Он пробежал всю поляну и остановился только на дальнем краю, судорожно выдохнув воздух и жадно втянув его вновь. Человечек оглянулся. На поляне темнело несколько странных пятен, это были трупики летучих мышей и птиц. Он подумал, что надо бы подобрать их и выбросить в море. Но потом представил, как будет брать плоть, расползающуюся в руках, и, содрогнувшись, повернулся и пошел прочь. К утру от трупиков останутся только косточки, а с него на сегодня достаточно. И будь он проклят, если рискнет еще раз воспользоваться этой дьявольской штучкой, до того как будет готов предстать перед Хранителем с докладом о том, что выполнил свою задачу. Человечек удрученно покачал головой, вытер выступивший на лбу пот и, поежившись, двинулся вниз по склону. Ну почему, когда боги сбросили душу Измененного, она упала именно на его придел?
* * *
- Оокона - обитаемый мир, это наросты грязи на спине гигантской морской черепахи. Она плывет по Бескрайнему Океану и ест большую белую рыбу. Иногда она заглатывает слишком большой кусок, и тогда ее живот пучит, и она трясется и пускает газы, но потом все опять становится на свои места. Но однажды она съест рыбу и нырнет за новой, и тогда воды Бескрайнего Океана смоют грязь, и только те, кто будет угоден богам, или те, кого сохранят духи предков, смогут удержаться на поверхности и дать жизнь новым поколениям. - Фанер-арфист облизал пересохшие губы и отпил большой глоток из кувшина. - Так уже было, и, как считают мудрые заггры, скоро черепаха нырнет опять.
Грон приподнял веки - после сытного ужина не хотелось двигаться. Это тело странным образом продолжало мелко пакостить где только можно, вот и сейчас он, не заметив, как это произошло, нажрался так, что казалось, еще кусочек, и мясо полезет из ушей, но отголоски преданий о Всемирном потопе и конце света со Страшным судом странным образом перекликались с мифами его памяти.
- А как давно ныряла черепаха?
- Заггры говорят, что последний раз она ныряла почти тысячу лет назад, точно никто не помнит, но священное число заггров 1077. Они считают, что было пятьдесят погружений, но их книги описывают только три.
- Что? - С Грона слетела вся дрема. - Ну-ка давай подробнее.
Фанер-арфист удивленно посмотрел на него:
- Господин мой, но об этом знает любой водонос. - Однако, наткнувшись на сердитый взгляд Грона, поспешно продолжил: - Все народы - порождения своих богов: на севере - элитийцы, их породили Эор и Энолла, воплощение луны и солнца; на востоке - венеты, дети Фазара, все двенадцать венетских колен считают своим отцом Фазара - отца овец, а вот мать у каждого рода своя, старейшими считаются Балили-вода и Могони-буря на западе - горгосцы, их боги: Щер, Зугар и Магр - это Гром, Молния и Смерть; на юге - Отец-змея, На островах свои боги. В славном Тамарисе это боги-близнецы Сам и Ом, каждый из них поселил своих детей на берегу одной из гаваней города. На восточной, - он кивнул в сторону моря, - живут дети Ома, а на западной, - он повернулся к береговой гряде, - дети Сама, а посредине стоит храм, в котором…
- Мне начхать на этот храм, - не сдержался Грон. - Кто такие заггры и откуда они знают, что черепаха ныряла пятьдесят раз?
Фанер-арфист некоторое время испуганно смотрел на него, потом осторожно отодвинулся.
- Заггры - это толкователи завета. Они ведут Книгу Мира и сохраняют заветы предков. Каким бы богам ни поклонялись народы, среди них всегда есть заггры.
Грон возбужденно потер переносицу, появилась какая-то ниточка.
- А как они друг с другом связаны?
- Кто? - не понял Фанер-арфист.
- Заггры.
- Их учат при храмах.
- Да нет, - Грон досадливо поморщился, - я говорю о загграх разных народов.
Фанер-арфист отрицательно покачал головой.
- Никак, господин, они не жрецы, они не служат богам, не толкуют их знаки, они пишут Книгу Мира и ищут в прошлых списках толкования знаков, посылаемых предками. Ибо боги вершат судьбами только великих людей мира, тех, кто правит народами, остальных опекают предки.
- А где можно посмотреть Книгу Мира? Фанер испуганно замахал руками.
- Я не слышал этого, о достойнейший из ушедших, я не слыш…
- Заткнись, - рявкнул Грон, - заткнись и немедленно отвечай на мой вопрос, а то ты сейчас же присоединишься к предкам.
