В финансовом плане выходило неплохо, за три-четыре дня они зарабатывали больше своей месячной заплаты, но Акулов такими доходами брезговал. Он стремился к настоящей работе, считая, что раз надел форму, то не должен отсиживаться в кустах или калымить, используя служебное положение. А настоящей работы как раз таки не было. За два года, проведённых в полку на должностях милиционера и командира отделения, он задержал всего трёх человек. Двух алкашей, приставших прямо к нему с требованием составить компанию и помочь раздавить бутылку портвейна, и одного эксгибициониста, тоже неслабо поддатого. «Трясун» был с приятелем, но тому посчастливилось убежать, пока Андрей конвоировал их к пикету — в то время он был сотрудником молодым и наивным, стремился соблюдать все инструкции и профессиональные обычаи, сложившиеся в подразделении, где за последние десять лет только однажды табельное оружие применялось на поражение, а предупредительный выстрел в воздух рассматривался как ЧП. Акулов постеснялся надеть на хулиганов наручники, о чём буквально через три месяца, уже переведясь на работу в угрозыск, вспоминал со стыдом. Убежавший задержанный не представлял большой опасности в плане общественной безопасности, но промах больно бил по самолюбию. За этот случай Акулов сам себя прозвал раззявой и в дальнейшем делал все, чтобы прецедент не повторился.
Несмотря на скуку и отсутствие подлинных «милицейских» дел, Андрей не считал время, проведённое в охранном полку, потерянным зря. Начато было неплохим. В двадцатилетнем возрасте жизненные установки и приоритеты ещё не до конца сформированы и оступиться легко даже человеку с положительными задатками. Акулов осмотрелся, привык к власти, которую дают форма и удостоверение, обрёл какой-никакой опыт и наметил дальнейшие цели, счастливо избежав соблазнов и дурного влияния, которыми грешат некоторые «земельные» подразделения патрульно-постовой службы.
В январе 1994 года Акулов перевёлся в угрозыск. Северный ОУР был выбран по двум причинам. Во-первых, хоть и по соседству с домом, но всё-таки не свой район. Андрей опасался, что слишком часто придётся иметь дело с бывшими одноклассниками и знакомыми, выступающими в ролях как потерпевших, так и преступников. Практика показала, что опасение было напрасным, они не придерживались территориального принципа и умудрялись совершать преступления или становиться терпилами где угодно. Во-вторых, в штате уголовного розыска имелись вакансии. Правда, получилась маленькая неувязка. Андрей писал рапорт о переводе с должности командира отделения на должность оперуполномоченного, но был принят только младшим инспектором. Не хватило образования, о чём в своё время его забыла предупредить начальница отдела кадров РУВД. Акулов большой разницы в том, как называться и подписывать документы, не видел и поэтому возмущаться не стал, а в дальнейшем, посмеиваясь, любил повторять, что все великие оперативники начинали с «младших», и в качестве примера приводил собственный опыт.
В девяносто пятом году администрация кладбища в целях экономии денег отказалась от милицейской охраны. Одно время его территорию патрулировали какие-то сомнительные казаки, а потом и они куда-то пропали, так что вандализм и кражи металла стали на кладбище привычным явлением. Работая в 13-м отделении, Андрею приходилось частенько разбираться с такими историями.
…Расчёт строился на том, что убийца не станет забрасывать Михаила гранатами из-за могильного креста, а решит поговорить, чтобы выяснить, какие факты известны поэту и что он намеревается предпринять в случае невыплаты денег. Да и поторговаться не вредно. Если Михаил не располагает компрометирующими документами, то выгоднее заткнуть ему рот небольшой суммой, чем устраивать очередное мочилово. По крайней мере, на первое время. Шантажист редко останавливается на достигнутом, так что когда-нибудь вопрос с Михаилом придётся решать кардинально, но лучше не торопиться, выждать, пока ситуация окончательно не прояснится. Акулов представлял примерный ход мыслей убийцы: получив пару тысчонок — о пятидесяти штуках говорить, конечно же, несерьёзно, — Михаил должен на какое-то время успокоиться. Больших денег он сроду в руках не держал, так что и от этих шестидесяти тонн «деревянными» глаза у него разгорятся. Аппетит приходит во время еды, и очень скоро Миша обрадует новым звонком с пожеланием встретиться. Потом опять… Раз от разу он будет все менее осторожен. Стоит немного выждать и чуточку заплатить, чтобы подготовиться по полной программе, просчитать варианты и расправиться с вымогателем без неприятных для своей шкуры последствий.
