Когда это обнаружилось, сестры и врачи, конечно, предупредили его о том, что больничные правила подобного не допускают, но все носило формальный характер. Они видели, как Мел заботится о Барбаре, каким ударом явился для него этот несчастный случай. Они все понимали.
А ему действительно было очень тяжело.
Мел нащупал фляжку и извлек наружу. Убедившись, что в коридоре никого нет, он быстро выпил содержимое. Затем сел на свой стул рядом с постелью и на мгновение закрыл глаза, ощущая, как начинает работать вино. Открыв глаза, он обнаружил, что выражение лица Барбары изменилось. Вся больничная обстановка, все эти медицинские принадлежности показались ему теперь посторонними, ненужными, а жена выглядела просто спящей.
– Барбара, – мягко позвал он.
Она не ответила.
Он проглотил набежавшие слезы. Она не просто спит. Она в коме. Глубокой коме. И скорее всего из нее не выйдет.
– Барбара, – снова произнес Мел. Коснувшись ее щеки, он почувствовал тепло. Тепло, но не жизнь. Он посмотрел на стену, пытаясь отвлечься, начал размышлять о том, что будет есть сегодня на ужин, о делах, которые должен закончить на работе завтра. Он пытался думать о чем угодно, лишь бы сдержать слезы.
И он жалел, что мало взял вина.
Мел сидел не двигаясь. Из-под ресниц выкатилась одинокая слеза и побежала вниз по щеке. Он вытер ее. Мгновение спустя его настроение улучшилось.
Почувствовав облегчение, он взял руку Барбары и, как обычно, принялся рассказывать, как провел день. Он описывал ей свою жизнь до мельчайших подробностей, делился мыслями и чувствами, как если бы все происходило дома и она готовила сейчас ужин. Он представлял, что бы она ему ответила в том или ином случае, и чувствовал себя так, как если бы по-настоящему беседовал с ней.
Все это время он поглаживал руку жены, не выпуская ее даже после того, как сообщил все, что хотел.
Мел вспомнил, сколько раз эта рука ласкала его, и улыбнулся.
Последние десять лет они не слишком часто этим занимались. Они все еще любили друг друга, может быть, больше, чем когда-либо, но интерес к сексу, казалось, умер в них обоих. А когда это все-таки происходило, не всегда все хорошо получалось.
Совсем недавно он открыл для себя, что ему сильно не хватает их интимных отношений. Лежа в постели один, он представлял их первые совместные годы, когда они делали это почти каждую ночь и когда жена доставляла ему удовольствие даже в свои ежемесячные критические дни.
В последнее время он много мастурбировал.
Держа Барбару за руку, он разглядывал ее лицо. Слегка раскрытые губы были влажными, припухлыми. Манящими.
Мел закрыл глаза. «Что это? – испугался он. – Что это со мной происходит? – И отпустил ее руку. – Это все вино. Я сегодня слишком много выпил. Просто оно начало на меня действовать».
Он открыл глаза, снова посмотрел на влажные губы Барбары и почувствовал шевеление в паху.
Мел встал, как во сне, пересек комнату и закрыл дверь. Затем возвратился назад к постели. «В ее ноздри вставлены трубки, – подумал он. – Значит, она еще способна дышать».
И вне всякого сомнения, она бы очень хотела, чтобы он был счастлив.
Нет. Это сумасшествие.
Некоторое время он стоял у постели, глядя на знакомое лицо, чувствуя, как нарастает эрекция. Стало очень больно, просто невозможно терпеть…
Дверь позади него отворилась. Он услышал вскрик сестры:
– Мистер Скотт!
Но было уже поздно. Он уже это сделал.
Глава 28
Пенелопа стояла в центральном холле школы. Одна. Школа была пустая, всеми покинутая, голый пол покрыт густой пылью. Все это происходило ночью, через широкие окна проникал только слабый серебристый свет луны, но Диону и этого было достаточно, чтобы видеть, что Пенелопа обнажена. И что она поглаживает себя.
Он наблюдал за ней, стоя в тени. И вдруг откуда-то возник странный звук, какие-то мощные хлопки. Похоже на то, как взлетает большая стая птиц, или когда совершает посадку вертолет. Звук нарастал, становился все интенсивнее, и он увидел, как из темноты, позади Пенелопы, начали проявляться очертания чего-то огромного. Это что-то, переливаясь всеми цветами радуги, вырисовывалось все отчетливее, становясь все светлее. Оно было огромным, махало крыльями, крутилось юлой. Плохо различимое вначале, вскоре, к ужасу Диона, это превратилось в гигантского лебедя-монстра. Даже во мраке он смог заметить чувственные губы на твердом оранжевом клюве, внимательные оценивающие человеческие глаза. Как будто получив сигнал, Пенелопа прекратила ласкать себя пальцами, опустила руки, упала на четвереньки и стала ждать.
