— И все, таким образом, возвращается на круги своя, — раздраженно заключил Гремилли.— Сожалею, мсье комиссар.— Хотелось бы в это верить, мэтр.— Вы бы меня обидели, если бы сомневались в этом.— Скажите мэтр, все ли ваши друзья присутствовали на последнем собрании?— Все, кроме Арсизака, которому подфартило вдохнуть глоток свободы.— И они оставались у вас до…— Мы разошлись где-то в половине третьего ночи. Наши встречи за бриджем позволяют нам постоянно пополнять нашу общую и вполне солидную кубышку. Мы ее ежегодно опустошаем ради знакомства с очередным гастрономическим районом Франции, приглашая к себе какого-нибудь известного шеф-повара. Итак, мсье комиссар, я убежден, что все, о чем вы хотели узнать, вам теперь известно.Если бы Гремилли вовремя не сдержался, то влепил бы нотариусу хорошенькую оплеуху, настолько он был уверен, что тот, как и его дружки, просто потешался над ним.— Вы предельно ясно излагаете свои мысли, и я не могу не оценить по достоинству вашу иронию.— Неужели вы чем-то недовольны?— Недоволен? С чего вы взяли?! На что мне жаловаться, если все из кожи вон лезут, чтобы мне помочь! Конечно, меня кормят баснями, закладывают мне друг друга, но все это исключительно из желания оказать мне услугу. Вам нужен преступник? Да пожалуйста, хоть десяток! Обижаться в моем положении — значит быть неблагодарным.— Действительно, вам жаловаться не на что. Вы простите, что я не могу вас проводить, но эти чертовы дряхлые ноги совсем уже отказываются мне служить. Берта!Старая запуганная мышка вновь поспешно появилась в кабинете.— Ты звал меня, Пьер?— Будь так любезна, проводи мсье комиссара.В словах «мсье комиссара» Гремилли услышал столько сарказма, что невольно сжал кулаки.— Рад буду увидеть вас снова, мсье комиссар.— Чувствую, мэтр, ждать этого вам придется недолго.— Вы всегда будете желанным гостем.Ни тот, ни другой не счел нужным проститься за руку.Идя следом за Бертой, полицейский подумал, что эта миниатюрная и чудаковатая женщина, вероятно, могла быть слабым местом обороны, хитроумно организованной — в этом можно не сомневаться — нотариусом. Как же к ней подступиться? Открывая дверь, она сама обратилась к нему с нескрываемым испугом:— Вы… вы снова к нам придете?— Зачем? Вы что, боитесь?Затаив дыхание, она шепотом произнесла еле слышное «да». Гремилли нагнулся к ней:— Почему?— Потому что во всем этом много лжи.Комиссар почувствовал, что с его плеч свалилась гора. Каким бы хитрецом ни был мэтр Димешо, он, суда по всему, не предусмотрел, что один из второстепенных, как ему казалось, элементов его крепости может дать трещину.— Ваш муж никуда не выходят?— Что вы! Он каждый день совершает своя прогулки.— И где он гуляет?— Вот уже несколько лет, как он не покидает пределов старого города.— И в котором часу он выходит из дому?— Около одиннадцати утра и семи вечера.Гремилли уходил с затеплившейся надеждой, о которой он и мечтать не мог всего несколько минут назад.
— Ну и как, мсье комиссар, ваш визит?Полицейскому никак не удавалось до конца понять Бесси. Разумеется, это был в высшей степени честный следователь, но вместе с тем комиссар не ощущал никакой, даже моральной, поддержки с его стороны. Сам того, видимо, не сознавая, он и себя относил к этому клану и безотчетно становился на сторону членов клуба. Комиссар объяснял это поведение Бесси тем, что, узнав об истинной сущности убитой, он вознегодовал. Она умудрялась дурачить почти всех в Перигё, включая и Бесси, который не мог ей этого простить.— Весьма насыщенный визит, мсье следователь.— Не правда ли, удивительный человек этот Димешо?— Действительно удивительный.— Если он окажется замешанным в этом деле, то нам с вами предстоит попотеть, пробираясь к истине.Гремилли показалось, что в словах следователя прозвучало некоторое ликование.