В эту минуту генерал Петров и подошел к командиру полка. Блинов доложил ему о прибытии полка. Иван Ефимович обнял его и расцеловал перед строем. Затем генерал поблагодарил конников за мужество, за смелость, за прекрасно проведенные бои.
В другой раз встреча с полком после неравной схватки по воспоминаниям Блинова произошла так:
"Показались клубы пыли. На своем знаменитом "пикапе" катил
комдив в сопровождении четырех автоматчиков. Этот генеральский
"пикап" хорошо знали участники обороны Одессы. Человек большой
личной храбрости, И. Е. Петров появлялся на нем в самых горячих
местах, за что получал нагоняи от командующего армией
генерал-майора Софронова.
"Пикап" не доехал метров пятьсот до моего командного
пункта на кургане перед селом. Я вышел навстречу генералу.
- Давай-ка, майор, потолкуем на свежем воздухе! - прервал
мой доклад о трофеях генерал Петров. - Ох и волновались же мы,
в штарме боялись - не прорвешься. Стоило фашистам перекрыть
сзади тебя Николаевскую дорогу - и был бы ты как кот в мешке...
- Как конь в мешке... - пошутил я.
- Теперь шутить можно: все хорошо, что хорошо кончается...
Мы расположились на склоне кургана. Недалеко в жаркой
истоме ворочалось море. "Вот бы выкупаться сейчас", - подумал
я.
- Трофеи и пленных отправишь в Лузановку, там сейчас мой
штаб. А потери есть?
- Немалые: двадцать убитых, двадцать пять раненых.
Генерал смотрел на море.
- Потери будут... Трудно будет, очень трудно, но Одессу не
сдадим!
В его словах - большая внутренняя сила и уверенность.
- Товарищ генерал, неделя, как с седел не слезаем. И люди
устали, и кони притомились.
- Хорошо. Подумаю об этом. А пока что, Федор Сергеевич,
сделаем так...
Иногда генерал обращался ко мне не по званию, что
считалось у него признаком расположения. У нас с комдивом
сложились очень хорошие отношения - деловые и человеческие,
основанные на глубоком взаимном уважении и доверии. И. Е.
Петров был искренним человеком, не терпел никакой фальши и
угодничества.
- ...Место тут ровное. Фашисты полк как на ладони видят.
Придется тебе за Аджалыкский лиман отойти и там закрепиться.
Я насторожился:
- Это значит - отступать?
- Да! Ведь мы - подвижной резерв штаба армии, где туго
будет, туда нас и бросят. Мы свое дело сделали - остановили
фашистов и в Кайрах, и в Петровке, и здесь, в Сычавке, в Одессу
они не ворвались. А за это время в Булдынке и Григорьевне
окапывались морские пехотинцы и пограничники. Они и будут
держать оборону. А конников тут, как куропаток, постреляют.
Вот за это уважали и любили Петрова в дивизии - в любой
ситуации он прежде всего думал о безопасности людей и в то же
время, когда нужно, был требовательным и непреклонным до конца.
- Продержись дотемна в Сычавке, потом отойдешь в
Григорьевку и Булдынку. Будем оборонять Аджалыкский лиман. Я
даю тебе батальон минеров: как займешь Григорьевку, они дамбу
между морем и лиманом заминируют - и будешь сидеть как у Христа
за пазухой. Пусть только сунутся!"
Интересно произошло знакомство генерала Петрова с капитаном Ковтуном.
Кавалерийская дивизия находилась во втором эшелоне. Конники замаскировали своих коней в зарослях кукурузы. Здесь же находился и Петров. Он сидел в тени кустарника, изучая карту. Рядом, загнанный в кукурузу, стоял разогретый на солнце пыльный "пикап-эмка", своеобразный гибрид легковой и грузовой автомашины, выпущенный Горьковским автозаводом. С другой стороны кустов пролегала тропинка, по которой шел командир 7-го кавалерийского полка полковник Василий Иванович Лукащук с каким-то незнакомым коренастым капитаном. Их разговор невольно подслушал Иван Ефимович.
- Бросай ты пехоту, переходи к нам, - говорил Лукащук, - комдив у нас замечательный человек - генерал Петров, слыхал?
- О Петрове слышал, а для конницы я устарел, много лет уже не садился на коня.