Дион увидел, как позади нее возник массивный пенис лебедя.
Пенелопа выгнула спину, подставив лебедю свои ягодицы, и он вошел в нее сзади. Она громко вскрикнула всего один раз. Это был ужасный крик боли, агония, а затем полетели перья, и лебедь превратился в дождь из чего-то белого, что падало вниз на Пенелопу. И тут на свет начал появляться ребенок, плод с трудом продвигался в ее теле наверх, к ее голове, к ее лбу. Кожа ниже кромки ее волос лопнула, открылась огромная рана, хлынувшая оттуда кровь омыла появившегося младенца.
Пенелопа повалилась на бок, а ребенок улыбнулся ему и окончательно выбрался из ее головы.
– Отец, – произнес он громовым голосом.
– Сын.
Дион проснулся со странным ощущением, сел. Нижняя половина тела казалась чужой, незнакомой, будто принадлежала кому-то постороннему. Он на мгновение закрыл глаза и снова открыл, обнаружив, что все еще боится пошевелить ногами, боится, что они не смогут действовать так, как он привык.
Повернув голову, он посмотрел в окно. Было еще совсем темно, но в оконной раме отчетливо выделялся залитый лунным светом округлый силуэт горы.
Он быстро отвернулся. Ему стало страшно.
«Черт возьми, что это со мной происходит?»
Прошло много времени – он даже не знал сколько, – прежде чем он снова заснул.
Глава 29
Кевин с Дионом обошли школьный автобус, двигаясь к автостоянке. С утра шел дождь, и земля была мокрая. Тротуар весь был покрыт лужицами неправильной формы.
– Знаешь, – сказал Кевин, – с тех пор как вы двое снюхались, ты все время отворачиваешь от меня свою задницу. И не то чтобы мне очень была нужна твоя задница с разными извинениями, но…
Из окна автобуса кинули бумажный пакет, наполненный льдом. Он упал на тротуар справа от Кевина.
– Привет половым страдальцам! – гаркнул из окна какой-то парень.
– Держи свои проблемы при себе, приятель, – крикнул в ответ Кевин, затем нагнулся, поднял пакет и швырнул в автобус. Пакет оставил на стенке автобуса мокрое пятно.
Дион рассмеялся.
– Ну, так какие же у тебя планы на сегодняшний вечер?
Дион пожал плечами.
– Никаких.
– И ничего с Пенелопой?
– Не знаю.
– Значит, вечер у тебя свободен. Мы собираемся снова нанести визит отцу Ральфу. Всю эту неделю Пол был наказан, не выходил из дома, так что на этот раз он действительно хочет достать старика. Это будет что-то особенное.
– Я не хочу…
– Да брось ты. Не торопи любовь.
Дион усмехнулся.
– Да я и так не тороплю.
Кевин кивнул.
– Вот именно.
– Хорошо. – Дион рассмеялся. – Ты меня уговорил.
* * *
Они встретились снова в «Бергер Кинге». Там был еще один незнакомый Диону парень, пригнавший мини-фургон, в который поместились все шестеро. На этот раз выступали по полной программе – в машине имелась бутылка, а Пол раскурил сигарету с марихуаной. Дион нахмурился. Может быть, это ему просто показалось, но они все были какие-то чересчур возбужденные, гораздо сильнее, чем обычно. В общем, почти на пределе. Ему предложили затянуться, но он решительно замотал головой.
– Трус, – проворчал Пол.
Дион не обратил внимания.
Как и в прошлый раз, они остановились на некотором отдалении от дома отца Ральфа и начали продираться через кусты, пока не достигли задней стороны двора. В окне поблескивал голубой пульсирующий огонек телевизора.
Пол прокрался к окну, заглянул и, хихикая, немедленно спрыгнул назад.
– Посмотрите! – прошептал он. – Он там харит какую-то крошку!
Остальные придвинулись ближе и уставились в окно спальни.
У Диона свело живот. На полу на четвереньках рядом с кроватью стояла одна из матерей Пенелопы, а именно мать Маргарет, проповедник находился здесь же. Он примостился на коленях за ней, приготовившись вставить в соответствующее место свой возбужденный фаллос. Одежда и нижнее белье обоих были разбросаны по ковру. На ночном столике рядом с кроватью валялась опрокинутая пустая бутылка из-под вина. Наконец проповедник вошел в нее сзади, мать Пенелопы вскрикнула, и ее большие груди заколыхались.
