Дерьма хватало на каждого Ц на всех поровну. К
то из них?..
Читая предвыборную листовку кандидата на губернаторский пост с просто
й русской фамилией Иванов, генерал хмыкнул:
"Дорогие сограждане! Родные мои земляки! Выбирая нового губернатора, вы в
ыбираете будущее своих детей. Вы устали от лживых заверений, будто те, кто
хочет править вами, честны и бескорыстны. Вы знаете сами Ц никто не чист,
никто не безгрешен. За каждым стоит криминальный капитал. А я, Вячеслав Ив
анов, не желаю вам врать. Я слишком уважаю и люблю вас, своих земляков. Да, за
мной стоит и криминальный капитал в том числе. Но я использую его вполне с
ознательно. Я хочу вывести наконец теневую экономику на свет божий. Пуст
ь она работает на нас!
Ни для кого не секрет, наш край давно уже находится в руках крупных кримин
альных структур. Воевать с ними Ц значит проливать кровь и в итоге проиг
рать. Пора наконец признать: только в союзе с ними мы сумеем превратить на
ш прекрасный край в Ниццу и Майами, сделать его крупнейшим и престижнейш
им курортом мира.
С нами Бог!"
Ц Ну, ты даешь, комсомолец! Ц развеселился генерал, глядя на фотографию
кандидата. С фотографии радостно улыбалась круглая, курносая физиономи
я. Ранняя лысина была прикрыта наискосок длинными светлыми прядями.
Ц Как моя дочка называет такую прическу? Внутренний заем! Ц вспомнил ге
нерал и развеселился еще больше.

* * *

Дождь лил целый день. Внизу, у хозяйки, кричало радио, и Маша слышала уже в т
ретий раз, что в Москве тридцать градусов жары, безоблачно и сухо.
«В Березках земляника поспела, Ц грустно думала она, Ц мама варенье вар
ит. А я сижу здесь, в чужих четырех стенах, и даже читать не могу Ц так орет
радио. Неужели не надоедает слушать с утра до вечера про памперсы-сникер
сы и про чеченских террористов? А скоро она включит телевизор, начнутся с
ериалы. Она опять постучит мне в дверь и позовет смотреть. Она не представ
ляет, что можно не смотреть сериалы. А я считаю: они хороши только в качест
ве сильнодействующего рвотного средства. К вечеру проспится хозяйкин с
ынок, к нему опять явятся гости… И ради этого стоило врать родителям? Они с
таким трудом наскребли мне денег на дорогу, хотели, чтоб отдохнула девоч
ка».
Маша была поздним, единственным, балованным ребенком. Мама родила ее в со
рок, папе тогда исполнилось уже сорок восемь. Родители дрожали над ней, не
давали шага ступить самостоятельно. С раннего детства Маша мечтала стат
ь балериной, как мама. Но родители категорически воспротивились.
Ц Ты можешь танцевать сколько угодно Ц для себя. Но ты должна иметь в ру
ках серьезную профессию. Балетная среда тебя сожрет, ты же не умеешь за се
бя постоять.
Маша не понимала, почему мама считает свою балетную среду такой прожорли
вой. Но маме она привыкла верить на слово и решила: если нельзя балериной,
тогда Ц искусствоведом, как папа. Но родители опять не согласились.
Ц Посмотри, в какой нищете мы живем. По моим учебникам учатся студенты Ев
ропы и Америки, а я не могу купить жене и дочери приличные сапоги, Ц груст
но вздыхал папа.
Ц Искусство может стать для тебя чем-то вроде хобби, но профессией Ц ни
когда, Ц вторила ему мама, Ц ты можешь получить профессию юриста, врача,
бухгалтера. Тогда у тебя будет кусок хлеба и нормальная, сытая, спокойная
жизнь.
После десятого класса Маша потихоньку от родителей подала документы в Т
еатральное училище имени Щепкина при Малом театре, прошла все туры творч
еского конкурса, сдала экзамены на «отлично» и была принята.
Родители отнеслись к этому как к трагедии. Но постепенно смирились. В кон
це концов Щепкинское училище Ц далеко не худшее высшее учебное заведен
ие в России, и конкурс там огромный Ц шестьдесят человек на место. А Маша
поступила сразу, с первой попытки, без всякого блата. Может, и правда выйде
т из нее серьезная актриса?
"Наверное, зря я наврала им про Севастополь, Ц подумала Маша, Ц но выхода
другого не было. Они ведь видели Саню, он им не понравился. Мама потом сказ
ала: «А ты, оказывается, у нас еще совсем маленькая. В куклы не наигралась».