Акулов выбрал такое место, чтобы с любой точки, выбранной убийцей для наблюдения, его лицо оставалось в тени, а был виден лишь силуэт. В зимней одежде при отсутствии нормального освещения их с Мишей запросто можно было перепутать. Переключил пейджер на режим вибровызова. Взял у Волгина несколько сигарет, чтобы не отпугнуть убийцу своим «беломором». Тот мог знать, что непризнанный гений избегает курить папиросы, или же, наоборот, запомнить манеру Андрея сплющивать гильзу и держать её не указательным и средним пальцами, а указательным и большим.
Стоял и ждал. Волгин предлагал надеть кевларовый бронежилет, но Андрей отказался. Может быть, напрасно — в нём было бы значительно теплее. Да и от выстрела со средней дистанции он мог уберечь.
Акулов пришёл на встречу на пять минут раньше, воспользовавшись не центральным входом или боковой калиткой, о которой все знали, а одному ему известной тропинкой. Волгин «десантировался» ещё раньше и сейчас должен был находиться в одном из ближайших склепов. Специально выбрали не самый удобный для наблюдения — тот мог облюбовать под своё временное логово убийца. Хотя Акулов, имея представление о его характере, сомневался, что он предпримет такую меру предосторожности. Духа не хватит. Максимум, на что он способен — это, сидя в машине, понаблюдать за центральным входом, рассчитывая догадаться, придёт Миша один или с сопровождением. Но от такой проверки они подстраховались. Конечно, существовала вероятность, что «тварь» — Акулов продолжал так именовать убийцу даже мысленно — подождёт в машине полчасика, никого не увидит и благополучно смоется, посчитав, что Михаил очканул и отказался от встречи. Но такой вариант они с Волгиным предусмотрели и кое-что для него приготовили.
«Тварь» запаздывала. Минули три минуты после оговорённого срока, но широкая аллея, пересекавшая кладбище с востока на запад, от ограды до ограды, оставалась пуста. На окраине, в районе хозсклада и столярной мастерской, стучали топоры и повизгивала время от времени электропила.
Андрей вспомнил старое кладбищенское поверье о том, что в первую ночь после захоронения могила светится. В одно из своих дежурств он специально отправился это проверить. Как раз выдалось полнолуние, за оградой подвывали собаки, и двигаться по тёмным закоулкам было жутковато. Он не убирал руки от пистолета, хотя «макаров» с обычными пулями мог помочь при встрече с бомжами, но не защитил бы от нечисти. Светящуюся могилу Акулов так и не нашёл, но хорошо запомнил тот момент, когда на него вдруг снизошло успокоение. Все страхи разом исчезли. На душе стало так умиротворённо, как не бывало, кажется, никогда. Он застегнул кобуру и до утра не возвращался в пикет, с удовольствием не только гуляя по освещённой центральной аллее, но и сворачивая, когда захочется, на извилистые боковые дорожки или петляя, когда замечал что-нибудь необычное между могил. После того случая Андрею выпадало ещё несколько ночных смен, и каждый раз он чувствовал себя так же комфортно. Кладбищенская романтика его не привлекала, но он был неизменно уверен в себе и спокоен.
От центрального входа к месту встречи направился человек. Он старался двигаться решительно, но постоянно озирался и сбивался с шага. Окружающая обстановка на него явно давила. Он привык к другой обстановке. Светлой, чистой. Праздничной. Яркой. Был хорошо заметён момент, когда он подумал, не повернуть ли обратно. Наверное, только мысль о том, что он уронит себя в глазах слизняка Миши, вынудила его не остановиться. Постепенно шаг стал более упругим, плечи расправились. Руки из карманов короткой куртки он не вынимал.
Акулов сунул руку за пазуху и включил диктофон. Сорокапятиминутная кассета обеспечивала двойной запас времени — так долго трепаться с врагом Андрей не собирался. Запись разговора была нужна на случай, если события развернутся по худшему из вариантов сценария и дело дойдёт до суда. После диктофона Андрей поправил нож, который теперь висел поверх свитера, и проверил спрятанный в левом рукаве выносной микрофон,
Человек приближался. Теперь и он мог видеть Андрея. Как и было рассчитано — один силуэт без лица. Если он обнаружит подмену и попытается скрыться, в игру вступит Волгин. Во всех других случаях Акулов предполагал справиться сам. Почти во всех.
