Сбегаю, лошадям ноги
спутаю, добро свое со снега соберу. Потом вернусь, помогу с ранеными.
Когда Середин начал накладывать шины на переломанные руки и ноги
ратников, нашептывая лечебные заговоры, туго перематывать ремнями тела
с переломанными ребрами, укладывать увечных людей к огню, на
принесенный из леса лапник, он понял, что его поездка к Бабе-Яге
накрылась медным тазом. Без него огромному количеству раненых не
обойтись - кто-то должен сопроводить их до ближайшего крупного
селения.
Из полусотни воинов больше двух десятков оказались убиты -
затоптаны, переломаны, как куклы в руках несмышленого ребенка, забиты
ударами тяжелых костяных шаров. Из тридцати оставшихся в живых без
переломов из схватки вышли только семеро - считая самого Олега. Пятеро
теперь рубили в лесу лапник, таскали дрова, раскладывая на прибрежной
поляне сразу четыре костра. Старец, не расставаясь с посохом, так же
как и ведун, прикладывал к переломам палки, фиксируя повреждения с
помощью ремней или длинных полотняных лент, с неожиданной легкостью
относил одетых в тяжелую броню ратников к огню.
Медицинские хлопоты заняли весь день - к тому времени, когда Олег,
зажав меж двух толстых сосновых веток сломанное плечо лежащего без
сознания бородача, выволок бедолагу из-под конских туш и оттащил его к
пылающим кострам, на лес спустились сумерки.
- Все, что ли? - устало опустился Середин рядом со стариком,
задумчиво взиравшим на пляску огненных языков.
- Настало время уступить свое место Маре, ведун, - степенно кивнул
тот. - Теперь уже она выберет тех, кому предстоит уйти в мир далеких
предков.
- Луба бы надо надрать. - Олег пошевелился, поудобнее устраиваясь
на лапнике, и протянул руки к огню. - На палках кости нормально не
срастутся.
В мире, куда неудачно произнесенное заклинание зашвырнуло бывшего
кузнеца из автобусного парка, лубки заменяли медицинский гипс.
Содранная с вяза или липы кора, разрезанная в виде лодочки,
накладывалась на сломанную конечность и туго заматывалась, плотно
прилегая к руке или ноге, надежно фиксируя перелом. Палка такой
надежности обеспечить не могла - как ни привязывай, а все одно кости
смещаются. Вместо сращения ложный сустав образоваться может.
Старик поднял посох, поставил его между ног, прижался лбом к
отполированному дереву:
- Прости, Триглава, недостойного слугу твоего. Слаб я, силы моей
на деяния достойные не хватает. Пришли хранительниц твоих, берегинь
лесных и речных, снизойди до нас своею милостью.
Подошел возчик с первых саней. Распарившись от тяжелой работы и
жара костров, тулуп и рукавицы он скинул, оставшись в холщовой рубахе
и пухлых шароварах. За толстой веревкой, заменявшей ремень, торчал
топор, сквозь черную кудрявую бородку просвечивали румяные щеки.
Настороженно покосившись на Олега, он поклонился старцу, поставил
перед ним в снег медный котелок, в котором из темного густого варева
выглядывали золотистые бока двух крупных луковиц.
- Благодарствую, Православ, - кивнул старик. - О госте нашем не
беспокойся, он со мной похлебает. Раненым отвар погуще навари, им сие
зело полезно.
Мужик опять поклонился, отступил, а старик, легко взяв раскаленный
котел за край, переставил его ближе к Олегу, чтобы еда оказалась на
равном расстоянии от обоих.
- Угощайся, ведун. День у нас долгий выдался, силы потребны
изрядные. Сей отвар для меня с весенних двугодков тройным варом
творят, через день на третий. Не побрезгуй трапезой старого волхва.
Середин дважды себя упрашивать не заставил, вытянул из чехла на
поясе главную драгоценность каждого русича - большую серебряную ложку,
- запустил ее в котелок.
Тройную уху на своем веку Олегу доводилось пробовать не раз - но
то, чем угощали его ныне, больше походило не на суп, а на густой, еще
не застывший, холодец. Можно было подумать, воды к рыбе при варке не
добавляли вообще, а просто прогревали крупные куски белорыбицы до тех
пор, пока они не расслоились, превратившись в месиво из мясных прядок
и костного желатина. Разумеется, по здешнему обычаю, кашевары не
пожалели и перца с солью, и лук добавили для аромата, и мелко
порубленную репу с морковкой. Получилось, надо сказать, вкусно и
сытно. Уже после трех ложек ведун почувствовал, как по телу
растекается сладкая горячая истома, после пяти - желудок приятно
потяжелел, глаза начали слипаться.
