Тебе ведь надо было сделать это, не так ли? Все верно, я понимаю. Сейчас ты можешь рассказать мне об этом все... Ты можешь на меня положиться.
(Пауза.)
– Где ты сейчас? Кто ты? Как тебя зовут?
На кассете равномерный ритм моего дыхания прерывается низким ревом. Я пытаюсь сказать что-то, но у меня ничего не выходит. Пенелопа рассказала мне, что я весь в эту минуту покрылся потом и ей пришлось взять полотенце и вытереть мне лицо и руки.
– Где ты сейчас? Как тебя зовут?
И опять никакого ответа – только несколько судорожных вздохов, мычание и рев. И потом – уже знакомый мне щелчок, означающий, что в данном месте часть кассеты изъята.
Пенелопа, впрочем, объяснила мне, что Сомервиль в этот момент просто выключил магнитофон, решив, что я вот-вот выйду из транса.
Запись продолжается.
– Кто ты?
– Мне холодно... Темно. Не могу... река... Голос едва слышен.
– Кто ты? Как тебя зовут?
– М... Магнус.
– Магнус? Расскажи мне, где ты находишься.
– На берегу... до воды мне не добраться... нет сил. Должен... должен встать... (Пауза.) К пещере... забрать его обратно.
– Там есть кто-нибудь, кто может тебе помочь?
(Пауза.)
– Я сейчас совсем один; все остальные мертвы... мертвы. Мне так хочется пить... не могу добраться... Если она придет за мной, я... Нет-нет, это я ей дал... это моя вина.
– А где ты? Как называется это место?
– Магмель.
– А где оно? В какой стране?
(Молчание.)
– Ты меня слышишь?
– Слишком далеко...
– Послушай, Магнус. Сосредоточься на своем дыхании. А теперь послушай внимательно. Сейчас я предложу тебе отправиться еще дальше к самому началу – туда, где все это началось. Я хочу, чтобы ты в точности рассказал мне все, что случилось. (Пауза.) После этого ты почувствуешь себя лучше. Я считаю, начиная со счета «три». По счету «ноль» ты окажешься там, где ты впервые ступил на тропу.
4
Город стоял в самом конце долины, выстроенный из красного песчаника и защищенный с трех сторон от мира изгибом реки. Вдоль по ее течению, меж фруктовых садов и виноградников, шла дорога в сельскую местность. Здесь начиналось открытое, незащищенное пространство, и тянулось оно на север, где долина сужалась и становилась ущельем.
Река текла с севера на юг, покидая Магмель через подземный туннель, под скалами Тланувы. В стеноподобных скалах, окружающих долину, не было естественных проходов, они были примерно одинаковой высоты и толщины. За их грядой со всех сторон город окружали вершины гор. Для того чтобы выбраться отсюда или сюда попасть, надо было перелезть через скалы. Насколько известно Магнусу, только один человек из мира сумел попасть в Магмель и никто никогда не хотел отсюда уйти.
– Отец рассказывал мне, что однажды, давным-давно, к нам прибыл странник из Наружного Пояса. Он заблудился в горах. Через несколько дней, оправившись от своих болезней, он попросил оставить его у нас. Раем назвал он нашу долину... Но никто не мог понять, что он имеет в виду. Ему разрешили остаться, но при одном условии: чтобы он никогда больше не говорил о Наружном Поясе.
Я спросил у отца, что случилось бы, если бы чужестранцу вздумалось вернуться туда, откуда он пришел. Отец ответил, что это исключалось. «Да и сам он понимал, что не было никакого смысла от нас уходить».
В Магмеле не существовало ни титулов, ни привилегий, и только одна семья – Магнус не без гордости признал, что его собственная, – имела по мужской линии наследственное право на особого рода власть. Кендаль, или Страж Долины, был окружен великим пожизненным почетом. Его чтили за мудрость, которую автоматически связывали с самим титулом Кендаля. Однако власти как таковой у него не было. Обязанности, на него возложенные, были ведомы только ему, его жене и – в положенный срок – его старшему сыну.
На протяжении столетий Кендали обитали в большом доме на краю города. Этот дом, единственный из всех в Магмеле, был обнесен высокой стеной. Мраморная башня поднималась над зелеными крышами города, с ее вершины можно было обозреть всю долину. И все время, в знак мира и безопасности, в верхнем окне башни горел огонь.
– Через несколько дней мне исполнится семнадцать – это самый главный день в моей жизни... Отец говорит, что мне надо покориться судьбе...
