И чем глубже я погружался в транс, тем очевиднее становилась эта неуверенность.
Я прослушал запись до конца, не придавая ей особого значения. Мне пришло в голову, что я, возможно, еще не полностью преодолел последствия гипноза. Ближе к концу записи, там, где Сомервиль возвращает меня в сад под окном библиотеки, я не помню, как он вывел меня из транса.
До этой минуты я сидел на краю кровати. Забавно, что мне почему-то не хотелось подходить к магнитофону слишком близко. Но, когда Сомервиль начал завершать сеанс, я пересел в кресло у столика с магнитофоном.
– Мышцы шеи расслаблены, отяжелели... расслаблены и спокойны. С головы до пят вы совершенно расслаблены. Ваше сознание спокойно. Вы слышите только мой голос. Слышите только то, что я вам сейчас говорю.
И в этом месте – долгая пауза.
– А сейчас мы возвращаемся, Мартин. Мы возвращаемся...
И здесь – обрыв. Я подождал возобновления звука, но он не возобновился. Кассета пошипела и завершилась полным молчанием. Ничего, даже звука дыхания не было слышно.
Слегка раздраженный, потому что эту-то часть мне на самом деле и хотелось прослушать, я переключил магнитофон.
И все повторилось с самого начала.
– ...Чтобы вы погрузились в гипнотическое состояние, сосредоточились на моем голосе... с каждым вдохом... глубже, потому что мы намерены предпринять путешествие в глубь времен.
А сейчас, Мартин, я начну медленно считать от восьми до нуля. И, как в прошлый раз, вы будете представлять себе каждое из этих чисел и становиться соответствующего возраста. Когда я скажу «один», вы почувствуете, что вам один год. А когда я скажу. «Дальше, еще дальше назад», вы почувствуете себя спокойным и расслабившимся, еще спокойнее, еще расслабленнее, еще умиротвореннее, чем до того.
Вы постепенно обнаружите, что у вас сохранились воспоминания о том, чего вы не знали прежде, – воспоминания о других краях, о других временах... Но бояться этого, Мартин, не надо...
Когда я произнесу «ноль», вы погрузитесь в глубокий, очень глубокий сон.
(Из дневника Мартина Грегори)
2
– Где вы сейчас? Вы меня слышите? Где вы сейчас?
– Ах... бегу (неразборчиво)... ку... аба...
– Куба? Отвечайте по-английски. Где вы?
– Куаба. Город называется Куаба.
– А как вас зовут?
– Не знаю... не могу вспомнить.
– Сосредоточьтесь на своем дыхании. Сейчас я сосчитаю от трех до нуля, и на счете «ноль» вы вспомните свое имя. Три, два, один... Все, что придет вам в голову. Все что угодно. Ноль.
– Я вижу буквы П. Г. Ф. Это мои инициалы.
– А как они расшифровываются?
– Перси... Гарисон... Фаукетт. Фамилия Фаукетт.
– Хорошо. (Пауза.) А где находится Куаба?
– В Мато-Гроссо. В верховьях Рио-Парагвай. Последний форпост цивилизации, если вам угодно.
– Вы можете описать это место?
– Жалкая дыра. И самые жалкие, самые нищие люди во всей Бразилии. Торчу здесь уже несколько недель... бесконечные отсрочки. Эти чертовы бюрократы... Чем скорее я отсюда выберусь, тем лучше.
– А куда вы отправитесь?
– В глубь страны, на север. Север – это наше направление, а больше никому ничего знать не обязательно.
– Чем вы занимаетесь в данную минуту?
– Мы сидим на веранде отеля «Гама». Ждем, когда приведут мулов. Этот несчастный враль Федерико обещал обеспечить их еще две недели назад.
– А кто там с вами?
– Джек, мой старший сын... и Рейли. Рейли Риммель, его приятель из Англии. Они оба в нашем деле новички, но задатки у них отменные – превосходное физическое состояние плюс молодость. Молодость облегчает адаптацию. Несколько месяцев пути закалят их в должной мере.
– А сколько вам лет?
– Пятьдесят семь. Собственно, многовато для таких дел, но это мой долг.
– А почему это ваш долг?
– Моя последняя экспедиция. Конец поисков, занявших всю мою жизнь. Если я и на этот раз не достигну того, что мне нужно, значит, все мои труды в Южной Америке пошли прахом.
– А можете ли вы мне сказать, что именно ищете?
– Я не скрываю того, что я ищу. Нам необходимо найти город, затерянный в джунглях. Я называю его «Z».
– А что вы рассчитываете найти в этом городе?
