Я даже не успел сообразить, что произошло, как вдруг Альфонсо бросился на моего коллегу. Когда он пробегал мимо меня, я снова услышал приглушенный хлопок, и верхняя часть черепа маленького коммерсанта буквально исчезла на глазах. Я резко повернулся к улыбающемуся Алонсо.
— Как удачно, что я сообразил привинтить к пушке глушитель, а, Пепе?
Меня так и затрясло от ярости.
— Черт возьми! Какого дьявола тебе вздумалось палить?
Алонсо ошалело таращил на меня глаза, видно, не находя слов.
— Ну ты даешь, — наконец с горечью заметил он. — Я спасаю тебе жизнь, а вместо благодарности…
— Ты спас мне жизнь? Уж не вообразил ли ты часом, что эта жирная старуха могла со мной справиться, а? Или недомерок Альфонсо — задушить голыми руками? А теперь я не только не успел выудить у обоих все, что они знали, но, помимо прочих радостей, у нас на руках еще два трупа! Ты стареешь, amigo…
— Тьфу, пропасть… Тебя уже черт знает сколько раз пытались прикончить. Приехав сюда, первое, что я увидел, — скрепы и пластырь на твоей башке… И после этого ты хочешь, чтобы я сидел сложа руки, видя, как на тебя в очередной раз нападают вдвоем? Знал бы я…
— Вот потому-то я и не хотел брать тебя с собой…
Бедняга Алонсо совсем расстроился. Он подошел к обоим покойникам, перевернул и поднял глаза.
— Так ты считаешь меня… убийцей, Пепе? — почти робко спросил он.
Я обхватил друга за плечи.
— Не стоит преувеличивать, Алонсо! Ты отправил на тот свет двух отъявленных мерзавцев… Вот только мы ни на шаг не приблизились к Лажолету…
— Уф! Ты меня успокоил… Так-то оно лучше. А то я уж черт знает что начал думать… Этак и комплекс неполноценности заработать недолго! А что до Лажолета, то теперь он у нас в руках, старичок…
— Как так?
— Сам подумай, Пепе! Мы загнали Лажолета в угол! Мы и так постоянно вмешивались в его дела, портили спокойную жизнь, а теперь еще ухлопали двух его людей… Так что Лажолету волей-неволей придется как-то отреагировать. Поверь мне, Пепе, сейчас это лишь вопрос времени, и наш подонок вот-вот высунет хотя бы кончик носа…
Предсказания Алонсо выглядели весьма оптимистично, но пока перед нами на полу лежали трупы Альфонсо и Хосефы, и я очень плохо представлял себе, каким образом от них избавиться. Проще всего было замаскировать это под обычную уголовщину. Не говоря ни слова Алонсо, я подумал, что тогда комиссару Фернандесу почти не составит труда спрятать концы в воду. Мы пооткрывали ящики и рассыпали содержимое по полу, вспороли подушки и тюфяки, короче, проделали все, что могло взбрести в голову грабителям, вздумавшим искать деньги и драгоценности. Наконец, когда мы закончили операцию, в доме царил невообразимый хаос. Я даже стал подумывать, не перегнули ли мы палку. Мой друг несколько изумился, почему мы не бежим освобождать Марию, если я имею хоть отдаленное представление, где ее искать, но я ответил, что, право же, девушке вовсе незачем смотреть на наши «подвиги» в этом доме.
Марию мы нашли крепко связанной и закатанной в ковер. Рот ей заткнули платком, но все-таки позаботились уложить поудобнее. Пожалуй, Персели, несмотря ни на что, по-своему любили Марию. Как только мы избавили ее от пут, девушка расплакалась. У меня внутри все переворачивалось от жалости, но не мог же я забыть, что она выставила меня из дому, а кроме того, меня мучил стыд — и как я смел так плохо думать о любимой женщине? В первые минуты оба мы держались довольно скованно, хотя Мария и поблагодарила меня за то, что я для нее сделал. А потом, успокоив ее насчет Хуана, я попросил Алонсо проводить девушку на Ла Пальма. Он хотел предоставить это мне самому, но я отказался, довольно туманно объяснив, что у меня тут есть еще кое-какие дела. Алонсо удивленно вскинул брови, но промолчал. Кроме того, я попросил друга подольше посидеть с Марией и обещал, что в одиннадцать вечера, как уговорились, непременно приду в «Кристину». И только после того, как они ушли и сам я добрался до Сьерпес, мне вдруг пришло в голову, что следовало проверить, по-прежнему ли пледы на месте или их уже отправили.
