— Давно пора было, — одобрил участковый. — Так чего ты от меня-то теперь хочешь?
Мукасей набычился. Сказал, глядя участковому в лицо:
— Хочу спросить: вы куда смотрели?
Участковый понимающе кивнул, недобро усмехнулся.
— Вона что... Мы с претензиями. А знаешь ты, что у нас по закону употребление наркотиков не преступление? — Он помолчал, сдерживаясь, и сказал: — Значит, так. Был сигнал. От соседей. Я зашел к ней, поговорили. Предупредил: если будет продолжать, отправлю на принудлечение. А попадется с наркотиками, посажу. Она потом вообще полгода в квартире не появлялась. Есть еще вопросы?
Мукасей выложил на стол записную книжку.
— Вот, это ее... Тут все дружки.
Участковый небрежно перелистал странички и кинул книжку обратно Мукасею.
— Ну. Дальше что? Я чего, должен по всем ее знакомым ходить, спрашивать: вы, случаем, не наркоман будете? Уговаривать: не ходите, дети, в Африку гулять! Нет у меня других дел... Интересные вы все люди! — продолжал он, не скрывая издевки. — Когда уже поздно, поезд ушел, бежите в милицию: ах, у меня сынок алкоголик, ах, сестричка наркоманка! А сами-то, сами куда смотрели?
Мукасей спрятал записную книжку в карман, встал, сказал угрюмо:
— Меня здесь не было.
— Его здесь не было, — иронически поднял брови участковый. — А кто тебя неволил там столько лет торчать? — Он выдержал паузу, словно раздумывая, говорить — не говорить, и сказал: — Денежки зарабатывал, валюту?
Мукасей взорвался: мгновенно. Перегнулся через стол, схватил участкового за ворот, так что ткань затрещала.
— Пусти, дурак, срок получишь! — хрипел тот. Сзади на Мукасея навалились каратисты, оттаскивали его за руки. Наконец оттащили.
— Гоните его вон! — крикнул участковый, растирая горло.
Мукасей упирался, вырывался.
— Гад! Сволочь! — орал он. — Я должен был тут сидеть, да? Да? Я?
Его наконец выволокли через порог, он уцепился за косяк, дверь захлопнули, больно ударив по пальцам.
— А-а! — взревел он и плечом вышиб эту дверь вместе с замком.
Кто-то в белом метнулся ему навстречу, Мукасей ушел от удара, сам ударил, откинул в сторону второго, перехватил ногу третьего... Участковый, стоя в углу, что-то кричал, но у Мукасея как будто заложило уши. Он рванул на себя кожаную «грушу» — крюк вылетел, посыпалась известка и пошел молотить этой «грушей» направо и налево, разметал всех по сторонам, хрястнул по столу, зацепил шкаф, из-за которого выпал вдруг полинялый лозунг «Превратим Москву в об...», а сверху, звеня стеклами, посыпались портреты: Брежнев, Черненко, еще кто-то... И только тогда он остановился, тяжело дыша, чувствуя, как градом льется по лицу пот. Бросив «грушу», медленно вышел из комнаты.
* * *
— Да, нездорово...
Глазков обтачивал напильником зажатую в тиски деталь, а Мукасей с понурым видом сидел на верстаке, ощупывая пальцами ссадину на скуле.
— Ночуй тут, я раскладушку принесу. Домой тебе лучше не соваться, могут повязать.
Мукасей тяжко вздохнул и соскочил на пол.
— У них не залежится...
* * *
Скорый поезд с надписью на вагонах «Ташкент-Москва» только что остановился на московском перроне. Немного в стороне от общей толпы встречающих держался высокий крупный мужчина (по которому в день приезда мельком скользнул взгляд Мукасея) с фигурой бывшего спортсмена, даже точнее — боксера, на что намекал его слегка искривленный и приплюснутый нос. Как и тогда, он не суетился, никого не высматривал, а просто смотрел на дверь спального вагона.
На пороге показался элегантный молодой блондин в модной мешковатой куртке со множеством карманов, в спортивного покроя брюках и в спортивных туфлях. Прежде чем он шагнул на перрон, они с бывшим боксером встретились взглядами, причем молодой чуть заметно кивнул: дескать, все в порядке. В руке у него был тяжелый на вид чемодан, через плечо висела довольно плотно набитая спортивная сумка. Угадав в нем клиента, подскочил носильщик, но был немедленно отодвинут могучим плечом спортсмена, шагнувшего сквозь толпу. Чемодан из рук блондина быстренько перешел к спортсмену, и оба, не перекинувшись даже словом, зашагали к выходу в город.
