- Маленькая птица, а подымает целое войско! - сказал Субудай-багатур и,
согнувшись, хромая, прошел на кошму позади костра, где были разостланы
пушистые собачьи шкуры.
Глава седьмая
ИМАМЫ В ЗАТРУДНЕНИИ
К высоким воротам дома правителя области Тангкут-хана подошли два важных
старика в красных полосатых шелковых халатах. Один держал на ладони румяное
яблоко, другой пышную белую розу. Эти подарки они несли с такой
торжественностью, точно в их руках были стеклянные чаши, до краев
наполненные драгоценным напитком.
Вслед за стариками, для большего почета, плелись с тоскливо скучающими
лицами двадцать тощих и голодных учеников. Белоснежные тюрбаны обоих
стариков, их длинные выхоленные бороды, озабоченность и важность их лиц -
все указывало, что они принадлежали к разряду священных имамов или ишанов,
посредников между обыкновенными грешными людьми и восседающим за
облаками на хрустальных небесах всемогущим аллахом.
Дозорным у ворот было запрещено впускать в сад кого бы то ни было. Имамы
попросили вызвать к ним главного векиля. Долго пришлось ждать, пока он
явился, озабоченный и взволнованный. Его тюрбан сдвинулся на затылок, и
векиль поминутно стряхивал пальцем пот со лба. Увидев пришедших, векиль
извинился, что заставил долго ждать почтенных служителей бога.
- Тангкут-хан приказал мне исполнять без возражении все желания
монгольских царевичей. А каждый царевич приехал во дворец со своими конями,
соколами, борзыми собаками и слугами. Всем надо найти место, всех
накормить, легко ли это? Зачем вы пожаловали, святые отцы?
Старейший имам сказал:
- Со дня приезда в Сыгнак знатных царевичей мы должны произносить их
имена в наших молитвах. Мы слышал:!, что готовится великий поход против
неверных,- да покарает их аллах! Мы должны молиться аллаху-да будет его имя
вознесено и прославлено! - чтобы поход был удачен, чтобы все царевичи
процветали и покрылись блеском славных подвигов!
Векиль вздохнул.
- Всего приехало одиннадцать царевичей, но самый главный и самый
беспокойный из них - хан Гуюк, сын великого кагана и наследник всего
монгольского царства. Он приказывает сперва одно, потом другое, рассылает
гонцов, кричит, топает ногами и костяной лопаточкой бьет по щекам каждого,
кто ему не угодит... А больше всего он путает. Говорят, что он будет
главным начальником войск. Разве крикливый гусь может повелевать соколами?
- Да сохранит нас аллах от этого! - воскликнули старики.- А мы слышали,
что во главе войск будет молодой хан Бату, сын погибшего Джучи-хана - да
будет благовонен и спит в мире прах его! Верно ли это?
- Один аллах все ведает!..- ответил векиль шепотом.- Говорят, Гуюк-хан и
Бату-хан готовы уже сейчас вырвать друг у друга глаза.
- О, какие времена!
- Бату-хан примчался в этот дворец, к своему брату Тангкут-хану, только с
пятью всадниками. Но тот нисколько не обрадовался его приезду. Оба брата
стали спорить, глаза их налились кровью. Бату-хан кричал: "Все крайние
западные области Священным Воителем Чингиз-ханом были завещаны мне. Только
из-за моей юности и моего отъезда в Китай на войну ты, Тангкут-хан,
управлял здесь... Теперь я сам хочу править моим улусом..." Тангкут-хан
отвечал: "Тебя здесь не было десять лет... Твои следы разметал ветер.
Теперь я здесь владыка... Отправляйся обратно в Китай!" - и Тангкут-хан
стал сзывать своих нукеров. Бату-хан закричал: "Ты кричишь, как гусь, а сам
дрожишь, как лягушка на болотной кочке. Ты не хочешь уступить добровольно,
так станешь моим слугой!" Уже нукеры сбегались со всех сторон с обнаженными
мечами. Бату-хан бросился к выходу, вскочил на коня и умчался неизвестно
куда...
Имамы воскликнули:
- За кого же нам молиться? Кто из этих двух ханов окажется главным?
- Что могу сказать я, маленькая мошка! - воскликнул векиль и скрылся за
воротами.
Оба имама покачали головами, спрятали розу и яблоко за пазуху и, приложив
палец к губам, молча посмотрели друг на друга.
- Благоразумие требует подождать и ни за кого из них не молиться! -
сказал один имам.
- Это неосторожно.