Петров, понимая неловкость своего положения, решил обнаружить себя и спросил из-за кустов:
- Кого это вы, Лукащук, агитируете? Командиры удивленно переглянулись.
- Да вот встретил старого однополчанина, еще в гражданскую служили. Деникина, Петлюру, белополяков били вместе, - ответил Лукащук.
- Заворачивайте сюда, - позвал Петров.
Командиры, раздвигая кустарники, подошли к генералу.
Незнакомец представился: капитан Ковтун.
- Вы кавалерист? Где служили? Когда? Кто командовал дивизией, полком? стал расспрашивать Петров.
- Был начальником штаба полка, перед увольнением исполнял обязанности командира Седьмого червонно-казачьего полка.
- Почему уволились?
- Хотел учиться, институт закончить.
- Удалось?
- С большим трудом.
- Какая же у вас специальность?
- Очень далекая от дел военных - лесовод.
- Где, кем работали?
Ковтун улыбнулся:
- Много сменил должностей: был секретарем райкома партии, директором МТС, руководил лесными, а потом рыбными хозяйствами на Украине и на Дальнем Востоке. Перед войной опять призвали. В боях с первого дня. Сейчас разведкой дивизии командую.
- С какого года коммунист?
- С тысяча девятьсот двадцатого.
Майор Лукащук попросил:
- Товарищ генерал, у меня нет начальника штаба, вот бы Ковтуна и забрать.
- А вы пойдете? - спросил Петров.
В это время начался обстрел, разговор остался незаконченным.
Позднее Ковтун прошел рядом с Петровым все бои за Одессу, Севастополь и на Северном Кавказе, поэтому я так подробно знакомлю с его биографией. К тому же его жизненный путь характерен для командиров, пришедших из запаса. В большинстве своем они были опытные воины и крепкие, надежные в политическом отношении люди.
В 1981 году я разыскал Андрея Игнатьевича Ковтуна. Ему шел восемьдесят первый год, он генерал-майор в отставке, живет в Симферополе, автор нескольких мемуарных книг. Его "Севастопольские дневники" - рассказ об обороне Севастополя - в 1963 году были опубликованы в "Новом мире".
Рассказы очевидцев, их воспоминания о каком-либо эпизоде, где Иван Ефимович участвовал, а вспоминающий это видел сам, были для меня самым ценным материалом из всех собираемых для книги, я искал их, не жалея времени и сил. Воспоминания Андрея Игнатьевича были именно такой дорогой находкой. *
______________
* Здесь и в некоторых других местах автор не ставит в кавычки текст, опубликованный в воспоминаниях собеседников, так как в личных беседах те же эпизоды были рассказаны другими словами, а порой и редактировались самими рассказчиками или автором.
В тот день, когда Ковтун познакомился с Петровым, они встретились еще один раз. Андрей Игнатьевич так рассказывал об этом:
- В этот день я искал штаб Тридцать первого полка, где, как мне стало известно, были недавно взятые пленные, а мне, как разведчику, постоянно нужны были новые, последние сведения о противнике. И вот я выехал в то место, где должен быть штаб, но увидел цепь залегших красноармейцев. Полагая, что это второй эшелон, я вышел из машины. Бежит ко мне лейтенант, кричит: "Куда вы! Впереди противник!" Действительно, вижу - далеко впереди лежит еще одна цепь, но это уже, оказывается, враг. Не успел я подумать, почему же по нашей машине не стреляют, как застрочили пулеметы. Мы помчались в кукурузное поле. И здесь я увидел "пикап" Петрова. На подножке его стоит генерал, держится за закрытую дверцу с опущенным стеклом и направляется туда, откуда мы только что удрали из-за обстрела. Я выскочил из машины, замахал рукой, остановил. "А, это вы! В чем дело?" - спросил Петров. Я объяснил. "Ну и дела! - Петров покачал головой. - По нашим сведениям, вражеских войск здесь не должно быть". Мы отъехали в глубь кукурузного поля. Петров послал кавалеристов разобраться, что происходит впереди. "Второй раз за день встретились, значит, надо закончить наш разговор. Давайте-ка перекусим, пока есть время". Ординарец, пожилой солдат с орденом Красного Знамени на груди, тут же на "пикапе" быстро организовал "стол". "Иван Ефимович, готово!" Меня несколько удивило такое обращение к генералу. Петров заметил это и сказал: "Пусть это вас не смущает, с Емельянычем мы знакомы еще с гражданской войны, и орден боевой он еще в те годы получил".
