В
данном случае это и есть тот самый Степа, которого уговорили подежурить и
проследить за порядком.
Чуть покосившись на высокого и словно бы не увидев, Степа кричит
куда-то в сторону:
- Которые тут без очереди! Щас выставлю, и пойдете домой!
Голос его и впрямь - нечто уникальное. Скорее, это следовало бы
назвать полным отсутствием голоса, но сиплый клекот - громок и доходит до
каждого. Что порождает это извержение шепелявых звуков - абсолютно
непонятно, и даже не верится в полусожженные алкоголем связки. Высокий не
смотрит на грузчика. Только уголки губ на лоснящемся от пота лице
презрительно кривятся. Он в каком-то метре от неожиданного правдоискателя,
и тот, помешкав, делает попытку схватить мужчину за локоть. В горле у
магазинного стража сипит, а на сморщенной синюшней маске, давно ставшей
его настоящим лицом, - необъяснимая гримаса. Он не то пытается напугать,
не то напуган сам.
- Ну-ка?.. - Степа тянет мужчину за руку, но резким толчком в грудь
высокий отбрасывает грузчика к дверям и крепче расставляет ноги.
- Вали, отец! - почти добродушно советует он.
Потирая плоскую грудь, грузчик трусливо топчется на месте.
- Тамара! - оглушительно басит он, обращаясь к прилавку. - Которые
тут без очереди, не давай товар!
Неизвестно, слышит ли его Тамара, однако грузчик делает вид, что его
услышали и поняли. Удаляясь, он поводит костлявыми плечами, пытаясь
внушить окружающим, что справедливость так или иначе восторжествовала.
Яркие курточки в кроссовках и с дипломатами, на время забыв о картах, с
любопытством следят за происходящим. Но сиплоголосый Степа уходит, а
высокий продолжает оставаться в своем углу, и курточки возвращаются к
прерванной игре. Кто-то из женщин туманно бросает:
- Прямо житья то них не стало!
Слова эти, неизвестно к кому обращенные, повисают в воздухе. Сопящую
множественным дыханием тишину нарушает только смешки картежников. Между
ними вовсю шуршат желтенькие бумажки.
- Хватит с меня! - один из игроков соскакивает с подоконника и
потягивается длинным молодым телом. - Ну и вонища же тут! - он с вызовом
поглядывает в сторону высокого. Но тот безучастен. Кудрявый приятель
остается на подоконнике и, держа дипломат на коленях, аккуратно
пересчитывает выигранные деньги. В это время потягивающийся замечает
привлекательную особу. Что-то между вторым и третьи десятком, блондинка с
яркими губами, одета броско и очень даже вполне... А главное, дамочка и
сама интересуется молодыми людьми. В воздухе выстраивается беззвучный мост
из подмигиваний и улыбок. Без особых усилий створки моста смыкаются.
Взаимопонимание достигнуто, и стороны сближаются для более тесного
знакомства.
Нервный тип вскидывает руку и чуть ли не целую минуту смотрит на
часы. Потом косится на окошечко и, сняв очки, с ожесточением скрипит
руками в плаще, доставая протирку. В этот момент в магазин вбегает
неизвестно как пропущенная внешним заслоном девчушка лет восьми-девяти с
сеткой, наполненной пустыми бутылками. Зигзагом обойдя людей, она семенит
к окошечку. Наивная, она помнит, что еще неделю назад где-то здесь
принимали посуду. Застывшим извилистым изваянием очередь следит за ней,
пропуская почти до самого окошка. И только, когда девчушка приближается к
роковой цели, что-то взрывается в окружающих, высвобождая гейзеры
негодования.
- Прыткая какая!
- Только посмотрите на нее, маленькая, а наглая!
- Вот мерзавка! Мы тут уже час стоим, а она два вершка от пола - и на
тебе!
Споткнувшись о крики, девочка испуганно останавливается.
- Мне только спросить, - робко лепечет она и, не зная на кого
смотреть, глядит на свои сандалики.
- Вот постоишь в очереди, тогда и спросишь!
- Бесстыжая!
Обладатель яркой курточки, тот самый строитель "мостов" гогочет.
- Чего раскудахтались, курицы! Жаль пакетика для ребенка?
Он стоит рядом с понятливой блондинкой. Энергичная рука уже елозит по
обтянутой платьем тугой талии, и оба смеются. Женщины яростно
оборачиваются к ним, но связываться не решаются. Тем более, что причина
скандала с набухшими глазенками уже постукивает сандаликами обратно к
крыльцу.
- В самом деле, может она спросить хотела? - неуверенно говорит
кто-то.
- Знаем мы!.. Спросить...
Ворчание идет на спад, волнение успокаивается. Нашипевшись вволю,
змеиная очередь затихает в ожидании.