- Ешь, ешь, не останавливайся, - подбодрил его старец. -
Опустошить надобно, дабы воды для увечных накипятить. Кабы не замерзли
на морозе-то.
Середин выловил луковицу, прожевал, зачерпнул себе еще две полные
ложки, после чего в бессилии отвалился на лапник:
- Все, спасибо. Больше не могу.
- А и ладно. - Старец взял котел в руки, допил остатки супа через
край. - Коли так, то подымайся. В дорогу нам пора, и без того
засиделись. Распутывай своих скакунов.
- Куда? Зачем? - сонно отозвался Середин, закрывая глаза. - Ночь
на дворе. Нам ныне только седло под голову да налатник на ноги, ничего
больше и не нужно.
- Вставай, ведун! - потребовал старик. - Куда скакать, и сам
ведаешь. Где Баба-Яга стоит, туда и торопимся.
- Какая Баба-Яга, волхв? - удивился Олег. - У нас два десятка
раненых на руках. Да еще и убитых столько же. Тризну нужно поутру
справлять, а потом назад, к жилью поворачивать. Увечных бросить
нельзя, пропадут они без нас.
- Они с нами пропадут, ведун! - повысил голос старец. - Не за ними
твари земляные охоту затеяли, меня травит нечисть Чернобогова! Коли
останемся с увечными - сызнова придут, всех истребят, до единого. Без
меня же никто ратных людей не тронет, добредут до Нювчима кое-как. Не
сгинут. Смерть их у меня в торбе увязана. Коли увезем торбу, все
уцелеют!
- Да электрическая сила! - открыл глаза Середин. - А каково им
будет без лекарей столько верст чесать? Давай лучше, ты пару ратников
возьмешь - на случай, коли отбиваться потребуется. А я с ранеными
поеду.
- В грамоте моей, что в Дюн-Хор везу, беда земли русской
заключена! - решительно ударил посохом в снег старец, и снизу,
откуда-то из глубины, отозвалось гулкое тревожное эхо. - Любым путем
отвезть ее надобно! Потому и прислал Сварог тебя, ведун, ко мне в
помощь. Не сподручны воины простые с сими тварями без страха биться.
Твоя рука, твой меч мне потребны. Вставай немедля, в седло поднимайся,
пока чудища из чащоб лесных сызнова не собрались! Среча, Богиня ночи,
глаза нам застить не станет, я ей жертвы на три месяца загодя принес,
знаки милости получил. Вставай!
- Вот тебе и ква, - недовольно сплюнул Олег, однако встал. -
Может, ты хоть скажешь, что случилось?
- Не вовремя ныне лясы точить, - недовольно отрезал старец. -
Опосля обо всем поведаю. Чудищ от становища увести надобно, путь
оговоренный пройти. Ступай к коням своим, а я подъеду.
- Как тебя хоть зовут-то, начальник, - со вздохом подчинился
Середин категорическому приказу.
- Сварославом с младенчества рекут, - кивнул старец ведуну и резко
отвернулся к воинам, что обгладывали насаженные на ножи крупные куски
мяса со слегка подгоревшими краями. - Православ, Макоша, сумы мои на
коня навьючьте, да лошадку самую резвую заседлайте не мешкая. Покидаю
я вас. И дело свое делаю, и беду увожу. Да пребудет с вами милость
Хорса и покровителя вашего, могучего Перуна.
Спустя четверть часа два всадника, ведущие в поводу заводных
коней, помчались вниз по реке, разбрасывая в стороны искрящийся в
лунном свете снег. Похоже, старому волхву и вправду удалось
договориться с ночными богами: небо оставалось ясным, лед - без
промоин и полыней, а лошади ни разу не оскользнулись, словно неслись
во весь опор не по гладкому, слегка запорошенному снегом, льду, а по
сухому, присыпанному песком, асфальтовому шоссе.
Поначалу Сварослав, а за ним и ведун, ехали тряской рысью,
разогревая лошадей, потом перешли в стремительный галоп - так что
кусты и деревья на берегах мелькали, словно за окном скоростного
поезда. Когда же кони, роняя из-под ремней упряжи белую пену, начали
задыхаться, старец опять перевел их на относительно спокойную походную
рысь. Где-то за час лошади оправились - и волхв снова заставил их
мчаться со всех ног. Спустя примерно час он пустил скакунов шагом, а
когда те остыли, и вовсе остановился.