– Да, – застонала она. – Да! Да!
Дион отвернулся и прислонился спиной к стене. Его тошнило.
– Приготовились бежать, – объявил Пол. Он встал, вытащил фотоаппарат, который принес с собой, и начал делать снимки. Дион представил себе немую сцену в спальне, когда темноту осветила серия фотовспышек. Он видел гримасу, застывшую на лице проповедника, – смесь шока, ярости и страха; смущенную мать Маргарет, осознавшую, что за ними наблюдает целая банда негодяев.
– Бежим! – вскрикнул Пол.
Дион последовал за остальными через кусты. Они мчались вперед, ломая по пути ветки, наступая в грязь, спотыкаясь о корни, пока не достигли мини-фургона.
Все влезли внутрь, отчаянно хохоча.
– А кого это он? – спросил кто-то.
Кевин покачал головой.
– Откуда нам знать.
– А сиськи все же неплохие, – усмехнулся Пол. – Неудивительно, что мой старик ее прищучил.
* * *
Мини-фургон помчался прочь по направлению к стоянке у «Бергер Кинга», ребята гоготали, а Дион откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
* * *
На следующее утро в школе он избегал Пенелопу, чувствуя себя неловко, как если бы в действиях ее матери был виноват он, как если бы он совершил накануне что-то очень мерзкое. Собственно, так оно почти и было.
С Кевином он встретился перед уроками у шкафчиков, они поздоровались, но без обычных приколов. Лицо приятеля было мрачным, движения скованными.
– Ты уже слышал новость?
Дион мотнул головой.
– Отец Ральф умер.
Дион уставился на Кевина, не зная, что сказать.
– Сердечный приступ, говорят. Пол на этот раз действительно переборщил.
– А что с женщиной? Они…
– О ней я ничего не слышал. Но могу поспорить, что она смылась. Сразу же после этого.
– Но может быть, смерть наступила после того, как она ушла?
– Не думаю. Мне кажется, он отдал концы как раз из-за нее.
Дион запер свой шкафчик.
– А… Пенелопа знает?
– Понятия не имею. – Кевин нахмурился. – А почему, собственно, она должна знать? Какой-то странный вопрос.
– Просто так, – ответил Дион. – Взял и спросил, без всякой причины.
Кевин подозрительно посмотрел на него.
– Без всякой причины, говоришь?
– Именно, без всякой причины. – Дион сглотнул слюну, глядя в сторону. – Пошли. Уже поздно.
Кевин медленно кивнул.
– Ага. Пошли.
Они направились в класс.
* * *
Вечером состоялся телефонный разговор с Пенелопой.
Позвонила она, обеспокоенная, удивленная тем, что он весь день ее избегал. Дион хотел рассказать ей о вчерашнем, сообщить, что случилось, но вместо этого наврал, сболтнув, что все из-за Кевина, что у того неприятности с родителями, и он чувствовал себя обязанным побыть с приятелем, оказать ему моральную поддержку.
Некоторое время Пенелопа молчала.
– А я подумала, что, может быть, ты изменил планы.
– Изменил планы?
– Ну, насчет нас.
Теперь замолк Дион. Его сердце отчаянно колотилось, а рука, держащая трубку, дрожала. Он сглотнул слюну и с трудом заставил себя произнести:
– Ничего я не изменил.
Пенелопа нервничала, это угадывалось по голосу.
– А что ты чувствуешь по отношению ко мне? – спросила она.
Молодой человек понимал, что она хочет услышать в ответ, но не был уверен, что сможет это выговорить. И должен ли он делать это?
Тем не менее он выдавил из себя:
– Я люблю тебя.
И это было правдой. Дион не знал, чувствовал ли он что-то подобное прежде, во время их встреч, но сейчас это было определенно так, и его пульс стал чаще, когда он услышал, как она мягко произнесла:
– Я тоже люблю тебя.
И мгновенно болезненная эрекция сделала его джинсы тесными. Дверь его комнаты была закрыта, он вытащил свой восставший пенис, расстегнув левой рукой штаны. Затем нежно коснулся напряженной плоти, вообразив, что его ласкает Пенелопа.
Ни она, ни он не произнесли пока больше ни слова. Дион сообразил, что молчание становится уже неловким.
– А ты… – начал он.
– А мы… – проговорила Пенелопа одновременно с ним.
Они засмеялись.
– Ты вешай трубку первая, – сказал Дион.