Накануне своего семнадцатого дня рождения Магнус проводил большую часть времени в одиночестве, рыбача на реке в северной части долины.
Он провел на берегу долгие часы, глядя вверх по течению на голый скалистый Тленамау – единственное место во всем Магмеле, куда никому нельзя было ходить. Да и искать там было нечего, однако же Тленамау притягивал к себе. Видя, как дикие козы неторопливо направляются туда по берегу реки, видя сумрачные холмы, резкие тени на склонах которых означают вход в таинственные пещеры, он мысленно пересекал порог и прикидывал маршрут возможного бегства. Актом дерзкого неповиновения был сам взгляд, устремленный туда, где долина сужалась, превращаясь в тесное ущелье, в темный проход среди скал, а тропа терялась из виду, устремляясь куда-то вверх, к красно-бурым уступам гор.
Однажды вечером, рыбача на реке, Магнус увидел, как что-то серебряным светом сверкнуло в воде. Решив, что это, должно быть, брюхо большой рыбы, всплывшей на самую поверхность, он забрался на бугор, чтобы получше рассмотреть ее. Река в этом месте была глубока, вода чиста. Ему пришлось поднести руку козырьком ко лбу, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в слепящем свете закатного солнца.
У поворота реки, обозначавшего начало запретной территории, большой плоский валун входил в воду как весло, а за ним возникло нечто вроде тихой запруды. Магнус вглядывался в воду, пытаясь понять, где рыба, брюхо которой только что сверкнуло перед ним, но вместо этого внезапно увидел узкую белую руку, взметнувшуюся из воды у камня и ухватившуюся за него. Когда она скользнула обратно в воду, послышался тихий всплеск. Вглядевшись, он увидел блики света на бледных плечах и круглую темноволосую голову – кем бы ни было это существо, оно быстро и ловко выплывало из прибрежной тени.
Магнус не отводил глаз от плывущей девушки. Он махнул ей рукой. Она также на мгновение подняла руку из воды, а затем нырнула, и ее нагота на какой-то миг открылась ему, прежде чем исчезнуть в темных струях. Девушка вынырнула уже подальше от берега и посмотрела оттуда на Магнуса.
– Как тебя зовут?
– Нуала, – ответила она. Затем отвернулась от него и поплыла вверх по течению, поплыла очень быстро. Он наблюдал за ней, пока ее серебристое тело не растаяло вдали.
Магнус знал, что никто не может жить в Тленамау, даже такое странное существо. Ее кожа была белой, как у покойника, а волосы – иссиня-черные, цвета спелого винограда.
В ее глазах, когда она посмотрела на него, играли отблески золотого света, но, пока она оставалась в прибрежной тени, он успел заметить, что они тоже черны.
– Нуала, – произнес он, пытаясь привыкнуть к ее имени.
На следующее утро Магнус вернулся на то же самое место на берегу и протомился там целый день в надежде, что она возвратится. Но только на закате, когда он потерял уже малейшую веру в удачу и собирался отправиться домой, он расслышал ритмичные всплески в воде, знаменовавшие собой ее приближение.
5
– Я пошел домой через поле, когда вокруг уже начало светать. Обернувшись, я видел, как смыкаются колосья пшеницы, раздвинутые мной, когда я проходил. В воздухе сладко пахло цветами... Я думал только о том, когда же вновь увижу ее.
Когда я пришел домой, все еще спали. Только собаки моей сестры Фалы бросились ко мне, радостно виляя хвостами, и принялись, как всегда, лизать мне руки. Затем они почему-то отпрянули от меня и, тихонько поскуливая, бросились прочь. Я громко рассмеялся и обозвал их трусливыми обормотами.
Когда я проснулся, солнце уже стояло высоко над городом. Фала вошла ко мне и присела на край кровати. Она была такой хорошенькой – как золотистый цветок, весь в каплях росы. Она хотела знать, где это я гулял всю ночь. Мне было бы лучше рассказать ей о том, что произошло, но я знал, что она меня не поймет.
Что-то поев, я быстро ушел из дома. Я сказал матери, что опять иду на рыбалку и вернусь поздно.
Мой отец не сказал мне в это утро ни слова, но я чувствовал, что он почему-то не сводит с меня глаз. Как будто он ожидал от меня предательства.
Я покидаю долину...