Мне нужно было как можно скорее связаться с комиссаром Фернандесом, но я чувствовал непреодолимую потребность отдохнуть хоть несколько минут, встряхнуться и еще раз все обдумать, поэтому решил заскочить в гостиницу. Как обычно, на всех улицах по соседству с теми, где пролегал путь основных процессий, бурлила густая толпа. У Ла Пласа я встретил праздничный кортеж братства «Канделариа» и в душе помолился Деве Сан Николо, прося простить, что невольно до срока отправил ей две грешных души, которым, вне всяких сомнений, предстоит довольно долго мучиться в чистилище…
Добравшись до «Сесил-Ориента», я сразу позвонил комиссару Фернандесу и сообщил, что у меня есть для него кое-что новенькое и очень серьезное. Полицейский предложил мне немедленно приехать в участок, но я сослался на усталость и желание хоть немного расслабиться.
— В таком случае, сидите у себя в номере, amigo, я пошлю к вам Лусеро… Кстати, он тоже хочет кое-что вам сообщить…
Инспектор вошел в ванную, когда я умывался холодной водой.
— Простите, что не стал стучать в дверь, сеньор, но, по-моему, не стоило привлекать внимание соседей.
Он, улыбаясь, сел в кресло.
— Ну, сеньор Моралес, какие еще подвиги вы совершили сегодня?
— Боюсь, причинил вам новые осложнения, сеньор Лусеро…
— Правда?
Я рассказал, как ко мне явился Хуан, как сначала я воспринял его сообщение скептически, а потом засомневался в собственной правоте, наконец — о трагической встрече с Перселями и ее мрачном финале. По мере того как я рассказывал, выражение лица инспектора менялось: улыбка сменилась озабоченностью, а потом и тревогой. Едва я умолк, он встал.
— Паршивая история! Придется немедленно бежать к комиссару. Честно говоря, даже не представляю, каким образом замять это дело…
Я описал «мизансцену», устроенную нами с Алонсо. Физиономия Лусеро сразу просияла.
— Ну и лихие же вы ребята! По всему видать, вы обо всем успеваете подумать! Ограбление? Вот и отлично. Тут нам даже газетчики не помеха — пусть себе пишут красивые слова об отвратительном безбожии некоторых злоумышленников, не гнушающихся убивать ближних, пользуясь суматохой Святой недели! Вы сняли с моей души чертовски тяжелый камень… А теперь моя очередь: могу сообщить вам, что наркотики вот-вот отправят по назначению, сеньор… Один из грузовиков Перселей направляется в Уэльву.
На сей раз уже я забеспокоился.
— И давно он выехал?
— Незадолго до того, как вы пришли к Перселям. Еще немного — и вы бы столкнулись нос к носу…
— Но, в таком случае, грузовик уже подъезжает к Уэльве?
— Нет. Его путь прослеживают от деревни к деревне. Водитель пока остановился в Санлукар-ла-Майор… По-моему, он не двинется с места до темноты. Вам не о чем беспокоиться — портовая полиция получила предупреждение и уже ждет… Мы не станем действовать, пока наркотики не перенесут на корабль, — надо же выяснить, на какой именно… Вот тогда-то и начнется охота. Я думаю, дело в шляпе, сеньор Моралес…
— Да, но как же Лажолет?
— Ну, это ваша личная проблема, хотя меня нисколько не удивило бы, пожелай он лично руководить операцией.
— Будем надеяться. А вы сами поедете?
— Да, через час. Прихватить вас с собой?
— Нет. Как-никак, а уж такую свинью подложить друзьям я не могу.
— Друзьям?
Лусеро явно не без умысла подчеркнул множественное число.
— Ну да, Алонсо Муакилу, моему коллеге из ФБР (о нем я уже говорил вам), и Чарли Арбетноту из Скотленд-Ярда, который расследует то же дело. Мы решили действовать сообща.
— В таком случае у нас получится на редкость многонациональная команда!
— В одиннадцать вечера я встречаюсь с обоими в «Кристине». Оттуда мы и рванем в Уэльву.
— Стало быть, увидимся на месте, сеньор.
Лусеро начал было с изысканной вежливостью откланиваться, но я удержал его.
— Сеньор Лусеро, я должен повиниться перед вами за одну серьезную ошибку…
— Вы меня удивляете, сеньор…
— Увы… Даже в нашем ремесле, невзирая на все предупреждения и жизненный опыт, случается делать слишком поспешные выводы и попадаться в ловушку…
— И что вы имеете в виду?
— То, что больше не считаю Хуана Альгина виновным в убийстве Эстебана, хотя орудием преступления и стал его нож.
— Вы нашли доказательства невиновности Альгина?