Когда мы наскоро поели, Петров спросил: "Ну как, есть желание вернуться в кавалерию?" - "Надо подумать", - уклончиво ответил я. "Надумаете скажите, устрою перевод".
Все, кто был знаком с Петровым, отмечают его удивительную память на людей. Если бы после этого разговора он с Ковтуном встретился лет через двадцать, обязательно вспомнил бы его и все подробности его биографии. Беседы Петрова никогда не были праздными. У него в голове был своеобразный "отдел кадров", он сразу и безошибочно определял деловые качества командиров и находил им служебные места, которым они наиболее соответствовали и где могли принести наибольшую пользу для общего дела. Кстати, так произошло вскоре и с Ковтуном. Несмотря на то что он был всего капитан-"резервист", не кадровый, Петров назначил его командиром полка, но об этом позднее.
Организуя защиту Одессы, командующий Приморской армией генерал-лейтенант Софронов разделил оборону города на три сектора. В основу обороны каждого сектора была поставлена дивизия.
Восточный сектор возглавил комбриг С. Ф. Монахов. В этом секторе даже не было дивизии, его обороняли разные части, некоторые недавно сформированные, недостаточно обученные: 1-й полк морской пехоты, сводный полк НКВД и 54-й Разинский полк Чапаевской дивизии, который в ходе боев оказался на этом направлении. Против этих разрозненных, но героически сражавшихся частей наступали 15-я и 13-я пехотные румынские дивизии, 72-я немецкая пехотная дивизия, румынская кавалерийская бригада, моторизованная бригада, много артиллерии и танков.
Западным сектором командовал командир 95-й стрелковой дивизии генерал-майор В. Ф. Воробьев. На этот сектор наступали один румынский армейский корпус и еще две румынские пехотные дивизии с танками.
В Южном секторе оборонялись 25-я Чапаевская дивизия (без одного полка) под командованием полковника А. С. Захарченко и сводный пулеметный батальон.
Кавалерийская дивизия генерала Петрова, понесшая большие потери в боях, была выведена в резерв командующего армией.
Разделение обороны на самостоятельные секторы было, пожалуй, наиболее целесообразно в создавшейся обстановке и при тех особенностях местности, на которой предстояло обороняться. Восьмидесятикилометровая дуга обороны была на флангах прикрыта лиманами, глубоко врезавшимися в сушу: на западе Днестровским, на востоке - Хаджибейским. Внутри этой дуги было еще несколько лиманов, тоже пролегающих от моря к переднему краю, - Куяльницкий, Аджалыкский, Тилигульский, Сухой. Они не только разрезали весь Одесский оборонительный район на секторы, но, главное, препятствовали маневру внутри района. Разделение на секторы позволяло войскам более самостоятельно выдерживать и отражать натиск врага, давало возможность быстро маневрировать внутри сектора, обеспечивало более устойчивое управление.
У защитников Одессы совсем не было танков и очень мало авиации. Но зато на защиту города переключилась вся береговая артиллерия и мощная артиллерия кораблей, которые находились в Одесском порту.
Еще во время боев на подступах к Одессе горожане уходили на пополнение частей Красной Армии, а когда враг подступил к городу совсем близко, на фронт ушло 12 тысяч коммунистов и 73 тысячи комсомольцев - так начиналась боевая биография города-героя, отрезанного от всей страны врагами и морем.
19 августа поступила директива Ставки о создании Одесского оборонительного района с подчинением его Черноморскому флоту. Командующим оборонительным районом был назначен командир военно-морской базы контр-адмирал Гавриил Васильевич Жуков. Таким образом, Приморская армия переходила под начало моряков, хотя оставалась основной и главной силой сухопутной обороны.
Моряки и сухопутчики - после некоторых недоразумений на первом этапе нашли в себе мужество понять необходимость свершившегося и сосредоточить свои силы на главном: на защите Одессы. В дальнейшем работа их протекала дружно и слаженно. Иначе и не могло быть, руководители обороны Одессы были опытные военачальники, коммунисты, патриоты. Генералу Петрову в дальнейшем пришлось много дней руководить боями вместе с контр-адмиралом Жуковым, чья биография тоже характерна для военачальника Советской Армии.