— У меня нет доказательств, мсье следователь, но я на сто процентов убежден, что мэтр Димешо прекрасно знает, где нужно искать истину.— Но этого он нам не скажет.— Но этого он нам не скажет. Разве что…— Разве что?— Видите ли, мсье следователь, даже в самых искусно разработанных планах можно найти червоточинку. Не видя ничего перед глазами, кроме поставленной перед собой цели, преступники разрабатывают свою стратегию, пытаясь в ней все предусмотреть. Однако часто потом случается то, чего предусмотреть практически невозможно: прохожий неожиданно появляется именно в тот момент, когда задумано ограбление магазина, или какой-нибудь грузовик перекроет дорогу улепетывающим грабителям и т.д. И подобные непредвиденные обстоятельства порой становятся для нас, полицейских, единственной зацепкой в раскручивании дела. Часто такая вот непредвиденная деталька и решает участь преступника.— Вам кажется, что вы…— Да.— И что же это за «деталька»?— Мадам Димешо.— Вот тебе на! Вы меня поражаете. Я знаю Берту на протяжении уже многих лет и не могу себе даже представить, что она способна предать своего мужа.— Она пока еще его не предала.— Но вы полагаете, что она это сделает?— Да.— Почему вы так в этом уверены?— Потому что она испытывает страх, — и Гремилли вкратце пересказал свой разговор с женой нотариуса, заключив при этом: — Завтра я схоронюсь в укромном местечке и, когда нотариус выйдет на одну из своих ежедневных прогулок, попытаюсь переговорить с его супругой. Она расколется, я в этом не сомневаюсь.Следователь был не столь уверен.— Мне хотелось бы, чтобы вы оказались правы, мсье комиссар. Однако не могу не сказать, что ваши впечатления о мадам Димешо совершенно не соответствуют моим представлениям об этой женщине.— Позвольте напомнить, мсье следователь, что нарисованный вами портрет мадам Арсизак оказался совершенно непохожим на оригинал.— Тут мне сказать нечего, и я сам готов протянуть вам розги и подставить спину. И все-таки замечу вам, что мадам Димешо — доктор филологических наук.— Ну и что?— Просто я думаю, что женщина такого интеллектуального уровня не может сразу впасть в панику.— Это еще ни о чем не говорит. Нет абсолютно никакой связи между интеллектуальной мощью, необходимой при расшифровке текстов, и твердостью духа, которой так часто не хватает тем, кто оказался замешан в судебное дело.— Время — и самое ближайшее — покажет, насколько вы правы, мсье комиссар.
От бессилия у Гремилли опускались руки, и он уже никому не верил в этом городе, где каждый его жест, каждый его шаг были под бдительным наблюдением, комментировались и немедленно передавались по кругу. Именно по этой причине он и сказал следователю, что собирается нанести визит мадам Димешо завтра, хотя на самом деле решил это сделать сегодня же вечером.В половине седьмого полицейский устроился за столиком небольшого кафе, из которого хорошо просматривалась дверь интересующего его дома, и стал ждать появления нотариуса.Ровно в семь часов на пороге появился опирающийся на трость с резиновым набалдашником Димешо. Запрокинув голову, он зашагал в сторону центра старого города. Гремилли выждал минуть десять, опасаясь непредвиденного возвращения того, чье присутствие могло спутать все его планы. Затем он решительно направился к двери, над которой была прикреплена вывеска нотариальной конторы. Ему открыла Берта Димешо все с тем же видом смертельно напуганного человека.— Мой муж только-только ушел.— Я пришел поговорить не с ним, а с вами, мадам.— Со мной? Но…Тоном, в который он постарался вложить как можно больше теплоты, полицейский продолжал настаивать:— Уверяю вас, мадам, мне крайне необходимо с вами переговорить.Все еще колеблясь, она наконец развела руки, выражая тем самым одновременно непонимание и вынужденное смирение.— Если вы так настаиваете… Пройдемте в салон.