Чтобы окончательно отвести всяк
ую возможность случайных совпадений, я решил устроить еще одну, критичес
кую, проверку, на этот раз Ц с точными, подробно расписанными инструкция
ми.
Выбор субъекта проверки не представлял никаких трудностей Ц Джейкобс
он буквально напрашивался на эту роль.
Перед тем как достать блокнот, я надежно запер дверь. Пальцы меня не слуша
лись, карандаш дрожал, как живой, казалось, что вот сейчас он вырвется и пр
онзит мое сердце.
Вот что я написал:

Джейкобсон умер на следующий день в 2.43 пополудни. Перед этим он запе
рся во второй кабинке слева мужского туалета третьего этажа и перерезал
себе вены на запястьях лезвием безопасной бритвы.

Я поместил блокнот в конверт, заклеил конверт, запер его в сейф и лег спать
. Но сон так и не пришел Ц эти слова непрерывно звучали в моих ушах, сверка
ли перед моими глазами, как сокровища преисподней.

После самоубийства Джейкобсона Ц осуществленного в точном соответств
ии с моими инструкциями Ц все сотрудники нашего отдела получили недель
ный отпуск (отчасти Ц чтобы сделать их менее доступными для пронырливых
репортеров, успевших уже унюхать жареное; кроме того, управляющие склон
ялись к мнению, что смерть Картера, последовавшая вскоре за столь же неож
иданной смертью Ранкина, вогнала Джейкобсона в черную меланхолию). Все э
ти семь дней я сгорал от нетерпения вернуться на службу. Мое отношение к п
роисходящему претерпело радикальные изменения. Мне так и не удалось уст
ановить источник своей странной способности, зато наличие ее не вызывал
о уже никаких сомнений, что позволяло всерьез задуматься о будущем. Обре
тя твердую почву под ногами, я мало-помалу пришел к убеждению, что само уж
е появление этой способности обязывает меня отмести прочь все страхи и и
спользовать ее в полной мере. К тому же, напоминал я себе, вполне возможно,
что я Ц не более чем орудие некоей высшей силы.

А что, если мой дневник Ц всего лишь зеркало, отражающе
е будущее? Что, если я каким-то диким, фантастическим способом заглядываю
на двадцать четыре часа вперед и не изобретаю смерть, а правдиво описыва
ю происшедшие уже события?

