Кир был не только талантливым полководцем, он также отличался большим политическим умом и мудрой дальновидностью. Он понимал: чтобы удержать в своих руках завоеванные племена и государства, надо обеспечить спокойствие, безопасность и благополучие их городов, их сел, садов и пашен, их каналов, проведенных для орошения засушливых земель, сохраняющих жизнь на этих землях.
Спокойствию границ его обширной державы по-прежнему грозили скифы-массагеты. И чтобы не повторилось то, что произошло при царе Киаксаре, Киру необходимо было покорить этих опасных соседей своего государства. Верные полководцы Кира были готовы отправиться с ним и в этот поход.
Киру было уже не так легко, как в молодости, выдерживать военную страду. Рыжая хна скрывала густую седину в его короткой кудрявой бороде, глаза его, окруженные морщинами, глядели устало, в них уже не было прежнего огня. Но массагеты — сильный и опасный враг, которого трудно победить, и Кир никому не мог доверить этого дела, он должен был сам вести войска.
Царицей массагетов была Томирис, вдова массагетского царя.
Велико было ее удивление, когда перед ней предстали послы великого царя «всех стран» Кира. Уже не молодая, широкоплечая, круглолицая и светлоглазая, она не сразу поняла, о чем говорят персидские послы.
— Великий царь, царь царей, царь всех стран Кир хочет, чтобы ты была его женой.
— Я? Его женой?
Томирис еле удержалась от смеха. Это она, скифянка, это она, которая не хуже любого мужчины может скакать на диком коне, метать стрелы и рубить мечом, — жена персидского царя! Может, он еще захочет, чтобы она, накрывшись покрывалом, следовала в обозе за его войском?
— Идите с миром, — ответила послам Томирис. — Кир умный и хитрый человек. Но я разгадала его хитрость. Не я ему нужна, а мое царство.
Да, она разгадала. Не она была нужна Киру. Киру хотелось покорить массагетов, но избежать войны. Он знал, что эта война будет долгой и изнурительной, а оставить положение дел так, как оно есть сейчас, нельзя. Массагетов надо подчинить, иначе они никогда не дадут покоя его стране.
«Хотел сделать это дело миром, — подумал Кир, — не получилось. Надо воевать».
И он приказал строить мосты через реку, чтобы переправить войско на землю массагетов.
Мосты росли на реке один за другим. С зари до зари слышался стук топоров: войско было огромно и мостов понадобилось много.
Одни строили мосты, другие сколачивали плоты и устанавливали на них военные деревянные башни…
В степи иногда показывались всадники и тут же исчезали, как полуденное наваждение. Персы знали, что массагеты следят за их работой.
В разгар этих работ к царю явился вестник от царицы Томирис. Она прислала Киру устное письмо, потому что писать не умела. Вестник слово в слово передал ее речь.
— «Перестань, царь мидян, хлопотать над тем, чем ты занят теперь; ведь ты не можешь знать, благополучно ли кончатся твои начинания. Остановись, царствуй над своим и не мешай нам царствовать над тем, над чем мы царствуем. Но если не желаешь последовать этим советам и ни за что не хочешь оставаться в покое, если, напротив, у тебя есть сильная охота помериться с массагетами, изволь, но не трудись над соединением речных берегов, на три дня пути мы отойдем от реки, тогда переходи в нашу землю. Если же предпочитаешь допустить нас в твою землю, то сделай то же самое».
Кир внимательно выслушал вестника. Потом созвал своих полководцев.
— Как быть? Перейти ли нам через реку? Пустить ли Томирис на нашу землю?
Полководцы решили дело единодушно.
— Зачем идти в чужую, неизвестную нам землю?.. Мы не знаем, что ожидает нас там. Пускай Томирис идет сюда, давайте допустим к нам ее войско и встретимся на нашей земле!
И только лидиец Крез, который и сюда последовал за Киром, был не согласен с этим решением.