Фанер, дрожа всем телом, наклонился к его уху и зашептал:
- Никто не может видеть Книгу Мира, кроме заггров, и никто не знает, где она. Заггры говорят, что только некоторые из них видели всю Книгу. Каждый заггр записывает то, что видит, и отдает кому-нибудь из собратьев, а тот дает ему свой список, так что рано или поздно списки попадают к посвященным и переносятся в Книгу, но кто из них посвященные, не знают сами заггры.
Грон задумался. Такая конспирация была слишком сложна для нехитрых функций заггров. Он уже «прокачал» всю доступную информацию, припомнив и легенду Люя о Змее миров. Судя по всему, он оказался на соседней чешуйке, но если так, значит, существовал кто-то, кто создал Белый Шлем, бог это был или не бог. Кроме того, по каким-то скрытым от него причинам он попал именно в этот мир, а значит, можно было предположить с большей долей вероятности, что, несмотря на кажущуюся дикость и отсталость, в этом мире должен найтись кто-то, кто знает о Змее миров и Белом Шлеме - или как тут у них это называется - гораздо больше, чем было известно даже Люю. И сейчас он подумывал, что эти люди должны были иметь к загграм самое непосредственное отношение.
- А что еще делают заггры? Фанер недоуменно смотрел на него. Грон разъяснил, досадливо морщась:
- Ну лечат, помогают при родах, дают советы, как складываются звезды, мало ли что еще?
- О нет, - Фанер даже оскорбился от такого предположения, - кто же может прийти с этим к загграм, они же не жрецы, они ходят по городам и селениям или живут при храмах милостью богов, пока не наберутся сил для дороги, тогда они идут опять. Люди обращаются к загграм, когда приснится какой-нибудь сон или когда увидят знак, скажем, засохнет куст или рассыплется соль. В некоторых селениях заггры живут много месяцев, обманывая доверчивых женщин, пока явно не ошибутся, толкуя чей-нибудь знак. Тогда их изгоняют. Сказать по правде, многие считают их обманщиками и большинство, видимо, ими и являются. Но тех, кто пытается увидеть Книгу Мира, всегда ждет кара, так что среди них есть и могучие маги. Правда, если ты могуч, зачем жить в грязи?
- Эй, прибрежное дерьмо! - Грон повернул голову. Одноглазый торопливо расправлял свою набедренную повязку, рядом стоял запыхавшийся Однорукий. - Кончай пузо греть, караван пришел.
Вся груда зашевелилась, поднимаясь на ноги, и, торопливо заправляясь, потрусила в сторону порта. Грон смутно припоминал, что сейчас будут драться, хотя слабо представлял за что. У длинных пирсов, сложенных из каменных блоков, уже толпились такие же оборванцы, кучкуясь по своим грудам. Одноглазый притормозил, поджидая отставших, и зло скрипнул зубами, потом на его уродливом лице нарисовалось хитрое выражение, он оглянулся и, заметив Грона, кивнул ему исподтишка. Грон подошел. Одноглазый осторожно скосил глаз в сторону самой большой груды.
- Видишь вон того, в коламе из дельфиньей кожы?
Грон медленно кивнул.
- Это Тамор, сможешь его вырубить? Грон минуту разглядывал противника. Тамор был огромного роста, с чудовищными мышцами, покрывавшими все тело как броня, он был обрит наголо, а на черепе темнела наколка - устрашающий дракон. Одноглазый торопливо зашептал:
- Его груде всегда достаются самые выгодные корабли, мы пришли последними, поэтому на «приблудных» можем не рассчитывать, дай бог получить разгрузку хотя бы одного корабля, а Тамор берет себе всех «приблудных», кроме одного, а этого одного бросает остальным, как кость.
Грон, не поняв, из-за чего столько возбуждения, прикидывал тактику. Такого громилу прямым ударом не пробьешь. Надо думать. Он немного поразмышлял, потом небрежно кивнул Одноглазому и двинулся к Тамору. Через несколько шагов двое из груды Тамора преградили дорогу:
- Чего надо?
- У меня слово к Тамору от Одноглазого. Один из преградивших дорогу громко заржал:
- Чего надо этому уроду?
Грон смерил его холодным взглядом и, презрительно растягивая слова, произнес:
- Если бы ты был Тамором, а не результатом пьянки тупого гончара, я бы сказал тебе. - Он почему-то помнил, что этот громила приходил в бешенство, когда при нем упоминали пьяного гончара.
Вся груда Тамора грохнула, а противник Грона побагровел и рванулся к обидчику.
- Спин, - голос у Тамора был под стать размерам, - тебе не кажется, что он собирался ко мне? Тот, кого назвали Спином, развернулся, дрожа от ярости.