Маша тогда прекрасно поняла, что мама имеет в виду. Саня слыл первым краса
вцем курса. Никакими иными достоинствами он не обладал. В основе Машиног
о увлечения лежало лишь обыкновенное женское тщеславие. И мама совершен
но точно определила это как «игру в куклы».
Снизу, из комнат хозяйки, кроме радионовостей, теперь раздавались еще и с
удорожные всхлипы какой-то очередной «Дикой Розы». А когда к этому приба
вился еще и хриплый голос приблатненного эстрадника, несущийся из кассе
тника со двора, Маша поняла: к хозяйкиному сыну опять пришли друзья. От дик
ого звукового винегрета у нее разболелась голова.
«Надо пойти в аптеку и купить затычки для ушей, иначе я здесь умом тронусь,
Ц решила она, Ц а заодно зайду на переговорный пункт, попробую позвони
ть домой. Вдруг родители приехали с дачи? Я, конечно, сделаю вид, будто звон
ю из Севастополя, рассказывать им ничего не буду. Просто хочется услышат
ь их голоса».
Был ранний вечер, дождь кончился. Когда Маша проходила через двор, пьяная
компания хозяйкиного сына что-то заорала ей вслед. Она быстро выскочила
за калитку.
Аптека оказалась закрытой. К переговорному пункту пришлось идти через н
абережную. После дождя было особенно много народу Ц толпы отдыхающих вы
шли подышать чистым, влажным вечерним воздухом. Маша шла очень быстро, чу
ть не сшибая неспешных гуляющих. Какой-то молодой кавказец со смехом рас
топырил руки навстречу, пытаясь поймать ее, но Маша, крикнув ему: «Уйди, ду
рак!» Ц прошмыгнула мимо и тут же подумала: «Какая же я здесь стала грубая
!»
Дома никто не отвечал, родители с дачи не приехали. Маша стала размышлять,
стоя в будке с горстью жетонов на ладони, не позвонить ли еще кому-нибудь.
Но тут же вспомнила, что свою записную книжку оставила дома, в Москве.
Назад спешить не хотелось. После дождя приятно пройти по набережной, чер
ез сквер. «В конце концов, почему я должна бегать как затравленный заяц? На
доело!» Ц решила Маша и побрела не спеша.
Навстречу попадались девицы в юбках до пупа, хохотавшие в объятиях лихих
кавказцев. Из коммерческих ларьков, из открытых дверей баров и ресторан
ов неслась оглушительная музыкальная какофония, женский визг, мат, звон
посуды. Приличной семейной публики становилось все меньше. Маша не решил
ась идти через сквер Ц уже смеркалось, а фонари еще не зажглись.
Вдоль сквера тянулась довольно людная улица. Но с нее пришлось свернуть
на другую, пустынную.
Ц Девушка, можно вас на минутку? Ц услышала Маша за спиной голос, как тол
ько свернула на пустынную улицу.
Не оборачиваясь, она прибавила шагу. Ее тут же догнали два пьяненьких вес
ельчака в цветастых рубашках и приспущенных широких штанах. Поравнявши
сь, они ловко ухватили ее за руки с обеих сторон.
Ц Куда это мы так спешим, птичка? Ц сверкнули золотые зубы.
Маша дернулась изо всех сил, пытаясь вырвать руки, но держали ее очень кре
пко.
Ц Отпустите меня. Я сейчас закричу, Ц спокойно сказала она.
Ц Кричи, Ц разрешили весельчаки.
Ц Помогите! Ц крикнула Маша во все горло.
Ц Сейчас поможем! Ц пообещали весельчаки и, приподняв Машу над асфальт
ом за локти, быстро потащили по улице.
Маша попыталась извернуться, вмазать кому-нибудь из них пяткой в пах. Не п
олучилось.
«Мамочка, что же мне делать? Куда они меня тащат? Почему здесь нет ни одног
о милиционера? Саня говорил, здесь даже военные патрули ходят по улицам в
ечером. Где вы, патрули, миленькие? Появитесь, помогите мне, пожалуйста»,
Ц пронеслось у нее в голове.
Еще раз набрав побольше воздуха, она завопила изо всех сил:
Ц Помогите!
Ц Слышь ты, не ори, в натуре, Ц мирно посоветовал один из тащивших. Ц А то
мы ведь и заткнуть можем.
Вдруг раздался визг тормозов. Прямо на тротуар перед ними въехала черная
«Тойота». Из нее вышел высокий, очень прямой господин с совершенно седым
и волосами.
Ц Отпустите девочку, Ц тихо сказал он, и руки весельчаков разжались как
по волшебству.