Споря о благоразумии и осторожности, оба имама направились обратно,
Глава восьмая
ЛОПАТКА ГУЮК-ХАНА
Внук Чингиз-хана Гуюк-хан - сын и наследник великого кагана всех монголов
Угедэя - внезапно покинул дворец правителя Сыгнака и поставил свой
малиновый шатер вдали от города, на холме в степи. Из шатра открывался вид
на долину, куда беспрерывно прибывали войска, которые располагались
отдельными куренями.
Вокруг шатра Гуюк-хана тесным кольцом стояло множество юрт. В них
помещалась его охрана: молодые, отборные телохранители, тургауды, из
знатных семейств степных феодалов. В кольце юрт стояли ханские кони. Их
тщательно оберегали и так завертывали в попоны, что были видны только
хвосты и уши. Это были редкие, драгоценные кони, которыми любил щеголять
Гуюк-хан во время облавных охот, когда от коней требуются особая быстрота и
ловкость.
Стараясь во всем подражать пышным порядкам, установленным его дедом
Чингиз-ханом, Гуюк поставил возле своего шатра высокое древко с черным
пятиугольным знаменем, на котором золотыми нитками был вышит всадник с
зверским лицом - бог войны Сульдэ, свирепый покровитель монгольских
походов.
По уверениям шаманов, бог Сульдэ незримо сопровождал в походах
Чингиз-хана и приносил ему потрясающие вселенную победы. Для этого бога за
Чингиз-ханом всюду следовал никогда не знавший седла молочно-белый жеребец
с черными глазами. Внук Чингиз-хана Гуюк-хан также держал около шатра
неоседланного белого жеребца, за которым неотступно ухаживали два шамана.
Перед малиновым шатром горели два неугасаемых костра. Шаманы, увешанные
погремушками, с войлочными куклами на поясе, ходили, приплясывая, вокруг
огней и похлопывали в большие бубны.
Четыре монгола медленно поднялись на холм. Они шли, наклонившись вперед,
широко расставляя кривые ноги, держа стрелу за спиной. Подойдя к кострам,
они покорно предоставили себя шаманам. Выкрикивая молитвы, шаманы обкурили
их священным дымом - чтобы вместе с дымом улетели злые желания и преступные
мысли. У входа в шатер два тургауда скрестили копья и, присев, наблюдали,
чтобы входившие осторожно приподымали стрелой занавеску и не касались ногой
порога,- это могло вызвать великий гнев неба: заоблачный грозный бог
поразил бы тогда хозяина шатра сверкающей молнией и ударами грома.
Четыре воина поочередно переступили через скрещенные копья. Они
повалились на колени и коснулись подбородками разостланного белого войлока.
- Будь славен, победоносен и многолетен, великий! - воскликнули они.
- Ближе ко мне! - послышался ответ.
Воины на коленях проползли вперед и выпрямились. На низком широком троне,
украшенном узорами из золота и кости, сидел, подобрав ноги, пухлый, с
большим животом юноша. На его оранжевой шапке трепетал пучок белых пушистых
перьев священной цапли - знак царевича из рода Чингиз-хана. Юноша был в
затканной золотыми драконами малиновой шелковой безрукавке, в красных
сафьяновых туфлях на высоких изогнутых каблуках. Рядом на троне лежали:
справа - знак власти, металлическая с золотой насечкой булава, слева -
длинная лопатка из бивня слона.
Хан Гуюк всматривался узкими глазами в лица четырех монголов.
- Вы опять пришли с голыми, как у гуся, лапами? Где же его пояс? Где его
шапка? Где его рубиновые пуговицы?..
Хан схватил костяную лопатку и стал колотить монголов по щекам. Они
стояли с каменными лицами, неподвижные и коренастые; казалось, при каждом
ударе головы их уходили глубже в широкие плечи,
- Прости нас, владыка мира! - воскликнули они хором и снова повалились
лицом на войлок.
- Говори ты первый, Мункэ-Сал! Ты самый разумный из всех.
- Сейчас расскажу, мой хан! Мы узнали, что протянувший руку к далекой
звезде Бату-хан, покинув Субудай-багатура, прискакал в Сыгнак с пятью
нукерами...
- Он поссорился с Субудай-багатуром?
- Этого я не слышал...
- Вот когда нельзя было зевать! Почему вы не захватили его?
- Он примчался прямо к брату, Тангкут-хану, во дворец. Они оба громко
спорили, они ужасно кричали. Тангкут-хан стал звать нукеров: "Убейте его!".
Бату-хан выбежал, проклиная брата, вскочил на коня и ускакал...
- Вы проследили его? Где он?
Монголы снова повалились лицом на войлок.
- Вы не воины! Вы желтые дураки, пожравшие мясо своего покойного отца! -
завизжал Гуюк-хан.- Вы хромые козлы!..