– Мы пойдем куда-нибудь на этот уик-энд?
– Да, – ответил Дион. Он мастурбировал, закрыв глаза, прижав к уху трубку, представляя, что с ним будет проделывать Пенелопа, когда они встретятся.
– Может быть, на ярмарку? Она начнется завтра и продлится до воскресенья, – предложила она. – Я читала в газете.
– Звучит заманчиво.
– Я могу взять машину, если хочешь.
– Нет, лучше я, – сказал Дион. Внезапно он вспомнил мать Пенелопы, голую, на четвереньках, повернутую задом к отцу Ральфу.
И сразу кончил. Семя оросило его джинсы и почти весь плед, которым была покрыта постель. Он выпустил из рук свой обмякший фаллос и недовольно оглядел содеянное.
– Мне надо идти, – заторопился он. – Увидимся завтра. Хорошо?
– Хорошо. Во сколько тебя ждать?
– В десять, пойдет?
– Прекрасно.
– Тогда в десять.
– О'кей. – И после паузы: – Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя. Спокойной ночи.
Юноша собирался произнести «до свидания», чуть было не начал фразу, но в последний момент решил, что «спокойной ночи» звучит приятнее и более интимно.
– Спокойной ночи, – отозвалась Пенелопа и повесила трубку.
Он тоже повесил трубку и бросился искать салфетки или полотенце, или что-нибудь еще, чем можно было вытереть плед. Наводя одеревеневшей левой рукой порядок в штанах, он поморщился. Что же, черт возьми, с ним происходит?
Ответа он не знал, но вдруг снова представил себе мать Пенелопы, стоящую на четвереньках, затем почему-то ощутил вкус вина, которое попробовал в доме девушки, и его пенис снова отвердел.
Прежде чем он осознал, что делает, Дион приспустил штаны до колен и с остервенением занялся онанизмом.
Оргазма он достиг почти мгновенно.
Глава 30
– Вот ваша сдача, пятьдесят центов. Спасибо. – Ник Николсон опустил монеты в открытую ладонь молодой женщины и восхищенно посмотрел ей вслед, когда она выходила из его магазина к красному «корвету» на стоянке. Юбка на ней была узкая до чрезвычайности, и ее рельефно выделяющийся зад соблазнительно покачивался. Прежде чем отпереть дверцу машины и сесть, она посмотрела на него и улыбнулась. Ник быстро отвернулся: его застигли врасплох, но он не желал признавать это.
Что-то было в этом вине Аданем. Но что? Он получил партию во вторник, а последнюю бутылку бургундского купила как раз эта женщина на «корвете». Его магазин не был единственным, где имелось вино этой фирмы. Джим почти мгновенно продал ликер «О'кей», а Фил свой ликер «Бродяга».
Забавным было то, что прежде он никогда эти сорта и в глаза не видел. Он, конечно, знал, что такой винный завод существует, но, насколько ему было известно, Аданем продавали свою продукцию только по почтовым заказам и исключительно коллекционерам. Теперь же совершенно неожиданно фирма начала снабжать своим вином все магазины округи, предлагая из каталога все подряд.
Удивляло, как спонтанно люди кинулись его покупать. Причем не только коллекционеры и знатоки, но и самые обыкновенные люди. Несмотря на отсутствие предварительной рекламы или подобной ей суеты, неожиданно почти повсеместно все начали требовать вина фирмы Аданем.
Ник Николсон этого не понимал.
Он поговорил с несколькими приятелями, поставлявшими алкоголь в лучшие местные рестораны, и выяснил, что их владельцы тоже начали приобретать продукцию завода Аданем. Двое из них даже предоставили этим винам статус «фирменного напитка» заведения.
И это все в течение одной только прошлой недели.
Просто сумасшествие какое-то.
Дверной колокольчик звякнул. В магазин вошел грузный бородатый мужчина, одетый в потертые джинсы и футболку с эмблемой чикагских бойскаутов, и направился прямо к прилавку.
– Есть какое-нибудь вино фирмы Аданем?
Ник покачал головой.
– Извините, только что продал последнюю бутылку.
Человек ударил кулаком по прилавку.
– Черт!
– Вы можете попробовать ликер «Варн» из Линкольна.
– Я, между прочим, оттуда приехал, слышишь ты, задница? – Он оглядел магазин. – Ты уверен, что нигде не припрятал бутылочку?
– Нет. Я уже сказал.
– Вот дерьмо! Придется проверить самому.
