Тебе надо немедленно уходить. Ты понимаешь, у Щукина не может не возникнуть вопроса, где ты так разбился в тот же вечер, когда исчез Осипов.— Понимаю! — сдавленным голосом ответил Кольцов. — Я уже об этом думал, пока добирался до вас.— Я сейчас же вызову связного. — Голосу Наташи окреп.«Его надо спасти, спасти! Во что бы то ни стало! — гудело у неё в голове, и она, уже не скрывая отчаяния, продолжила: — И ты уйдёшь по эстафете в Киев. Слышишь?— Не будем торопиться! — Павел взял её за руки и усадил на стул рядом с собой. — Один хороший человек сказал, что голова человеку дана, чтобы думать. Давай малость подумаем, а?— Но, боже, что можно придумать? Что? — бессильно пожала плечами Наташа. — Ведь следы на твоём лице явно от ушибов. — И, вздохнув так, что перехватило дыхание, добавила, Нет, тебе нельзя рисковать! сдавшись доводам своего сердца: — Ни в коем случае!— У меня было время, пока я добирался до города, и, кажется, я что-то придумал? — улыбнулся её совсем не наивным страхам Кольцов. — По крайней мере, есть смысл попытаться… Надень самое нарядное вечернее платье! — весело приказал он.Иван Платонович, до сих пор молчаливо слушавший их разговор, удивлённо взглянул на Павла:— Уж не собираетесь ли вы в таком виде идти гулять?— Именно, Иван Платонович! Мы пойдём в ресторан «Буфф», я слышал музыку, там ещё веселятся!.. — И, пока они глухими переулками, чтобы ненароком никого не встретить, добирались до «Буффа», Павел посвятил Наташу в смысл своей затеи…«Буфф» был слышен издали. Даже в эту глухую ночную пору из раскрытых настежь ресторанных окон нёсся надрывный «Шарабан»…«Буфф» был островом, на котором в разгульном вине и в бессмысленных тостах пытались утопить страх перепуганные революцией обыватели. Подъезд «Буффа» светился в ночи призывно, как маяк. А вокруг была темень.В зале сверкали погоны, дорогие бокалы, зазывно белели открытые женские плечи. На лицах, под слоем пудры, румян, помады, — усталость и обречённость. Синими змейками поднимался дым от папирос и сигар, и казалось, что эти змейки дыма, извиваясь, танцуют в такт «Шарабана».За столиками шептались пронырливые спекулянты в шикарных костюмах, встряхивались за графинчиками водки спешно подлощенные помещики, давно сбежавшие из своих поместий.За одним из столиков сидел ротмистр Волин и ещё какие-то офицеры. Много пили, разговаривали, однако успевая внимательно присматриваться ко всем вновь пришедшим.— Главная задача для контрразведчика, господа, познать окружающих. А где их лучше всего познаешь, как не в ресторане?! Если бы рестораны придумали не торгаши, их пришлось бы изобрести контрразведчикам, — тихо ораторствовал Волин.Молоденький, ещё не привыкший к бессмысленной гульбе офицер тем временем разлил вино, поднял рюмку и сам за нею как бы приподнялся на носки:— За что будем пить, господа?— Хватит тостов, — скривился Волин. Выпив, сказал: — Тосты, речи… Мы здесь, в России, привыкли много болтать. Болтать, а не делать… Вы только начинаете службу в контрразведке, и вам полезно это знать. Там, в окопах, вы жили войной… Только войной. А мы здесь давно живём победой. Да, господа, победой. Ибо после того как мы войдём в первопрестольную, будет очень много работы. Коренная перестройка России! Во главе государства — диктатор с неограниченной властью. А мужичьё, разбойников с кольями, — в лагеря, на поселения… в лагеря, на поселения… — И с трудом закончил: — Я все сказал, господа!..Кольцов и Наташа неторопливо прошли вдоль окон ресторана. Было тихо. Тревожную тишину нарушали лишь торопливые шаги жмущихся к стенам домов редких прохожих да цокот копыт лихих извозчичьих пролёток, на которых развозили домой мертвецки пьяных офицеров.— В этом тревожно-торопливом ритме зазвучал диссонансом замедленный стук Наташиных каблучков. Теперь Наташа одна, без Кольцова, шла по тёмной улице. Завернула к «Буффу». Постояла тёмного и снова пошла. Не дойдя до ярко освещённого подъезда ресторана, повернулась и скучающей походкой пошла обратно. Несколько раз она неторопливо проделала этот путь. Туда и обратно.Из темноты выплыл какой-то пьяный толстяк. Поравнявшись с Наташей, замедлил шаг, доверительно ей сообщил:— А мне тоже одиноко.