- Тамор! Он… он…
- Все здесь слышали, что он. Но тебе, Спин, придется подождать, пока он скажет мне то, что хотело передать это одноглазое рыбье дерьмо, и только потом он послушает, что скажешь ему ты.
Груда снова заржала. Спин с большой неохотой отступил в сторону, открывая проход. Грон не торопясь двинулся вперед. Тамор с насмешкой рассматривал его.
- Ну, чего надо этой заднице?
- Он предлагает тебе отдать нам всех «приблудных».
Груда, услыхав столь наглое предложение, замерла, ожидая немедленной расправы, но Тамор явно был умнее, он подчеркнуто лениво выудил из складки коламы горсть сухих ягод и, бросив их себе в рот, с набитым ртом спросил:
- А если я не соглашусь?
- Ты согласишься. - Грон постарался, чтобы его тон был таким же безразличным, как и у Тамора.
- Тебе не повредит хорошая порка. - Тамор перевел взгляд за спину Грона. - Спин…
- А сам, - перебил Грон, - или пузо болит? Тамор деланно удивленно приподнял брови, потом усмехнулся:
- Я не бью убогих…
- Атак же китов, слонов, акул и всех, от кого можно поиметь хорошую трепку, - ехидно продолжил Грон. Тамор вздохнул:
- Ну что ж, ты просил. - Мгновенно сжав кулак, выбросил его вперед.
Грон едва увернулся. Последовали еще несколько молниеносных ударов, ни один из которых не достал его. Потом Грона пихнули в спину, и грубый голос заорал:
- Дерись, а не бегай, сын устрицы и улитки. Грон обозлился. Эх, если бы у него было время наработать хорошую растяжку, ну да ладно. Он качнулся, делая вид, что собирается ударить. Тамор тут же поддался на провокацию. Грон присел и, когда кулак размером с голову Фанера пронесся над головой, изо всей силы хлопнул ладонью по руке Тамора, ускоряя его поворот, и тут же присел и ударил вытянутой ногой по расставленным ногам противника. Когда Тамор рухнул на пирс, окружающим показалось, что произошло небольшое землетрясение. Грон поймал момент падения и, вложив весь свой вес в один удар, врезал пяткой в солнечное сплетение. Любого другого этот удар убил бы, но Тамор только всхлипнул. Грон не теряя времени схватил слабо шевелившееся тело и прыгнул в воду. Погрузив противника с головой, он подержал его так некоторое время, потом схватил за уши и вытянул голову из воды. Тамор судорожно вдохнул, ничего не видя остекленевшими глазами. Грон подгреб к пирсу, подтянул Тамора, зацепил его руку за шершавый камень и выбрался наверх. Через несколько минут Тамор тяжело вылез из воды и сел на пирс рядом с Гроном. Некоторое время оба молчали. Потом Тамор повернулся к своей груде:
- Смойт, передай Одноглазому, пусть ведет свою груду к «приблудным». - Он утер воду с лица и повернулся к Грону. - Почему ты меня не убил?
Грон помолчал, разглядывая воду, потом, услышав, как его груда проходит мимо угрюмо молчащих таморовцев, поднялся и двинулся к своим. Отойдя на несколько шагов, он полуобернулся к гиганту.
- Вот задачка-то, а, Тамор. - Он сочувственно покачал головой. - Думай, ведь все в мире имеет свою причину.
Вечером груда гуляла. Фанер, как обычно державшийся рядом с Гроном, слегка перебрал, и в его тоне, когда он разъяснял Грону суть утреннего спора, сквозила некоторая снисходительность.
- Караван собирают несколько купцов-медальонщиков, ну тех, которые платят пошлины. Они нанимают охрану для защиты от пиратов, договариваются с систрархами порта и базара. У них разгрузка невыгодна: вся охрана на их кораблях и следят, чтобы ничего не украли, платят мало, потому как, если не сошлись в цене, систрарх собирает пьянчуг из портовых забегаловок и под охраной гонит в порт. А медальонщики, под своей охраной, разгружают корабли. Но с караваном плывут и «приблудные», это торговцы победнее, на охрану у них денег нет. А на караван пираты не нападают. Вот они и плывут вроде вместе, а по сути, каждый сам по себе. Такие и на нашу цену соглашаются, потому как иначе разгружать некому и украсть можно, станет еще систрарх с «приблудным» возиться, ему медальонщики мзду дают. Вишь, сколько добра - и все наше. - И он неверным жестом ткнул в несколько распотрошенных тюков, валявшихся на берегу.
- Чего надо? - пьяно заорал вдруг Одноглазый. Ему ответил гулкий знакомый голос:
- Помолчи, рыбье дерьмо, я не к тебе пришел.