– Нет, ты ничего не проверишь. – Ник запустил под прилавок руку, и ладонь коснулась рукоятки пистолета. – Ты вот что сделаешь – уберешься отсюда. Прямо сейчас. Понял?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
А ему действительно было очень тяжело.
Мел нащупал фляжку и извлек наружу. Убедившись, что в коридоре никого нет, он быстро выпил содержимое. Затем сел на свой стул рядом с постелью и на мгновение закрыл глаза, ощущая, как начинает работать вино. Открыв глаза, он обнаружил, что выражение лица Барбары изменилось. Вся больничная обстановка, все эти медицинские принадлежности показались ему теперь посторонними, ненужными, а жена выглядела просто спящей.
– Барбара, – мягко позвал он.
Она не ответила.
Он проглотил набежавшие слезы. Она не просто спит. Она в коме. Глубокой коме. И скорее всего из нее не выйдет.
– Барбара, – снова произнес Мел. Коснувшись ее щеки, он почувствовал тепло. Тепло, но не жизнь. Он посмотрел на стену, пытаясь отвлечься, начал размышлять о том, что будет есть сегодня на ужин, о делах, которые должен закончить на работе завтра. Он пытался думать о чем угодно, лишь бы сдержать слезы.
И он жалел, что мало взял вина.
Мел сидел не двигаясь. Из-под ресниц выкатилась одинокая слеза и побежала вниз по щеке. Он вытер ее. Мгновение спустя его настроение улучшилось.
Почувствовав облегчение, он взял руку Барбары и, как обычно, принялся рассказывать, как провел день. Он описывал ей свою жизнь до мельчайших подробностей, делился мыслями и чувствами, как если бы все происходило дома и она готовила сейчас ужин. Он представлял, что бы она ему ответила в том или ином случае, и чувствовал себя так, как если бы по-настоящему беседовал с ней.
Все это время он поглаживал руку жены, не выпуская ее даже после того, как сообщил все, что хотел.
Мел вспомнил, сколько раз эта рука ласкала его, и улыбнулся.
Последние десять лет они не слишком часто этим занимались. Они все еще любили друг друга, может быть, больше, чем когда-либо, но интерес к сексу, казалось, умер в них обоих. А когда это все-таки происходило, не всегда все хорошо получалось.
Совсем недавно он открыл для себя, что ему сильно не хватает их интимных отношений. Лежа в постели один, он представлял их первые совместные годы, когда они делали это почти каждую ночь и когда жена доставляла ему удовольствие даже в свои ежемесячные критические дни.
В последнее время он много мастурбировал.
Держа Барбару за руку, он разглядывал ее лицо. Слегка раскрытые губы были влажными, припухлыми. Манящими.
Мел закрыл глаза. «Что это? – испугался он. – Что это со мной происходит? – И отпустил ее руку. – Это все вино. Я сегодня слишком много выпил. Просто оно начало на меня действовать».
Он открыл глаза, снова посмотрел на влажные губы Барбары и почувствовал шевеление в паху.
Мел встал, как во сне, пересек комнату и закрыл дверь. Затем возвратился назад к постели. «В ее ноздри вставлены трубки, – подумал он. – Значит, она еще способна дышать».
И вне всякого сомнения, она бы очень хотела, чтобы он был счастлив.
Нет. Это сумасшествие.
Некоторое время он стоял у постели, глядя на знакомое лицо, чувствуя, как нарастает эрекция. Стало очень больно, просто невозможно терпеть…
Дверь позади него отворилась. Он услышал вскрик сестры:
– Мистер Скотт!
Но было уже поздно. Он уже это сделал.
Глава 28
Пенелопа стояла в центральном холле школы. Одна. Школа была пустая, всеми покинутая, голый пол покрыт густой пылью. Все это происходило ночью, через широкие окна проникал только слабый серебристый свет луны, но Диону и этого было достаточно, чтобы видеть, что Пенелопа обнажена. И что она поглаживает себя.
Он наблюдал за ней, стоя в тени. И вдруг откуда-то возник странный звук, какие-то мощные хлопки. Похоже на то, как взлетает большая стая птиц, или когда совершает посадку вертолет. Звук нарастал, становился все интенсивнее, и он увидел, как из темноты, позади Пенелопы, начали проявляться очертания чего-то огромного. Это что-то, переливаясь всеми цветами радуги, вырисовывалось все отчетливее, становясь все светлее. Оно было огромным, махало крыльями, крутилось юлой. Плохо различимое вначале, вскоре, к ужасу Диона, это превратилось в гигантского лебедя-монстра. Даже во мраке он смог заметить чувственные губы на твердом оранжевом клюве, внимательные оценивающие человеческие глаза. Как будто получив сигнал, Пенелопа прекратила ласкать себя пальцами, опустила руки, упала на четвереньки и стала ждать.