- Пора переседлаться, - спешился старик. - Есть хочешь?
- Нет, - тяжело дыша, покачал головой ведун, расстегивая подпруги.
- Возьми мяса вяленого, - достал Сварослав из переметной сумы
длинную коричневую полоску. - Как поскачем, жуй его не торопясь. Тогда
до вечера голода не почуешь.
- До вечера?! - Олег вскинул голову к небу. - Рассвета еще не
видно!
- Смотри, чтобы снега лошадь не нахваталась, - указал старик,
стаскивая сумы со своего заводного скакуна. - Запаришь.
Середин перехватил морду гнедой кобылки, не давая ей дотянуться до
замерзшей влаги, погладил, успокаивая, потом закинул ей на спину свои
небогатые пожитки:
- Вот, пока отдохни. - Потом забросил седло на чалого мерина,
затянул подпруги, поднялся ему на спину. - Ну, что?
- Пока не чую, - по-собачьи шмыгнул носом волхв. - Видать,
отстали.
- Эти големы земляные? - усмехнулся Олег. - Да они ходят со
скоростью сонной мухи!
- То-то и оно, - согласился старик. - Ходят медленно, однако же
конных нагоняют многократно.
- Так кто это такие? Откуда взялись?
- Потом... - лаконично отозвался волхв и пустил коней рысью.
До рассвета они преодолели, по оценке Олега, километров пятьдесят,
выбравшись с узкой лесной протоки на куда более просторную,
полноводную реку, в которой Середин заподозрил Печору - хотя полностью
уверен не был. Здесь Сварослав перешел на шаг и ехал не торопясь почти
час, после чего сделал остановку. Но не потому, что хотел отдохнуть -
в передышке нуждались скакуны. Дав четвероногому транспорту остыть,
старик позволил лошадям сжевать немного снега, потом путники повесили
им торбы с ячменем, а сами тем временем снова их переседлали.
Достав из-за пазухи небольшой бурдюк, волхв выдернул деревянную
пробку, отпил немного сам, дал своему спутнику:
- Вот, глотни.
Внутри оказался теплый, отдающий медом и пряностями, сладкий
напиток, похожий на сбитень, но более жидкий.
- Спасибо, - вернул бурдюк Олег, сделав несколько глубоких
глотков.
- Торбы снимай. Поскакали.
Вот и весь привал...
Солнце, которое местные жители, исходя из каких-то своих
соображений, называли то Хорсом, то Ярилом, то Световиджем, а то и
вовсе Даждьбогом, поползло вверх по небосводу, а всадники, следуя
глубокой санной колее, поскакали дальше вниз по течению, распугивая
невесть откуда взявшихся ворон. Не иначе, поживу чуяли гнусные
падальщики.
- Плохая примета, - пробормотал Олег, не ожидая, что его услышат.
- Скоро надо всею Русью воронье закружит, - неожиданно оглянулся
волхв, и слова его прозвучали четко и ясно, словно переданные
стереонаушниками. - Коли с вестью тревожной не успеем...
- Какой вестью? - встрепенулся Середин.
- Потом..
Старик потянул правый повод, отворачивая с Печоры в узкую протоку,
спрятавшуюся между темными, почти черными, развесистыми гигантами. Ели
поднимались ввысь метров на пятьдесят, в обхвате имели не менее
полутора метров, и Олег подумал, что топор дровосека в здешних землях
не бывал лет сто, не меньше. Хотя - какие сто? Никогда не бывал! И еще
лет тысячу не появится. Так что не суждено этим деревцам покрасоваться
игрушками, орехами, конфетами и елочными гирляндами, никто не станет
водить вокруг них хоровод и петь веселые песенки...
- В лесу родилась елочка, в лесу она росла, - негромко пропел
Олег. - Зимой и летом стройная, зеленая была...
- Ты чего это, ведун? - с подозрением оглянуло Сварослав.
- Не обращай внимания, - усмехнулся Середин. - Просто вот думаю,
холода крепкие стоят. Новогодние.
- Дык... Откуда ж на новый год холода? - не понял волхв, для
которого смена лет происходила в сентябре. - О чем ты?
- Стой! - Середин подтянул поводья, заставляя гнедую перейти с
рыси на шаг, сдернул рукавицу, покрутил кистью руки.
- Затекла? Обморозил?
- Около того, - тихо ответил Олег, чувствуя, как наливается жаром
примотанный на привычное место серебряный крест. - Не нравится мне
здесь что-то...