Эти вопросы преследовали меня неотвязно.
Вернувшись на работу, я обнаружил, что многие из сотрудников уволились, о
бразовавшиеся вакансии заполнялись с большим трудом Ц информация о тр
ех смертях, а особенно о самоубийстве Джейкобсона стала уже достоянием г
азет. Управляющие выражали свою искреннюю признательность сотрудникам
, особенно Ц старшим, которые сохранили верность фирме, и это существенн
о укрепило мое положение. Я получил под свое начало отдел Ц повышение бо
лее чем заслуженное, но безнадежно запоздавшее, ведь теперь я задумал по
пасть в правление.
Для этого требовалось переступить через трупы, в самом буквальном смысл
е.
В двух словах говоря, я намеревался обрушить фирму в пучину кризиса стол
ь всеобъемлющего, что правление будет вынуждено ввести в свой состав нов
ых управляющих из числа старших менеджеров. Поэтому я терпеливо дождалс
я дня, когда до очередного заседания правления осталась ровно одна недел
я, а тогда заперся в своей комнате и написал по несколько строчек на четыр
ех листках бумаги, по одному на каждого из исполнительных директоров. По
лучив пост директора, я смогу быстро продвинуться в председатели правле
ния, для чего потребуется всего лишь заполнять полагающиеся вакансии св
оими ставленниками. Став председателем правления, я автоматически полу
чу место в правлении компании-учредителя, чтобы затем повторить тот же с
амый процесс, разве что с небольшими вариациями. Как только в моем распор
яжении окажется реальная власть, дальнейшее продвижение к вершинам нац
ионального Ц а затем и всемирного Ц владычества пойдет быстро и без по
мех.
Если мои амбиции кажутся вам наивными, постарайтесь принять во внимание
, что тогда я не мог еще осознать истинные масштабы и конечное назначение
нежданно свалившейся на меня способности, а потому продолжал мыслить в к
атегориях своего узкого мирка.
Неделю спустя, в день, когда истекал срок всех четырех приговоров, а значи
т Ц следовало с минуты на минуту ждать вызова в правление, я невозмутимо
сидел в своем кабинете, размышляя о бренности и быстротечности человече
ской жизни. Как нетрудно понять, известие о четырех смертях, последовавш
их вследствие серии автомобильных катастроф, ввергло персонал в полное
оцепенение, что дополнительно выставило меня в благоприятном свете, как
единственного, сумевшего сохранить хладнокровие.
К моему вящему изумлению, на следующий день я вместе с остальными сотруд
никами получил месячный оклад Ц как недвусмысленное предупреждение о
предстоящем увольнении. Потрясенный и ошеломленный Ц в первый момент я
даже подумал, что мои действия перестали быть тайной, Ц я бросился к пред
седателю с бурными протестами, однако получил заверения, что, хотя моя ра
бота и заслуживает самых высших похвал, фирма не может более поддерживат
ь себя как жизнеспособную структурную единицу и вынуждена самоликвиди
роваться.
Фарс, чистейшей воды фарс! Какая-то карикатура на справедливое возмезди
е. Тем утром, навсегда покидая фирму, я окончательно понял, что должен прим
енять свою силу твердо и безжалостно. Нерешительность, угрызения совест
и, опасение причинить чрезмерный вред Ц все эти сладкие слюни не принос
ят никому никакой пользы, но лишь делают меня легкой жертвой жестокой и с
военравной судьбы. Впредь я отброшу всякую скрупулезность, стану дерзки
м и безжалостным. А еще Ц нельзя медлить. Моя сила может сойти на нет, оста
вив меня беззащитным, в положении даже менее благоприятном, чем прежде, д
о ее проявления.
Для начала требовалось выявить пределы и ограничения этой силы. Следующ
ую неделю я посвятил серии экспериментов, должных установить ее возможн
ости, постепенно наращивая масштабы убийств.
Так уж случилось, что мое обиталище находилось прямо под одной из главны
х авиационных линий, ведущих в наш город; аэропланы пролетают над моей го
ловой на высоте двухсот-трехсот футов. Многие годы я страдал от выматыва
ющего нервы рева воздушных лайнеров, стартующих с двухминутными интерв
алами, этот рев сотрясал стены и потолок, спутывал мысли. Я достал свой бло
кнот; представлялся благоприятный случай совместить исследование с во
змездием.
Вы задаетесь вопросом, не испытывал ли я угрызений совести, когда, сутки с
пустя, семьдесят шесть неизвестных мне людей камнем из пращи прочертили
закатное небо, устремляясь в объятия смерти? Неужели во мне не шевельнул
ось сострадание к их родственникам, не зародились сомнения в разумности
столь безрассудного применения моей власти?
Нет! Ц отвечу я. Далекий от безрассудства, я осуществлял эксперимент, жиз
ненно важный для расширения сферы упомянутой власти.
Я решил действовать еще решительнее. Я родился в Стретчфорде, этот жалки
й трущобный городишко буквально выбивался из сил в неустанных старания
х искалечить меня телесно и духовно. Наконец-то он сможет оправдать свое
существование, став полигоном для установления действенности моей вла
сти на обширных территориях.
Достав свой блокнот, я написал в нем кратко и просто:

Все обитатели Стретчфорда умерли завтра в полдень.

С утра пораньше я сходил в магазин и приобрел радиоприемник. Я просидел з
а ним весь день напролет в терпеливом ожидании неизбежного. Еще секунда,
и в мирную вечернюю программу врежется первый потрясенный репортаж об у
страшающем бедствии, постигшем Центральные графства.
Как ни странно, ничего подобного не произошло! Я был ошеломлен, мысли пута
лись, казалось, еще немного Ц и я сойду с ума. Неужели моя способность сош
ла на нет, исчезла столь же быстро и неожиданно, как раньше Ц возникла?
А может, государственные власти запретили любое упоминание о разразивш
ейся катастрофе, страшась всеобщей истерии?
Я тут же сел на поезд и поехал в Стретчфорд.
Сойдя на станции, я провел осторожный опрос и был заверен, что город сущес
твует, как и встарь. Но не являлись ли мои информанты участниками всеохва
тного заговора молчания, организованного правительством? Может статьс
я, власти успели установить, что в бедствии замешана некая чудовищная су
щность и предусмотрительно расставили на нее капканы?
Однако в городе не замечалось никаких разрушений, на улицах царила всегд
ашняя суматоха, над закоптелыми крышами плыли дымы бессчетных заводов.