Нуала рассказала мне, как когда-то, давным-давно, их семью несправедливо изгнали из Магмеля и им пришлось искать спасения в Тленамау. Ее родители умерли, когда она была еще совсем маленькой, и с тех пор она жила в прибрежной пещере вдвоем с дедом. Старик уже почти лишился зрения, и ей приходится заботиться о нем. Ей давно уже хочется покинуть Магмель, но у нее не хватает смелости совершить в одиночку восхождение в горы. А сейчас мы можем уйти вместе. И это единственный способ для нас оказаться вдвоем.
Ее дед не хочет идти. Нуала сказала, что он сумеет справиться без нее – хоть он и слеп, но ухитряется видеть по-своему, не как другие люди. Она говорит, что он даже сумеет нам помочь.
Нуала поджидала у входа в запретную зону. Она сидела под деревом на другом берегу реки. Ее черные как ночь волосы были украшены желтыми цветами. Магнус поплыл к ней через реку, держа сверток с одеждой над головой. Он пошел за ней в саму запретную зону. Лишь однажды, когда он, обернувшись, понял, что отсюда уже не видно долины, на него напало неясное сомнение. Но Нуала взяла его за руку, и вдвоем они побрели по берегу узким ущельем под красно-бурыми скалами, уходящими все выше и выше в небо.
Дорога становилась все круче и с каждым шагом все труднее. Река, течение которой было здесь куда более быстрым, петляла и ветвилась посреди великого множества самым причудливым образом расположенных камней. Воздух был затхлым и тяжелым. Вокруг стаями носились летучие мыши, вылетая из потайных пещер. Эти стаи казались темными, дрожащими и кружащимися тучами.
Рёв реки становился все громче. Наконец, обогнув камень, похожий по форме на нос лодки, Магнус осознал, что они дошли до самого конца долины. Перед ним выросла красная стена песчаника. Горы возвышались отвесно, и только где-то посередине были перепоясаны чередой утесов. Выглядело это голой стеной, с одним-единственным отверстием в ней, откуда широким темным потоком вырывалась река.
Вода с грохотом разбивалась о камни, взметая мириады брызг, которые, сверкая на солнце, наполняли ущелье призрачным светом.
Нечто вроде естественной лестницы вело уступами ко входу в пещеру. Ступени были стерты и скользили под ногой, залитые тысячами брызг. Когда они вышли на более или менее широкую платформу, Нуала показала ему узкую тропу, ведущую под самую скалу, из отверстия которой вырывалась река.
Нуала пошла первой. Какое-то время они шли гуськом по самому берегу. Рев водопада у них за спиной постепенно стих, и они не слышали ничего, кроме шума собственных шагов. Когда уже совсем стемнело, Нуала обернулась к нему и, проведя рукой по его лицу, сказала:
– Подожди здесь. Скоро сюда придет дед. Он хочет поговорить с тобой с глазу на глаз.
Магнус хотел было воспротивиться и потянулся за ней в темноте, но Нуала исчезла. Он даже не мог понять, в какую сторону. Он прислушался к шагам, но их не было слышно, лишь равномерно стучала в скалу река.
– Не бойся, – голос старика был усилен под сводами пещеры многократным эхом. – Я бы зажег для тебя свет, но я прожил во тьме слишком долго, и его не вытерпят мои глаза.
Магнус уставился во тьму. Голос, казалось, доносился откуда-то сверху.
– Ты решил увести мою внучку. Я благословляю тебя на это. Мне всегда хотелось, чтобы она когда-нибудь ушла отсюда.
– Иди с нами.
– Я стар, дорога трудна. Здесь у меня есть все, что мне нужно.
Старик замолчал.
– Но есть нечто, что ты мог бы для меня сделать. Одна малость.
Магнус молчал, думая только о том, когда же вернется Нуала и они смогут уйти отсюда.
– У твоего отца есть – хотя, может быть, он сам об этом и не подозревает, – одна вещь, принадлежащая мне. Она не имеет никакой ценности. Это просто кусок кварца, который валяется где-нибудь в погребе или на чердаке, и никто о нем и не вспоминает.
– Ты хочешь, чтобы я попросил его у отца?
– Нет, он не должен знать, что мы с тобой виделись. Тебе надо принести мою вещь мне, не сказав об этом отцу. И никому другому тоже.
– Ты хочешь, чтобы я украл его.
– О какой краже может идти речь, если этот камень принадлежит мне по праву?
– Но мне придется поверить тебе на слово.
– Он принадлежит мне, Магнус. Я знаю его на ощупь, знаю каждую его сверкающую грань. Ни для кого он не представляет никакой ценности. Кусок стекла – и не более того. Но для человека, посвятившего всю свою жизнь изучению камней и проявлениям земной красоты в таком виде, он драгоценнее любого алмаза.
