позиции врага изображались в реальном времени по данным со спутников.
Клавэйн спрятался за купол, прежде чем ближайший солдат поймал его в прицел. Теперь начинался бой с огнестрельным оружием. Ему пришлось оставить это людям Галианы - они сражались как дьяволы. И они были организованы не хуже нападающих. Но их оружие и обмундирование просто не подходили для этого сражения. Камуфляж был по-настоящему эффективен против единичного врага или против массы врагов, движущихся в одном направлении. Но теперь, когда их окружали солдаты Коалиции, костюм Клавэйна буквально обезумел, пытаясь стать сразу нескольких цветов, словно хамелеон в комнате с зеркальными стенами.
Небо приобрело странный, темно-пурпурный цвет. Над гнездом распространялся фиолетовый туман. Галиана применила какой-то тип химической дымовой завесы, непроницаемый для инфракрасных и видимых лучей, решил Клавэйн. Она скроет гнездо от спутников-шпионов и, должно быть, прилипает только к вражескому камуфляжу. Этого Уоррен не предвидел. Галиана получила небольшое преимущество.
Из тумана выступил солдат, темное дуло ружья было направлено на Клавэйна. Его камуфляжный костюм покрывали круглые ярко-лиловые пятна, мешавшие маскировке. Человек выстрелил, но заряд пропал зря - костюм спас Клавэйна. Он ответил тем же, и его соотечественник упал. Он подумал: технически то, что он сейчас сделал,- не предательство. Пока еще нет. Все, что он совершил, он совершил в целях самозащиты.
Человек был ранен, но еще не умер. Клавэйн пробрался сквозь пурпурную завесу и опустился на колени рядом с солдатом. Он старался не смотреть на рану.
- Вы меня слышите? - спросил он.
Раненый не ответил, но Клавэйну показалось, что он увидел движение губ за щитком, скрывающим лицо. Это был еще ребенок - едва ли он помнил последнюю войну.
- Вы должны узнать кое-что, - продолжал Клавэйн. - Вы понимаете, кто я?
Он подумал, можно ли узнать его в дыхательной маске. Затем что-то заставило его бросить эту затею. Он может сказать этому человеку, что он - Невил Клавэйн, но чего он этим добьется? Через несколько минут, может быть, секунд солдат умрет. Никакой пользы не будет оттого, что он узнает о лжи, из-за которой его повели в атаку, о том, что он пожертвовал своей жизнью ради неправого дела. Вселенная может обойтись без подобной жестокости.
- Все в порядке, - сказал Клавэйн, отворачиваясь от своей жертвы.
Затем он направился к центру гнезда, взглянуть, кого еще можно убить, до того как превосходящие своей численностью враги прикончат его.
Но этого не случилось.
- Вам всегда везло, - произнесла Галиана, склоняясь над ним.
Они снова находились где-то под землей - глубоко в недрах гнезда. Судя по виду, это был медицинский отсек. Клавэйн лежал на кровати, полностью одетый, не хватало только внешнего слоя камуфляжного костюма. Комната с серыми стенами имела форму чайника и была опоясана круглым балконом.
- Что произошло?
- Вас ранили в голову, но вы будете жить. Он попытался сформулировать нужный вопрос:
- А как атака Уоррена?
- Мы отразили три волны. Разумеется, понесли тяжелые потери.
По окружности балкона стояло примерно тридцать серых коек, немного углубленных в ниши, набитые серым медицинским оборудованием. Все они были заняты. В этой комнате находилось больше Объединенных, чем Клавэйн до сих пор видел за один раз. Некоторые из них, казалось, были на пороге смерти.
Клавэйн поднял руку и осторожно ощупал голову. На спутавшихся волосах засохло немного крови; тело несколько онемело, но могло быть гораздо хуже. Он чувствовал себя нормально: ни провалов в памяти, ни афазии. Когда он попытался встать с кровати, тело послушалось его, лишь слегка закружилась голова.
- Уоррен не остановится на трех волнах, Галиана.
- Я знаю. - Она помолчала. - Мы знаем, что будут еще.
Подойдя к перилам, ограждающим балкон, он взглянул вниз. Он ожидал увидеть какие-нибудь громадные непонятные медицинские приспособления, но в центре комнаты зияла пустая яма с гладкими серыми стенами. Он содрогнулся. Воздух здесь был холоднее, чем в других виденных им частях гнезда, стоял резкий больничный запах, напомнивший ему о госпитале для выздоравливающих на Деймосе. Но еще сильнее он вздрогнул, когда увидел, что некоторые из раненых - из мертвых - были едва старше тех детей, которых он посетил несколько часов назад. Возможно, здесь были и те дети, мобилизованные прямо из детской, вооруженные боевыми навыками при помощи своих новых имплантатов.
