Ах, вы и представить себе не можете, как меня это огорчает!— Кажется, вы смеетесь надо мной, мистер Багдасарьян?— Мне тоже так кажется, почтеннейшая мисс Лайтфизер!Возмущенная девушка направилась к выходу, но армянин одним прыжком преградил ей путь. Если бы не телефонный звонок, дело могло окончиться очень скверно. Однако прежде чем снять трубку, Багдасарьян запер дверь и сунул ключ в карман.— Багдасарьян слушает!— Я — тот, от кого получал распоряжения Баланьев.Армянин почувствовал, что у него перехватило горло. А незнакомый голос продолжал:— После того, что я видел у Демфри…— А-а-а… так вы там были?— Не задавайте идиотских вопросов, Багдасарьян! Вам удалось выполнить свою миссию, и это главное. Я зайду к вам за документом часа в три пополудни. Если до тех пор Баланьев даст о себе знать, скажите, чтоб тоже приехал к этому времени.— Дело в том…— Да?— У меня нет документа…— Что вы сказали?Багдасарьян, обливаясь потом, рассказал о невероятной путанице, приведшей к возвращению досье «Лавина» сэру Реджинальду. На другом конце провода наступило долгое молчание.— Вам должно быть известно, что у нас не любят такого рода приключений… да, те, кто пытается вести двойную игру, очень скоро об этом жалеют… но тщетно.— Но, уверяю вас…— Ладно. Не выходите из дома — я перезвоню. До скорого.Бледный как смерть армянин повесил трубку. Когда мисс Лайтфизер с величайшим простодушием вежливо выразила надежду, что новости не так уж плохи, он долго смотрел на нее не понимая, потом вдруг издал что-то вроде глухого рыдания и выхватил нож.— На сей раз она получит, что заработала!Однако, чтобы добраться до Пенелопы, Багдасарьяну пришлось миновать Гарри, а тот, в полной панике от грозящей его возлюбленной опасности, схватил первое, что попалось под руку (а это была великолепная ваза), и расколотил ее о голову ресторатора. Последний ничком рухнул на пол да так и замер.— Как, по-вашему, вы его убили, дорогой? — безучастно осведомилась мисс Лайтфизер.Испуганный собственным поступком, а главное — его неизбежными последствиями, Комптон начал заикаться:— Я… н-не зна-на-наю… Вп-п-прочем, это н-не важно… Н-на-до ли-линять отсюда!Тем не менее Пенелопа, прежде чем уйти, сочла своим долгом поглядеть на Багдасарьяна и высказать свое мнение:— Странно, что он принял так близко к сердцу честь вашей семьи, правда? 1 час 50 минут Следуя наскоро сочиненному сценарию, адмирал Норланд позвал жену, и оба громко распрощались с хозяевами дома. Пока адмирал не выразил намерения уйти, еще никто не смел расходиться. Желая подкинуть противнику ложную приманку, Норланд сделал вид, будто немного колеблется, потом повернулся к сэру Реджинальду:— Я не могу спокойно уйти, оставив здесь досье, которое уже два раза пытались украсть… Если вы не возражаете, я заберу его с собой.Сэр Демфри слегка выпрямился с видом человека, оскорбленного публичным выражением недоверия, отвесил легкий поклон и сухо заметил:— Как вам угодно, адмирал. Сейчас я за ним схожу.— Буду вам премного обязан, — в тон ему отозвался Норланд.Никто из присутствующих не сомневался, что Демфри вызвал глубокое недовольство шефа и теперь его планка в Адмиралтействе значительно упадет. С этой минуты все начали потихоньку разбегаться, сначала к удивлению, потом возмущению и, наконец, полному отчаянию леди Демфри. Барбара слишком долго вращалась на светской карусели, чтобы не понять размеров катастрофы, меж тем причины от нее полностью ускользали. Сэр Реджинальд вернулся с таким перекошенным лицом, что все разговоры мгновенно смолкли.— Реджинальд, что… — пробормотала испуганная леди Демфри.Однако хозяин дома, не обращая внимания на жену, бросился к Норланду:— Адмирал… Досье «Лавина» снова похитили, мой сейф распахнут настежь…В ледяном голосе Норланда чувствовалась так умело дозированная нотка презрения, что подлинность сцены ни у кого не вызвала сомнений.— Решительно, в вашем доме творятся престранные вещи, сэр Реджинальд Демфри! Завтра в восемь утра зайдите ко мне в кабинет и попытайтесь объясниться. А я немедленно еду предупредить Интеллидженс Сервис.— Но, адмирал, может быть, вы позвоните отсюда?— Я с прискорбием вынужден заметить, что не считаю вас вправе давать мне советы, особенно если я об этом не просил!