Наташа не ответила. Она повернулась, снова пошла в сторону «Буффа».— Плачу золотыми, — без надежды бросил он ей вслед, порождал немного и — так же бесшумно растворился в темноте.Из «Буффа» вывалила подвыпившая компания.— Извозчик! — закричал один.Но извозчика не было.— Пошли пешком, здесь близко.И они скользнули в темноту… Вскоре они преградили дорогу Наташе, которая одиноко брела по улице.— Я вас люблю! — встав на колено, патетически воскликнул один из компании. — Я не могу без вас жить!..Остальные тесно окружили их, пьяно ожидая продолжения забавного эпизода.Но случилось непредвиденное: кто-то ворвался в гущу компании.— Вы!.. Приставать к женщине!Глухо прозвучал удар, и один из пьяных покатился по брусчатке. Другой, тот, что стоял на коленях, кулаком подсёк напавшего на компанию человека. Завязалась потасовка. В темноте слышались глухие удары, стоны и ругань.Наташа торопливо вбежала в ярко освещённый подъезд «Буффа». Бросилась к группе офицеров, встревоженным голосом сказала:— Господа… здесь, рядом, напали на офицера!..Несколько человек тотчас бросились в темноту. Захлебнулась и смолкла музыка. Лавиной повалили из ресторана офицеры. И гражданские в чёрных фраках. И любопытные дамы…— Где?— Что случилось?— Кого убили?..Сквозь встревоженно гудящую толпу протиснулся ротмистр Волин.В световой овал ресторанного подъезда в сопровождении офицеров вошёл Кольцов. Мундир его в нескольких местах был разорван. Лицо в кровоподтёках и ссадинах.— Что произошло, Павел Андреевич? — бросился к нему Волин.— Ничего особенного, ротмистр! Просто какие-то скоты были невежливы с моей дамой!..Волин пригласил Кольцова и Наташу в зал, усадил их за свой стол. Молоденькие контрразведчики стоя ждали, когда Волин представит их адъютанту командующего. Они знали его по штабу и были наслышаны о его отчаянной храбрости.— Вот чего я не понимаю, — пьяно сказал Волин. — Чего я не понимаю, это почему Павел Андреевич не у наев контрразведке. Разливайте!.. Даме закажите шампанского!..Молоденькие офицеры стали услужливо разливать коньяк, послали официанта за шампанским.— Я видел капитана в деле! — продолжал Волин. — В настоящем боевом деле, господа! Он не говорил слов, он действовал…Возле Волина вырос официант и, склонившись к самому его уху, что-то прошептал, указывая глазами на дверь.— Но я занят!.. Я принимаю друзей!.. Так и скажите: он принимает друзей и к телефону идти не пожелал!Официант снова что-то шепнул.— Кто?Ротмистр быстро вскочил и, пошатываясь, пошёл между столами к выходу. Отсутствовал он не больше минуты, но обратно возвращался совершенно трезвым. Лицо встревожено. Он подошёл к столу:— Господа! К сожалению, я должен вас покинуть!— Что-нибудь случилось? — спросил Кольцов.Волин склонился к уху Кольцова, тихо прошептал:— Убит капитан Осипов. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Отцветали в палисаднике Оксаниного дома подсолнухи, осыпались их сморщенные жёлтые лепестки. Лишь грустные мальвы не сдавались подступающей осени — ярко горели среди пожухлой зелени.В один из таких августовских дней отыскал Оксану единственный свидетель смерти Павла — бывший ангеловский ездовой Никита. Пришёл он в город не хоронясь, потому что отвоевался и отъездился на конях до конца дней своих — руку и ногу потерял он в той схватке с белогвардейскими офицерами. Пришёл и рассказал Оксане все как было.Не плакала Оксана, не голосила. Молча выслушала его и закаменела. Просидела так на лавке в кухне до рассвета. Резкие скорбные морщины пролегли на её лице в ту ночь. А утром поспешно оделась во все лучшее, что было, сошла с крыльца.Пустырями вышла она на многолюдную улицу, гремящую мажарами и тачанками. Через весь город прошла с торопящейся на базар толпой. На площади Богдана Хмельницкого отыскала здание Чека.— Здравствуйте, — поклонилась она часовому. — Мне до вашего самого главного.Часовой внимательно оглядел Оксану, отметил мертвенную бледность её лица и лихорадочно блестящие глаза.— По какому делу?— Важное дело, — сказала Оксана, подумала и добавила: — Чека касаемо! Часовой подошёл к большому телефону в деревянном корпусе, покрутилрукоятку:— Барышня! Дай мне товарища Фролова!..