– Не знаю, – вздохнул Магнус. – Мне нужно время, чтобы все это осмыслить.
– У тебя нет времени. Едва ли надо напоминать, что завтра тебе исполнится семнадцать лет.
– О чем ты?
– О том, что, если ты хочешь покинуть долину вдвоем с моей внучкой, тебе надо выйти завтра до рассвета. Как только тебе дадут титул Кендаля, станет слишком поздно. Если тебе нужна Нуала, то кристалл ты мне должен принести сегодня ночью.
– А что, если я не найду его?
– Найдешь. Надо только знать, где искать.
Старик расхохотался, а затем подробно и точно рассказал, где именно лежит в доме Кендаля забытый всеми кристалл кварца. И еще раз предостерег Магнуса никому не говорить о том, что он затеял.
– А когда я вновь увижусь с Нуалой?
– Она будет ждать тебя у поворота реки, когда ты вернешься с кристаллом. Но тебе уже пора. Я покажу тебе дорогу.
Магнус почувствовал, как крепкая рука стиснула ему плечо. Старик был еще полон сил, его пальцы обжигали холодом кожу юноши. Идя с ним во тьме над речной быстриной, Магнус чувствовал себя так, будто шел в совершенном одиночестве.
Оставшись наконец один и слыша нарастающий грохот водопада, он поспешил вниз по тропе. Перед ним плыл зыбкий круг света, это было холодное свечение волн, устремляющихся в подземный туннель.
– Я выждал до полуночи, а когда все уснули, разулся и босиком пробрался в отцовскую комнату. Убедившись в том, что отец спит, я снял с кольца у него на поясе ключ от башни.
Я нашел кристалл на самом ее верху, в точности там, где он должен был находиться по словам старика, – на дне цистерны, стоящей на крыше и предназначенной для сбора дождевой воды. Пальцы у меня онемели, пока я искал его в холодной воде. Когда я увидел, как невзрачно и заурядно он выглядит – шестигранник длиной в локоть и не толще чем детская рука, – я перестал раскаиваться в том, что беру его. Руководствуясь наставлениями старика, я осторожно завернул кристалл в кожаное покрывало и положил в сумку с одеждой и съестным, приготовленную мной для нашего путешествия.
Я повесил ключ отцу на пояс. Затем вошел в комнату к Фале: мне надо было проститься с нею. Она мирно спала, положив голову на руку. Она выглядела такой безмятежной. На постели у ее ног лежали собаки. Я заключил с ними безмолвный уговор, велев им хорошенько заботиться о своей госпоже в мое отсутствие. Затем осторожно, чтобы не разбудить, наклонился и поцеловал ее в лоб.
На улицах не было ни души. Все было бело и тихо в ясном лунном свете. Я сбежал по мраморной лестнице, ведущей из нашего сада к купальням на реке. Обернувшись, я заметил, что в окошке башни больше не горит свет – должно быть, я нечаянно потушил его. Но времени на то, чтобы вернуться, у меня не было.
Ночь была очень душной, но я ни разу не остановился передохнуть, пока не дошел до границы с Тленамау.
Нуала, как и обещал старик, ждала меня на берегу, сидя неподалеку от плоского камня и запруды – в точности там, где я впервые увидел ее. Она сидела, уронив голову на руки и глядя прямо перед собой, на реку, – на мгновение я испугался, как бы она не передумала и не отказалась от мысли уйти вдвоем со мной. Но, увидев меня, она вскочила на ноги и обвила меня руками за шею.
– А я уж было подумала, что ты не придешь, – прошептала она. – Ты принес? Ты принес кристалл?
– Мне пришлось дожидаться, пока все заснут. Да, я его принес.
– Покажи-ка!
Она радостно рассмеялась и принялась хлопать в ладоши, пока я развязывал тесьму на сумке.
Я вынул кристалл из сумки, развернул покрывало и протянул его ей. Кристалл у меня в руке был холоден и тяжел, но сейчас я впервые осознал, насколько он прекрасен. Когда на него упали лучи звезд, из него самого, казалось, побежали живые искры. Они разгорались все сильнее – и вот я уже воздел в ночи пылающий факел. И тут я понял, почему ради обладания этой вещью старику было не жаль расстаться с единственной внучкой.
Нуала не переставая просила меня дать ей его подержать. Ликуя, я вручил его ей. Беря его у меня, она чуть улыбнулась, и я увидел, как те же загадочные искры вспыхнули у нее в глазах. Она посмотрела на меня, раскрыла рот – мне показалось, будто она хочет что-то сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
(Пауза.)