— Нет, но, как вы уже знаете, я разговаривал с парнем, а кроме того, похищение его сестры…
Инспектор не дал мне договорить.
— Страсть — тоже недурная ловушка для полицейских, сеньор, — очень холодно и сухо заметил он, — а принимать желаемое за действительное — не меньшее заблуждение, чем торопливость. Я полагаю, что, коли парень связан с нашей бандой, вряд ли он занимает там сколько-нибудь важное место, а потому, раз главарь счел нужным похитить его сестру, у Хуана никто не стал спрашивать разрешения. До скорой встречи, сеньор, и, пока вы не появитесь, мы не станем предпринимать никаких действий.
Я не без труда пробился на проспект Антонио Примо де Ривера, где перед входом в собор остановилась процессия братства «Санта Крус». Почетный кортеж насаренос в черном отделял платформы от зрителей. Некоторые из самых молодых сняли капюшоны и пили прохладную воду или слушали наставления родителей.
Сворачивая на площадь Кальво Сотело, я почувствовал, что меня тянут за рукав. Это был Хуан.
— Я только что видел сестру, дон Хосе, — быстро начал парень. — Она мне все рассказала… И я хочу поблагодарить вас… Но Мария так и не призналась мне, кто ее похитил…
— Персели.
— Ну, я с ними разберусь! — свирепо пообещал Хуан.
Только этого не хватало! Я не потерплю, чтобы юный дуралей все испортил! Не говоря уж о том, что, коли его застукают в доме Перселей, парень вряд ли сумеет объяснить, кто из двух покойников пригласил его в дом и зачем…
— Нет, Хуан, ты будешь сидеть тихо и спокойно…
— Но, послушайте, дон Хосе, не могу же я допустить…
— А в чем, собственно, дело? Твоя сестра жива и здорова, верно? Вот и отлично. Что до Перселей, то пусть они больше тебя не волнуют.
— Но они должны заплатить за эту гнусность!
— А кто тебе сказал, что они не заплатили? И дорого… очень дорого…
Парень уставился на меня, словно пытаясь понять, на что я намекаю, и вдруг его лицо осветила счастливая улыбка.
— Спасибо, дон Хосе…
Я пошел своей дорогой, но Хуан все не отставал. Наверняка хотел сказать что-то еще.
— Дон Хосе… Вы по-прежнему думаете, будто того типа, Эстебана, убил я? — наконец решился он.
Несмотря на предупреждения Лусеро, я, не задумываясь ни на секунду, ответил:
— Нет.
— Тогда позвольте действовать вместе с вами, дон Хосе! Мне не терпится показать им, на что я способен! И это единственный способ доказать на деле, что вы больше не сомневаетесь во мне…
В голосе парня звучала такая неподдельная искренность, что я окончательно успокоился на его счет. Нет, Хуан, конечно же, славный малый! И, что бы ни говорил андалусский инспектор, есть вещи, в которых обмануться почти невозможно.
— Не могу, Хуан… Через несколько минут мне надо отправиться в небольшое… путешествие.
— Возьмите меня с собой!
Будь моя воля, я бы тут же согласился, но коллеги почти наверняка заартачатся. Ведь ни Алонсо, ни Чарли в отличие от меня не любят Марию…
— Я еду не один…
Парень так расстроился, что у меня не хватило пороху бросить его.
— Послушай… Я сейчас должен встретиться с друзьями в «Кристине». Нам понадобится автомобиль. Вот и придумай что-нибудь. Хотя… Вот что! Машину подыщешь ты сам… Постарайся раздобыть тачку помощнее — нам надо проехать сотню километров и очень быстро. Кстати, у некоторых машин бывает на редкость вместительный багажник…
— Значит, вам подогнать американскую?
— А сможешь?
— Я знаю одного типа… У него есть старенькая «де сото», на которой он возит иностранцев в Ронду или в Гранаду… Но это обойдется недешево…
— Неважно.
— Если тот парень на месте, через полчаса я буду ждать вас у крыльца «Кристины».
Когда я вошел в ресторан, в зале царило вечернее оживление. Несмотря на внешнюю любезность, мне показалось, что Арбетнот на меня дуется. Впрочем, англичанин сразу перешел в наступление:
— Насколько я понимаю, Моралес, вы твердо решили работать в одиночку? Муакил уже поведал мне о ваших нынешних свершениях… Поздравляю… Но вы что, поклялись держать меня не у дел? Тогда честнее было бы сказать об этом сразу, еще в тот раз, когда мы разговаривали на Сан-Фернандо. Как по-вашему? И как мне прикажете отчитываться в Ярде? Странные же у вас, американцев, представления о сотрудничестве!