- Что вы собираетесь предпринять? Вы же знаете, что не можете победить. Уоррен в этих трех атаках потерял ничтожную часть своих сил. А здесь все выглядит так, словно погибла половина гнезда.
- Дело обстоит намного хуже, - призналась Галиана.
- Что вы имеете в виду?
- Вы еще не совсем готовы. Но я могу показать вам это через минуту.
Он почувствовал, что леденеет.
- Что значит - не совсем готов? Галиана взглянула ему прямо в глаза:
- Вы получили серьезное ранение в голову, Клавэйн. Сама рана была невелика, но внутреннее кровотечение… Если бы мы не вмешались, вы бы погибли. - Прежде чем он успел задать неизбежный вопрос, она ответила на него сама: - Мы сделали вам небольшую инъекцию медицинских машин в мозг. Они легко устранили повреждения. Но мы предусмотрительно позволили им расти.
- Вы поместили мне в мозг репликаторы?
- Не стоит так пугаться. Они уже растут - распространяются и устанавливают взаимодействие с уже существующими нервными схемами, но они занимают лишь ничтожную часть всей глиальной массы, всего несколько кубических миллиметров во всем вашем мозгу.
«А вдруг это блеф?» - подумал Клавэйн.
- Я ничего не чувствую.
- И не должны - почувствуете примерно через минуту. - Она указала на пустую яму в центре комнаты. - Станьте там и посмотрите вперед.
- Там ничего нет.
Но не успел он произнести эти слова, как понял, что ошибся. В яме что-то было. Моргнув, он отвел взгляд, но, посмотрев опять в яму, снова увидел этот предмет - сначала призрачный, молочно-белый, он с каждой секундой становился ярче, принимал четкие очертания. Это была трехмерная структура, сложная, как клубок белковой молекулы. Переплетение петель и связок, узлов и туннелей, встроенное в призрачную красную матрицу.
Внезапно он понял, что перед ним: это была карта гнезда, уходящего глубоко в недра Марса. Как и подозревала Коалиция, база стала гораздо больше, она расширилась и уходила в землю глубже, чем можно было себе представить. Клавэйн попытался запечатлеть в памяти хотя бы часть увиденного - рефлекс собирания информации оказался сильнее осознания того, что он никогда уже не увидит Деймос.
- Нанниты в мозгу установили связь с вашей зрительной корой, - объяснила Галиана. - Это первый шаг на пути к Всеобщему Просветлению. Теперь вы можете видеть созданные компьютером образы, закодированные полями, через которые мы движемся, по крайней мере большую часть их.
- Скажите мне, что вы не планировали это, Галиана. Скажите, что вы не намеревались при первой возможности запихнуть мне в голову нанниты.
- Нет, я не собиралась этого делать. Но я не могла позволить вашим фобиям помешать мне спасти вашу жизнь.
Изображение усложнялось. В туннелях появились светящиеся точки, некоторые медленно двигались по лабиринту.
- Что это?
- Вы видите местонахождение Объединенных, - ответила Галиана. - Нас здесь так же много, как вы представляли себе?
Клавэйн насчитал во всем комплексе не более семидесяти огоньков. Он поискал скопление, изображающее комнату, в которой находился. Вот она: двадцать ярких точек, среди них одна более тусклая. Это он сам, разумеется. На верхнем этаже гнезда было всего несколько человек; либо во время атаки обрушилась половина туннелей, либо Галиана сама приказала завалить их.
- А где все остальные? Где дети?
- Большинство из них погибли. - Она помолчала. - Вы были правы, предполагая, что мы торопились приобщить их к Всеобщему Просветлению, Клавэйн.
- Зачем?
- Потому что это единственный выход отсюда.
Изображение вновь приняло иной вид. Теперь все огоньки были связаны между собой мерцающей нитью. Структура сети постоянно менялась, словно картинка в калейдоскопе. Время от времени - это происходило слишком быстро, чтобы Клавэйн мог быть уверенным, - образовывалось нечто вроде неуловимого симметричного геометрического узора, затем узор растворялся в мерцающем хаосе изменчивой структуры. Он присмотрелся к узелку, обозначавшему Га-лиану, и увидел, что, даже разговаривая с ним, она поддерживала постоянную связь с остальными жителями гнезда.