– Где ты сейчас? Кто ты? Как тебя зовут?
На кассете равномерный ритм моего дыхания прерывается низким ревом. Я пытаюсь сказать что-то, но у меня ничего не выходит. Пенелопа рассказала мне, что я весь в эту минуту покрылся потом и ей пришлось взять полотенце и вытереть мне лицо и руки.
– Где ты сейчас? Как тебя зовут?
И опять никакого ответа – только несколько судорожных вздохов, мычание и рев. И потом – уже знакомый мне щелчок, означающий, что в данном месте часть кассеты изъята.
Пенелопа, впрочем, объяснила мне, что Сомервиль в этот момент просто выключил магнитофон, решив, что я вот-вот выйду из транса.
Запись продолжается.
– Кто ты?
– Мне холодно... Темно. Не могу... река... Голос едва слышен.
– Кто ты? Как тебя зовут?
– М... Магнус.
– Магнус? Расскажи мне, где ты находишься.
– На берегу... до воды мне не добраться... нет сил. Должен... должен встать... (Пауза.) К пещере... забрать его обратно.
– Там есть кто-нибудь, кто может тебе помочь?
(Пауза.)
– Я сейчас совсем один; все остальные мертвы... мертвы. Мне так хочется пить... не могу добраться... Если она придет за мной, я... Нет-нет, это я ей дал... это моя вина.
– А где ты? Как называется это место?
– Магмель.
– А где оно? В какой стране?
(Молчание.)
– Ты меня слышишь?
– Слишком далеко...
– Послушай, Магнус. Сосредоточься на своем дыхании. А теперь послушай внимательно. Сейчас я предложу тебе отправиться еще дальше к самому началу – туда, где все это началось. Я хочу, чтобы ты в точности рассказал мне все, что случилось. (Пауза.) После этого ты почувствуешь себя лучше. Я считаю, начиная со счета «три». По счету «ноль» ты окажешься там, где ты впервые ступил на тропу.
4
Город стоял в самом конце долины, выстроенный из красного песчаника и защищенный с трех сторон от мира изгибом реки. Вдоль по ее течению, меж фруктовых садов и виноградников, шла дорога в сельскую местность. Здесь начиналось открытое, незащищенное пространство, и тянулось оно на север, где долина сужалась и становилась ущельем.
Река текла с севера на юг, покидая Магмель через подземный туннель, под скалами Тланувы. В стеноподобных скалах, окружающих долину, не было естественных проходов, они были примерно одинаковой высоты и толщины. За их грядой со всех сторон город окружали вершины гор. Для того чтобы выбраться отсюда или сюда попасть, надо было перелезть через скалы. Насколько известно Магнусу, только один человек из мира сумел попасть в Магмель и никто никогда не хотел отсюда уйти.
– Отец рассказывал мне, что однажды, давным-давно, к нам прибыл странник из Наружного Пояса. Он заблудился в горах. Через несколько дней, оправившись от своих болезней, он попросил оставить его у нас. Раем назвал он нашу долину... Но никто не мог понять, что он имеет в виду. Ему разрешили остаться, но при одном условии: чтобы он никогда больше не говорил о Наружном Поясе.
Я спросил у отца, что случилось бы, если бы чужестранцу вздумалось вернуться туда, откуда он пришел. Отец ответил, что это исключалось. «Да и сам он понимал, что не было никакого смысла от нас уходить».
В Магмеле не существовало ни титулов, ни привилегий, и только одна семья – Магнус не без гордости признал, что его собственная, – имела по мужской линии наследственное право на особого рода власть. Кендаль, или Страж Долины, был окружен великим пожизненным почетом. Его чтили за мудрость, которую автоматически связывали с самим титулом Кендаля. Однако власти как таковой у него не было. Обязанности, на него возложенные, были ведомы только ему, его жене и – в положенный срок – его старшему сыну.
На протяжении столетий Кендали обитали в большом доме на краю города. Этот дом, единственный из всех в Магмеле, был обнесен высокой стеной. Мраморная башня поднималась над зелеными крышами города, с ее вершины можно было обозреть всю долину. И все время, в знак мира и безопасности, в верхнем окне башни горел огонь.
– Через несколько дней мне исполнится семнадцать – это самый главный день в моей жизни... Отец говорит, что мне надо покориться судьбе...
Накануне своего семнадцатого дня рождения Магнус проводил большую часть времени в одиночестве, рыбача на реке в северной части долины.