Маша, не раздумывая, бросилась наутек. Весельчаков и след простыл. «Тойот
а» развернулась и медленно двинулась за Машей вдоль кромки тротуара. Чут
ь отдышавшись, Маша пошла спокойней. Седовласый господин высунулся из ок
ошка и приветливо улыбнулся:
Ц Садитесь, барышня, я вас подвезу.
Ц Спасибо, я сама. Мне близко.
Ц Сделайте милость, барышня, садитесь. Честное слово, не лучшее место и н
е лучшее время для одиноких прогулок.
И тут же, как бы в подтверждение его слов, из-за угла вывалилась пьяная ком
пания. Маша остановилась в нерешительности. Он вышел из машины и открыл з
аднюю дверцу. «Такой красивый, вполне интеллигентный господин. Если бы н
е седина, можно было бы дать лет сорок. Но и с сединой Ц не больше сорока пя
ти».
В машине еле слышно играла музыка. Бархатный голос Элвиса Пресли пел: «Лю
би меня нежней». Пахло в салоне хорошим мужским одеколоном. Впервые за эт
и дни Маше вдруг стало спокойно, не противно и не страшно.
Ц Меня зовут Вадим Николаевич. А вас?
Ц Маша.
Ц Куда вас отвезти, Машенька?
Ц Студенческая, дом восемь, за санаторием «Солнечный берег».
Ц Вы отдыхаете одна?
Ц Нет. То есть пока одна. Завтра ко мне приезжает жених. Рано утром.
Ц Жених? Ну и славно. Барышне нельзя отдыхать здесь одной. Вы из Москвы, Ма
шенька?
Ц Да. А как вы догадались?
Ц У вас чисто московская речь. Через пять минут он остановил машину у кал
итки на Студенческой улице.
Ц Вадим Николаевич, Ц нерешительно попросила Маша, Ц вы не могли бы по
стоять здесь, у калитки, еще минут пять? Там пьянка во дворе, а умывальник п
рямо возле стола, где пьют. Я быстренько умоюсь, пусть они видят, что вы смо
трите. Тогда не пристанут.
Ц Машенька, я, конечно, подожду с удовольствием. Но… в таком случае не луч
ше ли вам быстро собрать вещи и переехать ко мне до приезда вашего жениха?
Не опасно ли вам ночевать здесь?
Из глубины двора раздавались пьяные вопли, заглушавшие песенку группы «
На-на» «Моя малышка». Пьяные мужские голоса подпевали вразнобой, переме
жая слова песни веселым матом.
"Да! Лучше мне поехать с вами куда угодно, Ц выкрикнула про себя Маша, Ц н
ырнуть с рюкзачком в вашу уютную машину, и везите меня куда хотите. Ц
И тут же она испугалась, стало стыдно. Ц Ты что, свихнулась? Ц строго спро
сила она себя. Ц Готова ехать с первым попавшимся мужиком только потому,
что он вежливый, воспитанный и за тебя заступился, не проехал мимо?"
Ц Большое спасибо, Вадим Николаевич, но вряд ли я смогу воспользоваться
вашим предложением. Это неудобно. Мой жених приезжает рано утром. Завтра,
Ц сказала она вслух, вежливо и твердо.
Ц Очень жаль, Машенька. Не волнуйтесь, я подожду, пока вы умоетесь во двор
е. Если они пристанут, я вмешаюсь.
Попрощавшись с Вадимом Николаевичем за руку, Маша спокойно, с гордо подн
ятой головой вошла во двор. Машина отъехала от калитки минут через десят
ь после того, как Маша умылась, почистила зубы и поднялась в свою комнату.

«А все-таки есть в нем что-то такое… Жаль, если я больше его никогда не увиж
у. Интересно, он женат? Кто он? Почему его здесь все боятся? Села бы в его маш
ину, ехала бы с ним, и было бы мне хорошо и спокойно. Но это безумие какое-то,
это неприлично. Наверное, я потихоньку свихиваюсь здесь от одиночества и
липких придурков, которые лезут со всех сторон», Ц думала Маша, засыпая.


Глава 2

Он зажег огонь в камине. Ночь была теплая, душная, но он любил смотреть на о
гонь Ц легче думалось. Мягко, сосредоточенно скользили змейки пламени,
перешептывались и приплясывали быстрые яркие язычки. В этом проглядыва
ла своя внутренняя логика, своя музыка, которую не поймешь и не разгадаеш
ь. Да и зачем?
В последние несколько месяцев он не включал телевизор. Редкими свободны
ми и одинокими вечерами сидел у камина, глядя на огонь, и думал. Он не включ
ал телевизор потому, что на экране то и дело мелькали кадры чеченской хро
ники Ц растерзанные трупы детей и женщин, замученные, жесткие лица русс
ких мальчиков в военной форме, обреченных стать пушечным мясом. Он отдав
ал себе отчет, что напрямую причастен ко всему этому кошмару, и уже не пыта
лся оправдаться перед самим собой.