– Остатки древней цивилизации. У меня есть основания полагать, что город по-прежнему обитаем. Причем живут там потомки его основателей. Уже долгие века, целые тысячелетия они таятся от мира... в непроходимых джунглях, защищенные от непрошенного вторжения окрестными племенами дикарей. Так что ставки не в нашу пользу. Но я лучше, чем кто бы то ни было другой, понимаю степень риска. А сейчас, когда все остальные погибли, только мне известно, где найти «Z». Если мы не вернемся, никому в голову не придет искать нас. Но я не боюсь неудачи.
– А как насчет Джека и Рейли? Они понимают, чем рискуют?
(Пауза.)
– Я бы предпочел совершить это путешествие в одиночку, но, к сожалению, это не в моих силах. Я уверен, что на Джека могу положиться. В чрезвычайных обстоятельствах он не подведет, а Рейли так или иначе последует его примеру.
– Но они отправились с вами добровольно, не так ли?
– Разумеется. Они рассматривают экспедицию как самое увлекательное приключение в своей жизни. Джеку не терпится пуститься в путь даже больше, чем мне. Он целыми днями упражняется в стрельбе и совершает тренировочные переходы, хотя жара стоит просто невыносимая. У них обоих ноги разбиты, ступни Рейли обмотаны пластырем.
– И скоро вы надеетесь начать экспедицию?
– Со дня надень... как только достанем мулов. Запас провианта у нас достаточный. Пеоны будут сопровождать нас до Бакари-Пост, а там мы их отпустим и дальше пойдем одни.
– Вы втроем?
– И собаки.
– Собаки?
– Я купил пару собачонок на рынке неделю назад. Откликаются на имена Пастор и Чулим. Породы в них не заметно, но отваги хоть отбавляй. Они нам пригодятся, можете мне поверить.
– А какой сейчас месяц? Какой год?
– Апрель... тысяча девятьсот двадцать пятого.
– Через несколько минут я попрошу вас перенестись вперед во времени. Вы спокойны и расслаблены. Сейчас вам надо сосредоточиться на собственном дыхании. Я опять проведу обратный отсчет, и при счете «ноль» вы перенесетесь на месяц вперед.
– Три... два... один... ноль. (Пауза.) Можете ли вы сказать мне, где сейчас находитесь?
– В лагере Мертвой Лошади.
– Что вы там видите?
– Кости, побелевшие кости... Я вижу их на поляне в нескольких ярдах отсюда. Здесь пала моя лошадь в тысяча девятьсот двадцатом. Моя предыдущая экспедиция. Бедный мой Браво. Мне пришлось тогда повернуть назад.
– А сейчас у вас все в порядке?
– Да, если бы не эти чертовы мухи. Они кусают нас днем и ночью. Мухи, а кусаются, как осы, и при этом они такие крошечные, что пробираются через москитную сетку. Боль буквально сводит с ума. Они следуют за нами повсюду. Мерзкие твари... Прошлый раз они не были настолько невыносимыми. Должно быть, мутировали. Все время льет дождь, но для данного времени года довольно жарко. Я потею куда больше обычного. Слава Богу, через несколько дней мы выберемся из этого проклятого места.
– А что вас ждет впереди?
– Сплошные джунгли. Через пару недель нам надо будет вступить в контакт с местными племенами. И вскоре после этого, как я надеюсь, мы доберемся до водопада.
– Еще одна веха? Из прошлых экспедиций?
– Нет, с завтрашнего дня мы вступаем на совершенно неизведанную территорию. Водопад – наш первый ориентир на пути к «Z».
– А как вы найдете его в джунглях? Вы идете по реке?
– Нет. Но мы ориентируемся по компасу. Я услышал о водопаде от индейцев племени бакари несколько лет назад. Но больше никто об этом не знает...
– Не бойтесь, я никому не скажу.
– Они сказали мне, что шум воды слышен с расстояния пяти миль. У подножия водопада в реке стоит белое изваяние, высеченное из цельной скалы. Индеец рассказал и о каменной башне в окрестном лесу. Она его испугала. Он увидел в ее окне свет. Но индейцам племени бакари и следует бояться тамошних мест – это самый центр обитания племени морсегос. А морсегос и бакари – заклятые враги. Морсегос – примитивные троглодиты, живущие в хижинах в чаще леса и выходящие на охоту и разбой только ночью. Другие племена называют их «летучими мышами».
– А вы рассчитываете с ними поладить?
– Это не имело бы никакого смысла. Мы постараемся уклониться от встречи с ними.
– Как же это вам удастся, если вы проникнете на их территорию?
– У меня большой опыт общения с лесными индейцами. Теперь, когда пеоны ушли, мы путешествуем налегке... меньше мулов, меньше шума... Если нам повезет, морсегос к нам не прицепятся.