Недоверчиво озираясь, он продолжал злобным шепотом:
- Скачите вокруг города! Ищите моего ненавистного врага! Он в синем
чапане с шестью рубиновыми пуговицами... Если вы задушите его, то будете
сотниками!.. Будете тысячниками!.. Если же снова вернетесь с пустыми
руками, если этот хвастун станет вождем - джихангиром, то вам не миновать
смерти! Палачи отрежут вам уши и переломают хребты. Запомните это!
Торопитесь!
Монгольские воины попятились и выползли за черную дверную занавеску,
расшитую серебряными аистами.
Глава девятая
ХРАБРЫЙ НАЗАР-КЯРИЗЕК
Старый Назар-Кяризек, полный тревоги, вернулся в свою юрту с базара в
Сыгнаке.
- Эти новости вызывают дрожь! - бурчал он себе под нос.- Отправлюсь к
моему хану Баяндеру, проверю, правильно ли все, что я слышал. Назар стал
торопливо одеваться:
- Надо успеть, пока не увидела Кыз-Тугмас! Опять начнет ворчать, что я не
работаю, без дела шатаюсь... Все жены ворчат. Побью ее. Я хозяин!..
Он натянул на себя черный чапан. Так как чапан от ветхости расползался,
Назар надел сверху длинную козлиную шубу, подпоясался сыромятным ремнем,
вытащил из мешка желтые покоробившиеся сапоги с острыми каблуками - эти
сапоги надевал, отравляясь в набег, еще отец Назара,- на голову нахлобучил
овчинный малахай с наушниками и засунул за пояс плеть. Назар оглядел себя:
- Теперь я могу предстать перед очами грозного хана Баяндера!.. Нельзя
откладывать такого важного дела...
Турган, младший сын Назара, прибежал из степи, где он с другими
мальчиками пас аульных жеребят. Турган в удивлении широко открыл рот: "Что
такое? Отец в козлиной шубе? В такую жару! Что он надумал?"
"Прикажи мне идти с тобой!" - уже готово было сорваться с уст мальчика,
но Турган побоялся испортить дело. Сжавшись, он притаился около входа и
посматривал блестящими, как у зверька, глазами, следя за каждым движением
отца. Рядом с ним опустилась на колени Юлдуз, девушка-сирота, которую во
время нашествия монголов подобрал Назар и воспитывал как родную дочь. Она
подталкивала локтем Тургана и показывала глазами на Назара.
- Приведи кобылу! - строго приказал отец.
"Верно я догадался!" - торжествуя, подумал Турган. Он стремглав побежал в
овраг, где паслась их старая лошадь, взобрался на ее костлявую спину и
вернулся к юрте.
Назар обтер кобылу обрывком войлока, положил на тощий хребет старый
чепрачок, старательно приладил связанное веревками расползающееся седло,
накрыл его сложенным вдвое войлоком. Кобыла подбирала заднюю ногу и
оглядывалась, пытаясь укусить хозяина, когда Назар туго затягивал подпругой
ее раздувшееся брюхо.
Жена Назара, Кыз-Тугмас, худая, со впалыми щеками, возилась около котла,
изредка посматривая на мужа, не решаясь спросить, куда он собирается.
"Старый задумал новую причуду",- подумала она, но перечить боялась. Только
спешно замесила несколько горстей муки и стала печь лепешки.
- Куда наш собрался? - шепотом спросила Юлдуз у Тургана, когда старик
вышел из юрты.
- Ясно, куда,- на войну! - уверенно ответил мальчик.
- Что ты говоришь? Какую войну? - воскликнула испуганно мать,
- Наши мальчики говорят, что скоро будет война. Смотри, смотри, что
делает отец!
Назар, вернувшись в юрту, подошел к решетчатой стенке и снял старую, в
кожаных ножнах, кривую саблю с узким ременным поясом. Он важно нацепил ее
поверх шубы, завязав узлом концы ремня. Жена и дети, разинув рты, следил
за каждым его движением.
Назар-Кяризек, тяжело ступая в заскорузлых сапогах, вышел из юрты,
стараясь придать себе гордый, смелый вид. Перекинув повод на шею кобылы, он
поднялся в седло и бросил косой взгляд на дверь юрты. Жена завернула в
розовую тряпку горячие, дымящиеся лепешки. Юлдуз подбежала и протянула
лепешки Назару. Заслонив рукой глаза от яркого солнца, она всматривалась в
изборожденное морщинами лицо Назара, ожидая, что он скажет, Назар понимал,
какие мысли волнуют его семью. Но разве можно при решении важного дела
посвящать жену и детей в свои планы? Он торжественно спрятал за пазуху
розовый узелок и важно сказал:
- Я отправляюсь к самому хану Баяндеру!