На стоянке спортсмен открыл багажник серой «волги», они аккуратно уложили туда чемодан и сумку. Спортсмен кинул блондину ключи, тот ловко поймал их на лету, уселся за руль, боксер рядом, машина тронулась с места.
«Волга» миновала пост на Кольцевой, вырвалась за город. Промелькнули названия подмосковных поселков. Машина свернула на боковую дорожку, прошуршала протекторами по совсем узкому проулку и остановилась перед высокими глухими воротами. Блондин коротко гуднул, мелькнуло в щели забора чье-то лицо, ворота, повинуясь электромотору, с неприятным скрипом отъехали в сторону. «Волга» проехала по участку и остановилась возле добротного загородного дома.
Блондин вылез на травку, потянулся, разминая плечи, а потом собственноручно вынул из багажника чемодан и сумку, поднялся с ними на крыльцо. А спортсмен не спеша двинулся по дорожке вокруг дома, туда, где в летней беседке за деревьями ярко пестрели женские платья, откуда доносились смех, громкие голоса.
Блондин прошел в комнату, обставленную старинным гарнитуром карельской березы, положил чемодан на диван, сумку поставил рядом. С наслаждением стянул куртку. Распустил ремешки и отстегнул укрытую под мышкой кобуру с пистолетом, кинул его на кресло, прикрыл сверху курткой.
— Привет, привет, — дверь отворилась, и в комнату вошел пожилой подтянутый мужчина, седой, загорелый, в светлом летнем костюме. — Как съездил?
— Нормально, Виктор Михалыч. — Блондин стоял, почти вытянув руки по швам, слегка наклонив голову, и, только когда ему походя протянули ладонь для рукопожатия, торопливо ответил.
Виктор Михайлович уселся в кресло, закинул ногу на ногу:
— Показывай.
Блондин щелкнул замками, откинул крышку чемодана. Под парой рубашек ровными рядами лежали целлофановые пакеты, туго набитые желтовато-коричневым крошевом.
— Кокнар, — сказал блондин, извлекая один из пакетов и кладя его аккуратно на стол. — Двенадцать кило, больше не влезло.
Он расстегнул «молнию» на сумке, достал осторожно небольшую коробку типа тех, в которых продают в кулинарии пирожные. Развязал веревочку. В коробке лежали баночки из-под вазелина — штук тридцать.
— А это опиум. Четыреста граммов.
— Тоже больше не влезло? — добродушно усмехнулся Виктор Михайлович.
— Больше вы мне денег не дали, — обиженно стал оправдываться блондин, и хозяин махнул рукой, дескать, я пошутил.
Виктор Михайлович небрежно взял одну баночку, отколупнул крышку. Под ней оказалась темно-коричневая вязкая масса. Потрогал пальцем, понюхал, только языком не лизнул. Спросил озабоченно:
— А как качество?
Блондин развел руками:
— Ну, я ж эту гадость не пробую!
— Ничего, — усмехнулся хозяин, — я думаю, любители найдутся, а?
И они оба весело и понимающе рассмеялись.
— Фархат просил передать, — посерьезнев, сказал блондин, — если возьмете много, будет скидка.
— "Много" — это сколько? — вскинул брови Виктор Михайлович.
— Вот этого, — блондин кивнул на вазелиновые коробочки, — килограммов пятьдесят-шестьдесят. А этого... — он подкинул на ладони пакет с кокнаром, — тонны две.
Виктор Михайлович откинулся в кресле, рука его автоматически нашарила в кармане пиджака коробочку конфеток «Тик-так», он кинул один белый шарик в рот, лицо его стало отрешенным, словно он смаковал появившееся во рту чувство свежести.
— Интересно, интересно, — повторял он, потирая кончик подбородка, — очень интересно... — Потом, как будто очнувшись, Виктор Михайлович отдал приказание властным, не терпящим возражений тоном:
— Прямо сегодня найди пару «кроликов», проверь товар. Надо его по-быстрому сплавить. И никаких кредитов, ясно? Только наличные.
* * *
Блондин на серой «волге» заехал в какой-то темный двор. Фары осветили покосившийся флигель, облупившуюся дверь, плотно занавешенные окна. Он вышел из машины, тихонько стукнул костяшками пальцев в стекло. Никто не ответил. Постучал сильнее. Наконец, оглянувшись, грохнул кулаком по раме. Дверь открылась. В свете габаритных огней автомобиля можно было увидеть исхудалое неприятное лицо с ввалившимися от беззубья щеками, пустые запавшие глаза, висящие клочьями волосы.
— Леня, вы? — ахнуло это привидение, вглядываясь, и радостно запричитало: — Проходите, проходите, прошу.
Блондин прошел в комнату, больше похожую на конуру, брезгливо оглядел грязные тряпки на лежаке, замызганную посуду.