– А как проявляют себя Джек и Рейли?
– Трудновато им приходится, но в целом они держатся молодцом. Джек в превосходной форме, он становится все сильнее и сильнее с каждым днем.
– А Рейли?
– У Рейли по-прежнему неприятности со ступней. Чудовищно распухла. Вдобавок ко всему он расчесывает укусы... А я предупреждал его. Когда он сегодня, собираясь помыться, снял носки, куски кожи сошли вместе с шерстью. И на руке у него какая-то дрянь. И мне не нравится, как она выглядит.
– А он в состоянии идти дальше?
– Ничто не заставит его повернуть назад. Сейчас у нас достаточно пищи и нет никакой нужды идти пешком. Правда, я не знаю, как долго это продлится. Настоящие испытания только начинаются.
– А как насчет собак? Они по-прежнему с вами?
– Да!.. С ними все в порядке, хотя Пастор немного прихрамывает. Но я думаю, он дурит, чтобы его пожалели.
– Я собираюсь попросить вас перенестись во времени еще раз. Когда я скажу «ноль», пройдет еще месяц. И вы скажете мне, что делаете. И что видите.
– Полная тьма... тьма, как в аду... Должно быть, еще ночь... но уже пора прерывать привал... пора отправляться...
– Вы приблизились к цели? Вы нашли водопад?
– А этот шум... разве вы его не слышите? Судя по всему, сегодня...
– Нет, я ничего не слышу. А что это за шум?
– Мне на мгновение показалось... Вечно одно и то же. Грохот никогда не прекращается, как будто по дороге проходит целая армия. Я слышу этот шум уже целую неделю, но он не становится ближе.
– А в каком направлении вы идете?
– Сейчас уже не поймешь. Кажется, северо-запад. Шум водопада повсюду, со всех сторон... Иногда вытворяет шутки – звучит маршевой музыкой или детской песенкой. Но я его скоро найду. На этот раз мне удастся. Я не имею права предать их.
– А почему вы не ориентируетесь по компасу?
– Мне пришлось с ним расстаться. Без него у них не было бы ни малейшего шанса.
– Что вы имеете в виду? У кого не было бы ни малейшего шанса?
– У Джека и Рейли. Мне пришлось их отправить назад, на Бакари-Пост. Через две недели после того, как мы покинули лагерь Мертвой Лошади.
– Все в порядке, не торопитесь.
– Мулам нечего было есть, и пришлось от них отказаться. Мы взвалили поклажу на плечи и отправились на реку пешком. Но нога у Рейли все не заживала... Я пытался заставить их повернуть обратно, но они не хотели и слышать об этом. И нас продолжали преследовать мухи – целые полчища мух. Нога у Рейли становилась все хуже и хуже. Началась гангрена. К этому времени мне уже не понадобилось уговаривать Джека: было ясно, что Рейли умрет, если ему не окажут помощь. Они оставили мне собак и немного провизии. Если им повезет, они доберутся до Бакари-Пост... теперь уже со дня на день.
– А почему вы не вернулись вместе с ними?
– Почему не вернулся? Потому что у меня не было выбора. Мой долг довести это дело до конца. Я мог бы проводить их до Бакари-Пост... Да, мог бы. Это увеличило бы их шансы. Но я этого не сделал. И тот, кому ведомы подобные страсти, поймет почему. Всю мою жизнь чем я только не жертвовал, чего только не требовал и от себя и от других – и все во имя этой минуты! Отступиться сейчас, когда я уже так близок к своей цели, уже настолько близок...
– Что вы намереваетесь предпринять?
– Становится светлее. Я более или менее ясно вижу деревья. И длинные, спутанные ветви лиан... Скоро рассветет. Какой-то дьявольский туман, словно покрывало, надо всем лесом... Такую красоту он скрывает от взгляда!
Слушайте!.. Нет, показалось. Это ночная птица. Самый ничтожный звук привлекает мое внимание. Если и есть здесь какая-нибудь съедобная тварь, передвигается она быстро и бесшумно.
– А ваши припасы уже на исходе?
– Вчера я съел последнюю лепешку и несколько земляных орехов. Потратил целый день на поиски пищи. Позавчера я подстрелил тукана, но Пастор и Чулим добрались до него первыми. Они, бедняги, оголодали ничуть не меньше моего. Я решил, что если и сегодня не найду какой-нибудь пищи, то мне придется... они все равно уже одичали. Вопрос стоит так: кто кого?
– Вы собираетесь убить собак?
– Обеих сразу... так оно будет проще. Они так отощали, что и проку от этого почти никакого не будет. Но если я не поем завтра, то у меня не хватит сил идти вперед.