Он провел на берегу долгие часы, глядя вверх по течению на голый скалистый Тленамау – единственное место во всем Магмеле, куда никому нельзя было ходить. Да и искать там было нечего, однако же Тленамау притягивал к себе. Видя, как дикие козы неторопливо направляются туда по берегу реки, видя сумрачные холмы, резкие тени на склонах которых означают вход в таинственные пещеры, он мысленно пересекал порог и прикидывал маршрут возможного бегства. Актом дерзкого неповиновения был сам взгляд, устремленный туда, где долина сужалась, превращаясь в тесное ущелье, в темный проход среди скал, а тропа терялась из виду, устремляясь куда-то вверх, к красно-бурым уступам гор.
Однажды вечером, рыбача на реке, Магнус увидел, как что-то серебряным светом сверкнуло в воде. Решив, что это, должно быть, брюхо большой рыбы, всплывшей на самую поверхность, он забрался на бугор, чтобы получше рассмотреть ее. Река в этом месте была глубока, вода чиста. Ему пришлось поднести руку козырьком ко лбу, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в слепящем свете закатного солнца.
У поворота реки, обозначавшего начало запретной территории, большой плоский валун входил в воду как весло, а за ним возникло нечто вроде тихой запруды. Магнус вглядывался в воду, пытаясь понять, где рыба, брюхо которой только что сверкнуло перед ним, но вместо этого внезапно увидел узкую белую руку, взметнувшуюся из воды у камня и ухватившуюся за него. Когда она скользнула обратно в воду, послышался тихий всплеск. Вглядевшись, он увидел блики света на бледных плечах и круглую темноволосую голову – кем бы ни было это существо, оно быстро и ловко выплывало из прибрежной тени.
Магнус не отводил глаз от плывущей девушки. Он махнул ей рукой. Она также на мгновение подняла руку из воды, а затем нырнула, и ее нагота на какой-то миг открылась ему, прежде чем исчезнуть в темных струях. Девушка вынырнула уже подальше от берега и посмотрела оттуда на Магнуса.
– Как тебя зовут?
– Нуала, – ответила она. Затем отвернулась от него и поплыла вверх по течению, поплыла очень быстро. Он наблюдал за ней, пока ее серебристое тело не растаяло вдали.
Магнус знал, что никто не может жить в Тленамау, даже такое странное существо. Ее кожа была белой, как у покойника, а волосы – иссиня-черные, цвета спелого винограда.
В ее глазах, когда она посмотрела на него, играли отблески золотого света, но, пока она оставалась в прибрежной тени, он успел заметить, что они тоже черны.
– Нуала, – произнес он, пытаясь привыкнуть к ее имени.
На следующее утро Магнус вернулся на то же самое место на берегу и протомился там целый день в надежде, что она возвратится. Но только на закате, когда он потерял уже малейшую веру в удачу и собирался отправиться домой, он расслышал ритмичные всплески в воде, знаменовавшие собой ее приближение.
5
– Я пошел домой через поле, когда вокруг уже начало светать. Обернувшись, я видел, как смыкаются колосья пшеницы, раздвинутые мной, когда я проходил. В воздухе сладко пахло цветами... Я думал только о том, когда же вновь увижу ее.
Когда я пришел домой, все еще спали. Только собаки моей сестры Фалы бросились ко мне, радостно виляя хвостами, и принялись, как всегда, лизать мне руки. Затем они почему-то отпрянули от меня и, тихонько поскуливая, бросились прочь. Я громко рассмеялся и обозвал их трусливыми обормотами.
Когда я проснулся, солнце уже стояло высоко над городом. Фала вошла ко мне и присела на край кровати. Она была такой хорошенькой – как золотистый цветок, весь в каплях росы. Она хотела знать, где это я гулял всю ночь. Мне было бы лучше рассказать ей о том, что произошло, но я знал, что она меня не поймет.
Что-то поев, я быстро ушел из дома. Я сказал матери, что опять иду на рыбалку и вернусь поздно.
Мой отец не сказал мне в это утро ни слова, но я чувствовал, что он почему-то не сводит с меня глаз. Как будто он ожидал от меня предательства.
Я покидаю долину...
Нуала рассказала мне, как когда-то, давным-давно, их семью несправедливо изгнали из Магмеля и им пришлось искать спасения в Тленамау. Ее родители умерли, когда она была еще совсем маленькой, и с тех пор она жила в прибрежной пещере вдвоем с дедом. Старик уже почти лишился зрения, и ей приходится заботиться о нем. Ей давно уже хочется покинуть Магмель, но у нее не хватает смелости совершить в одиночку восхождение в горы. А сейчас мы можем уйти вместе. И это единственный способ для нас оказаться вдвоем.