Он ударил каблуками костлявые бока лошади. Кобыла медленно поплелась по
тропинке, уходившей в степь,
Турган подбежал к матери и сказал шепотом, точно отец мог еще услышать:
- Я пойду за татой к хану Баяндеру. Разве это далеко! Я раньше его добегу
и скоро вернусь.
- Хорошенько присмотри за отцом!
Мать отвернулась и пошла в юрту. Сунув пучок сухой колючки в потухающий
костер, она раздула огонь.
- Вот еще что выдумал! Ему ли, старому, ехать на войну! Он там свалится в
первый овраг и назад не вернется. Кто тогда меня, вдову, пожалеет?.. Ну,
чего медлишь, Турган? Беги за отцом да следи издали, чтобы он тебя не
заметил. А то рассердится и побьет...
Турган подтянул шаровары и побежал в ту сторону, куда поехал отец.
Глава десятая
ХАНСКАЯ ЩЕДРОСТЬ
Весть о задуманном монголами походе на Запад разлетелась по Кипчакской
степи, как ураган, который среди тихого летнего дня вдруг проносится по
равнине, крутя песчаные столбы, вырывая кусты и опрокидывая плохо
прикрепленные юрты. Во все стороны помчались гонцы, передавая вести из
одного кочевья в другое, сообщая о крупнейшем событии в мирной жизни
кочевников. Сзываются в поход все двенадцать колен великого кипчакского
народа.
Назар-Кяризек миновал прибрежные тополя, за которыми поблескивала мутная
после дождей река Сейхун. Перед ним развернулась широкая равнина. Во всех
направлениях торопливо ехали всадники, мерно шагали вереницы двугорбых
верблюдов, нагруженных решетками юрт, шестами, войлокам, мешками, котлами и
другими прокопченными предметами кочевого обихода. Возле верблюдов шли
женщины с детьми. Полуголые рабы подгоняли стада овец и коров. Было что-то
необычное и тревожное во взбаламученной степи, обычно дремлющей в
безмолвном величии.
Назар-Кяризек добрался, наконец, до становища одиннадцатой жены хана
Баяндера. Старый кочевник удивился: здесь все было по-прежнему! Несмотря на
всеобщее смятение, хан Баяндер оставался, как всегда, невозмутимым. В
становище шли приготовления к соколиной охоте. Оседланные нарядные кони
нетерпеливо взрывали копытами песок. Десять ловких юношей с соколами на
рукавице левой руки стояли в ряд, ожидая у шатра выхода господина. Поджарые
узкомордые собаки уже несколько раз начинали яростную грызню.
Назар слез с тощей кобылы, спутал ей передние ноги и стал степенно
подыматься на вершину холма к ханским юртам.
Хан Баяндер вышел из юрты. Лицо его лоснилось от обильного угощения. Он
был в нарядном охотничьем костюме - желтом шелковом халате, засунутом в
широкие замшевые шаровары, и верховых сапогах с загнутыми кверху носками.
Поля белой поярковой шапки поднимались спереди и сзади опускались на шею.
Толстый живот был туго затянут полосатой шалью, из-за которой виднелся
индийский кинжал с резной ручкой из слоновой кости.
Властелин степей узнал старого Назара, Острым взглядом он окинул его
согнутую покорную спину, долгополую козлиную шубу и кривую старую саблю.
"Старик приехал о чем-то просить,- решил хан.- Иногда полезно приласкать
простого кочевника, чтобы слава о щедрости хана Баяндера пронеслась по
степи от костра к костру. Это особенно важно теперь, когда ханы собирают
боевые отряды, чтобы двинуться в далекий поход..."
- Славен хан Баяндер! Без счета табуны коней у хана Баяндера! Да хранит
аллах благословенные стада хана Баяндера! - выкрикивал нараспев
Назар-Кяризек и кланялся так низко, что сквозь облезлую шубу выступали его
костлявые плечи.
Хан остановился и засунул руку за полосатый пояс:
- Здравствуй, дед Назар-Кяризек! Куда ты собрался с такой заржавленной
саблей?
- Великая весть летит через Кипчакские степи...
- Что же ты услышал?
- Сейчас, мой хан, сейчас расскажу! Был я в Сыгнаке на базаре. Сидел в
ашханэ (харчевне) в сторонке и потихоньку слушал, что важные люди говорят.
Один купец в дорогом шелковом халате очень много знал из того, о чем мы,
простые люди, и не догадываемся.
1 2 3 4 5 6 7