Затем в центре изображения появилось нечто очень яркое, похожее на крошечную звезду, и по сравнению с ней мерцающая сетка стала бледной, почти невидимой.
- Сейчас сетка стала всеобщей, - сказала Галиана. - Яркий свет символизирует ее единство - единство во Всеобщем Просветлении. Смотрите.
Он стал смотреть. От яркого свечения - самого прекрасного и манящего, что доводилось когда-либо видеть Клавэйну, - исходил луч в направлении одинокого огонька, который изображал его самого. Луч пробивался сквозь матрицу, приближаясь с каждой секундой.
- Новые структуры в вашем мозгу почти закончили развиваться, - объяснила Галиана. - Когда луч прикоснется к вам, вы вступите в частичную интеграцию со всеми нами. Приготовьтесь, Невил.
В ее словах не было необходимости. Свет подбирался все ближе и ближе к его огоньку, и Клавэйн стиснул перила взмокшими ладонями.
- Я должен возненавидеть вас за это, - сказал Клавэйн.
- Почему же не возненавидите? Ненависть всегда самый легкий путь.
- Потому что…
Потому что теперь это не имело значения. Его прежняя жизнь осталась позади. Он протянул руки к Галиане - ему нужно было за что-то ухватиться, защититься от надвигающегося удара. Галиана сжала его руку, и мгновение спустя он познал Всеобщее Просветление. Ощущение было потрясающим - не болезненным, не страшным, но совершенно новым. Он буквально начал думать иначе, чем думал несколько микросекунд назад.
Потом, когда Клавэйн пытался мысленно описать происшедшее, он понял, что слова не годятся для этого. И неудивительно: в процессе эволюции язык приспособился передавать многие понятия, но не такие, как переход от индивидуальности к части сетки, состоящей из множества личностей. Но если он не был способен передать суть происшедшего, то он, по крайней мере, мог изобразить его с помощью метафоры. Словно он стоял на берегу океана и гигантская волна накрыла его. Какое-то время он пытался добраться до поверхности, пытался не наглотаться воды. Но поверхности не было. Океан, поглотивший его, простирался бесконечно во всех направлениях. Ему оставалось лишь подчиниться. Но шли минуты, и это пугающее, незнакомое превращалось в нечто приемлемое; ему начинало даже казаться, что оно успокаивает. Уже тогда он понял, что это лишь тень тех ощущений, которые переживает Галиана в каждое мгновение своей жизни.
- Все в порядке, - сказала Галиана. - Пока достаточно.
Волна Всеобщего Просветления отступила, словно тускнеющее изображение божества. У Клавэйна остались лишь чувственные ощущения; больше не было прямой связи с остальными. Его сознание сокрушительно быстро вернулось к нормальному состоянию.
- Вы в порядке, Невил?
- Да… - У него пересохло в горле. - Думаю, что да.
- Оглянитесь.
Он огляделся по сторонам.
Комната совершенно изменилась. Изменились и все присутствующие.
Преодолевая головокружение, Клавэйн вышел на свет. Прежде серые, стены были испещрены манящими узорами, словно мрачная чаща внезапно превратилась в заколдованный лес из сказки. В воздухе, будто вуали, висели данные: схемы, диаграммы, - цифры роились вокруг коек раненых, тая в пространстве, словно фантастические, хрупкие неоновые скульптуры. Когда он двинулся навстречу рисункам, те, словно в насмешку, разбежались от него, подобно косякам сверкающих рыб. Иногда казалось, что они поют; иногда нос его щекотали наполовину знакомые запахи.
- Теперь вы можете воспринимать эти вещи, - заметила Галиана. - Но они не многое скажут вам. Для этого вам нужно или несколько лет учиться, или встроить в мозг более мощные нанниты, которые создают когнитивные уровни. Мы читаем все это почти подсознательно.
Теперь Галиана была одета иначе. Он по-прежнему смутно различал очертания ее серого комбинезона, но вокруг него волновались клубки света, развертываясь по краям в цепочки чисел логики Буля1. В ее волосах, словно ангелы, плясали рисунки. Он видел едва заметную паутину мыслей, связывающую ее с другими Объединенными.
Галиана сияла нечеловеческой красотой.
- Вы сказали, что дело обстоит намного хуже, - произнес Клавэйн. - Теперь вы готовы показать мне?