Норланд вышел, и его жена, чуть не плача от жалости к леди Демфри, поспешила следом. Миссис Норланд была добрейшим существом. После ухода адмирала началось повальное бегство, и вскоре совершенно уничтоженная леди Демфри осталась наедине с мужем, его помощниками и их супругами. После того как Барбара, поникнув в кресле, заявила, что сию секунду умрет от стыда на глазах у своих последних друзей, дабы хоть отчасти смыть позор, запятнавший ее имя, хозяйку дома начали отпаивать виски. Уильяма Серджона так потрясло смятение хозяев, что он, забыв о правилах этикета, рискнул высказать свое мнение, хотя его никто ни о чем не спрашивал. И это была первая бестактность за тридцать лет службы.— По-моему, это маленькая Лайтфизер…Леди Демфри обратила к нему затуманенный взор.— Что вы сказали, Серджон?— С вашего позволения, миледи, я говорю, что мисс Пенелопа Лайтфизер, должно быть, причастна к похищению, и вот почему… 6 часов 30 минут Сломленный волнениями этой ночи, с ее чередой опасных и нелепых происшествий, Тер-Багдасарьян спал. На крыльях сна он унесся из мрачного, реакционного Лондона в родную солнечную Армению, где благодаря коммунистическому режиму наступит золотой век… когда-нибудь потом. Но тут волшебный сон оборвался, и Багдасарьян увидел эту невыносимую мисс Лайтфизер и вновь пережил все тревожные испытания, которым она подвергла его наяву, во время перевозки трупа Баланьева. Усталый мозг отказывался работать в привычно оптимистическом направлении, и теперь даже во сне каждая победа оборачивалась поражением. Последнее окончательно воплотилось в образе полицейского, чья десница тяжело опустилась ему на плечо. Страж закона так безжалостно тряс Багдасарьяна, что в конце концов тот проснулся. У постели стоял незнакомый мужчина и сверлил его суровым взглядом. Ресторатор потихоньку пришел в себя.— Кто вы такой и что вам нужно в моем доме? — с трудом выдавил он.— Я звонил вам сегодня ночью, и вы сообщили мне о самом жалком провале. Вот я и пришел требовать объяснений.Тер-Багдасарьяна снова охватил страх.— Я же вам все рассказал по телефону!— Не совсем… Например, вы забыли сообщить, по каким причинам не уведомили своего непосредственного начальника, Федора Александровича Баланьева.— Его не оказалось на месте.— Правда? И куда же вы звонили?— В посольство, естественно!— Вы так неумело врете, Багдасарьян, что, должно быть, и впрямь не в своей тарелке. После двадцати трех часов в посольстве не зарегистрировано ни единого звонка… А знаете, почему вы не звонили Баланьеву, Багдасарьян? Потому что вам было известно о его смерти. А каким образом? Да просто вы же его и зарезали…— Я?— Да, вы, Тер-Багдасарьян. Его тело выловили из реки, а на нем нашли почти что ваш автограф. Баланьева ударили ножом… Это ваш почерк!— Но в конце-то концов, зачем мне было убивать Баланьева?— Этого я не знаю… но никто не видел Федора Александровича с тех пор, как он вошел сюда, в ваш дом…— Вы позволите мне встать с постели?— Какой смысл?— То есть как это?— Где лучше всего умереть, как не в постели?— Умереть?— Мы всегда безжалостно наказываем предателей, Багдасарьян. Вы достаточно давно на нас работаете, чтобы этого не знать!— Но я… я вовсе не предатель!— В таком случае, где досье «Лавина»?— Я вам уже объяснил, что…— Да, как же, помню. К несчастью для вас, сегодня утром пресса сообщила об исчезновении документа из дома сэра Реджинальда Демфри.— Что?!— Хотите почитать газеты? С вашей стороны, Багдасарьян, разумнее всего было бы признать вину и сказать, где вы спрятали бумаги.— Но, клянусь, я их не брал!— Та-та-та! Разве вы уже забыли, что мы не верим клятвам?— Если вы сказали правду, значит, меня провели Комптон и мисс Лайтфизер!— Жаль, потому что мы одинаково не любим и дураков, и предателей.— Дайте мне хоть один шанс!— В нашей работе это невозможно, Багдасарьян!