Я успокоил его, как мог, объяснив, что любые результаты, полученные случайно или благодаря интуиции, в любом случае записываются в актив всей команде. Кроме того, я поклялся, что, хвати у него терпения дождаться меня в «Нуэва Антикера», Чарли тоже мог бы принять участие в бойне, если, конечно, сожалеет именно о том, что он не прикончил Перселей. А плюс ко всему, поскольку наше расследование — сугубо секретное, ровно ничто не мешает ему рассказать лондонскому начальству все, что заблагорассудится.
По-видимому, мои доводы успокоили англичанина. Чарли расхохотался и заказал бутылку вина, правда, сначала заставив меня поклясться больше не разыгрывать из себя «вольного стрелка». Я тем охотнее дал обещание, что не видел ровно никаких причин не брать его с собой. Атмосфера разрядилась, и мы два часа отдыхали душой за превосходным ужином. Во время трапезы я на минутку отлучился позвонить Фернандесу и узнал, что грузовик покинул Санлукар-ла-Майор ровно в одиннадцать. Я попросил передать инспектору, что приеду в Уэльву к половине третьего. Пользуясь случаем, я заодно выглянул на улицу — «Де сото» уже стояла на месте. Машина выглядела очень удобной. Я подтвердил шоферу, что Хуан выполняет мое поручение, и парень обещал подождать, пока брат Марии устроится в уже подготовленном им багажнике.
Около часу ночи, расплатившись по счету, Арбетнот спросил, не собираемся ли мы отправиться спать, а если нет, то кто может предложить что-нибудь интересное? Заранее наслаждаясь их удивлением, я наконец выложил главную новость:
— Я везу вас обоих в Уэльву…
— В Уэльву?
— В такой час?
— Да, и там мы накроем всю банду Лажолета…
Коллеги, совершенно онемев, уставились на меня круглыми глазами. Я вполне мог гордиться произведенным впечатлением.
— Да, сегодня ночью они отправляют наркотики сначала в Гавану, а оттуда, вероятно, во Флориду…
Алонсо и Чарли сидели как громом пораженные. Первым пришел в себя Арбетнот.
— А вы не шутите?
— В таких случаях юмор неуместен.
— Но, в конце концов, откуда ты знаешь? — в свою очередь осведомился Алонсо.
— Потом объясню. А сейчас нам пора мчаться на место.
— Пешкодралом?
— У входа уже ждет машина.
— Решительно, вы все предусмотрели, — хмыкнул Арбетнот. — Еще раз поздравляю… Ловкий вы парень… и куда хитрее нас, правда, Муакил?
Но Алонсо отреагировал со свойственным ему великодушием:
— Хосе — один из лучших детективов у нас, в ФБР, так что тут нет ничего удивительного.
Однако я вовсе не желал злоупотреблять собственным превосходством.
— Довольно любезностей. Поехали.
Чарли, не желая оставаться в стороне, небрежно заметил:
— Теперь моя очередь сообщить вам новость… Надеюсь, вы еще не в курсе… Лажолет уехал из Барселоны несколько дней назад. Сегодня я созвонился со своим тамошним агентом…
Ни одна другая новость не могла бы порадовать меня больше.
— Будем надеяться, что он тоже поехал в Уэльву!
Поднявшись, Чарли, явно огорченный, что оказался в роли подручного (ох уж эта вечная британская гордыня!), с легкой обидой проговорил:
— Вероятно, мне следует поблагодарить вас, что пригласили участвовать в облаве?
— Вряд ли вам захочется сказать мне «спасибо», если схлопочете пулю от Лажолета!
Он пожал плечами.
— До сих пор еще никому не удавалось меня прикончить, и я уверен, дорогой мой Моралес, что уж Лажолету этого точно не добиться.
Святая среда
Ехали мы без приключений. Машина оказалась удобной и надежной. Правда, коллеги все никак не могли пережить мой триумф и слегка хмурились. Мы промчались мимо погруженного в сон Санлукар-ла-Майор, проскочили Гвадиамар и знаменитые виноградники Мансанильи (на которые я не мог не взглянуть с благодарностью). Несмотря на поздний час, на улицах Палма-дель-Кондадо еще толпилось довольно много народу. Правда, у андалусцев вообще несколько иные представления о времени, нежели у прочих жителей Европы. Почти незаметно мы добрались до Сан-Хуан-дель-Пуэрто, а потом и до Уэльвы. За час с четвертью мы проехали девяносто четыре километра. Чтобы не привлекать внимания, машину решили оставить, не доезжая до порта. О Хуане я не беспокоился — в нужный момент он сумеет меня разыскать.