Я вернулся домой уже к ночи и столкнулся на пороге с хозяйкой, которая тут
же стала докучать мне болтовней о квартплате. Кое-как убедив ее потерпет
ь до завтра, я быстренько извлек из сейфа блокнот и вынес настырной стару
хе смертный приговор, отчаянно надеясь, что способность не совсем еще ме
ня покинула.
И как же возликовал я наутро, какая ноша спала с моих плеч, когда на ступен
ьках лестницы нашли труп старухи, скончавшейся от апоплексического уда
ра.

Значит, моя власть остается со мной!

Течение последующих недель мало-помалу раскрыло основные ее черты и осо
бенности. Во-первых, я установил, что она действует лишь в разумных предел
ах. Теоретически единомоментная смерть всего населения Стретчфорда мо
гла воспоследовать в результате единомоментного же взрыва нескольких
водородных бомб. Однако таковое событие лежит почти за границей возможн
ого (пустопорожняя болтовня наших военных руководителей не заслуживае
т ничего, кроме смеха), вот почему мое задание так и не было выполнено.
Во-вторых, моя власть строго ограничивается вынесением смертных пригов
оров. Я многократно пытался воздействовать (можете назвать это «предска
зание») на рынок ценных бумаг, на результаты скачек и на поведение своих н
овых работодателей Ц и все впустую.
Что касается источников моей власти, они все так же сокрыты. Скорее всего,
я не более чем инструмент, прилежный прислужник некой мстительной, устра
шающей сущности, вспыхивающей, словно вольтова дуга, между кончиком моег
о карандаша и веленовой дестью.
Иногда мне начинает казаться, что мои краткие записи суть наобум сделанн
ый срез некой всеобъемлющей книги мертвых, существующей в иных измерени
ях, что мой карандаш следует по пути, предначертанному иным, величайшим п
исцом, соединяет по тонкой графитной линии наши, нигде кроме не пересека
ющиеся плоскости бытия, извлекая из от века существующего реестра смерт
ей итоговую выписку счета того или иного обитателя нашего, чувственного
мира.
Мой блокнот надежно хранится в стальном сейфе; прежде чем внести очередн
ую запись, я непременно убеждаюсь в полной безопасности, дабы избежать м
алейших подозрений, могущих связать мое имя со все возрастающим списком
катастроф и несчастий, каковые по большей своей части осуществлялись мн
ою исключительно в исследовательских целях и не приносили почти, а чаще
Ц и вовсе никакой, личной выгоды.
Тем сильнее удивило меня появление у полиции неестественного интереса
к моей скромной персоне.
Сперва я стал нечаянным свидетелем тайной беседы нашей новой домохозяй
ки с местным констеблем; женщина указывала на ведущую к моему жилищу лес
тницу и стучала себя пальцем по виску Ц в очевидной связи с моими экстра
сенсорными и месмерическими способностями. Позднее некий человек, коег
о я теперь знаю за полицейского в штатском, остановил меня на улице по явн
о неубедительному поводу и завел пустой, бессмысленный разговор о погод
е с единственной целью выудить из меня информацию.
До предъявления обвинения дело так и не дошло, однако вскоре новые работ
одатели тоже начали бросать в мою сторону весьма недвусмысленные взгля
ды. Все это вместе взятое приводило к единственному заключению, что прис
утствие способности создает вокруг меня отчетливую, доступную глазу ау
ру, каковая и вызывает заинтересованное любопытство окружающих.