Дион увидел, как позади нее возник массивный пенис лебедя.
Пенелопа выгнула спину, подставив лебедю свои ягодицы, и он вошел в нее сзади. Она громко вскрикнула всего один раз. Это был ужасный крик боли, агония, а затем полетели перья, и лебедь превратился в дождь из чего-то белого, что падало вниз на Пенелопу. И тут на свет начал появляться ребенок, плод с трудом продвигался в ее теле наверх, к ее голове, к ее лбу. Кожа ниже кромки ее волос лопнула, открылась огромная рана, хлынувшая оттуда кровь омыла появившегося младенца.
Пенелопа повалилась на бок, а ребенок улыбнулся ему и окончательно выбрался из ее головы.
– Отец, – произнес он громовым голосом.
– Сын.
Дион проснулся со странным ощущением, сел. Нижняя половина тела казалась чужой, незнакомой, будто принадлежала кому-то постороннему. Он на мгновение закрыл глаза и снова открыл, обнаружив, что все еще боится пошевелить ногами, боится, что они не смогут действовать так, как он привык.
Повернув голову, он посмотрел в окно. Было еще совсем темно, но в оконной раме отчетливо выделялся залитый лунным светом округлый силуэт горы.
Он быстро отвернулся. Ему стало страшно.
«Черт возьми, что это со мной происходит?»
Прошло много времени – он даже не знал сколько, – прежде чем он снова заснул.
Глава 29
Кевин с Дионом обошли школьный автобус, двигаясь к автостоянке. С утра шел дождь, и земля была мокрая. Тротуар весь был покрыт лужицами неправильной формы.
– Знаешь, – сказал Кевин, – с тех пор как вы двое снюхались, ты все время отворачиваешь от меня свою задницу. И не то чтобы мне очень была нужна твоя задница с разными извинениями, но…
Из окна автобуса кинули бумажный пакет, наполненный льдом. Он упал на тротуар справа от Кевина.
– Привет половым страдальцам! – гаркнул из окна какой-то парень.
– Держи свои проблемы при себе, приятель, – крикнул в ответ Кевин, затем нагнулся, поднял пакет и швырнул в автобус. Пакет оставил на стенке автобуса мокрое пятно.
Дион рассмеялся.
– Ну, так какие же у тебя планы на сегодняшний вечер?
Дион пожал плечами.
– Никаких.
– И ничего с Пенелопой?
– Не знаю.
– Значит, вечер у тебя свободен. Мы собираемся снова нанести визит отцу Ральфу. Всю эту неделю Пол был наказан, не выходил из дома, так что на этот раз он действительно хочет достать старика. Это будет что-то особенное.
– Я не хочу…
– Да брось ты. Не торопи любовь.
Дион усмехнулся.
– Да я и так не тороплю.
Кевин кивнул.
– Вот именно.
– Хорошо. – Дион рассмеялся. – Ты меня уговорил.
* * *
Они встретились снова в «Бергер Кинге». Там был еще один незнакомый Диону парень, пригнавший мини-фургон, в который поместились все шестеро. На этот раз выступали по полной программе – в машине имелась бутылка, а Пол раскурил сигарету с марихуаной. Дион нахмурился. Может быть, это ему просто показалось, но они все были какие-то чересчур возбужденные, гораздо сильнее, чем обычно. В общем, почти на пределе. Ему предложили затянуться, но он решительно замотал головой.
– Трус, – проворчал Пол.
Дион не обратил внимания.
Как и в прошлый раз, они остановились на некотором отдалении от дома отца Ральфа и начали продираться через кусты, пока не достигли задней стороны двора. В окне поблескивал голубой пульсирующий огонек телевизора.
Пол прокрался к окну, заглянул и, хихикая, немедленно спрыгнул назад.
– Посмотрите! – прошептал он. – Он там харит какую-то крошку!
Остальные придвинулись ближе и уставились в окно спальни.
У Диона свело живот. На полу на четвереньках рядом с кроватью стояла одна из матерей Пенелопы, а именно мать Маргарет, проповедник находился здесь же. Он примостился на коленях за ней, приготовившись вставить в соответствующее место свой возбужденный фаллос. Одежда и нижнее белье обоих были разбросаны по ковру. На ночном столике рядом с кроватью валялась опрокинутая пустая бутылка из-под вина. Наконец проповедник вошел в нее сзади, мать Пенелопы вскрикнула, и ее большие груди заколыхались.