Когда неизвестно откуда вдруг вынырнул мужчина с револьвером и преградил дорогу, мы невольно вздрогнули от неожиданности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Как удачно, что я сообразил привинтить к пушке глушитель, а, Пепе?
Меня так и затрясло от ярости.
— Черт возьми! Какого дьявола тебе вздумалось палить?
Алонсо ошалело таращил на меня глаза, видно, не находя слов.
— Ну ты даешь, — наконец с горечью заметил он. — Я спасаю тебе жизнь, а вместо благодарности…
— Ты спас мне жизнь? Уж не вообразил ли ты часом, что эта жирная старуха могла со мной справиться, а? Или недомерок Альфонсо — задушить голыми руками? А теперь я не только не успел выудить у обоих все, что они знали, но, помимо прочих радостей, у нас на руках еще два трупа! Ты стареешь, amigo…
— Тьфу, пропасть… Тебя уже черт знает сколько раз пытались прикончить. Приехав сюда, первое, что я увидел, — скрепы и пластырь на твоей башке… И после этого ты хочешь, чтобы я сидел сложа руки, видя, как на тебя в очередной раз нападают вдвоем? Знал бы я…
— Вот потому-то я и не хотел брать тебя с собой…
Бедняга Алонсо совсем расстроился. Он подошел к обоим покойникам, перевернул и поднял глаза.
— Так ты считаешь меня… убийцей, Пепе? — почти робко спросил он.
Я обхватил друга за плечи.
— Не стоит преувеличивать, Алонсо! Ты отправил на тот свет двух отъявленных мерзавцев… Вот только мы ни на шаг не приблизились к Лажолету…
— Уф! Ты меня успокоил… Так-то оно лучше. А то я уж черт знает что начал думать… Этак и комплекс неполноценности заработать недолго! А что до Лажолета, то теперь он у нас в руках, старичок…
— Как так?
— Сам подумай, Пепе! Мы загнали Лажолета в угол! Мы и так постоянно вмешивались в его дела, портили спокойную жизнь, а теперь еще ухлопали двух его людей… Так что Лажолету волей-неволей придется как-то отреагировать. Поверь мне, Пепе, сейчас это лишь вопрос времени, и наш подонок вот-вот высунет хотя бы кончик носа…
Предсказания Алонсо выглядели весьма оптимистично, но пока перед нами на полу лежали трупы Альфонсо и Хосефы, и я очень плохо представлял себе, каким образом от них избавиться. Проще всего было замаскировать это под обычную уголовщину. Не говоря ни слова Алонсо, я подумал, что тогда комиссару Фернандесу почти не составит труда спрятать концы в воду. Мы пооткрывали ящики и рассыпали содержимое по полу, вспороли подушки и тюфяки, короче, проделали все, что могло взбрести в голову грабителям, вздумавшим искать деньги и драгоценности. Наконец, когда мы закончили операцию, в доме царил невообразимый хаос. Я даже стал подумывать, не перегнули ли мы палку. Мой друг несколько изумился, почему мы не бежим освобождать Марию, если я имею хоть отдаленное представление, где ее искать, но я ответил, что, право же, девушке вовсе незачем смотреть на наши «подвиги» в этом доме.
Марию мы нашли крепко связанной и закатанной в ковер. Рот ей заткнули платком, но все-таки позаботились уложить поудобнее. Пожалуй, Персели, несмотря ни на что, по-своему любили Марию. Как только мы избавили ее от пут, девушка расплакалась. У меня внутри все переворачивалось от жалости, но не мог же я забыть, что она выставила меня из дому, а кроме того, меня мучил стыд — и как я смел так плохо думать о любимой женщине? В первые минуты оба мы держались довольно скованно, хотя Мария и поблагодарила меня за то, что я для нее сделал. А потом, успокоив ее насчет Хуана, я попросил Алонсо проводить девушку на Ла Пальма. Он хотел предоставить это мне самому, но я отказался, довольно туманно объяснив, что у меня тут есть еще кое-какие дела. Алонсо удивленно вскинул брови, но промолчал. Кроме того, я попросил друга подольше посидеть с Марией и обещал, что в одиннадцать вечера, как уговорились, непременно приду в «Кристину». И только после того, как они ушли и сам я добрался до Сьерпес, мне вдруг пришло в голову, что следовало проверить, по-прежнему ли пледы на месте или их уже отправили.