Не обнаружил.
Раз, два… Можно!
Андрей метнулся ему навстречу, как пущенный из пращи камень. Расстояние было кратчайшим, только человек с очень хорошей реакцией мог бы защититься от нападения. Убийца такой реакцией не обладал, а кроме того, настроился на встречу с тюфяком Мишей, заведомо не способным кого-нибудь атаковать.
Андрей не стал мудрить. Ударил в пах, как по футбольному мячу.
Когда убийца свалился, сказал:
— Здравствуй, герцог Синяя Бородавка!
* * *
— Родители меня баловали. Особенно мама. Отец всё время на работе пропадал, а она дома сидела. Собой занималась. Собой и мной. Зря, наверное. Лучше бы я на улице воспитывался. Надо быть сильным, а я вырос избалованным. Дома — король, а в школе любой двоечник мог дать мне по шее и отобрать деньги. Или значок. Я в самой обычной школе учился, хотя отец, конечно, мог бы пристроить меня в какое-нибудь элитное заведение, где были только дети «шишек». Он ведь и сам в те времена был «шишкой» немалой. Но он отдал меня в обычную школу. Решил, наверное, что там у меня воспитается настоящий мужской характер. Такой же, как у него. Отдал, а сам от воспитания отстранился. Со мной мама нянчилась. Охала, когда я приходил с синяком или в разорванной рубашке. И грозилась постоянно, что пойдёт к директору. Но так ни разу и не пошла. Обычно я отговаривал.
Чтобы стать сильным и уметь себя защитить, я пошёл в секцию бокса. На второй тренировке мне разбили нос, и мой бокс закончился. Мама сказала, что никуда больше не пустит. Я уговорил, чтобы разрешила мне попробовать борьбу. Попробовал! Так шваркнули об ковёр, что я неделю за поясницу держался. Мама хотела сходить к тренеру, поругаться. Папа отговорил. Сказал, что все с этого начинали. И он тоже. А больше ничего не сказал. И не сделал.
А потом я увлёкся стрельбой. Это было моё! Я мог не вылезать из тира часами. Там был другой мир. В том мире я был сильный. Сколько раз случалось, что до дверей тира мне приходилось бежать, спасаясь от уличной шпаны. Но за дверью я был король. Почти что как дома. Я стрелял по мишеням и представлял, что расстреливаю своих врагов. У меня все виды оружия шли хорошо. Больше всего мне нравился пистолет. Я мечтал, как пойду с ним по улице. Спрячу, чтобы никто не видел. Буду ждать, пока они подойдут. Буду специально привлекать их внимание. Нарываться. А когда они подойдут, я приставлю ствол ко лбу вожака — и они сделают всё, что я захочу.
Я участвовал в соревнованиях, дошёл до уровня кандидата в мастера спорта. К этому времени жизнь как-то наладилась. Я учился в политехе, нашёл там друзей. Но детские обиды все равно вспоминались.
После института папа пристроил меня на завод. Всё было так, как я раньше рассказывал. Самодеятельность, спорт. В нашей стрелковой команде я считался лучшим. А лучшим среди танцоров была Анжелика. Боже мой, как я её хотел! Чего только не делал, чтобы добиться. Всё бесполезно. Она специально держала меня на расстоянии. С другими спала, а меня даже не целовала. Разве что 23 февраля, когда всех мужчин поздравляли. Мне кажется, она уже тогда знала, как меня можно использовать.
В девяностом году папа вышел на пенсию и через несколько месяцев умер. Сердце. Загнал себя на работе. Не выдержал вынужденного безделья — его ведь выпихнули из аппарата, «ушли». Мама после этого заболела. Я никогда не думал, что она его любит. Думал, просто привыкла. Ей так было удобно. Оказалось — не так. Любила. И вскоре после него умерла. Над её могилой я понял, что детство закончилось.
Я плакал, но знаете, было такое странное чувство, как будто камень с души свалился. Я понял, что детство закончилось. Надо самому что-то делать. Мне стало от этого легче.