– Теперь слушайте меня внимательно, это очень важно. Сосредоточьтесь на собственном дыхании. Хорошо. Я хочу, чтобы вы перенеслись во времени к тому моменту, когда вам придется убить Пастора и Чулима. Три... как и прежде, до нуля... два... один... ноль...
Опишите мне, что сейчас происходит.
– Они наблюдают за мной. У леса полно глаз. Я в этом уверен... Это всегда так бывает. Сейчас только вопрос времени. Скоро стемнеет. И тогда они на меня набросятся.
– За вами наблюдают собаки?
– Нет, индейцы. Морсегос.
– А где собаки? Вы их...
– Нет, у меня не хватило духу.
– И они по-прежнему с вами?
– Кто? Пастор и Чулим? Убежали.
– И вы не попытались убить их?
– Я не мог... Я просто не мог это сделать. Они убежали от меня, потому что не было пищи.
– Вы в этом уверены? Это чрезвычайно важно.
– Абсолютно уверен.
– Хорошо. А теперь перенеситесь во времени еще на несколько часов вперед. (Пауза.) Чем вы сейчас занимаетесь?
– Иду... передвигаюсь... крайне медленно... тропа очень трудная... заставляю себя... пересиливаю на каждом шагу... отдыхать нельзя... но идти больше не могу... хочется лечь... но нельзя... нельзя... они за мной следуют.
– Кто? Кто за вами следует?
– Я их не вижу, но они повсюду. Если я найду дорогу, может быть, у меня появится шанс. Я слышу водопад, теперь звук уже совсем близко. Он подобен грому. Свет! Впереди, за деревьями, вспыхнул свет! О Господи, это конечно, башня! О Господи, я дома, я наконец дома!
Нет! Пожалуйста! Не сейчас! Дайте мне дойти. Они... Господи Всемогущий... Помоги мне, помоги... позволь мне дойти... Нет, нет!
– Что вы видите? Расскажите мне.
– Повсюду тьма... полная тьма... тьма...
3
ТРЕТИЙ СЕАНС
5 октября
Интервал после предыдущего сеанса 24 часа
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ
Я отложил расшифровку магнитофонной записи, чтобы дополнить историю болезни неформальными заметками о жене пациента, которая сегодня утром (6 октября) пришла поговорить со мной по собственной инициативе. Свидание наше состоялось по несколько нервическому настоянию доктора Хейворта. В ее облике и поведении сквозила подавленность, хотя в общем и целом она владеет собой куда лучше, чем мне дали понять предварительно. Яркая, красивая молодая женщина, она хорошо, хотя и подчеркнуто строго одета (глухие, темные цвета), не пользуется или почти не пользуется косметикой и на протяжении всего визита не сняла ни пальто, ни шляпку. Однако же выражение тщательно скрываемого отчаяния у нее на лице не позволяло усомниться в том, что она испытала да и по-прежнему испытывает сильнейший стресс. У меня создалось впечатление, будто она возлагает на саму себя часть ответственности за происшедшее, причем, возможно, сама того не ведая.
Она сильно противится идее о том, что ее муж серьезно болен. Она озабочена тем, как идут у него дела, спрашивает, как он без нее управляется, достаточно ли хорошо за собой следит. Но во всех остальных отношениях пытается создать впечатление, будто она к нему совершенно равнодушна, особенно что касается его психического состояния, лечения и так далее. Очевидно, отдельную проблему для нее представляет то, что она, возможно, по-прежнему любит пациента невзирая на то, что он совершил. Зыбко и уклончиво завела речь о том, что считает своим «супружеским долгом». Мне кажется, что ей станет легче, если она придет к мысли, что ее муж и в самом деле болен.
Я высказал это, но она проигнорировала мои соображения. Однако вскоре задала вопрос, не поможет ли делу ее возможная встреча с ним. Она явно заколебалась, а я отреагировал с должной осторожностью, дав ей понять, что в таком случае она подвергнет себя эвентуальному риску. Я также напомнил ей, что против свидания возражает доктор Хейворт. Никак не объяснив ей причины моих предостережений, то есть не упомянув ни о гипнозе, ни о регрессивной терапии, я сказал ей, что супруг может показаться ей сильно переменившимся, что он может отнестись к ней весьма странно. Когда она глухим и безнадежным голосом спросила, что же в таком случае от него можно ожидать, я еще раз повторил ей, что считаю Мартина Грегори серьезно больным.