Комната, в которой хозяйка дома усадила гостя, была, как и остальные апартаменты, музеем в миниатюре. От каждой вещицы и каждого предмета мебели веяло стариной, за которой супруги Димешо, казалось, решили раз и навсегда укрыться от внешнего мира.— Итак, мсье?— Мадам, вы дали мне понять сегодня утром, что кругом все врут…— Я этого не помню.— Послушайте, мадам, я не думаю, что вы будете уподобляться тем, кто… Одним словом, после того как вы высказали мне свою обеспокоенность — возможно даже, это были угрызения совести, — вы уже не можете идти на попятную! Итак, кто врал?Гремилли нетрудно было заметить, что глаза мадам Димешо были наполнены заячьим страхом.— Говорите же, мадам, говорите! Ваше молчание может усугубить и без того нелегкое положение вашего мужа.— Вы так считаете?— Еще бы!— Но если я вам скажу…— Тогда я забуду сегодняшний мой визит к мадам Димешо и приду завтра, позвонив в вашу дверь с таким видом, будто я это делаю впервые в жизни.— Вы даете мне слово?— Считайте, что оно у вас уже есть.— В таком случае… В тот вечер доктор Музеролль ушел от нас около одиннадцати вечера.— Вам известно, куда он ходил?— К мадам Арсизак.Наконец-то! Вот оно!.. Теперь все строение, возведенное с такой тщательностью ради сокрытия убийцы мадам Арсизак, рушилось прямо на глазах, потому что архитекторы не учли одну деталь — хрупкую мадам Димешо.— Он вам сам это сказал?— Ему незачем было мне об этом сообщать, потому что она сама ему позвонила. Все были увлечены бриджем, и я сняла трубку, не желая их беспокоить.Гремилли был настолько счастлив от всего услышанного, что даже не подумал попросить дополнительных разъяснений. Он спешно простился с хозяйкой и помчался к доктору Музероллю.Врач долго не открывал, и когда наконец он появился в дверях, весь его вид красноречиво говорил о крайнем неудовольствии.— Не буду отрицать, мсье комиссар, вы очень любезный человек, но неужели даже в такое время нельзя оставить людей в покое? Я как раз готовлю себе ужин, и вот…— Я сожалею, доктор, что отрываю вас от дела, но боюсь, что теперь мне придется это делать гораздо чаще… Короче, должен вам сообщить, что вы попали в хорошенький переплет.— Быть того не может!— Может, еще как может!— В таком случае устраивайтесь в моем кабинете, а я пока пойду убавлю огонь. Благодаря вам, мсье комиссар, можно считать, что сегодняшний мой ужин испорчен.— Я в этом просто убежден, доктор.Музеролль отсутствовал всего несколько секунд, и когда он вернулся, лицо его сияло, как обычно.— Я слушаю вас, мсье комиссар.— Доктор, я обвиняю вас в убийстве мадам Арсизак.— Этого еще недоставало!— Вы признаете теперь, что игра в прятки окончена?— Признаю? Что за шутки! Ничего я не признаю! Что вы все пытаетесь пришить мне это дело?— Потому что начиная с нашей первой с вами встречи и вплоть до сегодняшнего дня вы не перестаете лгать.— Легковесное утверждение, вам не кажется?— И потому еще, что в ночь преступления, практически в момент преступления, вы находились в доме убитой.— Вам решительно все известно.— И из надежных источников. Мне сама мадам Димешо обо всем рассказала.— Ох уж эта доверчивая Берта… Да она может рассказать все, что душе угодно.— Не старайтесь, доктор. На сей раз этот номер у вас не пройдет. Отвечайте — да или нет: ходили ли вы к мадам Арсизак в ночь убийства и находились ли вы там в час убийства?— Она позвонила на квартиру нотариуса, зная, что я нахожусь там, поскольку это был день нашей традиционной встречи. Она начала с того, что спросила меня, с нами ли ее муж. Я вынужден был ответить ей, что нет. Затем она мне пожаловалась, что чувствует себя очень плохо, а в доме никого нет. Я не мог уклониться от своих обязанностей. Я — врач. Она сама мне открыла, мы поднялись в ее спальню, где я ее осмотрел. Верите ли вы мне, мсье комиссар, или нет, но задушил ее не я.