Она снова отвела его к Фелке. Они миновали покинутые детские комнаты, единственными обитателями которых теперь стали механические зверюшки. Фелка осталась в детской одна.
В прошлый раз Клавэйн испытал потрясение при виде Фелки, но причины этого он не мог бы назвать. Было что-то такое в целеустремленности, проявлявшейся в ее действиях, выполнявшейся с нечеловеческой сосредоточенностью, словно судьба Вселенной зависела от исхода ее игры. Со времени его посещения ни Фелка, ни комната не изменились. Обстановка была такой же строгой, даже угнетающей. Девочка выглядела по-прежнему. По всему казалось, что они покинули ее лишь мгновение назад; словно начало войны и нападения на гнездо - битва, в которой лишь наступила передышка, - были выдумками из чужого кошмарного сна; ничто не могло отвлечь Фелку от ее занятия.
И это занятие повергло Клавэйна в благоговейный ужас.
Раньше он видел, что она делает перед собой странные жесты. Теперь имплантаты в его голове позволяли ему разглядеть, какую цель она преследует. Вокруг Фелки, окружая ее, словно баррикада, высилась призрачная копия Великой Стены.
Она что-то делала со Стеной.
Клавэйн понял, что это не точное изображение. Стена казалась гораздо выше, чем в действительности. А поверхность ее была не невидимой мембраной, как у настоящей Стены, но походила на травленое стекло. На поверхности были вытравлены филигранные линии и узлы, становившиеся все меньше и меньше, наконец они превращались в неясные очертания, которые не мог различить глаз. Стена колебалась и изменяла цвет, и теперь Клавэйн видел, что Фелка реагировала на эти изменения с пугающей быстротой. Казалось, цветовые изменения предупреждали о какой-то опасности, угрожавшей части Стены, и, прикасаясь к ним, действуя при помощи какого-то тактильного кода, Фелка могла изменять узоры, блокируя и нейтрализуя опасность, прежде чем та успевала распространиться.
- Я не понимаю, - произнес Клавэйн. - Я думал, что мы разрушили Стену, полностью уничтожили ее системы.
- Нет, - возразила Галиана. - Вы лишь нанесли ей некоторый ущерб. Остановили ее рост, лишили ее возможности корректно ликвидировать повреждения… но на самом деле вы не убили ее.
Клавэйн понял, что Сандра Вой догадывалась об этом. Она удивлялась, как Стена могла прожить так долго.
Галиана рассказала ему все остальное - как им удалось пятнадцать лет назад установить связь гнезда со Стеной при помощи оптических кабелей, проложенных глубоко под занятой червями зоной.
- Мы приостановили разрушение Стены при помощи программ, выполняемых простейшими машинами, - говорила она. - Но когда родилась Фелка, мы обнаружили, что она может справиться с задачей не хуже компьютеров, в каком-то смысле даже эффективнее. В сущности, казалось, что от этого ей становилось лучше. Словно в Стене она нашла… - Галиана смолкла. - Я хотела сказать - нашла друга.
- И почему же не сказали?
- Потому что Стена - это просто машина. А это значит, что если Фелка имеет с ней что-то общее… кто же тогда она сама?
- Одинокий ребенок, вот кто. - Клавэйн наблюдал за движениями девочки. - Мне кажется, она двигается быстрее, чем раньше. Это возможно?
- Я сказала вам, что дело обстоит хуже, чем прежде. Ей приходится работать напряженнее, чтобы удержать Стену от разрушения.
- Должно быть, Уоррен задел ее, - предположил Клавэйн. - Возможность разрушения Стены всегда фигурировала в наших планах новой войны как случайное обстоятельство. Но я не думал, что это произойдет так скоро. - Он снова посмотрел на Фелку. Может быть, ему показалось, но она ускорила движения с того момента, как они вошли в комнату. - Как вы думаете, долго еще она сможет держаться?
- Не слишком, - ответила Галиана. - Откровенно говоря, я думаю, что она уже потерпела поражение.
Это была правда. Взглянув пристальнее на призрачную Стену, Клавэйн заметил, что верхний край ее не был больше, как прежде, математически строгим кольцом; там появились дюжины крошечных дыр с зазубренными краями, которые все расширялись. Фелка обращала все больше внимания на эти щели в Стене; она приказывала структуре Стены отводить энергию и строительные материалы к этим критическим точкам.
1 2 3 4 5 6 7