Светлые волосы, бархатная, свежая кожа… но, наверное, больше всего потрясали ее глаза: не то чтоб невероятно большие, но такие ласковые и сияющие, что, стоило Эвелин поглядеть на вас — и сразу теплело на сердце.
То, что агент спецслужбы может вести себя или, точнее, чувствовать как подросток, ошалевший от первой любви, наверняка покажется странным, но мы — такие же люди, как и прочие, и нам свойственны те же слабости, иллюзии и желания. Должно быть угадав мое смятение, Эвелин улыбнулась, словно хотела меня приободрить.
— Что вам угодно?
— Мадам Гажан?
— Да, месье…
— …Лиссей… Тони Лиссей. Я хотел бы поговорить с вами о вашем муже…
Выражение лица мадам Гажан сразу изменилось, и прекрасные глаза заволокло слезами.
— Прошу вас, входите!
Закрыв дверь, она проводила меня в небольшую гостиную, обставленную добротно, но без претензии на оригинальность. На комоде в стиле Людовика XV стояла фотография молодого мужчины с довольно вялым, невыразительным лицом, и я подумал, что оно как нельзя более соответствует банальной обстановке гостиной. Я повернулся к хозяйке дома и указал на фотографию.
— Это месье Гажан?
Она кивнула.
— Может быть, вы расскажете мне о нем?
— Но… с какой стати? Кто вы такой?
— Допустим, я принадлежу к некоей государственной организации, которую особенно интересуют научные открытия… настолько интересуют, что она страшно не любит, когда последние уплывают в чужие края…
— Так вы коллега того несчастного молодого человека…
— Вот именно.
Эвелин предложила мне сесть.
— Я бы предпочла, чтобы вы сами задавали вопросы.
— Ладно… Но я заранее прошу прощения, если некоторые из них покажутся вам неприятными.
— Полагаю, вы не станете грубить мне ради собственного удовольствия?
— Разумеется, нет. Вы любили своего мужа, мадам?
Она вздрогнула.
— Но… естественно. Мы с Марком прожили вместе шесть лет и ни разу не поссорились… Вне работы Марк — сущее дитя… Рядом со мной он чувствовал себя в полной безопасности от жизненных треволнений. Говорят, многие ученые таковы.
— И тем не менее он вас покинул?
— Я в это не верю! — возмутилась мадам Гажан.
— И однако…
— Да, однако его здесь нет… он исчез… Но я по-прежнему доверяю Марку и уверена, что в один прекрасный день все объяснится.
— Позвольте выразить вам свое восхищение, мадам, но, согласитесь, мы никак не можем разделить вашу слепую веру.
— Это только пока… просто вы его не знаете.
— Короче, по-вашему, надо лишь терпеливо ждать возвращения месье Гажана?
— Ничего другого мне не остается, да я бы и не хотела думать и чувствовать иначе.
— Надеюсь, вы понимаете, что в отличие от вас я не могу довольствоваться пассивным ожиданием? Но перейдем к фактам. Итак, у вас нет никаких известий о Марке Гажане с позапрошлого воскресенья? Я буду очень признателен, если вы подробно расскажете, что произошло в тот день.
— Как всегда в выходные, мы с Марком поехали отдыхать на дачу к нашему другу Сужалю — это небольшой загородный домик на берегу Аркашона. Марк ловил рыбу, для него это единственное настоящее увлечение, помимо работы… В воскресенье около шести вечера мы вернулись домой. Я вышла из машины и забежала в дом за ключом от гаража — он у нас на улице Серей. Ключ этот настолько массивен, что мы никогда не таскаем его с собой. Потом я отдала ключ Марку, он уехал, и больше мы не виделись…
Эвелин с трудом сдерживала слезы, но в конце концов все-таки разрыдалась.
— Поймите, мадам, я вынужден бередить эти тяжкие для вас воспоминания — такая уж у меня работа.
Она вытерла глаза и грустно улыбнулась.
— Простите меня, но, несмотря на то что я уверена в скором возвращении Марка, бывают минуты, когда…
— …когда вы все же сомневаетесь?
Я скорее угадал, чем услышал ее «да».
— У вас есть состояние, мадам Гажан?
— Нет… мы жили на то, что зарабатывал Марк.
— А вы думали, как быть дальше, если ваш супруг все-таки не вернется?
— Нет… Наверное, пойду работать… Я ведь раньше была секретаршей…
— И где же?
— На заводе Турнона.
— Вот как?
— Да, там-то мы с Марком и познакомились.
Решительно, этот Турнон во многом мне солгал, вернее, не счел нужным выкладывать все, что ему известно.