Он не бандит и не убийца. Он врач, хирург, но в последние полтора года ему пр
иходилось лечить бандитов и убийц, извлекать из них пули и осколки, спаса
ть им жизнь.
Полтора года назад Вадима Николаевича Ревенко, лучшего хирурга областн
ой больницы, подняли ночью с постели и под дулом автомата повезли через г
раницу в горное селение. Он должен был прооперировать трех раненых. Кто э
ти раненые, он понял сразу и испугался. Но перед ним находились умирающие
люди, и он спас их. Впрочем, и себя тоже.
Он не отходил от операционного стола сутками. В фельдшерском пункте горн
ого села устроили нечто вроде полевого госпиталя. В распоряжении Вадима
Николаевича оказался только местный фельдшер-абхазец.
Для спасения своих раненых бандиты не жалели ничего, делали что могли: до
ставали дорогие лекарства, американские шовные и перевязочные материа
лы, немецкие хирургические инструменты. И деньги ему, Ревенко, платили не
малые.
А потом, возвращаясь домой и включая телевизор, он видел фотографии тех, к
ого только что спас. Они находились в розыске, за каждым тянулся кровавый
след расстрелянных заложников, растерзанных пленных российских солдат
, терактов…
Город, в котором он родился и вырос, являлся областным центром российско
го Причерноморья, знаменитым курортом. Благополучие и процветание края
держалось на нескольких крупных мафиозных группировках, то враждующих,
то мирящихся. Мафии разделялись по национальному признаку. В городе, кро
ме русских и украинцев, жило несколько кавказских народов, и доктор с дет
ства знал два кавказских языка.
Он лечил всех, без разбора. Ему неважно, кто лег к нему на операционный сто
л Ц добропорядочный горожанин, секретарь райкома партии, рыночный торг
овец или крупный уголовный авторитет. Больной для него Ц только больной
, и социальный статус не имел значения.
Если в благодарность за удачную операцию ему дарили дорогие подарки или
давали деньги в конверте, он не отказывался. Он знал, что его труд стоит оч
ень дорого, а на больничную зарплату прожить невозможно. Тот, кто мог и счи
тал нужным платить, Ц платил. А кто не мог, того Ревенко оперировал беспл
атно, и качество операции от этого не менялось. Его руки были для всех один
аковы Ц и для крестных отцов местных мафий, и для полунищих старушек, и дл
я глав городской и областной администрации.
Теперь он оперировал еще и чеченских бандитов, которые прятались здесь,
в горах. Когда за ним приезжали во второй, в третий, в десятый раз, он уже без
всякого насилия садился в машину и отправлялся спасать раненых. Эти ист
екающие кровью, полумертвые, гангренозные, завшивленные чеченцы стали д
ля него такими же больными, как все другие. Каждый раз, борясь за жизнь как
ого-нибудь очередного полевого командира или рядового боевика, он не мо
г потом пойти и донести на него, хотя понимал: как только этот больной вста
нет на ноги, он опять начнет убивать, взрывать и брать заложников.
Да и куда он мог сунуться со своей информацией? Он знал: местная милиция ку
плена с потрохами, в местном ФСБ каждый второй получает чеченские деньги
. Наверняка в Москве их получает каждый пятый. Где гарантия, что со своей и
нформацией он не попадет именно к этому Ц пятому?
Через три месяца он все-таки попытался улететь в Москву, сославшись на Ме
ждународную конференцию по экстренной хирургии, на которую получил офи
циальное приглашение. В местном аэропорту к нему подошли двое, спереди и
сзади, вплотную. Стоявший сзади держал под курткой пистолет, дуло уперло
сь Вадиму Николаевичу в спину. Тот, что спереди, глядел ему в глаза и дышал
в лицо запахом табака и шашлыка.
Ц Не надо тебе лететь в Москву, доктор. Ты здесь очень нужен, Ц произнес о
н тихо и ласково по-абхазски.
В тот момент в душе его будто щелкнул и бешено застучал часовой механизм
взрывного устройства. Он почувствовал: рано или поздно это устройство ср
аботает. Остановить, отключить его уже невозможно.
За ним неусыпно следили, контролировали каждый шаг чеченцы. А вскоре при
бавился к этому смутный интерес со стороны российских спецслужб Ц то ли
ФСБ, то ли ГРУ.
Время шло. Как член Международной ассоциации экстренной хирургии, Вадим
Николаевич имел право на безвизовый проезд в любые районы военных дейст
вий и лагерей беженцев.
1 2 3 4 5