Прощаясь, она поблагодарила меня, но не слишком уверенно. Я спросил, полагает ли она, что у нее достаточно сил, чтобы выдержать свидание с ним до ее отъезда в Европу, и высказал собственное мнение о том, что лучше бы подождать до ее возвращения оттуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Я прослушал запись до конца, не придавая ей особого значения. Мне пришло в голову, что я, возможно, еще не полностью преодолел последствия гипноза. Ближе к концу записи, там, где Сомервиль возвращает меня в сад под окном библиотеки, я не помню, как он вывел меня из транса.
До этой минуты я сидел на краю кровати. Забавно, что мне почему-то не хотелось подходить к магнитофону слишком близко. Но, когда Сомервиль начал завершать сеанс, я пересел в кресло у столика с магнитофоном.
– Мышцы шеи расслаблены, отяжелели... расслаблены и спокойны. С головы до пят вы совершенно расслаблены. Ваше сознание спокойно. Вы слышите только мой голос. Слышите только то, что я вам сейчас говорю.
И в этом месте – долгая пауза.
– А сейчас мы возвращаемся, Мартин. Мы возвращаемся...
И здесь – обрыв. Я подождал возобновления звука, но он не возобновился. Кассета пошипела и завершилась полным молчанием. Ничего, даже звука дыхания не было слышно.
Слегка раздраженный, потому что эту-то часть мне на самом деле и хотелось прослушать, я переключил магнитофон.
И все повторилось с самого начала.
– ...Чтобы вы погрузились в гипнотическое состояние, сосредоточились на моем голосе... с каждым вдохом... глубже, потому что мы намерены предпринять путешествие в глубь времен.
А сейчас, Мартин, я начну медленно считать от восьми до нуля. И, как в прошлый раз, вы будете представлять себе каждое из этих чисел и становиться соответствующего возраста. Когда я скажу «один», вы почувствуете, что вам один год. А когда я скажу. «Дальше, еще дальше назад», вы почувствуете себя спокойным и расслабившимся, еще спокойнее, еще расслабленнее, еще умиротвореннее, чем до того.
Вы постепенно обнаружите, что у вас сохранились воспоминания о том, чего вы не знали прежде, – воспоминания о других краях, о других временах... Но бояться этого, Мартин, не надо...
Когда я произнесу «ноль», вы погрузитесь в глубокий, очень глубокий сон.
(Из дневника Мартина Грегори)
2
– Где вы сейчас? Вы меня слышите? Где вы сейчас?
– Ах... бегу (неразборчиво)... ку... аба...
– Куба? Отвечайте по-английски. Где вы?
– Куаба. Город называется Куаба.
– А как вас зовут?
– Не знаю... не могу вспомнить.
– Сосредоточьтесь на своем дыхании. Сейчас я сосчитаю от трех до нуля, и на счете «ноль» вы вспомните свое имя. Три, два, один... Все, что придет вам в голову. Все что угодно. Ноль.
– Я вижу буквы П. Г. Ф. Это мои инициалы.
– А как они расшифровываются?
– Перси... Гарисон... Фаукетт. Фамилия Фаукетт.
– Хорошо. (Пауза.) А где находится Куаба?
– В Мато-Гроссо. В верховьях Рио-Парагвай. Последний форпост цивилизации, если вам угодно.
– Вы можете описать это место?
– Жалкая дыра. И самые жалкие, самые нищие люди во всей Бразилии. Торчу здесь уже несколько недель... бесконечные отсрочки. Эти чертовы бюрократы... Чем скорее я отсюда выберусь, тем лучше.
– А куда вы отправитесь?
– В глубь страны, на север. Север – это наше направление, а больше никому ничего знать не обязательно.
– Чем вы занимаетесь в данную минуту?
– Мы сидим на веранде отеля «Гама». Ждем, когда приведут мулов. Этот несчастный враль Федерико обещал обеспечить их еще две недели назад.
– А кто там с вами?
– Джек, мой старший сын... и Рейли. Рейли Риммель, его приятель из Англии. Они оба в нашем деле новички, но задатки у них отменные – превосходное физическое состояние плюс молодость. Молодость облегчает адаптацию. Несколько месяцев пути закалят их в должной мере.
– А сколько вам лет?
– Пятьдесят семь. Собственно, многовато для таких дел, но это мой долг.
– А почему это ваш долг?
– Моя последняя экспедиция. Конец поисков, занявших всю мою жизнь. Если я и на этот раз не достигну того, что мне нужно, значит, все мои труды в Южной Америке пошли прахом.
– А можете ли вы мне сказать, что именно ищете?
– Я не скрываю того, что я ищу. Нам необходимо найти город, затерянный в джунглях. Я называю его «Z».
– А что вы рассчитываете найти в этом городе?