— Так как бог отдал меня во власть тебе, царь, — сказал он, — то с самого начала я обещал отвращать, по возможности, всякую беду от твоего дома. Если ты думаешь, что ты бессмертен и что твое войско бессмертно, тогда мне вовсе нет нужды высказывать свое мнение. Но если сознаешь, что ты только человек и что твои подданные только люди, то знай, что одни и те же люди не могут быть счастливы постоянно. Мое мнение противоположно совету твоих полководцев. Если ты допустишь неприятеля на свою землю, то погубишь все твое царство. Ибо ясно, что если массагеты победят, они не убегут назад, но устремятся дальше в твои владения. У них уже не будет преграды. Если же ты одержишь победу над врагом, то двинешься во владения Томирис. И будет нестерпимым позором, если Кир, сын Камбиза, побежденный женщиной, уступит ей страну! Поэтому я полагаю, что нам следует перейти реку и подвинуться вперед на столько, на сколько отступит враг, и лишь на их земле •начинать сражение. Массагеты не вкусили благ персидской жизни, и им незнакомы большие удовольствия. Поэтому советую зарезать множество скота и приготовить для этого народа угощение в нашем лагере. Кроме того, налить в изобилии чаши чистого вина. Потом советую оставить в лагере часть нашего войска, уже не способную к битве, а с остальными возвратиться к реке. Если я не ошибаюсь, неприятель при виде стольких благ кинется на них, а нам останется прославить себя победой.
Кир надолго задумался. Он привык побеждать в открытом бою…
Но ожили в памяти рассказы деда его, Астиага. Дикие полчища скифов на мидийской земле, произвол, разбой, разорение… Снова красные костры пылали перед ним в черном ночном поле, снова слышал он хриплые голоса скифской орды и конский топот, вопли и женский плач и крики детей…
— Я предпочитаю мнение Креза, — сказал Кир.
И велел сообщить царице Томирис, что он сам вступает в ее владения.
Прежде чем выступить, Кир позвал к себе в шатер своего сына Камбиза и попросил Креза тоже прийти к нему.
— Я оставляю тебе царство, — сказал Кир Камбизу, — царствуй, пока я буду в походе. Нельзя оставлять народ без правителя, как дом без хозяина. Передаю тебе в твои руки и моего друга Креза. И если поход мой… — Кир вздохнул, сердце его сжалось от необъяснимой тоски тяжелого предчувствия, но он тут же овладел собой. — Если поход мой окончится несчастливо, береги Креза, почитай его, следуй его советам. Я прошу тебя об этом, Камбиз, я тебе это приказываю!
Кир был печален. Он не помнил времени, когда бы на душе у него лежала такая печаль. Он еще и еще раз настойчиво наказывал Камбизу беречь Креза.
Крез стоял, низко склонив голову. Ему было тяжело оставлять Кира; ему казалось, что, расставшись, они оба погибнут. Но Кир, предвидя тяжелые сражения, не хотел подвергать опасности своего старого мудрого друга.
Простившись, Кир приказал Камбизу и Крезу немедленно покинуть лагерь и возвратиться в Персию.
В тот же день Камбиз и Крез уехали.
ЗЛОВЕЩИЙ СОН
Огромное войско Кира перешло реку. Шли по мостам, переплывали на плотах. Были смельчаки, которые верхом на конях бросались вплавь.
С недобрым чувством вступил Кир на чужую ему равнинную землю.
Они шли весь день, а равнина уходила все дальше и дальше, однообразная, шелестящая травой и ковылем. Ни холмов, ни горных вершин. Солнце было нежаркое. А к ночи подул северный ветер, пригибая травы к земле. И закатное небо, малиновое и лиловое, показалось Киру угнетающе печальным.
Ночью Кир долго не спал. Он вышел из шатра, что-то тревожило его. Он ходил по лагерю, проверяя посты. Нельзя быть спокойным на опасной скифской земле. Враги, как змеи, могли подползти неслышно к лагерю…
Но все было тихо. Только храпели иногда кони, шелестела трава да потрескивали в кострах ветки сухого саксаула. Крупные звезды, спустившись до самого горизонта, мерцали, словно покачиваясь на своих тонких серебряных лучах. Киру казалось, что он слышит их призрачный серебряный звон, и это пугало его, как предвестие беды.
Кир уснул с тяжелым сердцем. И тяжелый приснился ему сон.
Он увидел юного Дария, старшего из сыновей своего родственника и вельможи Гистаспа. Дарию было всего двадцать лет. Гистасп оставил его дома; он считал, что Дарий еще молод для тяжелых походов.
Проснувшись, Кир долго обдумывал свой сон. И, обдумав, счел этот сон пророческим.
И едва небо на востоке засветилось зеленоватым отсветом наступающего утра, Кир приказал позвать к себе Гистаспа.
Кир и Гистасп были одни в шатре. Кир не хотел, чтобы кто-нибудь знал об этом разговоре.