— Чем вы это докажете?— Около полуночи я вернулся в дом нотариуса.— А мне показалось, что вы пошли навестить мадемуазель Танс и пробыли у нее до двух часов ночи…— Я действительно пошел к ней, но только после того, как предупредил Димешо о возвращении Элен. Я пришел на улицу Кляртэ как раз в тот момент, когда Жан и Арлетта выходили из машины. Они ужинали в Сен-Сиприене, что в пятидесяти восьми километрах от Перигё. И мы на самом деле пробыли вместе почти до двух часов ночи, обсуждая наше ближайшее будущее.— А потом?— А потом я вернулся к себе.— Вы можете чем-нибудь доказать, что Элен Арсизак была еще жива до того, как вы встретились с ее мужем?— Около половины первого ночи она снова позвонила нотариусу и сообщила, что ей никак не удается уснуть. И потом, мсье комиссар, врачи редко имеют склонность убивать своих клиентов, разве что по недосмотру, но я не думаю, что удушение можно списать на неосмотрительность.— Арсизак ушел вместе с вами?— Нет, он решил остаться у Арлетты до утра.— Почему же он изменил свои планы?— Наверняка из-за необходимости объясниться с женой.— Скорее всего, это и имело место.— Нет, мсье комиссар! Когда Жан пришел на бульвар Везон, его жена была уже мертва, что и подтвердил ваш судебно-медицинский эксперт. Вы удовлетворены, мсье комиссар?— А насчет ужина в Сен-Сиприене…— Ресторан «Монастырь», мсье комиссар. Жан хорошо знаком с его хозяйкой. Они ели там кролика «по-королевски» и поджаренную в собственном соку утку. Вам нетрудно это проверить.— Что я непременно и сделаю. А к чему тогда все предыдущие истории?— Вероятно, нам хотелось оценить ваши способности.— Я нахожу странным, доктор, что вы могли забавляться в подобной ситуации.— О, вы знаете, мне слишком часто приходится сталкиваться со смертью, чтобы принимать ее близко к сердцу.
В очередной раз Гремилли вынужден был испытать разочарование. Стоило ему только подумать, что наконец-то он достиг цели, как оказывалось, что он к ней даже и не приближался. Почти без всякой надежды он отправился к нотариусу.В отличие от доктора, мэтр Димешо, похоже, не очень удивился позднему визиту полицейского.— Моя жена, мсье комиссар, покаялась передо мной за свой слишком длинный язык, и я ждал вашего прихода.— Почему же слишком длинный?— Потому что ей не следует рассказывать посторонним обо всем, что происходит у нас дома.— Даже ради того, чтобы снять подозрения с невиновного?— Насколько мне известно, вы сами были далеки от мысли, что убийство мог совершить Музеролль, не так ли?— Как бы там ни было, вы подтверждаете, что мадам Арсизак звонила доктору около одиннадцати вечера?— Сначала в одиннадцать, а затем в половине первого ночи или чуть позже. Правда, Музеролль к этому времени уже ушел.— Раньше вы мне этого не говорили.— А к чему мне было это говорить, если все газеты сообщали о том, что, по словам судебно-медицинского эксперта, смерть наступила около половины первого ночи? Ее последний телефонный звонок лишь подтверждал официальное заключение. Вероятно, ее убили сразу после этого второго звонка.— В то время как доктор и прокурор находились в гостях у мадемуазель Танс, а трое остальных были здесь, рядом с вами?— Вовсе нет.— А? Что, кто-то из троих отсутствовал?— Все трое.— Они не пришли играть в бридж в тот вечер?— Напротив, но, представьте себе, произошла довольно комичная сцена, которая напомнила мне те времена, когда я присматривал за мальчишками в лицее. Сразу после того как Музеролль ушел, мы возобновили игру, которая без доктора оказалась не столь увлекательна. Кое-как дотянув до конца партию, скучающие Сонзай и Катенуа сцепились вдруг из-за того, кому из них удалось лучше сохранить спортивную форму. Дружеская перебранка не оставила безучастным и Лоби, и теперь все трое пытались убедить друг друга в своей молодецкой удали. В итоге все закончилось заключением пари, и, поскольку в этот поздний час улицы Перигё практически безлюдны, они решили немедленно устроить состязание.