– Остатки древней цивилизации. У меня есть основания полагать, что город по-прежнему обитаем. Причем живут там потомки его основателей. Уже долгие века, целые тысячелетия они таятся от мира... в непроходимых джунглях, защищенные от непрошенного вторжения окрестными племенами дикарей. Так что ставки не в нашу пользу. Но я лучше, чем кто бы то ни было другой, понимаю степень риска. А сейчас, когда все остальные погибли, только мне известно, где найти «Z». Если мы не вернемся, никому в голову не придет искать нас. Но я не боюсь неудачи.
– А как насчет Джека и Рейли? Они понимают, чем рискуют?
(Пауза.)
– Я бы предпочел совершить это путешествие в одиночку, но, к сожалению, это не в моих силах. Я уверен, что на Джека могу положиться. В чрезвычайных обстоятельствах он не подведет, а Рейли так или иначе последует его примеру.
– Но они отправились с вами добровольно, не так ли?
– Разумеется. Они рассматривают экспедицию как самое увлекательное приключение в своей жизни. Джеку не терпится пуститься в путь даже больше, чем мне. Он целыми днями упражняется в стрельбе и совершает тренировочные переходы, хотя жара стоит просто невыносимая. У них обоих ноги разбиты, ступни Рейли обмотаны пластырем.
– И скоро вы надеетесь начать экспедицию?
– Со дня надень... как только достанем мулов. Запас провианта у нас достаточный. Пеоны будут сопровождать нас до Бакари-Пост, а там мы их отпустим и дальше пойдем одни.
– Вы втроем?
– И собаки.
– Собаки?
– Я купил пару собачонок на рынке неделю назад. Откликаются на имена Пастор и Чулим. Породы в них не заметно, но отваги хоть отбавляй. Они нам пригодятся, можете мне поверить.
– А какой сейчас месяц? Какой год?
– Апрель... тысяча девятьсот двадцать пятого.
– Через несколько минут я попрошу вас перенестись вперед во времени. Вы спокойны и расслаблены. Сейчас вам надо сосредоточиться на собственном дыхании. Я опять проведу обратный отсчет, и при счете «ноль» вы перенесетесь на месяц вперед.
– Три... два... один... ноль. (Пауза.) Можете ли вы сказать мне, где сейчас находитесь?
– В лагере Мертвой Лошади.
– Что вы там видите?
– Кости, побелевшие кости... Я вижу их на поляне в нескольких ярдах отсюда. Здесь пала моя лошадь в тысяча девятьсот двадцатом. Моя предыдущая экспедиция. Бедный мой Браво. Мне пришлось тогда повернуть назад.
– А сейчас у вас все в порядке?
– Да, если бы не эти чертовы мухи. Они кусают нас днем и ночью. Мухи, а кусаются, как осы, и при этом они такие крошечные, что пробираются через москитную сетку. Боль буквально сводит с ума. Они следуют за нами повсюду. Мерзкие твари... Прошлый раз они не были настолько невыносимыми. Должно быть, мутировали. Все время льет дождь, но для данного времени года довольно жарко. Я потею куда больше обычного. Слава Богу, через несколько дней мы выберемся из этого проклятого места.
– А что вас ждет впереди?
– Сплошные джунгли. Через пару недель нам надо будет вступить в контакт с местными племенами. И вскоре после этого, как я надеюсь, мы доберемся до водопада.
– Еще одна веха? Из прошлых экспедиций?
– Нет, с завтрашнего дня мы вступаем на совершенно неизведанную территорию. Водопад – наш первый ориентир на пути к «Z».
– А как вы найдете его в джунглях? Вы идете по реке?
– Нет. Но мы ориентируемся по компасу. Я услышал о водопаде от индейцев племени бакари несколько лет назад. Но больше никто об этом не знает...
– Не бойтесь, я никому не скажу.
– Они сказали мне, что шум воды слышен с расстояния пяти миль. У подножия водопада в реке стоит белое изваяние, высеченное из цельной скалы. Индеец рассказал и о каменной башне в окрестном лесу. Она его испугала. Он увидел в ее окне свет. Но индейцам племени бакари и следует бояться тамошних мест – это самый центр обитания племени морсегос. А морсегос и бакари – заклятые враги. Морсегос – примитивные троглодиты, живущие в хижинах в чаще леса и выходящие на охоту и разбой только ночью. Другие племена называют их «летучими мышами».
– А вы рассчитываете с ними поладить?
– Это не имело бы никакого смысла. Мы постараемся уклониться от встречи с ними.
– Как же это вам удастся, если вы проникнете на их территорию?
– У меня большой опыт общения с лесными индейцами. Теперь, когда пеоны ушли, мы путешествуем налегке... меньше мулов, меньше шума... Если нам повезет, морсегос к нам не прицепятся.
