Бывает иногда
так, что знаешь, чувствуешь и видишь, что сказанное - правда. Но здешняя
правда не умещается в голове. Она просто не стыкуется с жизнью.
Старичок-ветеран да и другие смотрят на него так, что он поневоле начинает
ощущать себя полным идиотом. Более того ветеран кивает ему, словно понимая
все его внутренние затруднения. Расстроенно моргая, прячет свой измятый
платок.
- Мда... Значит, скоро прибудет оперативная группа, и мы уточним
некоторые детали, - следователь делает нечаянный шаг по направлению к
выходу. - Просьба - пока не расходиться. Нам еще понадобится уточнение
обстоятельств, деталей...
Дверь захлопывается за его спиной, и вот он уже под моросящим небом.
Крохотный козырек крыши ничуть его не прикрывает, но ему все равно. Куда
важнее, что все эти странные безмолвные люди - там, позади. Свидетели
какой-то единой чудовищной галлюцинации. Но ведь и галлюцинации здесь не
получается. Потому что труп. Потому что пули в стенах...
Следователь озирается. Те, что стояли здесь, видимо, разошлись.
Во-первых, спасаясь от дождя, а во-вторых, сообразив, что товара сегодня
не будет. Вот и хорошо. Еще их глаз ему не хватало!.. Он глубоко вдыхает
влажный воздух и смотрит прямо перед собой. Все, что поблизости, это
конкретно, это замечательно реально. Стоять на земле - приятнее, чем
лететь в бездну. Потому что устойчивее и надежнее. Размытый сырыми мазками
дворик. Серая, унылая гуашь... На секунду следователь пугается. Ему
кажется, что он не узнает этого места. Все совершенно иное! Какие-то
железные, торчащие из земли трубы, бетонные плиты, вырезанные из дерева
звери - с обломанными ушами и носами. И все это среди глинистых луж,
зыбучих песков и строительных обломков. Мыльные пузыри в детской
песочнице. Болото, окружившее дома. Огромный безвкусный борщ...
Свет от фар дорожками пробивается сквозь туман. Следователь щурится.
Желтое с синей полосой через борт, фыркая простуженным чихом, выдирается
из суповой грязи, виляя, пытается одолеть полосу препятствий.
Бесполезно... Мотор удрученно стихает. Трескуче распахиваются дверцы, и,
увязая в месиве двора, к следователю бегут его коллеги. Он узнает их
одного за другим по мере того, как они выныривают из колеблющегося пара,
из неразборчивых силуэтов превращаясь в людей с лицами и голосами. С их
приближением он вдруг начинает ощущать робкую надежду - надежду
разобраться во всей этой нелепице, опрокинуть сказочный вздор и вывести
сговорившихся свидетелей на чистую воду. Прямо сейчас! Вернуться в
сопровождении инспектора и его помощников в магазин и деловито, позабыв о
старике и его истории, начать все с самого начала. Может быть, вспомнить
при этом что-то важное и обстоятельное, что сообщило бы мыслям верный ход,
позволило бы направить следствие по должному руслу. А пластмассовый
автоматик ногой в сторону. Куда-нибудь в угол. И запретить даже вспоминать
о нем!..
Поежившись, следователь спускается по скользким ступеням. Горячее,
расползшееся по линолеуму пятно упрямо маячит перед глазами. Глянец крови
нелегко выветривается из памяти. И стайка людей с безумными глазами,
испуганно подобравших когти, затаивших утробное рычание, продолжает стыть
перед внутренним взором.
В чем, собственно, он будет разбираться? В чем, черт возьми!..
Следователь останавливается. Тлеющая в груди надежда безжалостно
размывается мутной, льющейся с небес влагой. Это не дождь. И даже не
дождик. Всего-навсего мокрый туман, уставший и отяжелевший от мирской
энергии, решивший лениво осесть на сонную, обремененную злом землю.

1 2 3