— И что же это было за состязание?— Кто быстрее добежит до того места, где кончается улица Кампньяк. Однако у каждого должен быть свой маршрут. Сонзай, который считал себя более сильным, выбрал довольно сложный путь: проспект Торни, проспект Монтеня, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. У Лоби маршрут был не таким длинным: улица Плантье, где мы с вами сейчас находимся, площадь Клотр, улица Фарж, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. Ну и последний, Катенуа, решил бежать по улице Нотр-Дам, улице Ламмари, площади Кодерк, улице Тайферу, бульвару Везон, чтобы, как и остальные, финишировать на улице Кампньяк.— Несколько странная затея, принимая во внимание зрелый возраст мужчин и их положение в обществе… Вы не находите?— Разумеется, но у меня они обретали свою молодость. Впрочем, они выбрали это место финиша только потому, что именно там они встречались в свои лицейские годы и именно оттуда начинали свой забег на длинную дистанцию в будущем.— И как бы случайно все трое пробегали по бульвару Везон практически в одно и то же время, то есть тогда, когда произошло убийство.С плохо скрываемым притворством нотариус изобразил на лице удивление.— А ведь верно! Я даже и не подумал об этом…Гремилли ответил ему в том же тоне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Ну и как, мсье комиссар, ваш визит?Полицейскому никак не удавалось до конца понять Бесси. Разумеется, это был в высшей степени честный следователь, но вместе с тем комиссар не ощущал никакой, даже моральной, поддержки с его стороны. Сам того, видимо, не сознавая, он и себя относил к этому клану и безотчетно становился на сторону членов клуба. Комиссар объяснял это поведение Бесси тем, что, узнав об истинной сущности убитой, он вознегодовал. Она умудрялась дурачить почти всех в Перигё, включая и Бесси, который не мог ей этого простить.— Весьма насыщенный визит, мсье следователь.— Не правда ли, удивительный человек этот Димешо?— Действительно удивительный.— Если он окажется замешанным в этом деле, то нам с вами предстоит попотеть, пробираясь к истине.Гремилли показалось, что в словах следователя прозвучало некоторое ликование.— У меня нет доказательств, мсье следователь, но я на сто процентов убежден, что мэтр Димешо прекрасно знает, где нужно искать истину.— Но этого он нам не скажет.— Но этого он нам не скажет. Разве что…— Разве что?— Видите ли, мсье следователь, даже в самых искусно разработанных планах можно найти червоточинку. Не видя ничего перед глазами, кроме поставленной перед собой цели, преступники разрабатывают свою стратегию, пытаясь в ней все предусмотреть. Однако часто потом случается то, чего предусмотреть практически невозможно: прохожий неожиданно появляется именно в тот момент, когда задумано ограбление магазина, или какой-нибудь грузовик перекроет дорогу улепетывающим грабителям и т.д. И подобные непредвиденные обстоятельства порой становятся для нас, полицейских, единственной зацепкой в раскручивании дела. Часто такая вот непредвиденная деталька и решает участь преступника.— Вам кажется, что вы…— Да.— И что же это за «деталька»?— Мадам Димешо.— Вот тебе на! Вы меня поражаете. Я знаю Берту на протяжении уже многих лет и не могу себе даже представить, что она способна предать своего мужа.— Она пока еще его не предала.— Но вы полагаете, что она это сделает?— Да.— Почему вы так в этом уверены?— Потому что она испытывает страх, — и Гремилли вкратце пересказал свой разговор с женой нотариуса, заключив при этом: — Завтра я схоронюсь в укромном местечке и, когда нотариус выйдет на одну из своих ежедневных прогулок, попытаюсь переговорить с его супругой. Она расколется, я в этом не сомневаюсь.