Ее дед не хочет идти. Нуала сказала, что он сумеет справиться без нее – хоть он и слеп, но ухитряется видеть по-своему, не как другие люди. Она говорит, что он даже сумеет нам помочь.
Нуала поджидала у входа в запретную зону. Она сидела под деревом на другом берегу реки. Ее черные как ночь волосы были украшены желтыми цветами. Магнус поплыл к ней через реку, держа сверток с одеждой над головой. Он пошел за ней в саму запретную зону. Лишь однажды, когда он, обернувшись, понял, что отсюда уже не видно долины, на него напало неясное сомнение. Но Нуала взяла его за руку, и вдвоем они побрели по берегу узким ущельем под красно-бурыми скалами, уходящими все выше и выше в небо.
Дорога становилась все круче и с каждым шагом все труднее. Река, течение которой было здесь куда более быстрым, петляла и ветвилась посреди великого множества самым причудливым образом расположенных камней. Воздух был затхлым и тяжелым. Вокруг стаями носились летучие мыши, вылетая из потайных пещер. Эти стаи казались темными, дрожащими и кружащимися тучами.
Рёв реки становился все громче. Наконец, обогнув камень, похожий по форме на нос лодки, Магнус осознал, что они дошли до самого конца долины. Перед ним выросла красная стена песчаника. Горы возвышались отвесно, и только где-то посередине были перепоясаны чередой утесов. Выглядело это голой стеной, с одним-единственным отверстием в ней, откуда широким темным потоком вырывалась река.
Вода с грохотом разбивалась о камни, взметая мириады брызг, которые, сверкая на солнце, наполняли ущелье призрачным светом.
Нечто вроде естественной лестницы вело уступами ко входу в пещеру. Ступени были стерты и скользили под ногой, залитые тысячами брызг. Когда они вышли на более или менее широкую платформу, Нуала показала ему узкую тропу, ведущую под самую скалу, из отверстия которой вырывалась река.
Нуала пошла первой. Какое-то время они шли гуськом по самому берегу. Рев водопада у них за спиной постепенно стих, и они не слышали ничего, кроме шума собственных шагов. Когда уже совсем стемнело, Нуала обернулась к нему и, проведя рукой по его лицу, сказала:
– Подожди здесь. Скоро сюда придет дед. Он хочет поговорить с тобой с глазу на глаз.
Магнус хотел было воспротивиться и потянулся за ней в темноте, но Нуала исчезла. Он даже не мог понять, в какую сторону. Он прислушался к шагам, но их не было слышно, лишь равномерно стучала в скалу река.
– Не бойся, – голос старика был усилен под сводами пещеры многократным эхом. – Я бы зажег для тебя свет, но я прожил во тьме слишком долго, и его не вытерпят мои глаза.
Магнус уставился во тьму. Голос, казалось, доносился откуда-то сверху.
– Ты решил увести мою внучку. Я благословляю тебя на это. Мне всегда хотелось, чтобы она когда-нибудь ушла отсюда.
– Иди с нами.
– Я стар, дорога трудна. Здесь у меня есть все, что мне нужно.
Старик замолчал.
– Но есть нечто, что ты мог бы для меня сделать. Одна малость.
Магнус молчал, думая только о том, когда же вернется Нуала и они смогут уйти отсюда.
– У твоего отца есть – хотя, может быть, он сам об этом и не подозревает, – одна вещь, принадлежащая мне. Она не имеет никакой ценности. Это просто кусок кварца, который валяется где-нибудь в погребе или на чердаке, и никто о нем и не вспоминает.
– Ты хочешь, чтобы я попросил его у отца?
– Нет, он не должен знать, что мы с тобой виделись. Тебе надо принести мою вещь мне, не сказав об этом отцу. И никому другому тоже.
– Ты хочешь, чтобы я украл его.
– О какой краже может идти речь, если этот камень принадлежит мне по праву?
– Но мне придется поверить тебе на слово.
– Он принадлежит мне, Магнус. Я знаю его на ощупь, знаю каждую его сверкающую грань. Ни для кого он не представляет никакой ценности. Кусок стекла – и не более того. Но для человека, посвятившего всю свою жизнь изучению камней и проявлениям земной красоты в таком виде, он драгоценнее любого алмаза.