Он пошарил за седлом и привычно принял щит в левую руку. Правой
проверил, удобно ли свисает из кармана петля верного кистеня. Кистень
- не пистолет. Осечек у него не бывает, смазка не застывает. Даже не
тупится, как сабля. Лишь бы выдергивался легко, а там - никакой
оборотень не страшен.
- Не опасайся, ведун, - покачал головой старик. - Который раз сим
путем иду. Ели здесь нехорошие, но спокойные. Лиха не таят.
- Я знаю, - кивнул Олег. - Да только ты, Сварослав, лучше позади
держись. Осторожного и судьба пуще хранит, и боги от испытаний
избавляют...
Спокойным шагом Середин обогнул по широкой дуге поросший густым
кустарником мысок и притормозил. Покосился на старика:
- А другого пути к Бабе-Яге нет?
- Сей зимник самым удобным издавна... - начал волхв и осекся,
увидев выстроившихся поперек реки коричневых големов и трех ящеров,
нетерпеливо бьющих хвостами позади строя. Монстров было не больше
десятка, но этого с избытком хватало, чтобы перекрыть протоку от
берега до берега.
- Ты был прав, Сварослав, - задумчиво качнул головой Олег,
оглядывая нежданных гостей. - Как же они нас обогнать ухитрились?
- Что делать станем, ведун? - натянул поводья старик.
- Удирать!!! - заорал Середин, видя, как глиняные чудища
нетерпеливо двинулись на людей, и со всей силы рванул левый повод. -
Выноси, родимая!
Гнедая дважды упрашивать себя не заставила и во весь опор
понеслась по старым следам, разбрасывая ногами легкую снежную пыль.
- Стратима бессмертная, твоих крыльев молю! - мчался в нескольких
шагах позади волхв.
Големы отстали сразу, а вот трое ящеров гнались за путниками
широкими, трехметровыми скачками, едва не дотягиваясь мордами до
лошадиных хвостов, низко пригибая головы при каждом прыжке и
балансируя далеко вытянутыми хвостами. Поворот протоки, еще один - и
все вместе они вылетели на заснеженный простор Печоры.
Олег оглянулся еще раз. Волхв держался рядом, ящеры отстали от
силы на пять шагов.
- Зеленые, кажись, живые, - негромко отметил ведун. - Против таких
хороший клинок надежнее будет...
Он прекратил давить пятками бока кобылы - отчего та сразу скинула
скорость, - вытянул саблю. Клинок он ковал сам, а потому мог быть
уверен в нем, как в собственной руке.
Волхв и заводные кони промчались мимо. Первый ящер, сделав мощный
рывок, дотянулся почти до крупа лошади - и тут Середин дернул поводья,
одновременно взмахнув саблей справа от себя. Ящер отреагировать не
успел, и его низко опущенная голова сама вошла под лезвие. Остро
отточенная сталь распорола ему кожу, перерубила выступающую вперед
челюсть и глубоко врезалась в череп. Двуногое порождение магии еще
продолжало торопливо переставлять лапы - но уже падало и собственным
весом легко освободило клинок из сочащейся чем-то темным раны.
- Давай! - Ведун потянул левый повод, одновременно втыкая пятки
кобыле в бока, но гнедая не сообразила, чего от нее хотят, и вместо
того, чтобы шарахнуться в сторону, вскинула голову и возмущенно
заржала.
- Ква... - только и успел произнести Олег, прежде чем второй ящер
всей своей массой врезался в четырехногую дуру. От удара Середин
кувыркнулся через круп и ухнулся в снег, представляя, как сейчас его
станут рвать в куски сразу две зубастые морды.
Однако матушка-зима решила сделать непутевому колдуну драгоценный
подарок: обе тяжеленные твари, со скрежетом прочерчивая когтями во
льду глубокие борозды, пронеслись мимо. Каких-то пара секунд - но
ведун успел вскочить, подхватить оброненный щит и замереть, для
устойчивости широко расставив ноги.
Ящеры наконец развернулись, вытянули морщинистые шеи и, угрожающе
шипя, кинулись в атаку. Олег встретил щитом распахнутую пасть, чуть
отступил, краем глаза следя, как второй враг разворачивается боком, и
в последний момент резко пригнулся, пропуская костяной шар над
головой. Послышался звучный шлепок, возмущенное шипение... Когда ведун
выпрямился, зеленые твари сердито пыхтели друг на друга, притоптывая,
как торопящиеся в туалет малолетки.
1 2 3 4 5 6