Завод потихоньку разваливался, и в девяносто первом году я уволился. Занялся шоу-бизнесом. Это оказалось не так сложно, как выглядит со стороны. Тем более что у меня уже были какие-то связи. И опыт. Конечно, много неприятностей было. И подставляли меня, и кидали. Сколько раз на деньги попадал, не сосчитать! Бандиты меня в лес увозили и… Не хочется вспоминать. Но я закалился. Я выжил. У меня получилось.
С Анжеликой я старался связь не терять. Мы перезванивались, встречались иногда. Она не хотела, чтобы нас видели вместе. Представляете, она уже в то время готовилась к тому, чтобы мной попользоваться. Как… Сами знаете как. Я звал её к себе, предлагал раскрутить. Она почему-то отказывалась. Не хотела от меня зависеть. Хотела, чтобы было наоборот.
Стали разворовывать завод, торговать запасами металла, и она связалась с этим бандитом, Ростиком. Стала жить с ним. Недомерок, ей до пупка не доставал! Я… Я был готов его застрелить. Вы бы видели, в кого он её превратил. В рабыню. Сидела дома и ждала, пока он нагуляется. Без его разрешения она не могла сделать и шагу. Даже со мной боялась встречаться. Если мы говорили по телефону, а он в этот момент приходил, она называла меня каким-нибудь женским именем и бросала трубку. Представляете? Я был готов дать ей все, а она держалась за этого недомерка. Терпела, когда он её бил. А на мою любовь не обращала внимания.
Что?
Да, любовь! Я не боюсь этого слова! У меня было настоящее чувство. Было…
Она мне позвонила первого апреля. В день дураков. Попросила приехать. Суббота была, у меня свои планы на вечер. Пришлось все менять. Я приехал. А Ростик мёртвый лежит. В коридоре. Мелкий такой, как ребёнок. С пулей в животе. Мёртвый. Я подумал, что это она его пришила.
Мы долго тогда говорили. Она мне все рассказала. Запудрила мозги. Начисто запудрила. Я поверил, что она меня тоже любит. Думал — судьба нас специально всё время разводила, чтобы чувства проверить. А теперь решила соединить. Когда я так подумал, то почувствовал себя окрылённым.
Она хотела избавиться от трупа. Я возражал, советовал, если она не при делах, вызвать милицию, но она меня в конечном счёте уговорила. Мы погрузили труп Ростика в его машину — она меня вызвала потому, что не могла справиться одна, — и отвезли в лес неподалёку от дома. Там сожгли. Когда я переносил труп, то обратил внимание, что в кармане пальто лежит что-то тяжёлое. Оказалось, это пистолет. Да, тот самый. Немецкий мелкокалиберный «ортгис». Я взял его себе. Анжелика не видела этого. Потом я купил для пистолета патроны. Вы, наверное, думаете, что я уже тогда планировал кого-то убить? Это неправда. Я просто не мог расстаться с оружием.
Она стала моей любовницей. Я делал все, чтобы её ублажить. Я был счастлив. Да-да, только в те дни я был счастлив по-настоящему. Я не замечал ничего. А потом у меня открылись глаза.
После смерти Ростика она изменилась. Кстати, она мне так и не рассказала, что с ним случилось. Вообще не хотела говорить на эту тему. Наложила табу. Так вот, после его смерти она изменилась. Она стала… жестокой. Она решила, что должна заботиться о себе сама. Она не хотела больше надеяться на мужчин. Ждать, верить, а потом они или бросят, или погибнут. Я говорил, что со мной такого не произойдёт, но она только смеялась. Она меня использовала. Использовала для накопления денег.
Всё-таки танцы были её призванием. Мы организовали «Сюрприз». Я сделал все, чтобы он стал популярным. Обеспечивал такие гонорары! Она ничего не тратила из заработанных денег. Все её расходы оплачивал я. Постоянно вымаливала ценные подарки. Несколько раз сменила квартиру. Но жить со мной не соглашалась. Говорила, что боится потерять свою свободу. Я не понимал, о какой свободе идёт речь? Я же все для неё делал! А она говорила — свобода… Свобода и деньги. Она была мне нужна, я не мог без неё, не верил, что счастье наконец-то досталось, — а ей нужны были деньги. Я был потрясён, когда узнал, что ради подарков и денег она встречается с другими мужчинами. Нашу связь она держала в тайне. Говорила, что если это станет известным, то может повредить ей, как артистке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42