Видать, промысловики, возвращаясь с
берега, вытирали руки обо что придется, задевали заборы грязной
одеждой, снастями, корзинами с уловом. И так - день за днем, месяц за
месяцем.
В огородах, между капустными грядами и огуречными клетями,
тянулись на вкопанных рогатинах серые нитяные сети, возле которых
колдовали с челноками и тугими клубками бабы в завязанных на затылке
платках и седобородые старцы. Видать, чинили дыры. Еще здесь имелись
длинные навесы для лодок, снастей и сохнущей рыбы, амбары для соли,
пряностей и улова, повсюду витал неистребимый рыбный запах. А вот чего
не было - так это постоялых дворов. Со стороны рыбацкой слободы гости
в город не прибывали - никто здесь пристанища для путников и не
держал. Пришлось князю с холопом на своих двоих отмахать почти две
версты, прежде чем под ногами вместо сухой глины звонко загудела
дубовая деревянная мостовая.
- А вот и постоялый двор, - указал Андрей на вывеску с кроватью,
на которой отдыхал под полусползшим одеялом свиной окорок. - Давай
здесь и остановимся, чтобы зря ноги не топтать. Думаю, у хозяина
найдется пара лошадей, чтобы завтра по городу поездить…
Как это всегда бывает в городах, двор оказался тесным - десяток
телег меж воротами поместится, самое большее. Зато все строения, даже
конюшня и амбар, стояли на подклетях, имели два этажа и высокие
чердаки, уже плотно забитые сеном. Сам дом с узкими, забранными слюдой
окнами, был и вовсе в три жилья, не считая подклети.
Дверь с высокого крыльца вела в трапезную, заставленную дощатыми
столами и скамьями вдоль них. Здесь было почти пусто: человек пять
обедало, не более. Зато все - богатые купцы в суконных кафтанах.
Пуговицы сверкали отблесками самоцветов, из-под воротов выглядывали
атласные и шелковые рубахи, на пальцах желтели тяжелые перстни.
Похоже, выбор свой путники сделали удачно, средь голытьбы сидеть не
придется.
- Хозяин, комнаты достойные для князя есть у тебя али все светелки
тесные? - грозно рыкнул Пахом. - Где ты бродишь, хозяин, когда гости
на пороге стоят?
- В отъезде ныне хозяин, - откинув полог проема напротив,
выскользнул в трапезную служка в янтарно-желтой длинной рубахе,
перепоясанной наборным костяным ремешком, в синих шароварах и мягких
войлочных туфлях. - Но гость любой в его доме завсегда будет сыт и
доволен. Палаты есть боярские и княжеские, светелки на одну ночь для
отдыха. Слуг в людской, сколь пожелаете, без платы пристроить можем.
- Княжеские палаты, княжеские, - кивнул Андрей. - Но коли не
понравятся, плетью выдеру! Завтра нам двух скакунов добрых на весь
день пусть оседлают, а сегодня обед добрый в светелку доставь, после
поста разговеться. Вчера, я так счел, Успенский пост-закончился.
- Вчера, батюшка князь, вчера, - поклонился служка. - А за
светелку не беспокойся, самого государя достойна, никто досель не
жаловался. Борщ есть горячий и вчерашний, щи вчерашние, студень
телячий, гусь в лотках и на пару, поросенка целиком запечь…
- Поросенка, - с ходу выбрал Андрей.
- Вино хлебное, немецкое, греческое?
- Греческое.
- Сей же час сготовим. - Служка отступил: - Эй, Данилка! Гостей
дорогих в светелку угловую на третьем жилье проводи. С окном на реку
да на детинец Софийский. И проверь, как ставни на ночь запираются,
дабы хлопот у князя не случилось.
Андрей сразу поверил, что комната будет достойной.. Это был первый
случай в его здешней жизни, чтобы на постоялом дворе кто-то озаботился
не только столом и постелью, но и видом из окна.
Он оказался прав. Светелка была втрое больше обычных, к тому же
разделена занавесью надвое. В закутке перед дверью располагались стол,
две узкие постели, сундук. В большей части комнаты имелась еще одна
«койка» - широченная трехспальная перина. Напротив нее возвышался шкаф
из красного дерева с резными дверцами, подпираемый с двух сторон
окованными железом сундуками. Ближе к окну стоял пюпитр, на полочке
под которым покоились две книжонки в тонком кожаном переплете. Из
открытого углового окна и вправду открывался вид на верхний край
кремлевской стены на том берегу и золотые купола, что венчали собор с
красными стенами. Верхний этаж постоялого двора поднимался заметно
выше всех прочих крыш. Данилка - рыжий курчавый мальчонка лет десяти -
деловито бренькал накидным крючком, закрывал и открывал одну из
слюдяных створок.