Через минуту он вернулся к Оксане, посторонился, пропуская её в здание… ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Уже с раннего утра Микки, сидя в приёмной, с восторгом и любопытством допрашивал кого-то по телефону:— А капитан что?.. Ну-ну!.. Что ты говоришь!.. — Микки весь светился, оттого что одним из первых в городе оказался посвящённым в такую новость. Он опустил трубку и доверительно, лучась довольством, сказал сидящим в приёмной офицерам: — Господа, я сообщу вам сейчас нечто потрясающее. Представьте себе, адъютант его превосходительства подрался вчера из-за своей пассии с какими-то цивильными…Через приёмную торопливо прошёл Щукин. Не останавливаясь, бросил:— У себя? — и не дожидаясь ответа, скрылся в кабинете командующего. Ковалевский сидел, утопая в глубоком кресле. Кивком он указал Щукинуна кресло против себя. А сам снял пенсне, привычно протёр его и, близоруко щурясь, спросил:— Узнали что-нибудь?— Пока ничего, Владимир Зенонович, — усаживаясь в кресло, мрачным то ном сказал Щукин. — Солдаты охраны показали, что в вагон никто не входил, шума борьбы они тоже не слышали.— Что с пакетом? Нашли?Никогда Щукин не видел командующего таким нетерпеливым и резким. Его благодушие как рукой сняло.— Нет, пакет исчез.— Чертовщина какая-то. — Ковалевский резким движением надел пенсне. — Не кажется ли вам, полковник, что в убийстве Осипова замешана нечистая сила? — саркастически заключил командующий.Щукин нахмурил брови, он был явно шокирован холодным и непримиримым тоном Ковалевского.— Странный вопрос, ваше превосходительство, — обидчиво нахмурился начальник контрразведки.— Нет, почему же? Ваш помощник поехал с секретной миссией, с которой, кроме контрразведчиков, никто не был знаком, и… не доехал, — напомнил Щукину генерал Ковалевский и с нескрываемым раздражением продолжил: — Недавно вы доложили о полном разгроме Киевского центра. Теперь эти события… Если большевистская Южная группа не будет разгромлена, то это исключительно из-за вашей нераспорядительности, а вернее, нерасторопности.— Может быть, ещё есть смысл попытаться, — хотел было хоть на немного отклонить разговор Щукин.— Будем, конечно, пытаться. Но время… Оно в этом случае работает против нас. — Ковалевский какое-то время сидел молча, точно давая возможность Щукину прочувствовать свою вину. Затем безнадёжно сказал: — У меня создаётся впечатление, что где-то рядом с нами находится хорошо замаскированный враг…— Так оно, видимо, и есть, ваше превосходительство, — с неожиданной откровенностью согласился Щукин.— Но ведь этого вполне достаточно, чтобы принять вашу отставку, — тихо взорвался Ковалевский.— Я готов подать рапорт, — с нескрываемым раздражением ответил полковник.Наступила напряжённая, неприятная тишина. Собеседники старались не смотреть друг другу в глаза.Наконец Ковалевский со вздохом сказал:— Поймите меня правильно, Николай Григорьевич, мы с вами уже достаточно работаем, и я не хотел бы на вашем месте видеть другого. Я знаю, вы опытный разведчик, но посмотрите, что делается. Следует один серьёзный провал за другим. Если, как вы предполагаете, у нас работает большевистский лазутчик — его надо выявить! Это архиважно, особенно сейчас, когда мы готовим генеральное наступление…Дверь открылась, и в кабинет вошёл Кольцов. На его лице белели пластыри. В руках он держал телеграфную ленту.— Разрешите! — с удручённым и вместе с тем с победоносным видом произнёс адъютант.— А что, Николай Григорьевич, синяки и царапины, оказывается, иногда украшают мужчину, — насмешливо глядя на Кольцова, сказал Ковалевский. — Я бы приравнял их к боевым шрамам…— Об этом подвиге капитана я уже наслышан, ваше превосходительство, — ответил Щукин и с облегчением подумал, что Кольцов вовремя прервал этот тяжёлый для обоих разговор. — Выходит, не перевелись ещё в России гусары!— И болтуны тоже, господин полковник, — недовольно поморщился Кольцов. — Я имею в виду ротмистра Волина.— Вы зря на него обижаетесь. Он рассказывал мне об этом с тайной завистью, — продолжил Щукин, с любопытством изучая пластыри на лице адъютанта.— Что там у вас, Павел Андреевич? — как бы подвёл черту под этим благодушным разговором Ковалевский.