Следователь был не столь уверен.— Мне хотелось бы, чтобы вы оказались правы, мсье комиссар. Однако не могу не сказать, что ваши впечатления о мадам Димешо совершенно не соответствуют моим представлениям об этой женщине.— Позвольте напомнить, мсье следователь, что нарисованный вами портрет мадам Арсизак оказался совершенно непохожим на оригинал.— Тут мне сказать нечего, и я сам готов протянуть вам розги и подставить спину. И все-таки замечу вам, что мадам Димешо — доктор филологических наук.— Ну и что?— Просто я думаю, что женщина такого интеллектуального уровня не может сразу впасть в панику.— Это еще ни о чем не говорит. Нет абсолютно никакой связи между интеллектуальной мощью, необходимой при расшифровке текстов, и твердостью духа, которой так часто не хватает тем, кто оказался замешан в судебное дело.— Время — и самое ближайшее — покажет, насколько вы правы, мсье комиссар.
От бессилия у Гремилли опускались руки, и он уже никому не верил в этом городе, где каждый его жест, каждый его шаг были под бдительным наблюдением, комментировались и немедленно передавались по кругу. Именно по этой причине он и сказал следователю, что собирается нанести визит мадам Димешо завтра, хотя на самом деле решил это сделать сегодня же вечером.В половине седьмого полицейский устроился за столиком небольшого кафе, из которого хорошо просматривалась дверь интересующего его дома, и стал ждать появления нотариуса.Ровно в семь часов на пороге появился опирающийся на трость с резиновым набалдашником Димешо. Запрокинув голову, он зашагал в сторону центра старого города. Гремилли выждал минуть десять, опасаясь непредвиденного возвращения того, чье присутствие могло спутать все его планы. Затем он решительно направился к двери, над которой была прикреплена вывеска нотариальной конторы. Ему открыла Берта Димешо все с тем же видом смертельно напуганного человека.— Мой муж только-только ушел.— Я пришел поговорить не с ним, а с вами, мадам.— Со мной? Но…Тоном, в который он постарался вложить как можно больше теплоты, полицейский продолжал настаивать:— Уверяю вас, мадам, мне крайне необходимо с вами переговорить.Все еще колеблясь, она наконец развела руки, выражая тем самым одновременно непонимание и вынужденное смирение.— Если вы так настаиваете… Пройдемте в салон.Комната, в которой хозяйка дома усадила гостя, была, как и остальные апартаменты, музеем в миниатюре. От каждой вещицы и каждого предмета мебели веяло стариной, за которой супруги Димешо, казалось, решили раз и навсегда укрыться от внешнего мира.— Итак, мсье?— Мадам, вы дали мне понять сегодня утром, что кругом все врут…— Я этого не помню.— Послушайте, мадам, я не думаю, что вы будете уподобляться тем, кто… Одним словом, после того как вы высказали мне свою обеспокоенность — возможно даже, это были угрызения совести, — вы уже не можете идти на попятную! Итак, кто врал?Гремилли нетрудно было заметить, что глаза мадам Димешо были наполнены заячьим страхом.— Говорите же, мадам, говорите! Ваше молчание может усугубить и без того нелегкое положение вашего мужа.— Вы так считаете?— Еще бы!— Но если я вам скажу…— Тогда я забуду сегодняшний мой визит к мадам Димешо и приду завтра, позвонив в вашу дверь с таким видом, будто я это делаю впервые в жизни.— Вы даете мне слово?— Считайте, что оно у вас уже есть.— В таком случае… В тот вечер доктор Музеролль ушел от нас около одиннадцати вечера.— Вам известно, куда он ходил?— К мадам Арсизак.Наконец-то! Вот оно!.. Теперь все строение, возведенное с такой тщательностью ради сокрытия убийцы мадам Арсизак, рушилось прямо на глазах, потому что архитекторы не учли одну деталь — хрупкую мадам Димешо.— Он вам сам это сказал?— Ему незачем было мне об этом сообщать, потому что она сама ему позвонила. Все были увлечены бриджем, и я сняла трубку, не желая их беспокоить.