– А как проявляют себя Джек и Рейли?
– Трудновато им приходится, но в целом они держатся молодцом. Джек в превосходной форме, он становится все сильнее и сильнее с каждым днем.
– А Рейли?
– У Рейли по-прежнему неприятности со ступней. Чудовищно распухла. Вдобавок ко всему он расчесывает укусы... А я предупреждал его. Когда он сегодня, собираясь помыться, снял носки, куски кожи сошли вместе с шерстью. И на руке у него какая-то дрянь. И мне не нравится, как она выглядит.
– А он в состоянии идти дальше?
– Ничто не заставит его повернуть назад. Сейчас у нас достаточно пищи и нет никакой нужды идти пешком. Правда, я не знаю, как долго это продлится. Настоящие испытания только начинаются.
– А как насчет собак? Они по-прежнему с вами?
– Да!.. С ними все в порядке, хотя Пастор немного прихрамывает. Но я думаю, он дурит, чтобы его пожалели.
– Я собираюсь попросить вас перенестись во времени еще раз. Когда я скажу «ноль», пройдет еще месяц. И вы скажете мне, что делаете. И что видите.
– Полная тьма... тьма, как в аду... Должно быть, еще ночь... но уже пора прерывать привал... пора отправляться...
– Вы приблизились к цели? Вы нашли водопад?
– А этот шум... разве вы его не слышите? Судя по всему, сегодня...
– Нет, я ничего не слышу. А что это за шум?
– Мне на мгновение показалось... Вечно одно и то же. Грохот никогда не прекращается, как будто по дороге проходит целая армия. Я слышу этот шум уже целую неделю, но он не становится ближе.
– А в каком направлении вы идете?
– Сейчас уже не поймешь. Кажется, северо-запад. Шум водопада повсюду, со всех сторон... Иногда вытворяет шутки – звучит маршевой музыкой или детской песенкой. Но я его скоро найду. На этот раз мне удастся. Я не имею права предать их.
– А почему вы не ориентируетесь по компасу?
– Мне пришлось с ним расстаться. Без него у них не было бы ни малейшего шанса.
– Что вы имеете в виду? У кого не было бы ни малейшего шанса?
– У Джека и Рейли. Мне пришлось их отправить назад, на Бакари-Пост. Через две недели после того, как мы покинули лагерь Мертвой Лошади.
– Все в порядке, не торопитесь.
– Мулам нечего было есть, и пришлось от них отказаться. Мы взвалили поклажу на плечи и отправились на реку пешком. Но нога у Рейли все не заживала... Я пытался заставить их повернуть обратно, но они не хотели и слышать об этом. И нас продолжали преследовать мухи – целые полчища мух. Нога у Рейли становилась все хуже и хуже. Началась гангрена. К этому времени мне уже не понадобилось уговаривать Джека: было ясно, что Рейли умрет, если ему не окажут помощь. Они оставили мне собак и немного провизии. Если им повезет, они доберутся до Бакари-Пост... теперь уже со дня на день.
– А почему вы не вернулись вместе с ними?
– Почему не вернулся? Потому что у меня не было выбора. Мой долг довести это дело до конца. Я мог бы проводить их до Бакари-Пост... Да, мог бы. Это увеличило бы их шансы. Но я этого не сделал. И тот, кому ведомы подобные страсти, поймет почему. Всю мою жизнь чем я только не жертвовал, чего только не требовал и от себя и от других – и все во имя этой минуты! Отступиться сейчас, когда я уже так близок к своей цели, уже настолько близок...
– Что вы намереваетесь предпринять?
– Становится светлее. Я более или менее ясно вижу деревья. И длинные, спутанные ветви лиан... Скоро рассветет. Какой-то дьявольский туман, словно покрывало, надо всем лесом... Такую красоту он скрывает от взгляда!
Слушайте!.. Нет, показалось. Это ночная птица. Самый ничтожный звук привлекает мое внимание. Если и есть здесь какая-нибудь съедобная тварь, передвигается она быстро и бесшумно.
– А ваши припасы уже на исходе?
– Вчера я съел последнюю лепешку и несколько земляных орехов. Потратил целый день на поиски пищи. Позавчера я подстрелил тукана, но Пастор и Чулим добрались до него первыми. Они, бедняги, оголодали ничуть не меньше моего. Я решил, что если и сегодня не найду какой-нибудь пищи, то мне придется... они все равно уже одичали. Вопрос стоит так: кто кого?
– Вы собираетесь убить собак?
– Обеих сразу... так оно будет проще. Они так отощали, что и проку от этого почти никакого не будет. Но если я не поем завтра, то у меня не хватит сил идти вперед.