Кир сказал:
— Сын твой, Гистасп, виновен в заговоре против меня, против моей власти. Я знаю это достоверно. Боги заботятся обо мне и предупреждают меня обо всем, что мне предстоит.
Гистасп глядел на него с тревогой и страхом. Ему показалось, что он слышит голос старого Астиага, давно ушедшего из жизни…
— Сегодня ночью, во сне, — продолжал Кир, — я видел твоего сына Дария с крыльями на плечах: одним крылом он осенял Азию, другим Европу. Это сновидение свидетельствует, что он злоумышляет против меня. Поэтому как можно скорее возвращайся в Персию и постарайся представить сына твоего на суд к тому времени, когда я покорю эту страну и возвращусь домой.
После, когда Кира не стало, маги так толковали его сон:
— Кир думал, что Дарий злоумышляет на него. Но ведь это было не так. Божество давало ему заранее знать, что он сам умрет здесь, в земле массагетов, и что царство его перейдет к Дарию.
Ни сам Кир, ни Гистасп не усомнились в том, что это не просто сон приснился усталому, озабоченному огромными военными и государственными заботами человеку. Оба они были совершенно уверены, что божество посетило царя и предупредило его.
— Не родиться бы лучше, царь, тому персу, который злоумышляет на тебя, — ответил преданный Киру Гистасп, — а если такой есть, то пусть он погибнет тотчас! Злоумышлять на того, кто из рабов сделал персов свободными и вместо подчинения дал им владычество над всеми народами! Если сновидение знаменует, что юный сын мой замышляет против тебя восстание, я отдам его тебе: делай с ним что хочешь!
Разгневанный и несчастный, Гистасп, встретив, как обычно, молитвой восходящее солнце, потребовал своего коня и отправился обратно в Персию. Он спешил домой. Он боялся, что Дарий что-нибудь предпримет против Кира. Надо было немедленно заключить сына в темницу, чтобы он ничего не успел предпринять. Гистаспу и в голову не приходило, что его юный Дарий может оказаться ни в чем не виновным!
СОВЕТ КРЕЗА ВЫПОЛНЕН
Изо дня в день шло вперед по равнине Кирово войско. Широкий след, вытоптанный конями, оставался после него. Высокая трава ложилась, прибитая к земле там, где проходили его тяжелые обозы.
Удивительным казалось, что солнце здесь не палило, не обжигало кожу, не слепило глаза. После месопотамского пекла закаспийские степи казались персам прохладными. Говорили о том, что если идти всё дальше и дальше, то можно совсем замерзнуть. И что там часто вьюгой поднимаются холодные белые перья и заслоняют небо — так говорили они о снеге.
Жадно всматривались они в ясную днем и лиловую вечером даль. День идут, два идут, три… Ведь должно же, наконец, что-то появиться перед ними — море, гора, город! Ничего. Все та же степь, все тот же серебряный разлив ковылей.
Ночью звезды висели так низко над горизонтом, что казалось, их можно достать рукой. Но шли вперед, а горизонт уходил все дальше и дальше, и звезды медленным, торжественным хороводом передвигались на запад, а с востока поднимались другие. Степь молчала. Днем трещали цикады, пели жаворонки. Массагеты не показывались, исчезли, растворились где-то в солнечном степном мареве. И уж начинало мерещиться, что никаких массагетов нет и не было и что степь пуста и безлюдна до самых тех северных стран, где кончается всякая жизнь.
На восьмой день Кир остановил войско.
Как воевать с массагетами, если они налетают откуда-то из неведомых далей и потом снова исчезают без следа в этих далях, в этом шелесте трав и солнечном молчании степи?
Сделали так, как советовал Крез. Войско разделилось. Слабые, больные, уже не способные к битве воины остались на месте. А остальные, сильные боевые полки вместе с царем и военачальниками отступили обратно, к реке.
Оставшиеся недоумевали. Что задумал Кир? Почему он оставил их здесь?
Но долго раздумывать об этом они не стали. У них было столько всякой еды и столько вина, что целое войско могло бы пировать до утра. Скоро запылали костры, потянулись вокруг запахи жареного мяса, заплескалось виноградное, ионийских виноградников, вино.
И, словно почуяв запахи пира или услышав песни у костров, на персов налетели массагеты. Со свистом, с боевыми воплями на полудиких конях ворвались они в лагерь. Жестко зазвенели их стрелы, засверкали копья…
Персы пробовали сопротивляться. Но массагеты с яростью топтали их копытами коней, били, убивали. И скоро персы все полегли у своих приготовленных для пира костров.