Мне нужно было как можно скорее связаться с комиссаром Фернандесом, но я чувствовал непреодолимую потребность отдохнуть хоть несколько минут, встряхнуться и еще раз все обдумать, поэтому решил заскочить в гостиницу. Как обычно, на всех улицах по соседству с теми, где пролегал путь основных процессий, бурлила густая толпа. У Ла Пласа я встретил праздничный кортеж братства «Канделариа» и в душе помолился Деве Сан Николо, прося простить, что невольно до срока отправил ей две грешных души, которым, вне всяких сомнений, предстоит довольно долго мучиться в чистилище…
Добравшись до «Сесил-Ориента», я сразу позвонил комиссару Фернандесу и сообщил, что у меня есть для него кое-что новенькое и очень серьезное. Полицейский предложил мне немедленно приехать в участок, но я сослался на усталость и желание хоть немного расслабиться.
— В таком случае, сидите у себя в номере, amigo, я пошлю к вам Лусеро… Кстати, он тоже хочет кое-что вам сообщить…
Инспектор вошел в ванную, когда я умывался холодной водой.
— Простите, что не стал стучать в дверь, сеньор, но, по-моему, не стоило привлекать внимание соседей.
Он, улыбаясь, сел в кресло.
— Ну, сеньор Моралес, какие еще подвиги вы совершили сегодня?
— Боюсь, причинил вам новые осложнения, сеньор Лусеро…
— Правда?
Я рассказал, как ко мне явился Хуан, как сначала я воспринял его сообщение скептически, а потом засомневался в собственной правоте, наконец — о трагической встрече с Перселями и ее мрачном финале. По мере того как я рассказывал, выражение лица инспектора менялось: улыбка сменилась озабоченностью, а потом и тревогой. Едва я умолк, он встал.
— Паршивая история! Придется немедленно бежать к комиссару. Честно говоря, даже не представляю, каким образом замять это дело…
Я описал «мизансцену», устроенную нами с Алонсо. Физиономия Лусеро сразу просияла.
— Ну и лихие же вы ребята! По всему видать, вы обо всем успеваете подумать! Ограбление? Вот и отлично. Тут нам даже газетчики не помеха — пусть себе пишут красивые слова об отвратительном безбожии некоторых злоумышленников, не гнушающихся убивать ближних, пользуясь суматохой Святой недели! Вы сняли с моей души чертовски тяжелый камень… А теперь моя очередь: могу сообщить вам, что наркотики вот-вот отправят по назначению, сеньор… Один из грузовиков Перселей направляется в Уэльву.
На сей раз уже я забеспокоился.
— И давно он выехал?
— Незадолго до того, как вы пришли к Перселям. Еще немного — и вы бы столкнулись нос к носу…
— Но, в таком случае, грузовик уже подъезжает к Уэльве?
— Нет. Его путь прослеживают от деревни к деревне. Водитель пока остановился в Санлукар-ла-Майор… По-моему, он не двинется с места до темноты. Вам не о чем беспокоиться — портовая полиция получила предупреждение и уже ждет… Мы не станем действовать, пока наркотики не перенесут на корабль, — надо же выяснить, на какой именно… Вот тогда-то и начнется охота. Я думаю, дело в шляпе, сеньор Моралес…
— Да, но как же Лажолет?
— Ну, это ваша личная проблема, хотя меня нисколько не удивило бы, пожелай он лично руководить операцией.
— Будем надеяться. А вы сами поедете?
— Да, через час. Прихватить вас с собой?
— Нет. Как-никак, а уж такую свинью подложить друзьям я не могу.
— Друзьям?
Лусеро явно не без умысла подчеркнул множественное число.
— Ну да, Алонсо Муакилу, моему коллеге из ФБР (о нем я уже говорил вам), и Чарли Арбетноту из Скотленд-Ярда, который расследует то же дело. Мы решили действовать сообща.
— В таком случае у нас получится на редкость многонациональная команда!
— В одиннадцать вечера я встречаюсь с обоими в «Кристине». Оттуда мы и рванем в Уэльву.
— Стало быть, увидимся на месте, сеньор.
Лусеро начал было с изысканной вежливостью откланиваться, но я удержал его.
— Сеньор Лусеро, я должен повиниться перед вами за одну серьезную ошибку…
— Вы меня удивляете, сеньор…
— Увы… Даже в нашем ремесле, невзирая на все предупреждения и жизненный опыт, случается делать слишком поспешные выводы и попадаться в ловушку…
— И что вы имеете в виду?
— То, что больше не считаю Хуана Альгина виновным в убийстве Эстебана, хотя орудием преступления и стал его нож.
— Вы нашли доказательства невиновности Альгина?
— Нет, но, как вы уже знаете, я разговаривал с парнем, а кроме того, похищение его сестры…
Инспектор не дал мне договорить.
