...
- Осип Савельич!
- В Москву обратно не повезу! Хочешь, сама за руль садись и езжай, а я не пове
зу! Что ты там станешь делать? Опять всю ночь пустырник трескать?!
- Ну тебя, Осип Савельич, - устало сказала Инна, - от твоей заботы с ума можно с
ойти.
И выбралась из машины.
Небольшой подъезд был освещен теплым светом - куски его лежали на желтых
листьях, густо засыпавших газон, и пахло осенью, травой, чуть-чуть дымом и
близкой рекой, как в детстве.
Из яркого тепла навстречу уже бежала женщина, очевидно, та самая сестра-д
иректриса, нисколько не похожая на своего брата, легкая, маленькая, корот
ко стриженная. Добежав, она сразу захлопотала, заулыбалась, повела Инну к
уда-то за угол, по белой плиточной дорожке, к высокому, как теремок, строен
ьицу, темневшему на фоне леса.
Строеньице оказалось дачкой “на одного” с гостиной, светелкой и деревян
ным балконом. И сауна в теремке имеется, похвасталась директриса, и ванна-
джакузи, и плоский телевизор на круглых металлических стойках, и занавес
ки в кружевцах и атласных лентах - все как следует.
- Ужин сюда подам, и сауну уже включили, погреетесь. Фрукты вон, в вазоне. - Ин
на оглянулась - и вправду “вазон”. - Отдохнете, а утречком поедете. Вам у нас
понравится, Инна Васильевна! Я Осипу уж сто раз говорила - привози, привози
к нам, а он только сегодня сподобился! Халатик в гардеробе. Вещи погладить
?
Инна засмеялась:
- Нет. Спасибо. Все равно утром придется домой заезжать.
Женщина тоже улыбнулась озабоченной улыбкой хорошей хозяйки.
- На ужин что подать - мясо, рыбу? Осетрина, семга, лосось, треска, форель? Говя
дина, свинина, шашлык, цыплята?..
Есть Инне совсем не хотелось. Ей уже полгода не хотелось есть - с тех пор ка
к Виктор сообщил, что она “растоптала”, а он “принял решение”.
- Рыбу, - сказала она, потому что понимала, что женщина не отстанет.
- Рыбку на закуску? А на горячее цыпленка, у нас повар-грузин, так готовит, та
к готовит, что к нам специально едут, чтобы у него покушать! Цыпленка, да, Ин
на Васильевна?
Она вздохнула:
- Да. Спасибо.
- Ну, вы располагайтесь. Телефончик, если что потребуется, вон, на столике, а
я побегу... потороплю ужин. Располагайтесь, отдыхайте, Инна Васильна, голуб
ушка вы наша!..
Очевидно, не в меру болтливый Осип ввел в курс дела всю свою семью.
Ну и ладно. Все равно уже ничего не изменишь.
Прямо на середину ковра, устилавшего пол в спальне, она стряхнула голубо
й костюм, часы, колготки и украшения и в одном белье пошла в ванную, открыл
а все краны, разделась и долго рассматривала себя в зеркале.
Белая кожа, сильные ноги, грудь в полном порядке. Она рассматривала себя, к
ак будто чье-то изображение, выискивала изъяны и недостатки, но их было ма
ло, даже на ее собственный взгляд, мало, - чего ему не хватало?!.
Обозлившись, что опять думает о том же, она надела халат, потрогала воду, м
ерно и сильно бившую в громадную ванну, затянула пояс и вышла в гостиную. П
о всем каналам почти одновременно начинались новости, и ей нужно было по
смотреть хоть какие-нибудь, неважно какие. Комментарии она никогда не сл
ушала - они злили ее или смешили, в зависимости от того, кто комментировал, -
ей нужен только перечень событий.
Инна плюхнулась в диван, как в омут, подтянула ноги, зашарила по низкому ст
олику, на котором лежал пульт, свалила на пол газеты, перегнулась через ко
жаные берега диванного омута, чтобы их собрать, и прямо перед носом, на цве
тастом персидском ковре вдруг увидела начищенные до блеска мужские бот
инки.
Инна ничего не поняла и некоторое время просто смотрела на них, а когда он
и зашевелились и двинулись, перепугалась так, что рука, на которую она опи
ралась, подломилась, и она клюнула носом ковер. Подол взметнулся, ноги опи
сали дугу, и диван-омут выплеснул ее прямо на пол, почти что на неизвестные
ботинки.