— Проходите, Ленечка, садитесь, — простуженным голосом предложил хозяин и, заметив, что гость оглядывается, усмехнулся: — Как говорит Сенека, беден не тот, у кого ничего нет, а тот, кому надо еще больше.
Он забился в угол топчана, где, видимо, лежал раньше, свет тусклой лампочки освещал только его руки, огромные, исхудалые, с вздувшимися жилами и венами. Руки эти мелко дрожали.
— За что люблю интеллигентов, — сказал блондин, присаживаясь на край скамейки, — так это за умение излагать. Как это у тебя получается: «Сенека говорит»? Он что, жив еще?
— Жив, Леня, жив, — глухо отвечал ему хозяин. — Мы с вами умрем, а Сенека будет жив до тех пор, пока существуют книги, пока разум будет торжествовать над безумием... — Он говорил, а его руки жили отдельной жизнью: сжимались конвульсивно до белизны костяшек и бессильно опадали. — Вы пришли ко мне поговорить о литературе или что-то принесли? Но должен вас предупредить, денег нет. Я два дня без кайфа, так что даже пойти и украсть не в состоянии. — Блондин достал из кармана пузырек, поставил на край стола:
— На вот, поправь здоровье. Отдашь, когда сможешь.
Рука протянулась, сграбастала склянку.
— Получили товар, нужен «кролик»... — Он кряхтя слез с лежанки, покопался в углу, извлек откуда-то шприц, посмотрел его на свет.
— Если догадался — молчи, — с угрозой сказал блондин.
— Молчу, молчу, — пробормотал хозяин, — я всегда молчу. Вы только отвернитесь, Леня, не люблю, когда смотрят.
Блондин отвернулся. И вдруг спросил:
— А не боишься? Сдохнуть однажды...
Закинув голову, хозяин опустился осторожно на лежанку, замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Я, Леня, давно уже этого не боюсь...
Через минуту блондин склонился над ним:
— Ну как?
— Тащусь помаленьку... — еле слышно ответил хозяин. Рука его крепко сжимала склянку с остатками.
— Оставь на поправку, — расщедрился блондин и вышел на улицу.
Красный «москвич» въехал в ворота больницы. Глазков остался в машине, а Мукасей поднялся по ступенькам.
— Посидите здесь, только никуда не уходите, — сказала, увидев его, медсестра, — я за доктором, сейчас он придет.
Уходя, она еще раз обернулась и настойчиво повторила:
— Никуда!
Через полминуты простучал по кафелю каблуками маленький психиатр.
— Что? — спросил Мукасей, поднимаясь.
— Ваша сестра убежала.
— Как... — начал в растерянности Мукасей.
— Вот уж этого не знаю, — отрезал доктор. — Советую поинтересоваться у ее дружков. Наше дело лечить больных, а не бегать за ними. Всего хорошего.
Он повернулся и пошел прочь.
* * *
Мукасей послюнил палец и перевернул страничку в записной книжке Алисы.
— Вот! Вот он, Шпак! Но тут только телефон...
— А ты что хотел, паспортные данные? — усмехнулся Глазков.
Они сидели в машине перед входом в больницу. Мукасей сказал:
— Один телефон нам без толку... Нужен адрес.
— О! — воскликнул Глазков. — Сережку Савина помнишь? Из второго взвода? Да помнишь ты его — мы с ним вместе дембельнулись! На телефонном узле сейчас, мастером. А?
* * *
Шпак жил в старом, пожалуй, едва ли не дореволюционной постройки доме. Подъезд был отделан мрамором, дубовая резная дверь с большими медными ручками. На крыльце — два облупившихся каменных шара.
Выйдя из подъезда, Шпак перекинул через плечо сумку на ремне и, не оглядываясь, зашагал по улице.
— Поехали потихоньку, — Мукасей тронул за плечо Глазкова. Он сидел на заднем сиденье, чтобы в случае чего легче было спрятаться.
Увидев подъезжающий к остановке троллейбус, Шпак ускорил шаг и вскочил на подножку в последний момент, когда двери уже закрывались. Глазковский «москвич» не торопясь ехал за троллейбусом по многолюдной, заполненной транспортом улице. Они чуть было не упустили Шпака, когда возле Моссовета он вместе с большой толпой каких-то туристов спрыгнул на тротуар.
— Вон он! — возбужденно выкрикнул Глазков. — Вон, в переход спускается!
— Развернись у телеграфа и следи за мной на той стороне, — на ходу, уже выскакивая из машины, бросил Мукасей.
«Москвич» ринулся в гущу машин.