— Так вы знакомы с Сюзанной?
— С Сюзанной Краст, секретаршей Турнона?
— Кажется, она не только секретарша?
— О, это очень давняя история…
— И тем не менее она продолжается до сих пор?
— По-видимому, да.
— Сегодня я должен встретиться с Сюзанной у нее дома… по-моему, она не так молчалива, как ее шеф.
— И о чем же вы собираетесь говорить?
— О вашем муже, о его привычках, о том, с кем из коллег он поддерживал более тесные отношения. Во всяком случае, надеюсь…
— Ну, не думаю, чтобы Сюзанна могла вам рассказать нечто такое, о чем бы я не знала. Марк всегда держался очень замкнуто.
— В конце концов, возможно, секретарша Турнона просто хочет поужинать в хорошем ресторане?
Эвелин улыбнулась.
— Не исключено. Сюзанна любит поесть, а Турнон ее не особенно балует.
— А он женат?
— Вдовец.
— Тогда почему не женится на любовнице?
— Ну, уж об этом вам лучше спросить самого Турнона.
Настойчивый звонок в дверь прервал наш разговор. Эвелин встала.
— Прошу прощения…
Мадам Гажан отсутствовала всего несколько секунд и вернулась в гостиную уже не одна. Ее не в меру красивый спутник мгновенно вызвал у меня живейшую антипатию. Впрочем, судя по тому, как он на меня поглядел, я произвел не более приятное впечатление.
— Месье Лиссей… позвольте представить вам Фреда Сужаля, моего старинного друга… В эти тяжкие для меня дни его помощь просто неоценима… Фред, месье Лиссей приехал на смену тому несчастному молодому человеку, который расследовал обстоятельства исчезновения Марка.
Сужаль чуть заметно поклонился. Я ответил тем же, и он немедленно перешел в наступление:
— Ну, я вижу, вы упорно не хотите оставить Эвелин в покое?
— Позволю себе напомнить вам, что нас интересует не сама мадам Гажан, а ее супруг.
— Тем не менее все неприятности сыплются на нее.
На правах друга дома Сужаль подошел к буфету, достал бутылку виски, налил себе бокал и залпом выпил, нарочно не предложив мне разделить удовольствие. Столь откровенная грубость, по-видимому, смутила мадам Гажан.
— Может быть, вы тоже выпьете чего-нибудь, месье Лиссей? — спросила она.
— Благодарю вас, мадам, но мне пора. Я должен еще со многими сегодня поговорить, но, с вашего позволения, еще вернусь.
— И даже без позволения, не так ли?
— Да, вы правы.
— Не понимаю, почему вы подняли такой переполох из-за сбежавшего мужа? — грубо влез в разговор Сужаль.
— Да просто потому, что в таких случаях мужья, как правило, не прихватывают с собой документы, интересующие Министерство национальной безопасности, месье Сужаль.
— Вы, вероятно, читаете слишком много детективных историй, месье Лиссей?
— Да нет, мне их вполне хватает наяву, месье Сужаль.
— Ну а я уверен, что Гажан решил малость поразвлечься и очень скоро прибежит к Эвелин с повинной! А все мы будем иметь самый дурацкий вид!
— В том числе и мой убитый коллега Бертран Тривье? Неужто вы думаете, месье Сужаль, что бегство шалого мужа, которому ударил бес в ребро, непременно требует кровопролития?
— Разумеется, нет… но ведь ничто не доказывает, что это преступление связано с исчезновением Марка, правда?
— Напротив, мы в этом убеждены, и не без оснований. Вы, кажется, содержите кабаре, месье Сужаль?
— Да, «Кольцо Сатурна» на улице Кастийон, и что с того?
— Я с удовольствием к вам загляну.
— Но я вас, кажется, не приглашал?
— Не важно, я имею обыкновение сам платить по счетам.

Возвращаясь в центр Бордо, я пытался подвести итоги первых часов расследования, но такая норовистая машина, как старый «воксхолл», требовала предельного внимания, и спокойно поразмыслить не удалось. Поэтому, добравшись до площади Комеди, я зашел в кафе.