Увидев, как к его груди приближается пистолет с глушителем, армянин в первую очередь удивился. Не может быть, чтобы советские коллеги решили избавиться от него таким образом! Он не заслуживает подобного обращения! Три пули, пробившие грудь, так и не умерили негодование Багдасарьяна. Словно обдумывая совершенную только что несправедливость, ресторатор закрыл глаза, а когда открыл — он был снова один. Ужасный огонь пожирал его легкие изнутри, и Багдасарьян понял, что скоро умрет. Однако бешенство дало ему сил дотащиться до телефона и набрать номер Гарри Комптона. Как только молодой человек снял трубку, армянин последним усилием воли заставил себя прохрипеть все, что хотел сказать перед смертью:— Комптон?.. Это Баг… Багдасарьян… Я умираю… три пули… русские… сволочи. Они… едут к… девчонке… убить… и ее… Попытайтесь успеть рань…Сквозь густеющий туман ресторатор услышал щелчок на другом конце провода — Комптон положил трубку. Багдасарьян горько улыбнулся. Никому до него нет дела… Можно подыхать!..Так он и поступил. 7 часов 00 минут Как только инспектор Картрайт проснулся, ему сообщили о решении адмирала Норланда пустить слух, будто похищение удалось. Не сомневаясь, что у Багдасарьяна вот-вот станет очень жарко, он помчался в Сохо. Дверь была только притворена, и Картрайт, войдя в квартиру, почти сразу наткнулся на тело ресторатора.— Вчера вечером Баланьев, сегодня утром — Багдасарьян… — вздохнул он. — Похоже, началась большая чистка!Инспектор позвонил в уголовный отдел, дал все необходимые разъяснения и рванул к Комптону, надеясь поспеть прежде, чем молодого человека тоже отправят на тот свет. Решительно, хитрость адмирала уже начала приносить плоды… Благодаря всеобщей свалке с лиц спадет немало масок, и, кто знает, возможно, они наконец выяснят, кто из окружения сэра Реджинальда предатель и кто руководит сетью советской разведки в Лондоне. 7 часов 15 минут Гарри вскочил с постели, как только до него дошел смысл слов умирающего Багдасарьяна. Он больше не думал ни о пролетарской революции, ни о победе марксизма, ни о поражении капиталистического мира. Все его мысли занимала Пенелопа, которой грозила смерть от руки убийц Багдасарьяна. Натянув штаны и пиджак, Комптон, как был в тапочках, вылетел на лестницу, стрелой промчался мимо оторопевшей от такой небрежности домовладелицы и что есть духу побежал к метро. 7 часов 30 минут На вопрос Картрайта, дома ли Гарри Комптон, уязвленная вдова Пемсбоди ответила, что молодого человека, по-видимому, укусил тарантул, ибо пятнадцать минут назад он вылетел из дома как ужаленный, чуть не отшвырнув ее по дороге. Такая грубость тем более удивила домовладелицу, что, по ее словам, Гарри Комптон до сих пор являл собой образец хорошо воспитанного молодого человека. Таким образом, полицейский с облегчением убедился, что Гарри ускользнул от советских убийц. Правда, не исключено, что эти последние, не принимая его всерьез, решили сначала наведаться к мисс Лайтфизер…— А с тех пор как мистер Комптон ушел, его никто не спрашивал?— Нет. 7 часов 45 минут Гарри Комптон пребывал в таком возбуждении, что, мчась по улочке, где жили Пенелопа и ее мать, бормотал про себя страшную клятву — если они осмелятся причинить вред его любимой, Гарри потребует отчета у самого товарища Хрущева, взорвет к чертой бабушке Кремль и Дворец съездов, но непременно отомстит за маленькую англичанку! Теперь Комптон твердо знал, что любит ее больше всего на свете. Молодой человек как сумасшедший зазвонил в дверь, потом, не удовольствовавшись этим, начал стучать кулаком, так что едва не сшиб с ног открывшую дверь миссис Лайтфизер и с разбегу пролетел в коридор.— Где она?— Я думаю, у себя в комнате…Комптон бросился туда и без предупреждения толкнул дверь. Девушка едва успела снова запахнуть халатик. Однако прежде, чем миссис Лайтфизер успела высказать все свое возмущение таким хамским нарушением приличий, Гарри упал на колени и, обхватив ноги Пенелопы, стал покрывать поцелуями ее платье. Обе женщины озадаченно смотрели на него.— С ним это случается все чаще и чаще… — наконец заметила Пенни.— Уж не знаю, согласишься ли ты со мной, Пенни, но, по-моему, это ненормально, и, уж если быть совсем откровенной, признаюсь, такое поведение меня настораживает! Как бы зять, который вечно стоит на коленях и бьет себя в грудь, не наделал мне таких же странных внуков — набитых комплексами и похожих на пингвинов!