Она неловко перекатилась на корточки, вскочила и ринулась за толстую под
ушечную спинку.
- Вы кто?!
- А вы кто?
- Как вы сюда попали?!
- А вы как?
От страха у нее взмокли спина и ладони.
Теремок стоит далеко, почти у самой кромки леса, и как позвать на помощь, ч
тобы услышала охрана, она не знала - ничего охрана не услышит, даже если он
а заорет во все горло, а пистолета или ракетницы у нее нет!
- Вы... не тряситесь, - хладнокровно посоветовал мужик, - я не бандит и не килле
р.
- А вы... кто?
- Отдыхающий.
- А... почему вы отдыхаете... в моем коттедже?
- Нет. Это вы почему-то отдыхаете в моем. Или вы кто? Горничная?
Это было сказано таким тоном, что она моментально поняла - он ни на секунду
не принял ее за горничную, просто дает возможность восстановить самообл
адание.
- Я не горничная.
- Почему-то я так и подумал, - пробормотал он.
Инна запахнула халат и выбралась из-за дивана.
Ладони по-прежнему были мокрыми. Как тогда, в студии, она вытерла их о юбку.

- Я хочу позвонить, - быстро сказала она, - чтобы кто-нибудь пришел и разобрал
ся в ситуации.
- Звоните, - разрешил он.
На полированной поверхности стола стоял желтый допотопный телефон с ге
рбом - во всех высоких кабинетах были такие - и списочек номеров, кто по как
ому: вахтер, монтер, администратор, директор.
Косясь на мужика и с трудом попадая пальцем в круглые пластмассовые дырк
и, она вызвала администратора, - мужик рассматривал стены, словно на них бы
ли фрески Микеланджело.
- Сейчас придет, - сообщила Инна осторожно. - Как вы сюда попали?
- Мне сказали - коттедж, - он пожал плечами, - дали ключи. Обещали, что чемодан с
ейчас принесут. Я пришел, дверь открыта. Я только решил телевизор посмотр
еть, а тут... вы.
- А вы... кто?
- Ястребов Александр Петрович, - представился он так, будто сожалел, что он
Ястребов, а не Соловьев. - А вас я знаю. Вы Инна Селиверстова. Большая шишка в
Белоярске. Верно?
- Верно, - согласилась она.
Если он пришел ее убивать, почему не убивает?.. Почему рассматривает стены
?.. Почему ждет, когда прибежит администратор, ведь она на самом деле его вы
звала?!
На нем были темный костюм и светлая рубаха с распущенным галстуком - осла
бленный узел открывал расстегнутую верхнюю пуговицу.
Он был не слишком высокий, плотный и темноволосый.
Ничего особенного. На нее он взглянул раза два и опять уставился на стены
- как будто стены в этой комнате были самым интересным!
Администратор примчался, и все разъяснилось.
Уважаемый Александр Петрович ошибся. Его коттедж находился прямо за кот
теджем Инны Васильевны. У нас их два. Видно, плохо объяснили. Простите, про
стите, Александр Петрович, и вы, Инна Васильевна!..
Следом за администратором примчалась и директриса, и все объяснения нач
ались по новой, и извинения были принесены и приняты, и от суматохи и бесто
лковости у Инны вдруг заболело где-то внутри головы, и она, словно разом вы
ключенная из общей суматохи, пошла к дивану, села и пристроила голову на с
пинку.
Александр Петрович Ястребов внимательно посмотрел на нее и как-то в два
счета выпроводил директрису и администратора, а сам не ушел.
- Вы... больны?
- Я вчера развелась с мужем, - неизвестно зачем тускло ответила она, - мы прож
или вместе десять лет.
- А зачем вы с ним... развелись? Большая любовь нагрянула?
Она улыбнулась резиновой улыбкой и разлепила веки.
- Не я с ним. Он со мной. К нему любовь нагрянула.
- Как же вы проморгали?
- Что?
- Его большую любовь.
- Я работала. - Внезапно собеседник стал ее раздражать. - Мне было некогда. Я
была уверена, что... меня это никогда не коснется.
- Ну конечно.
- Что - конечно?