Массагеты ликовали. Они тут же бросились сдирать с убитых скальпы. Они делали это ловко и проворно, и каждый спешил добыть как можно больше скальпов, чтобы потом, связав их за волосы, повесить на узду своего коня. У кого больше скальпов, тот больше убил врагов. Их вождь, царский сын Спаргапис, сын Томирис, как и всякий вождь, похвалит и поблагодарит их за храбрость и отвагу.
Труд битвы всегда тяжел. Усталые, с окровавленными руками, массагеты хотели было, вскочив на коней, исчезнуть в степи. Но запах жареного мяса остановил и привлек их. С радостными криками, с возгласами ликования они окружили костры, на которых жарились туши быков и баранов. И ещё выше поднялись их радостные вопли, когда они увидели бурдюки с вином.
Массагеты сложили свои луки и щиты и уселись к кострам. Они резали мясо кинжалами, захватывая куски побольше. Они хватали чаши и жадно пили вино. Они пели и смеялись, вино сделало их добрыми и беспомощными. Силой волшебства этого янтарного вина весь мир для них преобразился, луна смеялась на небе, огонь в кострах плясал веселую пляску, кругом были друзья, каждый готов был клясться в дружбе каждому… Они пели, хохотали, кричали что-то друг другу. И кони откликались им из темноты веселым ржаньем, будто смеялись вместе с ними.
Отведав радость виноградного сока, они не знали его коварства. Казалось, что от такого вина даже голова закружиться не может. Но голова закружилась, отнялись руки и ноги, и победители крепко уснули на залитой вином и кровью земле, потерявшие силы, потерявшие разум.
Вот тут и вернулся Кир со своим войском. Боя не было. Много скифов убили, но гораздо больше взяли в плен. Взяли в плен и сына Царицы Томирис, их молодого вождя Спаргаписа.
СМЕРТЬ КИРА
Царица Томирис вскоре узнала, что сделал Кир с ее войском. Сразу постаревшая, задыхаясь от горя и ярости, но не теряя рассудка, она послала Киру вестника.
Кир погубил третью часть ее войска — обманом, хитростью погубил!
И он взял ее сына. Только бы вызволить ей сына из рук персов, только бы вернуть его!
Но если Кир не захочет вернуть ей сына, тогда уже не будет места разговорам.
Кир молча, нахмурясь, слушал вестника Томирис.
— «…Ненасытно жадный до крови, Кир, не гордись случившимся, тем, что с помощью виноградного плода, которым вы напиваетесь сами и от которого неистовствуете так, что по мере наполнения вином все больше сквернословите, не гордись, что столь коварно, такими средствами овладел ты моим сыном, а не в сражении и не военной доблестью. Теперь послушай меня, потому что советую тебе благое: возврати мне моего сына и удаляйся из нашей страны, свободный от наказания за то, что так нагло поступил ты с моим войском. Если же не сделаешь этого, клянусь Солнцем, владыкою массагетов, я утолю твою жажду в крови, хоть ты и ненасытен».
Кир выслушал речь царицы и отпустил вестника, ничего не сказав.
«Мне грозит женщина! — думал он. — Мне, владыке стольких стран! Я прошел столько дорог, покорил столько городов и племен, и я должен уйти, испугавшись угроз женщины!»
Усмехнувшись, он удивился ее самонадеянности.
«Я не верну тебе сына, — думал Кир. — И я не сделаю ему зла. Но пока он будет у меня в руках, ты, Томирис, тоже нам зла не сделаешь. Я не могу уйти из этой земли, не покорив массагетов, иначе кочевники никогда не дадут нам покоя».
Молодой массагет Спаргапис, с растрепанной гривой белокурых волос, плачущий от стыда, что так бесславно попал в руки врагов, постиг всю меру своего несчастья и позора. Его взяли, как щенка, сорвали с него и золотую повязку, и золотой пояс, и драгоценный кинжал… Он, сын царя, как последний раб стоит в оковах перед чужим царем, перед чужими воинами.
— Сними с меня цепи! — в ярости кричал он Киру и громыхал оковами. — Сними с меня цепи, прошу тебя! Только сними с меня цепи!
— Освободите его от оков, — приказал Кир. — Я не убиваю пленных.
Оковы тотчас сняли. Все ждали — что теперь скажет массагет? Что будет делать дальше?
Все произошло так быстро, что никто не успел помешать Спаргапису.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14