- Что-о-о, - Одноглазый вскинулся с пьяным возмущением, - мало я тебе с утра зад надрал, еще хочешь?
- Надрал, - согласился Тамор, - да только не ты. - И ехидно спросил: - А что, теперь сам хочешь попробовать?
Одноглазый мгновенно протрезвел. Груда затихла, выжидающе глядя на двух вожаков. Но Тамор уже потерял интерес к разговору, он подошел к Грону:
- Отойдем, разговор есть.
Грон поднялся и пошел за ним. Отойдя от груды шагов на сорок, Тамор повернулся и в упор посмотрел на Грона:
- Переходи ко мне.
Грон отрицательно покачал головой.
- Ты хочешь стать главой груды?
- Опять не угадал.
- Тогда тебе конец.
Грон задумчиво посмотрел в сторону Одноглазого. Тот смотрел на них ненавидящим взглядом. Он понимал, что хочет сказать Тамор. В груде может быть только один лидер, а он ясно показал, что сильнее Одноглазого. Грон вздохнул:
- Пока он честен со мной, я честен с ним.
- Ты дурак, Грон, но ты мне нравишься. Когда попадешь в рабские ямы храма Близнецов, я тебя выкуплю.
- А в этом храме есть заггры? Тамор фыркнул:
- Эти попрошайки есть в любом храме.
- Ну, тогда не торопись с выкупом.
- Уж не думаешь ли ты податься в заггры?
- А что, не выйдет?
- Тебе с такой здоровой мордой не дадут ни медяка, хотя и побить побоятся, - расхохотался Тамор. Грон улыбнулся:
- Что ж, значит, не судьба, но спасибо за предложение. - Грон сделал паузу и, придав голосу значительность, закончил: - Я запомню.
Тамор внимательно посмотрел на него, будто стараясь разглядеть что-то внутри, потом кивнул и, резко повернувшись, пошел прочь.
Утром Грон проснулся от грубого пинка. Он попытался вскочить, но острие копья прижало его к земле. Над ним стояли трое воинов в накидках храмовых стражников и худой жрец с суровым выражением на лице. А за их спинами стоял Одноглазый. Жрец кивнул воинам:
- Свяжите, - и повернулся к Одноглазому. - Значит, говоришь, хула богов и оскорбление храма? Одноглазый кивнул.
- Жаль, из него вышел бы хороший колун или мотыга, храм сейчас не может себе позволить покупать дорогих рабов, а этот силен.
- Он буйный, мудрейший, может кого-нибудь покалечить. Так что пусть кончит жизнь как корм для священных собак.
Жрец повернулся к стражникам - Грон уже был умело спутан, так что мог делать только маленькие шажки. Жрец удовлетворенно кивнул и двинулся по берегу, стражник толкнул Грона в спину и больно ударил по ногам тупым концом копья.
- Шевели ногами, раб.
Грон сделал шаг, потом резко повернулся к Одноглазому:
- Эй, Одноглазый. - Тот смотрел на него торжествующим взглядом. - Я хочу сказать тебе, - Грон сделал паузу, улыбнулся и ласково закончил: - До встречи, - потом повернулся и, переваливаясь как утка, последовал за жрецом.
А Одноглазый почувствовал, как его прошиб пот. Что же за демона прислали боги в этот мир?
Человечек проводил взглядом стражников, которые вели мальчишку, и облегченно вздохнул: этого тоже можно было списать со счетов. За прошедшие дни он подстроил, чтобы сына купца обвинили в поношении духов предков и отправили на корм священным собакам. Молодого жреца поймали без его участия в жилище одной из городских гетер и после обвинения в оскорблении богов отправили туда же. Купец получил удар в висок в портовой драке и также закончил свое мирское существование, хотя это стоило человечку двадцати медяков, а Первосвященника явно волновали несколько другие проблемы, так что человечек с облегчением решил пока оставить его в покое. Теперь он разобрался с мальчишкой. Оставались еще бывший водонос и матрос, но их надо было искать за пределами острова. Человечек вздохнул и выбрался из своего убежища. Над морем вставало солнце. Бросив взгляд в сторону Тамариса, он с тоской подумал, что может ведь совсем не вернуться сюда, потом покачал головой, отгоняя дурные мысли, и двинулся в сторону порта.
Грон сидел, привалившись к стене, и пытался отвлечься от завываний тщедушного медника. Изрядно набравшись молодого вина, тот перепутал полки в хозяйской мастерской и угробил дорогой золотой кувшин, перепутав работу хозяина со своим заданием.
1 2 3 4 5 6 7