– Теперь слушайте меня внимательно, это очень важно. Сосредоточьтесь на собственном дыхании. Хорошо. Я хочу, чтобы вы перенеслись во времени к тому моменту, когда вам придется убить Пастора и Чулима. Три... как и прежде, до нуля... два... один... ноль...
Опишите мне, что сейчас происходит.
– Они наблюдают за мной. У леса полно глаз. Я в этом уверен... Это всегда так бывает. Сейчас только вопрос времени. Скоро стемнеет. И тогда они на меня набросятся.
– За вами наблюдают собаки?
– Нет, индейцы. Морсегос.
– А где собаки? Вы их...
– Нет, у меня не хватило духу.
– И они по-прежнему с вами?
– Кто? Пастор и Чулим? Убежали.
– И вы не попытались убить их?
– Я не мог... Я просто не мог это сделать. Они убежали от меня, потому что не было пищи.
– Вы в этом уверены? Это чрезвычайно важно.
– Абсолютно уверен.
– Хорошо. А теперь перенеситесь во времени еще на несколько часов вперед. (Пауза.) Чем вы сейчас занимаетесь?
– Иду... передвигаюсь... крайне медленно... тропа очень трудная... заставляю себя... пересиливаю на каждом шагу... отдыхать нельзя... но идти больше не могу... хочется лечь... но нельзя... нельзя... они за мной следуют.
– Кто? Кто за вами следует?
– Я их не вижу, но они повсюду. Если я найду дорогу, может быть, у меня появится шанс. Я слышу водопад, теперь звук уже совсем близко. Он подобен грому. Свет! Впереди, за деревьями, вспыхнул свет! О Господи, это конечно, башня! О Господи, я дома, я наконец дома!
Нет! Пожалуйста! Не сейчас! Дайте мне дойти. Они... Господи Всемогущий... Помоги мне, помоги... позволь мне дойти... Нет, нет!
– Что вы видите? Расскажите мне.
– Повсюду тьма... полная тьма... тьма...
3
ТРЕТИЙ СЕАНС
5 октября
Интервал после предыдущего сеанса 24 часа
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ
Я отложил расшифровку магнитофонной записи, чтобы дополнить историю болезни неформальными заметками о жене пациента, которая сегодня утром (6 октября) пришла поговорить со мной по собственной инициативе. Свидание наше состоялось по несколько нервическому настоянию доктора Хейворта. В ее облике и поведении сквозила подавленность, хотя в общем и целом она владеет собой куда лучше, чем мне дали понять предварительно. Яркая, красивая молодая женщина, она хорошо, хотя и подчеркнуто строго одета (глухие, темные цвета), не пользуется или почти не пользуется косметикой и на протяжении всего визита не сняла ни пальто, ни шляпку. Однако же выражение тщательно скрываемого отчаяния у нее на лице не позволяло усомниться в том, что она испытала да и по-прежнему испытывает сильнейший стресс. У меня создалось впечатление, будто она возлагает на саму себя часть ответственности за происшедшее, причем, возможно, сама того не ведая.
Она сильно противится идее о том, что ее муж серьезно болен. Она озабочена тем, как идут у него дела, спрашивает, как он без нее управляется, достаточно ли хорошо за собой следит. Но во всех остальных отношениях пытается создать впечатление, будто она к нему совершенно равнодушна, особенно что касается его психического состояния, лечения и так далее. Очевидно, отдельную проблему для нее представляет то, что она, возможно, по-прежнему любит пациента невзирая на то, что он совершил. Зыбко и уклончиво завела речь о том, что считает своим «супружеским долгом». Мне кажется, что ей станет легче, если она придет к мысли, что ее муж и в самом деле болен.
Я высказал это, но она проигнорировала мои соображения. Однако вскоре задала вопрос, не поможет ли делу ее возможная встреча с ним. Она явно заколебалась, а я отреагировал с должной осторожностью, дав ей понять, что в таком случае она подвергнет себя эвентуальному риску. Я также напомнил ей, что против свидания возражает доктор Хейворт. Никак не объяснив ей причины моих предостережений, то есть не упомянув ни о гипнозе, ни о регрессивной терапии, я сказал ей, что супруг может показаться ей сильно переменившимся, что он может отнестись к ней весьма странно. Когда она глухим и безнадежным голосом спросила, что же в таком случае от него можно ожидать, я еще раз повторил ей, что считаю Мартина Грегори серьезно больным.
Прощаясь, она поблагодарила меня, но не слишком уверенно. Я спросил, полагает ли она, что у нее достаточно сил, чтобы выдержать свидание с ним до ее отъезда в Европу, и высказал собственное мнение о том, что лучше бы подождать до ее возвращения оттуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37