– Да, – застонала она. – Да! Да!
Дион отвернулся и прислонился спиной к стене. Его тошнило.
– Приготовились бежать, – объявил Пол. Он встал, вытащил фотоаппарат, который принес с собой, и начал делать снимки. Дион представил себе немую сцену в спальне, когда темноту осветила серия фотовспышек. Он видел гримасу, застывшую на лице проповедника, – смесь шока, ярости и страха; смущенную мать Маргарет, осознавшую, что за ними наблюдает целая банда негодяев.
– Бежим! – вскрикнул Пол.
Дион последовал за остальными через кусты. Они мчались вперед, ломая по пути ветки, наступая в грязь, спотыкаясь о корни, пока не достигли мини-фургона.
Все влезли внутрь, отчаянно хохоча.
– А кого это он? – спросил кто-то.
Кевин покачал головой.
– Откуда нам знать.
– А сиськи все же неплохие, – усмехнулся Пол. – Неудивительно, что мой старик ее прищучил.
* * *
Мини-фургон помчался прочь по направлению к стоянке у «Бергер Кинга», ребята гоготали, а Дион откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
* * *
На следующее утро в школе он избегал Пенелопу, чувствуя себя неловко, как если бы в действиях ее матери был виноват он, как если бы он совершил накануне что-то очень мерзкое. Собственно, так оно почти и было.
С Кевином он встретился перед уроками у шкафчиков, они поздоровались, но без обычных приколов. Лицо приятеля было мрачным, движения скованными.
– Ты уже слышал новость?
Дион мотнул головой.
– Отец Ральф умер.
Дион уставился на Кевина, не зная, что сказать.
– Сердечный приступ, говорят. Пол на этот раз действительно переборщил.
– А что с женщиной? Они…
– О ней я ничего не слышал. Но могу поспорить, что она смылась. Сразу же после этого.
– Но может быть, смерть наступила после того, как она ушла?
– Не думаю. Мне кажется, он отдал концы как раз из-за нее.
Дион запер свой шкафчик.
– А… Пенелопа знает?
– Понятия не имею. – Кевин нахмурился. – А почему, собственно, она должна знать? Какой-то странный вопрос.
– Просто так, – ответил Дион. – Взял и спросил, без всякой причины.
Кевин подозрительно посмотрел на него.
– Без всякой причины, говоришь?
– Именно, без всякой причины. – Дион сглотнул слюну, глядя в сторону. – Пошли. Уже поздно.
Кевин медленно кивнул.
– Ага. Пошли.
Они направились в класс.
* * *
Вечером состоялся телефонный разговор с Пенелопой.
Позвонила она, обеспокоенная, удивленная тем, что он весь день ее избегал. Дион хотел рассказать ей о вчерашнем, сообщить, что случилось, но вместо этого наврал, сболтнув, что все из-за Кевина, что у того неприятности с родителями, и он чувствовал себя обязанным побыть с приятелем, оказать ему моральную поддержку.
Некоторое время Пенелопа молчала.
– А я подумала, что, может быть, ты изменил планы.
– Изменил планы?
– Ну, насчет нас.
Теперь замолк Дион. Его сердце отчаянно колотилось, а рука, держащая трубку, дрожала. Он сглотнул слюну и с трудом заставил себя произнести:
– Ничего я не изменил.
Пенелопа нервничала, это угадывалось по голосу.
– А что ты чувствуешь по отношению ко мне? – спросила она.
Молодой человек понимал, что она хочет услышать в ответ, но не был уверен, что сможет это выговорить. И должен ли он делать это?
Тем не менее он выдавил из себя:
– Я люблю тебя.
И это было правдой. Дион не знал, чувствовал ли он что-то подобное прежде, во время их встреч, но сейчас это было определенно так, и его пульс стал чаще, когда он услышал, как она мягко произнесла:
– Я тоже люблю тебя.
И мгновенно болезненная эрекция сделала его джинсы тесными. Дверь его комнаты была закрыта, он вытащил свой восставший пенис, расстегнув левой рукой штаны. Затем нежно коснулся напряженной плоти, вообразив, что его ласкает Пенелопа.
Ни она, ни он не произнесли пока больше ни слова. Дион сообразил, что молчание становится уже неловким.
– А ты… – начал он.
– А мы… – проговорила Пенелопа одновременно с ним.
Они засмеялись.
– Ты вешай трубку первая, – сказал Дион.
– Мы пойдем куда-нибудь на этот уик-энд?