- Оставь окно в покое, - попросил Андрей, выискивая в поясной
сумке серебряную чешуйку. - И так вижу, что стараешься. Найди мне
лучше, где подворье князя Старицкого находится.
- А чего его искать, господин? - Мальчонка, отпрянув от окна,
ловко перехватил из пальцев монету. - В конце Ильиной улицы Старицкие
хоромы, за храмом Спаса Преображения. Аккурат напротив
архиепископского двора. Токмо епископ еще строится, а княжеское
подворье уж ветшать начало. Черное все от времени.
- Стой! А колокола в Новагороде где льют?
- То в монастырях, с владычего благословения, литейщики трудятся.
На Синичкиной горе, например. Али на Ковалевском крае, за Неверевым
концом.
- Молодец, - пригладил его кудри Зверев. - Беги, с поросенком
стряпуху поторопи. Голодные мы. А вино можно прямо сейчас нести.
- Ильину улицу я знаю, - сообщил холоп, едва закрылась дверь за
мальчишкой. - Но зачем тебе монастыри, княже?
- Я, дядька, коли ты не заметил, ныне ужо отец, - усмехнулся
Андрей. - Успел по слабости душевной зарок дать: колокол для церкви
нашей заказать на сто пудов. Теперь, хочешь не хочешь, исполнять
должен. Слово - оно ведь не воробей.
- Ах, вот оно что… - понимающе кивнул Пахом. - Тогда надобно
колокол с благословением отливать. Я вот что, Андрей Васильевич… Пока
светло, может, за вещами обернусь? За саблей, казной, одеждой?
- Нет, дядька, - с усмешкой покачал головой Зверев. - Добро до
завтра подождет, ничего с ним не сделается. А ты здесь сидеть будешь и
за здравие наследника моего пить. В этом деле совет твой куда нужнее
будет…
Ильина улица начиналась от моста через Волхов, что соединял кремль
и островную, торговую часть города, шла через торговые ряды и
упиралась в белокаменный храм, расписанный почти три сотни лет назад
самим Феофаном Греком. По сторонам от дубовой мостовой тянулись,
плотно примыкая стенками друг к другу, торговые лавки, похожие друг на
друга, как братья-близнецы: каменные, двухэтажные, с кованым навесом
над дверью и двумя широко распахнутыми слюдяными окошками по сторонам.
На темных, отполированных подоконниках тоже лежал товар. Где - тюки
сукна, шелка или сатина. Где - уздечки, седла, попоны и потники. Где -
чеканные кубки и тонкогорлые кувшины, полупрозрачный китайский фарфор,
резные деревянные ковши. Лавки тянулись от Волхова далеко по Ильиной
улице, отворачивали в проулки, расходились на каждом перекрестке в
стороны насколько хватало глаз [3] . Торговцы смирили свой пыл только
перед аскетичной белизной храма Спаса Преображения, стены которого тут
и там украшали знаки древних купеческих родов. Улица вокруг храма
расступалась саженей на сто, и получалось, что он стоит в центре
широкого круга. Справа, почти напротив главного входа, шло активное
строительство. Каменщики укладывали красный конусный кирпич прямо с
телеги в свод арки, сбоку которой уже имелись каменные, ведущие в
никуда ступени. Судя по тому, что такие же своды выкладывались в
правую и левую сторону, было это не крыльцо, а паперть. Начало длинной
крытой галереи, каковые опоясывали многие русские церкви. Стало быть,
будущий храм возводился.
Андрей перекрестился и вздохнул. На одном только правом берегу
Новгорода огромных каменных храмов уже сейчас имелось больше, чем в
Священной Римской Империи Германского Народа и Испании вместе взятых.
Зачем горожанам понадобился еще один - Зверев совершенно не
представлял.
По другую сторону площади стоял за деревянным тыном красивый
семиярусный дворец, крытый резной осиновой черепицей. Нижняя часть
имела длину саженей в полтораста и ширину около ста. Второй этаж - сто
на полсотни. Третий - полсотни где-то на тридцать, четвертый -
двадцать на десять, пятый получался размером с небольшую светелку, а
два верхних имели, скорее, чисто декоративное предназначение. Хотя,
конечно, в конуру размером с бочку, составляющую «шестое жилье», можно
втиснуть караульного с самострелом.