— Телеграмма от Антона Ивановича Деникина. К нам выезжают представители английской и французской военных миссий… — Кольцов заглянул в ленту, — бригадный генерал Брике и генерал Журуа.Ковалевский, принимая ленту, зябко передёрнул плечами, на его лице появилась озабоченность.— Давно жду. Наверное, поторопить нас хотят. — И стал читать ленту: — Военную миссию союзников прошу встретить должным почётом…Оторвавшись от ленты, Ковалевский бросил на Кольцова мимолётный взгляд:— Сразу же, чтобы не забыть, капитан! Предупредите градоначальника о приезде миссии. Пусть позаботится о церемониалеДа и город не мешало бы привести в порядок…— Будет исполнено, ваше превосходительство, — чётко сказал Кольцов.— «Переговоры с ними ведите в рамках известной вам моей директивы, — продолжал монотонно читать Ковалевский. В его волосе слышалась горькая и бессильная ироничность. — Особое внимание уделите представителю Великобритании бригадному генералу Бриксу. Он наделён большими полномочиями военного министра господина Черчилля… — Ковалевский снова оторвался от телеграммы, с иронией бросил: — Едут с полномочиями… лучше бы с оружием… — И опять стал нервно перебирать телеграфную ленту, непокорно свивающуюся у него в руках в упругие замысловатые кольца: — Желательно отметить прибытие миссии более решительным наступлением на Киев… Желаю успеха… „Деникин“. — Ковалевский с раздражением бросил на стол телеграфную ленту, зло сказал: — На Киев! Скорее брать Киев! И это в такой момент, когда я не успеваю подбросить генералу Бредову подкрепления…— Интересы союзников, Владимир Зенонович, — осторожно заметил Щукин и выжидательно замолчал, давая понять, что такие вопросы не обсуждаются при подчинённых.— Да уж это как водится!.. Интересы союзников! Политика! И так все время жертвуем стратегией для политики. Французам на Украине нужны железные рудники и угольные шахты! — язвительно продолжал Ковалевский о том, о чем давно мучительно передумал. — Значит, наступайте на Украину. Англичане нуждаются в металлургических заводах, железных дорогах и конечно Же в нефти. А нефть на Кавказе. Значит, поворачивайте на Кавказ… А к чему это приведёт?— Мы от них слишком зависим, Владимир Зенонович, — невесело напомнил Щукин. — Без оружия много не навоюешь!— Это понятно! — Ковалевский замолчал и спустя несколько мгновений осуждающим тоном добавил: — А между прочим, Николай Григорьевич, наша родная русская буржуазия удрала туда не в, одном исподнем — прихватила с собой немалые капиталы. Могли бы там и раскошелиться господа патриоты. За свои денежки могли бы купить и обмундирование, и оружие, и танки.Щукин не ответил, внезапно замкнувшись в своей непроницаемой угрюмости. Наступила неловкая тишина.— Ждут ответа, — напомнил Ковалевскому Кольцов, понимая, что сейчас ему нужно быть предельно сдержанным.Ковалевский поднял голову и несколько мгновений рассеянно смотрел перед собой. Затем зло сказал:— Ну что ж… Передайте Антону Ивановичу, что к приезду союзников Киев постараюсь взять… Ну и пожелайте ему чегонибудь… здоровья и все такое. — И Ковалевский с явным пренебрежением махнул рукой.Кольцов записал и коротко спросил, храня на лице выражение почтительной бесстрастности:— Можно идти?Ковалевский усталым жестом руки отпустил Кольцова.— Капитан! Зайдите, пожалуйста, чуть позже ко мне! — с необычной вежливостью сказал Кольцову Щукин, провожая его холодным взглядом.— Хорошо, господин полковник.Когда дверь за Кольцовым закрылась, Щукин неохотно вернулся к прерванному разговору:— Владимир Зенонович! Я принимаю все меры, для того что, — бы выявить и обезвредить большевистского агента. И будем надеяться, довольно скоро смогу назвать вам его имя.Слава его, однако, звучали неубедительно, казённо… Несколько позже Кольцов спустился вниз, на первый этаж, где размещались помещения контрразведки, быстро прошёл по длинным петляющим коридорам.На скамейке, возле кабинета Щукина, смиренно сидел щуплый старик в солдатских сапогах и косоворотке, тот самый, что в ночь гибели капитана Осипова дежурил возле склада и поздоровался с Кособродовым.Кольцов намётанным глазом разведчика сразу узнал его и, не поворачивая в его сторону лица, торопливо прошёл мимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52