— Страсть — тоже недурная ловушка для полицейских, сеньор, — очень холодно и сухо заметил он, — а принимать желаемое за действительное — не меньшее заблуждение, чем торопливость. Я полагаю, что, коли парень связан с нашей бандой, вряд ли он занимает там сколько-нибудь важное место, а потому, раз главарь счел нужным похитить его сестру, у Хуана никто не стал спрашивать разрешения. До скорой встречи, сеньор, и, пока вы не появитесь, мы не станем предпринимать никаких действий.
Я не без труда пробился на проспект Антонио Примо де Ривера, где перед входом в собор остановилась процессия братства «Санта Крус». Почетный кортеж насаренос в черном отделял платформы от зрителей. Некоторые из самых молодых сняли капюшоны и пили прохладную воду или слушали наставления родителей.
Сворачивая на площадь Кальво Сотело, я почувствовал, что меня тянут за рукав. Это был Хуан.
— Я только что видел сестру, дон Хосе, — быстро начал парень. — Она мне все рассказала… И я хочу поблагодарить вас… Но Мария так и не призналась мне, кто ее похитил…
— Персели.
— Ну, я с ними разберусь! — свирепо пообещал Хуан.
Только этого не хватало! Я не потерплю, чтобы юный дуралей все испортил! Не говоря уж о том, что, коли его застукают в доме Перселей, парень вряд ли сумеет объяснить, кто из двух покойников пригласил его в дом и зачем…
— Нет, Хуан, ты будешь сидеть тихо и спокойно…
— Но, послушайте, дон Хосе, не могу же я допустить…
— А в чем, собственно, дело? Твоя сестра жива и здорова, верно? Вот и отлично. Что до Перселей, то пусть они больше тебя не волнуют.
— Но они должны заплатить за эту гнусность!
— А кто тебе сказал, что они не заплатили? И дорого… очень дорого…
Парень уставился на меня, словно пытаясь понять, на что я намекаю, и вдруг его лицо осветила счастливая улыбка.
— Спасибо, дон Хосе…
Я пошел своей дорогой, но Хуан все не отставал. Наверняка хотел сказать что-то еще.
— Дон Хосе… Вы по-прежнему думаете, будто того типа, Эстебана, убил я? — наконец решился он.
Несмотря на предупреждения Лусеро, я, не задумываясь ни на секунду, ответил:
— Нет.
— Тогда позвольте действовать вместе с вами, дон Хосе! Мне не терпится показать им, на что я способен! И это единственный способ доказать на деле, что вы больше не сомневаетесь во мне…
В голосе парня звучала такая неподдельная искренность, что я окончательно успокоился на его счет. Нет, Хуан, конечно же, славный малый! И, что бы ни говорил андалусский инспектор, есть вещи, в которых обмануться почти невозможно.
— Не могу, Хуан… Через несколько минут мне надо отправиться в небольшое… путешествие.
— Возьмите меня с собой!
Будь моя воля, я бы тут же согласился, но коллеги почти наверняка заартачатся. Ведь ни Алонсо, ни Чарли в отличие от меня не любят Марию…
— Я еду не один…
Парень так расстроился, что у меня не хватило пороху бросить его.
— Послушай… Я сейчас должен встретиться с друзьями в «Кристине». Нам понадобится автомобиль. Вот и придумай что-нибудь. Хотя… Вот что! Машину подыщешь ты сам… Постарайся раздобыть тачку помощнее — нам надо проехать сотню километров и очень быстро. Кстати, у некоторых машин бывает на редкость вместительный багажник…
— Значит, вам подогнать американскую?
— А сможешь?
— Я знаю одного типа… У него есть старенькая «де сото», на которой он возит иностранцев в Ронду или в Гранаду… Но это обойдется недешево…
— Неважно.
— Если тот парень на месте, через полчаса я буду ждать вас у крыльца «Кристины».
Когда я вошел в ресторан, в зале царило вечернее оживление. Несмотря на внешнюю любезность, мне показалось, что Арбетнот на меня дуется. Впрочем, англичанин сразу перешел в наступление:
— Насколько я понимаю, Моралес, вы твердо решили работать в одиночку? Муакил уже поведал мне о ваших нынешних свершениях… Поздравляю… Но вы что, поклялись держать меня не у дел? Тогда честнее было бы сказать об этом сразу, еще в тот раз, когда мы разговаривали на Сан-Фернандо. Как по-вашему? И как мне прикажете отчитываться в Ярде? Странные же у вас, американцев, представления о сотрудничестве!