Поведение месье Турнона казалось все более странным. Вне всяких сомнений, он принял меня очень скверно — как обычного надоедливого посетителя, от которого нужно поскорее избавиться. Почему? Он отлично знал Эвелин, но и не подумал сообщить мне, что раньше она тоже работала на его заводе. Занятно… А эта вспышка ревности? Действительно ли Турнон кипел от бешенства или притворялся? И еще Сюзанна… Она-то что за игру затеяла? Что до Сужаля, то, по всей видимости, мое появление ему ужасно не понравилось. Парень безусловно любит мадам Гажан. Это вполне понятно, но не мог же он сразу догадаться, что и мне она небезразлична? Тогда откуда вдруг такая неприкрытая враждебность? Раз личных мотивов тут нет, значит, Сужаль испытывает крайнюю неприязнь не столько ко мне лично, сколько к моей профессии… С чего бы это? Да и с мадам Гажан не все ясно. Слепая преданность красивой молодой женщины мужу конечно очень трогательна и все такое, но отнюдь не снимает с Эвелин подозрений, тем более что Сальваньяк откровенно предостерегал меня против ее чар. Короче говоря, полная неразбериха… И Бертран, бедняга, воображал, будто сумеет во всем этом разобраться один? Само собой, я и мысли не допускал, что Марк Гажан просто решил гульнуть. Никто не стал бы убивать человека только для того, чтобы сохранить в тайне любовное гнездышко. Не говоря уж о том, что Гажан не мог не понимать, какая на нем лежит ответственность, а стало быть, ему и в голову не пришло бы пускаться во все тяжкие, имея при себе досье, за которым охотятся люди, готовые на все, лишь бы его раздобыть! По-моему, тут возможны лишь два варианта: либо инженер сбежал на Восток, намереваясь продолжать любимые исследования там и пожертвовав ради этого женой (если, конечно, они не сговорились воссоединиться в ближайшее время), либо Гажана убили, чтобы похитить его бумаги.
Как бы то ни было, пока оставалось только одно: терпеливо собирать сведения. Возможно, не пройдет и нескольких часов, как флегматичная толстуха Сюзанна наконец-то даст мне первую стоящую зацепку и я смогу двигаться в нужном направлении…
Без нескольких минут восемь мне удалось кое-как пристроить машину на площади Мокайю, и в уже сгустившихся зимних сумерках я направился к дому номер один на улице Траверсан. В подъезде на почтовом ящике значилось имя Сюзанны Краст, значит, я не ошибся адресом. Я вскарабкался на четвертый этаж и постучал в дверь слева. Она слегка подалась под пальцами. Может, хозяйка, решив принять меня как можно гостеприимнее, на минутку выскочила в магазин?
— Мадемуазель Краст! — крикнул я.
Никто не отозвался. Странно, что я тут же не почуял неладное, но самые простые ловушки всегда срабатывают наилучшим образом…
— Сюзанна, вы дома? — спросил я чуть громче.
По-прежнему — тишина. Я решительно толкнул дверь и вошел в квартиру, но не успел сделать и двух шагов, как получил по голове чуть выше уха и растянулся на полу.
Глава 2
Сначала мне показалось, что я раскачиваюсь на маятнике, и к горлу подступила тошнота, потом затылок пронзила резкая боль, настолько невыносимая, что я не мог сдержать стон. И тут же, как эхо, отозвался незнакомый голос:
— Глядите-ка, а этот подонок живехонек…
И кто-то далеко, бесконечно далеко добавил:
— Жаль…
Меня настолько возмутили несправедливость и нахальство выпада, что я окончательно пришел в себя. С невероятным трудом разлепив веки, я выпрямился, сел и окинул комнату туманным взглядом. Сперва мне подумалось, что это церковь, иначе с чего бы прямо перед носом торчали две колонны? Но очень скоро до меня дошло, что это ноги. Сдерживая тошноту и гримасничая от боли (затылок ломило немилосердно), я кое-как поднял голову и узрел маячившую где-то в заоблачных высях крайне несимпатичную физиономию.
— Ну, проснулись? — пророкотало сверху.
Скорее следовало бы сказать, что я вернулся из небытия. Во всяком случае, так казалось мне самому. Я протянул этому типу руку.
— Вы не поможете мне встать?
Он хмыкнул:
— Месье так ослабел?
Но прежде чем я успел в отборных выражениях высказать все, что думаю о его поведении, меня ухватили под мышки и рывком поставили на ноги. Перед глазами опять все завертелось, и, не подхвати меня вовремя пара крепких рук, я бы снова упал. Потом я не без удовольствия оказался в кресле и залпом осушил протянутый бокал. И в ту же секунду подошел еще один незнакомец.
— Вам лучше? — вежливо осведомился он.
— Да… вроде бы полегчало…
— Вы получили страшный удар по затылку… Работа специалиста… Странно, что он вас не прикончил, но, очевидно, это и не входило в его намерения. Вероятно, парень, зная пословицу, что «на падаль всегда слетаются грифы», рассчитывал на наше скорое появление.
— Весьма утешительная мысль, благодарю вас… Так это один из ваших людей обработал меня таким образом?