Вход на княжеский двор тоже был гордым и вычурным. Калитка -
шириной с ворота, ворота - шириной с улицу. Двойные створки:
внутренние - из окованной железными полосами дубовой решетки, наружные
- сплошные, из толстых досок, на которых сохранились остатки какого-то
рисунка. Всадники, человечки, ангелы. Над входами возвышались
деревянные луковки с иконами с внешней стороны. Георгий-Победоносец
созерцал въезжающих в ворота, святой Сергий - входящих в калитку.
Андрей, из вежливости спешившись, широко перекрестился, прошел под
Георгием, небрежно кинул поводья вороного мерина скучающему ратнику -
в кольчуге, между прочим, скучающему, и с рогатиной. Словно в крепости
службу несет, а не на обычном одворье.
- А-а… - растерянно открыл рот караульный.
- Князь Сакульский к князю Владимиру Андреевичу с поклоном.
Зверев прошел мимо, оглядываясь по сторонам. За спиной неожиданно
ударило гулкое било. Андрей резко крутанулся, рефлекторно схватившись
за рукоять сабли, но тут же взял себя в руки, неспешно двинулся
дальше.
Двор как двор, навесы с яслями для лошадей. Ныне пустые - видать,
для гостей предназначены. Несколько амбаров на каменных подклетях,
прикрытый сверху просмоленной деревянной «ромашкой» стог сена,
возвышающийся до окон третьего жилья. Хлев, конюшня, кудахчущие в
угловом загоне куры. Разумеется, князю Старицкому тесниться, как на
постоялом дворе, не приходилось. Крыльцо на побеленных резных столбах
вело сразу на второй этаж. По сторонам от него красовались огороженные
трехпудовыми валунами цветочные клумбы, сплошь заросшие тигровыми
лилиями. Такую красоту Андрей видел едва ли не впервые. Не лилии -
цветочные клумбы на городском подворье, где каждая сажень на вес
золота. Да и в усадьбах боярских цветы тоже как-то плохо
припоминались.
- А князь-то, оказывается, эстет, - усмехнулся Зверев. Но без
ехидства, а с уважением. Подумать о кусочке живой красоты рядом с
домом - в этом было что-то душевное.
Продолжая тянуть время, Андрей вернулся к Пахому, забравшему у
ратника поводья, погладил мерина по шее:
- Ты ему подпругу отпустил?
- Отпустил, княже. Пригляжу я за ними, не беспокойся.
Зверев кивнул, сделал еще круг по двору и только после этого
направился к крыльцу. По его мнению, он выждал достаточно времени,
чтобы хозяин усадьбы мог собраться, переодеться, отдать нужные
распоряжения - в общем, подготовиться к приему нежданного гостя.
На верхних ступенях его встретил чернобородый боярин в шитой
серебром тафье и алой суконной ферязи, отделанной шелковыми шнурами,
низко поклонился, приложив руку к груди:
- Здрав будь, князь Андрей Васильевич. Князь Владимир Андреевич
рад гостю такому почетному. Милости просим в наши палаты.
Зверев недовольно поморщился, но кивнул, вошел в двери вслед за
посыльным, вместе с ним одолел лестницу на третье жилье, миновал
короткий коридор и ступил в залу, у дальней стены которой в кресле с
высокой спинкой сидел наряженный в соболью шубу и меховую тафью с
крестом на макушке мальчонка лет пятнадцати, не больше. Андрей
мгновенно вспомнил заговор, разоблаченный им три года назад. Атаку
псковских наемников, признания взятых в плен душегубов. Тогда тоже
всплывало имя князя Владимира Старицкого. Но если князю сейчас всего
пятнадцать лет, то сколько было тогда? Двенадцать? Что мог затеять он
в таком возрасте, что придумать, что организовать?
- Долгие лета тебе, князь Андрей Васильевич, - низко склонил
голову остроносый боярин, стоявший слева от кресла. - Князь Старицкий
рад видеть тебя в добром здравии. Что за дела неотложные привели тебя
к нашему порогу?
Зверев понял, что ему хамят. Хамят нагло, обдуманно и намеренно,
пытаясь вывести из себя, заставить совершить во гневе глупость или
просто развернуться и покинуть враждебный дом.