Шпак перебрался на ту сторону, вышел направо, к памятнику Долгорукому, и вскоре остановился, а потом и присел на лавочку у фонтана. Ясно было, что он кого-то ждет.
Мукасей маялся на углу Столешникова, одним глазом приглядывая за Шпаком, другим стараясь не пропустить Глазкова. Наконец «москвич» подъехал, Мукасей рукой показал другу, чтоб сворачивал направо, к «Арагви». И сразу вслед за Глазковым тут же с улицы Горького повернула серая «волга», сделав круг возле памятника, и затормозила на стоянке. За рулем сидел молодой блондин.
Шпак поднялся со скамейки, прогулочным шагом направился в сторону «волги». Туда же, прячась за спины прохожих, устремился Мукасей.
Но тут произошло странное. Вместо того чтобы подойти к блондину, Шпак остановился примерно в метре от открытого окна «волги» и с рассеянным видом зашарил по карманам в поисках сигарет. Прикуривая, он прикрылся ладонями от ветерка, развернулся спиной и, сделав полшага в сторону, как бы случайно остановился прямо возле водителя. Мукасей отчетливо видел, что блондин, не глядя на Шпака, что-то произнес. Шпак задал короткий вопрос, блондин ответил. Шпак прикурил наконец и тронулся дальше. Бегом, чуть не сбив с ног цветочницу с корзиной, Мукасей добежал до Глазкова.
— Серая «волга» — видишь?... — запыхавшись, крикнул он в открытое окно «москвича». «Волга» как раз отчаливала от стоянки.
Он не договорил и бросился следом за узкой спиной Шпака, мелькавшей уже в районе ресторана «Центральный».
* * *
Вслед за «волгой» «москвич», напрягая двигатель, летел по улицам. Пока Глазков умудрялся компенсировать разницу в мощности маневренностью — то проскакивал в щель между грузовиком и автобусом, то обгонял поток машин справа, едва не заезжая колесами на тротуар. На очередном светофоре «волга» резко рванула вперед с места. Глазков выжал из двигателя все, что мог...
* * *
Мукасей ехал в одном вагоне метро со Шпаком, искоса наблюдая за ним через головы пассажиров. "Следующая станция — «Курская», — сообщил репродуктор, и Шпак начал пробираться к выходу. Выйдя из метро, Шпак и Мукасей оказались в недрах Курского вокзала и вскоре миновали вывеску «Автоматические камеры хранения». Мукасей поотстал: народу тут было немного, подобраться близко к Шпаку в этом узком проходе между камерами он не мог. Оставалось только подсматривать из-за угла, как Шпак колдует возле одного из ящиков: опускает в прорезь «пятнашку», набирает код на циферблате. Дверца открылась. Шпак извлек из камеры сумку, очень похожую на ту, с которой пришел, а свою сунул на ее место. Покрутил наружные колесики, сбил шифр, опустил монетку, но, прежде чем захлопнуть дверцу, вдруг резко оглянулся. И Мукасей не успел отскочить, отпрянуть. Он замер на мгновение, а потом решительно шагнул в проход к ближайшей камере, делая вид, что тоже опускает монету, крутит колесики шифра. Изо всех сил он старался держаться непринужденно, не повернуть головы, но краем глаза видел: Шпак медлит захлопывать дверцу, стоит, глядя в его сторону. Потом он, все так же не отрывая взгляда от Мукасея, протянул руку и вытащил из камеры вторую сумку. Заметив это движение, Мукасей понял, что притворяться больше, кажется, нет нужды, повернулся и встретился с глазами Шпака, настороженно глядевшими на него.
Шпак всматривался не больше секунды. Лицо его перекривилось: узнал, вспомнил! Подхватив обе сумки, он круто повернулся и бросился прочь.
Сначала они бежали по длинному переходу, натыкаясь на прохожих, лавируя между углами чемоданов и ящиков. Шпак на ходу столкнулся с пожилой женщиной, нагруженной сумками и пакетами, — в разные стороны полетели яблоки, помидоры, колбаса, гирлянда сосисок. Мукасей буквально перелетел через груженую тележку носильщика, пересекавшего ему дорогу. Пару раз Шпак обернулся.
Миновав лестницу, они выскочили в центральный зал, и тут Шпак, не успев сориентироваться, с ходу врезался в довольно плотную толпу идущих к поезду призывников — бритых, с вещмешками, чемоданами и гитарами. Он налетел на кого-то, его толкнули, кто-то хохоча попытался схватить его за локоть: «Пошли, дядя». Дико озираясь, Шпак вырывался, протискивался сквозь их плотный строй, а в это время Мукасей, потеряв его из виду, метался, выглядывал, не мелькнет ли тот в толпе.
1 2 3 4 5 6