Мой собеседник — невысокий, но широкоплечий молодой человек с грустным лицом — выразительно пожал плечами.
— Что бы там ни болтали, но такого рода подвиги — вовсе не в наших правилах… Я инспектор Лафрамбуаз из сыскной полиции.
— Не может быть!
— Да, меня зовут Иеремия Лафрамбуаз, и не вздумайте смеяться, иначе я расквашу вам физиономию.
Инспектор сказал это совершенно спокойно и как бы между прочим, но даже самое неискушенное ухо уловило бы в его голосе непреклонную решимость. Лучше было вести себя поосторожнее. Впрочем, я так и эдак не испытывал ни малейшего желания смеяться.
— Так вы из полиции?
— Вас это пугает?
— Нет, просто удивило… Но почему вы оказались здесь, у Сюзанны Краст?
Вместо ответа Лафрамбуаз сделал знак двум другим полицейским, и те, подхватив меня под руки, отвели в соседнюю комнату. Увидев распростертую на полу Сюзанну, я медленно повернулся к инспектору.
— Она мертва?
— Да, голову разбили вот этой мраморной статуэткой. Это вы?
— Что — я?
— Вы ее убили?
— Вы что, с ума сошли?
— Не думаю. Просто выполняю свои обязанности. А кстати, как насчет ваших?
— Что вы имеете в виду?
— Кем вы работаете?
— Я полагаю, вы уже заглянули в мои бумаги?
— Разумеется, но, между нами говоря, бумаги в наше время…
— Я представитель торговой фирмы.
— И что же вы продаете?
— Электронику.
— Так вы надеялись, что мадемуазель Краст сделает крупный заказ?
— По-вашему, это очень остроумно?
— Это не ответ на мой вопрос, месье Лиссей.
— Знаете, инспектор, я не торгую все двадцать четыре часа в сутки!
— Так вы знали мадемуазель Краст?
— Я не хожу в гости к незнакомым людям.
— Значит, вы с ней дружили?
— Нет, подружиться мы так и не успели.
— Вы пришли сюда впервые?
— Да.
— Когда вы приехали в Бордо?
— Вчера вечером.
— А вы были знакомы с мадемуазель Краст, скажем… вчера утром?
— Нет.
— Странно… Вы не находите?
— Тем, кто привык все осложнять, и самые простые вещи кажутся замысловатыми.
— Спасибо. Вы не особенно любите полицию, а?
— Да, пожалуй.
— А могу я узнать почему?
— По-моему, это достаточно красноречиво иллюстрирует наш разговор.
Лафрамбуаз приказал снова отвести меня в кресло, но я быстро восстанавливаю силы и уже не нуждался в посторонней помощи. Как только я удобно устроился, Лафрамбуаз сел рядом.
— Вы, надеюсь, понимаете, месье Лиссей, что я обязан прояснить ситуацию, которая кажется мне более чем туманной? Полчаса назад какой-то неизвестный предупреждает нас по телефону, что мадемуазель Краст убита. Мы мчимся на место преступления и обнаруживаем тут вас. По всей видимости, вас хотели поставить в очень скверное положение. Конечно, в крайнем случае вы могли разыграть обморок, но быстрый осмотр убедил меня в том, что вы действительно ранены и никак не могли нанести удар сами…
— И однако я слышал, как ваши люди обменивались замечаниями на мой счет…
Лафрамбуаз, слегка смутившись, велел подчиненным оставить нас вдвоем.
— Бедняги и в самом деле простоваты — из тех, для кого всегда открыто Царствие Небесное… — признался инспектор, как только за его помощниками закрылась дверь. — Вас нашли в таком месте, где, теоретически, вам было совершенно нечего делать, а в соседней комнате лежал труп… Вполне естественно, что ребята сразу ухватились за самое примитивное решение… Постарайтесь на них не обижаться и вернемся-ка лучше к нашей проблеме… Может, у вас есть какие-нибудь предположения, почему убили мадемуазель Краст?
— Да.
— Вот как?
— Кто-то знал, что она собирается передать мне крайне важные сведения.
— О том, как лучше пристроить вашу электронику?
— По правде говоря, я в жизни ничем не торговал.
Инспектор улыбнулся:
— Представьте себе, я об этом догадывался… Так о чем же вы хотели побеседовать с мадемуазель Краст?
— Я думаю, она что-то знала об убийстве Бертрана Тривье.
Лафрамбуаз, не скрывая любопытства, присвистнул сквозь зубы.
— А почему его смерть вас интересует?
— Бертран Тривье был моим лучшим другом.
— И, вероятно, еще и коллегой?
— Вы попали в самую точку, инспектор.
— И вы можете это доказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16