– Не знаю, – вздохнул Магнус. – Мне нужно время, чтобы все это осмыслить.
– У тебя нет времени. Едва ли надо напоминать, что завтра тебе исполнится семнадцать лет.
– О чем ты?
– О том, что, если ты хочешь покинуть долину вдвоем с моей внучкой, тебе надо выйти завтра до рассвета. Как только тебе дадут титул Кендаля, станет слишком поздно. Если тебе нужна Нуала, то кристалл ты мне должен принести сегодня ночью.
– А что, если я не найду его?
– Найдешь. Надо только знать, где искать.
Старик расхохотался, а затем подробно и точно рассказал, где именно лежит в доме Кендаля забытый всеми кристалл кварца. И еще раз предостерег Магнуса никому не говорить о том, что он затеял.
– А когда я вновь увижусь с Нуалой?
– Она будет ждать тебя у поворота реки, когда ты вернешься с кристаллом. Но тебе уже пора. Я покажу тебе дорогу.
Магнус почувствовал, как крепкая рука стиснула ему плечо. Старик был еще полон сил, его пальцы обжигали холодом кожу юноши. Идя с ним во тьме над речной быстриной, Магнус чувствовал себя так, будто шел в совершенном одиночестве.
Оставшись наконец один и слыша нарастающий грохот водопада, он поспешил вниз по тропе. Перед ним плыл зыбкий круг света, это было холодное свечение волн, устремляющихся в подземный туннель.
– Я выждал до полуночи, а когда все уснули, разулся и босиком пробрался в отцовскую комнату. Убедившись в том, что отец спит, я снял с кольца у него на поясе ключ от башни.
Я нашел кристалл на самом ее верху, в точности там, где он должен был находиться по словам старика, – на дне цистерны, стоящей на крыше и предназначенной для сбора дождевой воды. Пальцы у меня онемели, пока я искал его в холодной воде. Когда я увидел, как невзрачно и заурядно он выглядит – шестигранник длиной в локоть и не толще чем детская рука, – я перестал раскаиваться в том, что беру его. Руководствуясь наставлениями старика, я осторожно завернул кристалл в кожаное покрывало и положил в сумку с одеждой и съестным, приготовленную мной для нашего путешествия.
Я повесил ключ отцу на пояс. Затем вошел в комнату к Фале: мне надо было проститься с нею. Она мирно спала, положив голову на руку. Она выглядела такой безмятежной. На постели у ее ног лежали собаки. Я заключил с ними безмолвный уговор, велев им хорошенько заботиться о своей госпоже в мое отсутствие. Затем осторожно, чтобы не разбудить, наклонился и поцеловал ее в лоб.
На улицах не было ни души. Все было бело и тихо в ясном лунном свете. Я сбежал по мраморной лестнице, ведущей из нашего сада к купальням на реке. Обернувшись, я заметил, что в окошке башни больше не горит свет – должно быть, я нечаянно потушил его. Но времени на то, чтобы вернуться, у меня не было.
Ночь была очень душной, но я ни разу не остановился передохнуть, пока не дошел до границы с Тленамау.
Нуала, как и обещал старик, ждала меня на берегу, сидя неподалеку от плоского камня и запруды – в точности там, где я впервые увидел ее. Она сидела, уронив голову на руки и глядя прямо перед собой, на реку, – на мгновение я испугался, как бы она не передумала и не отказалась от мысли уйти вдвоем со мной. Но, увидев меня, она вскочила на ноги и обвила меня руками за шею.
– А я уж было подумала, что ты не придешь, – прошептала она. – Ты принес? Ты принес кристалл?
– Мне пришлось дожидаться, пока все заснут. Да, я его принес.
– Покажи-ка!
Она радостно рассмеялась и принялась хлопать в ладоши, пока я развязывал тесьму на сумке.
Я вынул кристалл из сумки, развернул покрывало и протянул его ей. Кристалл у меня в руке был холоден и тяжел, но сейчас я впервые осознал, насколько он прекрасен. Когда на него упали лучи звезд, из него самого, казалось, побежали живые искры. Они разгорались все сильнее – и вот я уже воздел в ночи пылающий факел. И тут я понял, почему ради обладания этой вещью старику было не жаль расстаться с единственной внучкой.
Нуала не переставая просила меня дать ей его подержать. Ликуя, я вручил его ей. Беря его у меня, она чуть улыбнулась, и я увидел, как те же загадочные искры вспыхнули у нее в глазах. Она посмотрела на меня, раскрыла рот – мне показалось, будто она хочет что-то сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37