Я успокоил его, как мог, объяснив, что любые результаты, полученные случайно или благодаря интуиции, в любом случае записываются в актив всей команде. Кроме того, я поклялся, что, хвати у него терпения дождаться меня в «Нуэва Антикера», Чарли тоже мог бы принять участие в бойне, если, конечно, сожалеет именно о том, что он не прикончил Перселей. А плюс ко всему, поскольку наше расследование — сугубо секретное, ровно ничто не мешает ему рассказать лондонскому начальству все, что заблагорассудится.
По-видимому, мои доводы успокоили англичанина. Чарли расхохотался и заказал бутылку вина, правда, сначала заставив меня поклясться больше не разыгрывать из себя «вольного стрелка». Я тем охотнее дал обещание, что не видел ровно никаких причин не брать его с собой. Атмосфера разрядилась, и мы два часа отдыхали душой за превосходным ужином. Во время трапезы я на минутку отлучился позвонить Фернандесу и узнал, что грузовик покинул Санлукар-ла-Майор ровно в одиннадцать. Я попросил передать инспектору, что приеду в Уэльву к половине третьего. Пользуясь случаем, я заодно выглянул на улицу — «Де сото» уже стояла на месте. Машина выглядела очень удобной. Я подтвердил шоферу, что Хуан выполняет мое поручение, и парень обещал подождать, пока брат Марии устроится в уже подготовленном им багажнике.
Около часу ночи, расплатившись по счету, Арбетнот спросил, не собираемся ли мы отправиться спать, а если нет, то кто может предложить что-нибудь интересное? Заранее наслаждаясь их удивлением, я наконец выложил главную новость:
— Я везу вас обоих в Уэльву…
— В Уэльву?
— В такой час?
— Да, и там мы накроем всю банду Лажолета…
Коллеги, совершенно онемев, уставились на меня круглыми глазами. Я вполне мог гордиться произведенным впечатлением.
— Да, сегодня ночью они отправляют наркотики сначала в Гавану, а оттуда, вероятно, во Флориду…
Алонсо и Чарли сидели как громом пораженные. Первым пришел в себя Арбетнот.
— А вы не шутите?
— В таких случаях юмор неуместен.
— Но, в конце концов, откуда ты знаешь? — в свою очередь осведомился Алонсо.
— Потом объясню. А сейчас нам пора мчаться на место.
— Пешкодралом?
— У входа уже ждет машина.
— Решительно, вы все предусмотрели, — хмыкнул Арбетнот. — Еще раз поздравляю… Ловкий вы парень… и куда хитрее нас, правда, Муакил?
Но Алонсо отреагировал со свойственным ему великодушием:
— Хосе — один из лучших детективов у нас, в ФБР, так что тут нет ничего удивительного.
Однако я вовсе не желал злоупотреблять собственным превосходством.
— Довольно любезностей. Поехали.
Чарли, не желая оставаться в стороне, небрежно заметил:
— Теперь моя очередь сообщить вам новость… Надеюсь, вы еще не в курсе… Лажолет уехал из Барселоны несколько дней назад. Сегодня я созвонился со своим тамошним агентом…
Ни одна другая новость не могла бы порадовать меня больше.
— Будем надеяться, что он тоже поехал в Уэльву!
Поднявшись, Чарли, явно огорченный, что оказался в роли подручного (ох уж эта вечная британская гордыня!), с легкой обидой проговорил:
— Вероятно, мне следует поблагодарить вас, что пригласили участвовать в облаве?
— Вряд ли вам захочется сказать мне «спасибо», если схлопочете пулю от Лажолета!
Он пожал плечами.
— До сих пор еще никому не удавалось меня прикончить, и я уверен, дорогой мой Моралес, что уж Лажолету этого точно не добиться.
Святая среда
Ехали мы без приключений. Машина оказалась удобной и надежной. Правда, коллеги все никак не могли пережить мой триумф и слегка хмурились. Мы промчались мимо погруженного в сон Санлукар-ла-Майор, проскочили Гвадиамар и знаменитые виноградники Мансанильи (на которые я не мог не взглянуть с благодарностью). Несмотря на поздний час, на улицах Палма-дель-Кондадо еще толпилось довольно много народу. Правда, у андалусцев вообще несколько иные представления о времени, нежели у прочих жителей Европы. Почти незаметно мы добрались до Сан-Хуан-дель-Пуэрто, а потом и до Уэльвы. За час с четвертью мы проехали девяносто четыре километра. Чтобы не привлекать внимания, машину решили оставить, не доезжая до порта. О Хуане я не беспокоился — в нужный момент он сумеет меня разыскать.
Когда неизвестно откуда вдруг вынырнул мужчина с револьвером и преградил дорогу, мы невольно вздрогнули от неожиданности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21