Восемнадцатилетним юношей Жуков добровольцем ушел в Красную Армию, в годы гражданской войны в составе матросских отрядов он воевал против белогвардейцев и интервентов под Астраханью. В 1919 году Гавриил Васильевич вступил в партию большевиков, в том же году за смелость и самоотверженность в боях был награжден орденом Красного Знамени. После гражданской войны Жуков окончил Ленинградское военно-морское училище, служил на Балтике и на Черном море. Участвовал в боях с фашистами в Испании. С 1940 года командовал Одесской военно-морской базой. В дни боев за Одессу Жуков показал себя строгим, требовательным и авторитетным командиром.
По отношению к генералу Петрову Гавриил Васильевич однажды в очень трудный и критический момент поступил не только в высшей степени благородно, но и с большим риском для своей личной карьеры, в чем читатель убедится в дальнейшем.
Создание Одесского оборонительного района совпало с очень трудными для защитников города днями. Утром 20 августа противник ввел в бой до шести пехотных, одну кавалерийскую дивизию, одну бронебригаду и прорвал фронт на участке Кагарлык - Беляевка. Враг ворвался в Беляевку. А это означало, что трехсоттысячное население Одессы остается без воды, потому что в Беляевке были головные сооружения одесского водопровода.
По директиве Ставки предписывалось: "...контрадмиралу Жукову подчинить все части и учреждения бывшей Приморской армии..." Жуков понял этот пункт как расформирование штаба Приморской армии и сам стал, минуя этот штаба, командовать дивизиями. Он в сложной обстановке разрешил 25-й Чапаевский дивизии, находящейся в Южном секторе, отойти на новый рубеж. Это вынудило отступать в Западном секторе и 95-ю дивизию, потому что она могла быть обойдена с фланга и отрезана. Командующий Западным сектором генерал-майор Воробьев и его подчиненные вложили очень много сил на оборудование рубежа обороны, который занимала дивизия и который она могла бы удерживать еще долгое время, если бы не события в Южном секторе.
Отход 25-й дивизии прошел неорганизованно, командование потеряло управление частями. Обстановка усложнялась с каждым часом, предстояли еще более тяжелые бои. В тех условиях нельзя было рассчитывать на то, что командир дивизии поправит свои ошибки, надо было действовать немедленно и решительно. Поэтому Военный совет в ту же ночь назначил командиром 25-й Чапаевской дивизии генерал-майора Петрова, а комиссаром ее - бригадного комиссара А. С. Степанова. Для того чтобы генерал Петров мог остановить противника в Южном секторе, кавалерийская дивизия оставалась временно в его подчинении.
Генерал Петров вступил в командование 25-й Чапаевской стрелковой дивизии очень своеобразно. Это не было желанием удивить кого-то своей оригинальностью. Просто Иван Ефимович был опытный боевой командир, со своими сложившимися взглядами на ведение боя и на руководство им. 21 августа рано утром в первый же день своего командования он прибыл с адъютантом на передний край 287-го стрелкового полка, которым командовал майор С. И. Султан-Галиев, и стал прямо здесь знакомиться с положением дел, и прежде всего с командирами подразделений. У него было такое правило: он должен знать всех командиров, с кем ему предстояло служить, - от командиров взводов и выше. Поэтому он пришел сразу же на передний край. К тому же он понимал, что появление командира дивизии на переднем крае в такой трудный и, прямо скажем, критический момент, когда противник продолжает наступление, подбодрит красноармейцев и командиров, укрепит их стойкость, и он не ошибся.
Как раз на рассвете началась новая атака противника. Петров, чувствуя накал боя и напряжение сил обороняющихся, не остался на командном пункте 287-го полка, а перешел на батальонный КП. Здесь, в непосредственной близости к врагу, он увидел: наступающие шли и тянули с собой пушки, они останавливались, вели огонь по нашим пулеметам, поддерживали пехоту и опять продвигались вперед. Ходить в атаку с пушками - это, конечно, дело рискованное, но противник, видимо, рассчитывал показать этим, что он полностью уверен в успехе и непременно овладеет лежащим впереди рубежом.
Петров конечно же понял этот психологический трюк и крикнул комбату:
- Надо проучить их за это нахальство! Надо контратаковать и отбить у них пушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15