– Да, – ответил Дион. Он мастурбировал, закрыв глаза, прижав к уху трубку, представляя, что с ним будет проделывать Пенелопа, когда они встретятся.
– Может быть, на ярмарку? Она начнется завтра и продлится до воскресенья, – предложила она. – Я читала в газете.
– Звучит заманчиво.
– Я могу взять машину, если хочешь.
– Нет, лучше я, – сказал Дион. Внезапно он вспомнил мать Пенелопы, голую, на четвереньках, повернутую задом к отцу Ральфу.
И сразу кончил. Семя оросило его джинсы и почти весь плед, которым была покрыта постель. Он выпустил из рук свой обмякший фаллос и недовольно оглядел содеянное.
– Мне надо идти, – заторопился он. – Увидимся завтра. Хорошо?
– Хорошо. Во сколько тебя ждать?
– В десять, пойдет?
– Прекрасно.
– Тогда в десять.
– О'кей. – И после паузы: – Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя. Спокойной ночи.
Юноша собирался произнести «до свидания», чуть было не начал фразу, но в последний момент решил, что «спокойной ночи» звучит приятнее и более интимно.
– Спокойной ночи, – отозвалась Пенелопа и повесила трубку.
Он тоже повесил трубку и бросился искать салфетки или полотенце, или что-нибудь еще, чем можно было вытереть плед. Наводя одеревеневшей левой рукой порядок в штанах, он поморщился. Что же, черт возьми, с ним происходит?
Ответа он не знал, но вдруг снова представил себе мать Пенелопы, стоящую на четвереньках, затем почему-то ощутил вкус вина, которое попробовал в доме девушки, и его пенис снова отвердел.
Прежде чем он осознал, что делает, Дион приспустил штаны до колен и с остервенением занялся онанизмом.
Оргазма он достиг почти мгновенно.
Глава 30
– Вот ваша сдача, пятьдесят центов. Спасибо. – Ник Николсон опустил монеты в открытую ладонь молодой женщины и восхищенно посмотрел ей вслед, когда она выходила из его магазина к красному «корвету» на стоянке. Юбка на ней была узкая до чрезвычайности, и ее рельефно выделяющийся зад соблазнительно покачивался. Прежде чем отпереть дверцу машины и сесть, она посмотрела на него и улыбнулась. Ник быстро отвернулся: его застигли врасплох, но он не желал признавать это.
Что-то было в этом вине Аданем. Но что? Он получил партию во вторник, а последнюю бутылку бургундского купила как раз эта женщина на «корвете». Его магазин не был единственным, где имелось вино этой фирмы. Джим почти мгновенно продал ликер «О'кей», а Фил свой ликер «Бродяга».
Забавным было то, что прежде он никогда эти сорта и в глаза не видел. Он, конечно, знал, что такой винный завод существует, но, насколько ему было известно, Аданем продавали свою продукцию только по почтовым заказам и исключительно коллекционерам. Теперь же совершенно неожиданно фирма начала снабжать своим вином все магазины округи, предлагая из каталога все подряд.
Удивляло, как спонтанно люди кинулись его покупать. Причем не только коллекционеры и знатоки, но и самые обыкновенные люди. Несмотря на отсутствие предварительной рекламы или подобной ей суеты, неожиданно почти повсеместно все начали требовать вина фирмы Аданем.
Ник Николсон этого не понимал.
Он поговорил с несколькими приятелями, поставлявшими алкоголь в лучшие местные рестораны, и выяснил, что их владельцы тоже начали приобретать продукцию завода Аданем. Двое из них даже предоставили этим винам статус «фирменного напитка» заведения.
И это все в течение одной только прошлой недели.
Просто сумасшествие какое-то.
Дверной колокольчик звякнул. В магазин вошел грузный бородатый мужчина, одетый в потертые джинсы и футболку с эмблемой чикагских бойскаутов, и направился прямо к прилавку.
– Есть какое-нибудь вино фирмы Аданем?
Ник покачал головой.
– Извините, только что продал последнюю бутылку.
Человек ударил кулаком по прилавку.
– Черт!
– Вы можете попробовать ликер «Варн» из Линкольна.
– Я, между прочим, оттуда приехал, слышишь ты, задница? – Он оглядел магазин. – Ты уверен, что нигде не припрятал бутылочку?
– Нет. Я уже сказал.
– Вот дерьмо! Придется проверить самому.
– Нет, ты ничего не проверишь. – Ник запустил под прилавок руку, и ладонь коснулась рукоятки пистолета. – Ты вот что сделаешь – уберешься отсюда. Прямо сейчас. Понял?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45