Гремилли был настолько счастлив от всего услышанного, что даже не подумал попросить дополнительных разъяснений. Он спешно простился с хозяйкой и помчался к доктору Музероллю.Врач долго не открывал, и когда наконец он появился в дверях, весь его вид красноречиво говорил о крайнем неудовольствии.— Не буду отрицать, мсье комиссар, вы очень любезный человек, но неужели даже в такое время нельзя оставить людей в покое? Я как раз готовлю себе ужин, и вот…— Я сожалею, доктор, что отрываю вас от дела, но боюсь, что теперь мне придется это делать гораздо чаще… Короче, должен вам сообщить, что вы попали в хорошенький переплет.— Быть того не может!— Может, еще как может!— В таком случае устраивайтесь в моем кабинете, а я пока пойду убавлю огонь. Благодаря вам, мсье комиссар, можно считать, что сегодняшний мой ужин испорчен.— Я в этом просто убежден, доктор.Музеролль отсутствовал всего несколько секунд, и когда он вернулся, лицо его сияло, как обычно.— Я слушаю вас, мсье комиссар.— Доктор, я обвиняю вас в убийстве мадам Арсизак.— Этого еще недоставало!— Вы признаете теперь, что игра в прятки окончена?— Признаю? Что за шутки! Ничего я не признаю! Что вы все пытаетесь пришить мне это дело?— Потому что начиная с нашей первой с вами встречи и вплоть до сегодняшнего дня вы не перестаете лгать.— Легковесное утверждение, вам не кажется?— И потому еще, что в ночь преступления, практически в момент преступления, вы находились в доме убитой.— Вам решительно все известно.— И из надежных источников. Мне сама мадам Димешо обо всем рассказала.— Ох уж эта доверчивая Берта… Да она может рассказать все, что душе угодно.— Не старайтесь, доктор. На сей раз этот номер у вас не пройдет. Отвечайте — да или нет: ходили ли вы к мадам Арсизак в ночь убийства и находились ли вы там в час убийства?— Она позвонила на квартиру нотариуса, зная, что я нахожусь там, поскольку это был день нашей традиционной встречи. Она начала с того, что спросила меня, с нами ли ее муж. Я вынужден был ответить ей, что нет. Затем она мне пожаловалась, что чувствует себя очень плохо, а в доме никого нет. Я не мог уклониться от своих обязанностей. Я — врач. Она сама мне открыла, мы поднялись в ее спальню, где я ее осмотрел. Верите ли вы мне, мсье комиссар, или нет, но задушил ее не я.— Чем вы это докажете?— Около полуночи я вернулся в дом нотариуса.— А мне показалось, что вы пошли навестить мадемуазель Танс и пробыли у нее до двух часов ночи…— Я действительно пошел к ней, но только после того, как предупредил Димешо о возвращении Элен. Я пришел на улицу Кляртэ как раз в тот момент, когда Жан и Арлетта выходили из машины. Они ужинали в Сен-Сиприене, что в пятидесяти восьми километрах от Перигё. И мы на самом деле пробыли вместе почти до двух часов ночи, обсуждая наше ближайшее будущее.— А потом?— А потом я вернулся к себе.— Вы можете чем-нибудь доказать, что Элен Арсизак была еще жива до того, как вы встретились с ее мужем?— Около половины первого ночи она снова позвонила нотариусу и сообщила, что ей никак не удается уснуть. И потом, мсье комиссар, врачи редко имеют склонность убивать своих клиентов, разве что по недосмотру, но я не думаю, что удушение можно списать на неосмотрительность.— Арсизак ушел вместе с вами?— Нет, он решил остаться у Арлетты до утра.— Почему же он изменил свои планы?— Наверняка из-за необходимости объясниться с женой.— Скорее всего, это и имело место.— Нет, мсье комиссар! Когда Жан пришел на бульвар Везон, его жена была уже мертва, что и подтвердил ваш судебно-медицинский эксперт. Вы удовлетворены, мсье комиссар?— А насчет ужина в Сен-Сиприене…— Ресторан «Монастырь», мсье комиссар. Жан хорошо знаком с его хозяйкой. Они ели там кролика «по-королевски» и поджаренную в собственном соку утку. Вам нетрудно это проверить.— Что я непременно и сделаю. А к чему тогда все предыдущие истории?— Вероятно, нам хотелось оценить ваши способности.— Я нахожу странным, доктор, что вы могли забавляться в подобной ситуации.— О, вы знаете, мне слишком часто приходится сталкиваться со смертью, чтобы принимать ее близко к сердцу.