Если то, что хозяин не вышел встретить к порогу гостя, еще можно
было извинить, объяснить какой-то неотложной надобностью - то как
оправдать разговор через боярина, словно хозяин дома наголову старше
гостя и считает общение напрямую ниже своего достоинства? Князь
Сакульский здесь ведь не проситель - он равный в доме равного. Такого
гостя положено на одной ступени встретить, к столу позвать, лично
заботами последними, семьей и родичами поинтересоваться. Люб не люб -
а обнять гостя, приветить. Владимир же Старицкий явно искал ссоры.
Хотя чего мог хотеть мальчишка, едва перешагнувший порог зрелости? Тут
присутствовали иные силы и иные интересы. А потому обижаться Андрею
было пока рано. Следовало узнать хоть что-нибудь, найти хоть какую
зацепку.
- Красивая роспись… - Зверев сошел с отведенного ему места
просителя и двинулся по залу, разглядывая яркую роспись на белой
штукатурке, что опускалась до самого пола. - Это, вижу, розы,
тюльпаны, лилии… О, дракон. Забавно, мыслю, стоять на приеме бок о бок
с желтым драконом. А это кто? Лев? Гепард? Пантера? Американский
таракан?
- Это… Это лев… - ответил боярин.
- Тогда откуда у него такие усы, Владимир Андреевич? Да еще
столько лап? Их пять, или шесть?
- Их там четыре, - громко ответил от кресла остроносый боярин.
- Да ну? А это что? А это?
Сойти со своего места бояре не могли, иначе бы разрушили
подготовленную репризу с приемом просителя. Слушать, отвечать,
смотреть через плечо - это ведь уже обычный разговор получится. Однако
заставить Андрея играть по своим правилам они тоже не могли. И силу
ведь к князю Сакульскому не применишь, и никакой особой нужды во
Владимире Андреевиче гость не испытывает, чтобы добровольно приличия
соблюдать.
- Хорошо расписано, мастерски. - Зверев никаких грубых слов не
произносил: очень надо повод для обиды давать. - Просто завидно.
Подскажешь, княже, где артель такую умелую нанял?
- То не я, то отец палаты гостевые расписывал, - неожиданно
сболтнул мальчишка. - Весен десять тому…
- Но коли тебе надобно, Андрей Васильевич, - моментально пресек
беседу остроносый, - то артель мы найти можем. Новгородцы работали,
мастера все те же в ней остались.
- А прослышал я, Владимир Андреевич, - пройдя вдоль стены,
остановился в шаге перед боярином Зверев, - интерес у тебя возник ко
мне лично и к княжеству моему. Про честность мою люди подозрительные
слухи собирали, про отношения мои с государем.
- Человек ты в наших землях новый, - и не подумал отводить взгляд
остроносый, - незнакомый. Знать надобно Господину Великому Новгороду,
кто в землях его поселяется, что за помыслы обитатель свежий имеет.
- Правда ли это, князь Владимир? - перевел взгляд на мальчишку
Андрей. - Что в помыслах тебе моих, княже?
- Ты, Андрей Васильевич, с литовского порубежья боярин, -
неожиданно ответил на прямой вопрос хозяин подворья. - Родич близкий
князя Друцкого. Тебе, мыслим, надлежит и мысли общие для дворян
европейских иметь.
- Согласен, - тут же кивнул Зверев. - Это про непротивление злу и
права человека?
- Про вольности бояр, государю своему честно служащих, - вскинул
подбородок мальчишка. - Разве дело это, коли смерды простые пред судом
и государем права равные с древними боярскими родами имеют, коли
бросать своих господ в любой год могут или детей своих в города али
иные земли отсылать по прихоти своей способны, имения безлюдя? Разве
дело это, коли с людьми ратными, живот свой за отчину кладущими,
простые смерды равняются? Они ведь, крестьяне безродные, никакого
иного дела, окромя приплода и урожая, не дают, умом и пользой от коров
и лошадей не отличны. Так почему бояре родовитые с ними равняться
должны, прихотям их угождать, отчего достаток наш, княжеский, от
потакания смердам зависит? Во всем честном мире крестьяне от рождения
к земле господской привязаны и суду дворянскому, а не общему
подчинены. Почему же у нас, на Руси порядки иные насаждаются?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ' Александр ПРОЗОРОВ'


1 2 3 4 5