По мере того как эта аура привлекала внимание все большего количества лю
дей Ц теперь на нее косились даже в кафе и на автобусных остановках Ц а т
акже в связи с прямыми, пусть и вскользь брошенными замечаниями на ее сче
т (шутливый характер последних выше моего понимания), я начал все больше с
клоняться к мнению, что вскоре моя сила утратит всякую практическую поле
зность. Страх быть обнаруженным не позволит мне ее применять. Я буду выну
жден уничтожить блокнот, продать сейф, столь долго хранивший его секрет,
и даже Ц по возможности Ц никогда впредь не думать о силе, ведь вполне мо
жет статься, что подобные мысли сами уже по себе способны порождать опас
ную ауру.
Жестокая необходимость оставить силу Ц именно в тот момент, когда я тол
ько-только начинаю в полной мере осознавать представляемые ею возможно
сти, Ц явилось жесточайшим ударом судьбы. По причинам, все еще сокрытым,
мне было дано отодвинуть Ц пусть и немного Ц завесу, отделяющую наш до о
твращения знакомый мир повседневных банальностей от мира внутреннего,
неподвластного времени и законам природы. Так неужели сила и порожденно
е ею прозрение исчезнут навеки?
С этим мучительным вопросом в голове я открыл напоследок сейф. Мой блокн
от, где почти не осталось уж чистого места, содержал на своих страницах ед
ва ли не самый удивительный Ц пусть и неопубликованный Ц текст в истор
ии словесности. Вот уж где воистину было установлено главенство пера над
мечом!
В момент одинокого наслаждения этой мыслью меня внезапно посетило осле
пительное озарение. Я придумал оригинальнейший, а вместе с тем и предель
но простой способ сохранить силу в ее самой безличной и убийственной фор
ме, способ, не связанный с необходимостью прибегать к ней раз за разом, пер
ечисляя имена все новых и новых жертв.
Вот в чем заключался мой замысел. Я напишу и непременно опубликую просто
й по языку, явно вымышленный рассказ, где с предельной откровенностью по
ведаю читателю обстоятельства проявления силы и весь ход дальнейших со
бытий, методично перечислю имена жертв, образ их смерти, постепенное зап
олнение блокнота и серию проведенных мною опытов. Все это будет изложено
с предельной откровенностью, без малейшей утайки. Далее я сообщу о своем
решении отказаться от силы и опубликовать подробный, беспристрастный о
тчет о связанных с ней событиях.

В полном соответствии с этим замыслом рассказ был написан и попал на стр
аницы широко известного журнала.
Вы удивлены? Ничего удивительного Ц будь все именно так, я бы попросту по
дписал свой смертный приговор, отправил себя прямиком на виселицу. Но я з
абыл упомянуть об одном элементе рассказа Ц о неожиданной развязке, эта
ком сюрпризе напоследок, заключительном взбрыкивании сюжета. Как и поло
жено любому пристойному повествованию, мой рассказ под конец тоже взбры
кивает Ц с яростью, способной сбить нашу планету с предначертанного от
века пути. Для чего, к слову сказать, он и был написан.
Ибо этот рассказ содержит в себе мое последнее задание неведомой силе, п
оследний смертный приговор, выносимый не мне, но мною.
Кому? Да кому же еще, если не читателю! Да, Ц согласитесь вы, Ц весьма ориг
инально. До той поры, пока все экземпляры журнала не исчезнут из обращени
я (тираж и близость к предполагаемым жертвам небывалого мора позволяют н
адеяться, что на это потребуется значительное количество времени), сила
будет неустанно сеять смерть и опустошение. И только автор рассказа може
т ничего не бояться, ибо ни один суд не примет во внимание информацию, полу
ченную свидетелями понаслышке, Ц а кто, скажите на милость, сможет высту
пить с показаниями, основанными на личном опыте?
Но где же напечатан этот рассказ? Ц спрашиваете вы в опасении купить по с
лучайности этот журнал и прочесть его.
Я отвечаю: здесь! Это именно тот рассказ, что лежит перед вами. Наслаждайте
сь им напоследок, его конец Ц ваш конец. Сейчас, когда вы читаете эти немн
огие заключительные строки, на вас внезапно нахлынут ужас и отвращение,
мгновение спустя вас охватит слепая, животная паника. Ваше сердце болезн
енно сжимается, пульс слабеет… мысли туманятся… вы чувствуете, как из ва
с вытекает жизнь… Вы тонете, исчезаете, еще несколько секунд, и вы сольете
сь с вечностью… три… два… один…
Все!
Ноль.


1 2