- Вам некогда. У него любовь. Все правильно.
- А вы откуда знаете, правильно или нет?!
- Все оттуда же, Инна Васильевна, откуда и вы. Мне было некогда, и к моей жене
нагрянула большая любовь.
Инна внезапно почувствовала жгучий интерес. Такой, что даже головная бол
ь полыхнула напоследок и сгорела.
- Вы... развелись?
- Развелся.
- А... дети?
- Сын. Он со мной, слава богу.
- Ваша жена вам его отдала?!
- Отдала. У нее любовь, новая семья. Новые дети. Старые дети не нужны. Надоели
.
- А... давно вы развелись?
- Шесть лет назад.
- А я только вчера, - пожаловалась Инна. - Говорят, что мужчины переживают все
это легче.
Он пожал плечами:
- Не знаю.
Принесли ужин - гору сказочной еды, бутылку в серебряном ведерке, белые св
ечи, две штуки, два бокала - вот до чего догадлива и услужлива оказалась ди
ректриса! - небольшой тазик с пирожками, вазочку с клубникой, и еще что-то т
акое, и еще что-то эдакое.
- Вот видите, - сказала Инна уныло, - придется вам со мной романтически ужина
ть. Хотите?
Он мельком глянул на нее.
- Есть хочу, - объявил решительно, - романтически ужинать - нет.
- Все равно придется романтически. Куда же мы свечи денем и шампанское?
- Это точно, - согласился он, - девать некуда. Вы курите?
- Нет, - призналась Инна.
- Значит, нет зажигалки?
Она пожала плечами - у нее не было зажигалки. Тогда он вытащил из кресла св
ое пальто и долго рылся в карманах, то в одном, то в другом, потом опять в пер
вом, и наконец нашел.
Он зажег свечи, некоторое время полюбовался на них - в темных зрачках плес
нулось золотистое пламя, - потом отчего-то поморщился и посмотрел на нее.

- Может, потушим?
- Ну нет, - сказала она решительно, - не станем. Все, Александр Петрович. Хвати
т политес разводить. Снимайте ваш пиджак, и давайте поедим. Поздно уже.
Романтический ужин и вправду не получился - несмотря на свечи, серебряно
е ведерко и льняную белоснежность скатерти. Они быстро ели и думали кажд
ый о своем.
Несколько раз она на него взглянула - он просто ел и явно не был озабочен, к
акое впечатление производит. Когда она посмотрела в очередной раз, они в
стретились глазами, и ей стало неловко - заметил, все ее рассматривания за
метил, только виду не подал!..
Он глотнул вина, как воды, и спросил без всякого интереса:
- Вы в команде Мухина работаете?
- Да.
- Давно?
- Год.
- А до этого где работали?
- На телевидении. В Москве.
- Из Москвы в Сибирь?! Эк вас угораздило!..
- Работа такая.
- Белоярск - город сложный. Один алюминиевый комбинат чего стоит.
- Вы там были?
- Инна Васильевна, я читаю газеты. Про алюминиевые войны только ленивый не
написал.
Она улыбнулась:
- Это точно.
Девяносто процентов того, что на-гора выдавала пресса, Инна придумывала
сама. Нет, не писала, а именно придумывала. И про войны, и про “хороших и плох
их” парней, и про директоров заводов, и “хозяев города”.
Это была ее собственная война, почти карманная.
Кто-то воюет, стреляя из “Калашникова”. Кто-то воюет, придумывая сюжеты.
- А как вы из Москвы попали в команду Мухина?
- Это долгая история, Александр Петрович. Мухин - умный человек и умеет цен
ить преданных людей, а я однажды ему помогла.
- Вы помогли губернатору края?!
- Ну да. И он предложил мне работу. Я согласилась.
Тут она вспомнила про джакузи, в которую вода как пить дать налилась два ч
аса назад, и кинулась в ванную, некрасиво подхватив полы длиннющего хала
та и чуть не свалив со столика свой бокал.
Ванна оказалась умнее Инны - она налилась до какой-то там отметки и автома
тически отключила воду.
Вода уже остыла, сидеть в ней было нельзя.