В очередной раз Гремилли вынужден был испытать разочарование. Стоило ему только подумать, что наконец-то он достиг цели, как оказывалось, что он к ней даже и не приближался. Почти без всякой надежды он отправился к нотариусу.В отличие от доктора, мэтр Димешо, похоже, не очень удивился позднему визиту полицейского.— Моя жена, мсье комиссар, покаялась передо мной за свой слишком длинный язык, и я ждал вашего прихода.— Почему же слишком длинный?— Потому что ей не следует рассказывать посторонним обо всем, что происходит у нас дома.— Даже ради того, чтобы снять подозрения с невиновного?— Насколько мне известно, вы сами были далеки от мысли, что убийство мог совершить Музеролль, не так ли?— Как бы там ни было, вы подтверждаете, что мадам Арсизак звонила доктору около одиннадцати вечера?— Сначала в одиннадцать, а затем в половине первого ночи или чуть позже. Правда, Музеролль к этому времени уже ушел.— Раньше вы мне этого не говорили.— А к чему мне было это говорить, если все газеты сообщали о том, что, по словам судебно-медицинского эксперта, смерть наступила около половины первого ночи? Ее последний телефонный звонок лишь подтверждал официальное заключение. Вероятно, ее убили сразу после этого второго звонка.— В то время как доктор и прокурор находились в гостях у мадемуазель Танс, а трое остальных были здесь, рядом с вами?— Вовсе нет.— А? Что, кто-то из троих отсутствовал?— Все трое.— Они не пришли играть в бридж в тот вечер?— Напротив, но, представьте себе, произошла довольно комичная сцена, которая напомнила мне те времена, когда я присматривал за мальчишками в лицее. Сразу после того как Музеролль ушел, мы возобновили игру, которая без доктора оказалась не столь увлекательна. Кое-как дотянув до конца партию, скучающие Сонзай и Катенуа сцепились вдруг из-за того, кому из них удалось лучше сохранить спортивную форму. Дружеская перебранка не оставила безучастным и Лоби, и теперь все трое пытались убедить друг друга в своей молодецкой удали. В итоге все закончилось заключением пари, и, поскольку в этот поздний час улицы Перигё практически безлюдны, они решили немедленно устроить состязание.— И что же это было за состязание?— Кто быстрее добежит до того места, где кончается улица Кампньяк. Однако у каждого должен быть свой маршрут. Сонзай, который считал себя более сильным, выбрал довольно сложный путь: проспект Торни, проспект Монтеня, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. У Лоби маршрут был не таким длинным: улица Плантье, где мы с вами сейчас находимся, площадь Клотр, улица Фарж, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. Ну и последний, Катенуа, решил бежать по улице Нотр-Дам, улице Ламмари, площади Кодерк, улице Тайферу, бульвару Везон, чтобы, как и остальные, финишировать на улице Кампньяк.— Несколько странная затея, принимая во внимание зрелый возраст мужчин и их положение в обществе… Вы не находите?— Разумеется, но у меня они обретали свою молодость. Впрочем, они выбрали это место финиша только потому, что именно там они встречались в свои лицейские годы и именно оттуда начинали свой забег на длинную дистанцию в будущем.— И как бы случайно все трое пробегали по бульвару Везон практически в одно и то же время, то есть тогда, когда произошло убийство.С плохо скрываемым притворством нотариус изобразил на лице удивление.— А ведь верно! Я даже и не подумал об этом…Гремилли ответил ему в том же тоне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16