Мисс Лайтфизер сочла, что сейчас не время для биологических экскурсов, хотя ее очень интересовало, каким таким образом из-за того, что Гарри, по-видимому, постоянно терзают угрызения совести, его дети могут стать похожими на пингвинов. Она положила руку на голову Комптона.— Лучше бы вы встали, Гарри…— Не раньше, чем получу от вас прощение!Пенелопа с огорчением посмотрела на мать, но та лишь руками развела.— Этому не видно конца! Молодой человек, вам совершенно необходимо сходить к психоаналитику! Должно быть, вас мучают навязчивые сожаления о каком-нибудь проступке, совершенном в раннем детстве. Воспоминание об этом событии могло улетучиться, и осталось лишь чувство вины.Столь глубокое непонимание лишало Гарри дара речи. Он думал о Багдасарьяне, о его срывающемся голосе и о смертельной опасности, о которой его предупредил армянин. В полном отчаянии от собственной беспомощности, молодой человек встал.— Неужели вы так и не захотите ничего понять? — пробормотал он.— Но… что именно?Вместо того чтобы ответить миссис Лайтфизер, Гарри предпочел воззвать к ее дочери:— Дорогая, я мерзавец! И мне стыдно!— О нет, Гарри! Умоляю, не надо начинать все сначала!— Я вас обманул, Пенни… мой отец никогда не сидел в тюрьме!— Что ж, так оно гораздо лучше, верно?— А документ, который я уговорил вас взять… нет, хуже того, украсть из сейфа сэра Реджинальда Демфри, на самом деле касается безопасности всего западного мира!Девушка рассмеялась.— Безопасности всего западного мира? И только-то? Но, Господи Боже, что бы вы стали с ним делать?И, повернувшись к матери, она добавила:— Непостижимо! И откуда он все это берет!Глядя на двух смеющихся женщин, смеющихся в тот самый миг, когда к ним, без всякого сомнения, приближается самая ужасная смерть, Комптон чувствовал, что у него опускаются руки. Какой смысл сопротивляться неизбежному? Он решил выйти на лестничную площадку и ждать. Может быть, те, другие, удовольствуются только его жизнью?— Прощайте, Пенни… я вас очень любил и не сомневался, что мы были бы счастливы вместе… И с вами тоже, миссис Лайтфизер, поскольку, я уверен, из вас получилась бы самая замечательная теща на свете… Вот только я совершил ужасно дурной поступок… а теперь об этом жалею… Вероятно, я не так, как надо, воспринимал мир… А еще точнее — был круглым дураком. Но за ошибки надо платить, и я заплачу. Пенелопа, когда я отсюда уйду, крепко заприте за мной дверь и немедленно позвоните в полицию… Обещаете?— А почему вы уходите, Гарри?— Я надеюсь, что, расправившись со мной, они оставят вас в покое. Прощайте!И, прежде чем женщины успели его удержать, Комптон бросился к двери, но, распахнув ее, столкнулся с весьма элегантным молодым человеком. В руке он держал револьвер.— Весьма сожалею, мистер Комптон, — с изысканной вежливостью начал он, заставив Гарри снова отступить в квартиру, — однако я вынужден помешать вашим намерениям. К несчастью, у вас хранится документ, который мне очень нужен.— Клянусь вам, у меня его нет!— Очень досадно… В таком случае, он, очевидно, у мисс Лайтфизер?Миссис Лайтфизер остолбенела от удивления, зато Пенелопа воскликнула:— Но… я вас знаю!— Тем хуже для вас, мисс!— Почему?— А потому что вы принуждаете меня к действиям, которые мне внушают глубочайшее отвращение.— Например?— Убить вас… равно как и вашу почтенную матушку, которой я выражаю все возможные сожаления…— Невероятно! — возмутилась миссис Лайтфизер. — С какой стати все словно сговорились нас убить? На днях — тот липовый полицейский инспектор, сегодня — этот джентльмен, которого я вижу первый раз в жизни!.. Я полагаю, все это уже перешло допустимые границы!Гость вдруг перестал улыбаться.— Прошу прощения, но у меня не так уж много времени. Я хочу получить документ, вот и все. Ну, отдадите вы мне его или нет?Пенелопа глупо захихикала.— Вот смеху-то… Все требуют эти бумаги, но кому они принадлежат на самом деле — неизвестно!— Вас это не касается. Где документ?— Откуда же мне знать?— А вот об этом я не имею ни малейшего понятия… Но предупреждаю: если через минуту вы мне не скажете, где досье «Лавина», я застрелю вашу мать… 8 часов 10 минут Осторожно толкнув дверь в квартиру миссис Лайтфизер, инспектор Картрайт услышал последнюю фразу и, таким образом, сразу узнал голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19