И тут ей так жалко стало себя, своей жизни, которая кончилась сегодня, когд
а Виктор вытащил из их общего гардероба свою куртку, и этой горячей воды, в
которой ей не удалось посидеть, и ужина, который пришлось делить с незнак
омым человеком, и этого вечера, когда по-хорошему следовало бы выть и ката
ться по полу, а она почему-то ведет светские, никому не интересные беседы,
что, присев на краешек ванны, она вдруг заплакала - громко, навзрыд.
Она рыдала довольно долго - никто не шел из гостиной утешать ее, видно, гос
ть опять принялся рассматривать стены и очень увлекся этим занятием.
Потом она открыла золотую пробку, и вода стала с шумом уходить из ванны - И
нна почему-то была уверена, что так же, в канализацию, утечет ее жизнь, вся, д
о капли, и больше уж ничего не останется.
Потом она перестала рыдать - когда в ванне не осталось больше воды, - подня
лась, не глядя вытерла лицо и побрела в гостиную, уверенная, что Александр
Петрович, как человек деликатный, давно уже покинул ее “приют”.
“Он покинул гостеприимный приют” - так писали в романах про герцогов и гр
афов. Гостеприимный приют, как правило, помещался в замке, а сам герцог или
граф помещался верхом на лошади, а вокруг бушевала метель...
Додумать до конца она не успела, потому что Александр Петрович, вовсе не п
окинувший “приют”, появился откуда-то сбоку, взял ее за руку, повернул к се
бе, посмотрел внимательно и даже как будто сердито, а потом поцеловал, и це
ловал ее долго и со вкусом. От изумления она даже слегка пискнула - никто н
е целовал ее уже лет сто или двести, - но он не обратил на ее писк никакого вн
имания.
Очень быстро они оказались на диване в гостиной, а потом в светелке, на пыш
нотелой кровати, а потом в джакузи, куда заново налилась вода, а потом опят
ь на диване.
Почти никаких слов. Только одно огромное чувственное изумление - такое о
громное, что оно нигде не помещалось, лезло наружу, словно таращилось на н
их.
Что это за мужик?!. Откуда он взялся?!. Что она делает с ним на диване в гостин
ой?!
Десять лет она была “верной женой” - и на второй день после развода угодил
а в постель с незнакомым человеком, о котором ничего не знает, кроме того,
что зовут его Александр Петрович, и еще того, что он тоже когда-то там разв
елся!..
Десять лет она не знала никаких мужчин, кроме собственного мужа, который
вчера... нет, сегодня забрал из ее гардероба свои вещи. Десять лет не знала, а
теперь оголтело занимается любовью на казенном диване - и даже толком не
понимает, с кем!
Они уснули очень поздно - или слишком рано - поперек пышнотелой кровати, по
тому что ни у нее, ни у него не было сил переползти и лечь нормально.
Ей показалось, что она совсем не спала, - только что в последний раз он отпу
стил ее, поцеловав напоследок, - но что-то свербело в ухе, и она с трудом разл
епила веки и поняла, что за окнами утро, что ее любовник крепко спит, свеси
в до ковра волосатую смуглую руку, а у нее в сумке звонит телефон.
Кое-как она поднялась, и, шатаясь, пошла искать сумку, и долго искала, тихо и
жалобно ругаясь себе под нос, и наконец нашла.
- Да.
Ее собственный голос был хриплым и низким - голос женщины, которая всю ноч
ь напролет занималась преступной любовью.
- Инна Васильна, ты?
- Да. Кто это?
- Ты в Москве?
- Да. Кто это?!
- Это Якушев. - Так звали первого зама губернатора. - Прилетай, у нас беда. Мух
ина убили. Сегодня ночью.

* * *

Похороны губернатора, как все официальные похороны, прошли с фальшивой п
омпезностью и показались Инне очень холодными - под стать наступившей в
Белоярске зиме.
В Москве стояла золотая осень - синее небо, чистый холодный воздух, ветки д
еревьев, словно нарисованные тушью на красном и желтом, бульвары, завале
нные листьями. По утрам под ногами вкусно хрустел ледок, а днем почти приг
ревало, и казалось, что до зимы далеко-далеко.
Зима оказалась намного ближе к Белоярску, чем к Москве, - ветер с Енисея бы
л ледяным и острым, взметывал вчерашний снег, лез под шубы и темные очки, н
адетые не от солнца, а для того, чтобы вездесущие камеры не снимали глаза.
1 2 3 4 5