В пятый или шестой раз вскинув руку с часами к лицу, нервный тип в
хрустком плаще начинает суетиться сверх всякой меры. Он что-то бурчит,
подергивает острыми плечиками, и весь его вид красноречиво говорит о
крайней степени раздражения.
- Да не крутитесь вы! - восклицает одна из его соседок.
Нервный тип, будто только и ждавший этих слов, стремительно
поворачивается у ней, но из-за расплясавшихся нервов не сразу справляется
с рвущимся из него потоком сбивчивых фраз.
- Так... Допустим! Значит не крутиться?.. И что же я, по-вашему,
должен делать?! Может, вы еще будете мне указывать? Нет? Тогда и нечего
тут!.. То есть, если вас персонально устраивает торчать здесь вечность, то
и стойте ради бога! Но не надо советовать другим!
- А что ты на меня орешь-то? - изумляется женщина. - Я-то тут при
чем?.. Если невтерпеж, так и иди, кто держит!
- Ты ему подскажи куда идти, - встревает смеющийся кудряш с
дипломатом. - Он же интеллигент, не знает куда ходят.
Его смеху вторит приятель с блондинистой подружкой. Лицо нервного в
плаще бледнеет и, теребя рукой пояс, он делает порывистое движение к
смеющимся.
- Может быть, интеллигент! Очень может быть!.. Что ж... Вам-то этого
слова не понять. Вы же только в картах понимаете, да в бигуди.
До пареньков не сразу доходит выпад насчет бигуди, а когда доходит,
новоиспеченный приятель блондинки мужественно шагает к трясущемуся
мужчине. В то время, как тот прячется за соседку, блондинка на правах
опекающей подруги цепко хватает атакующего за руки.
- Плюнь на него, Владик! Нашел с кем связываться. Плюнь!..
Владик ворочается, пытаясь высвободиться. Ему это явно нравится. Он
талантливо разыгрывает роль бульдога, рвущегося с цепи и одновременно на
все сто уверенного в ее прочности. С минуту попугав противника, он
великодушно утихомиривается. Обращаясь к зрителям, глуповато спрашивает:
- Может, правда, плюнуть?
- Только посмейте, молокососы! - неожиданно взвизгивает нервный тип.
Он на грани истерики и затравленно смотрит на кривляющихся пареньков. В
пустых Владиковых глазах он читает обещающую многозначительность. Приятель
Владика, весело барабанящий по дипломату, внушает ему не меньший ужас. Не
осмысливая собственного бесстрашия, он почти кричит.
- Мерзавцы! Вон отсюда!
Паренек с дипломатом перестает барабанить и грозно приподымает брови.
- Але, интеллигент! Давай-ка договоримся. Кричать тебе будет
разрешено, но попозже. Не сейчас, понял?.. Тебе же очки мешают, и
здоровья, наверное, невпроворот, верно? Так что отложим на попозже,
договорились?
Неожиданный стрекот, ворвавшийся в магазин, перебивает назревшую
кульминацию. Для нервного типа это спасение.
- Трах-тах-тах! - от дверей, топая, бежит раскрасневшийся мальчуган с
автоматиком. Мгновенно вытянув руки, мать хватает его за шиворот и
притягивает к себе.
- Ты куда удрал, стервец?!
"Стервец" сходу получает серию подзатыльников и завывает сиреной.
Мать продолжает ему выговаривать. Позабыв о дрязгах, очередь внимательно
слушает. Только блондинка, закатив глаза к потолку, клонится ухом к
шепчущим губам Владика. Красавец с подоконника не собирается забывать про
мужчину в очках, и от его взглядов тот по-черепашьи втягивает голову в
плащ и, стискивая зубы, мучительно нервничает... А через пять минут
амнистированный автоматчик обрушивает на людей лавину трескучего огня.
- Тра-та-та-та!..
- Да успокойте вы его наконец!
- Мало, видать, ему врезали...
Женщины гневно поворачивают головы к мамаше.
- Распустили ребенка!
- Скажите вы ему в конце концов!..
Однако у мамаши, успевшей простить свое чадо, находятся достойные
ответы. Известно, что педагогика у всех своя. Кроме того, плотный огонь
сына, заглушающий сыплющуюся отовсюду ругань, помогает ее обороне. Владик
и блондинка, пожалуй, единственные, кто не принимают участие в споре.
Сдружившаяся парочка проникается все большим взаимным интересом. В
разгорающийся пожар ссоры бережно подбрасывает полешки кудряш с
дипломатом. Происходящее для него - спектакль, и он не хочет быть
пассивным зрителем.
Незаметно для всех, высокий, так и не покинувший своего угла,
ощупывает задний карман брюк и распахивает молнию огромной сумки. Часы на
его руке показывают девятый час. Уже несколько минут, как окошечко должно
распахнуться.

Как-то так получается, что и без того плотная масса людей сжимается
еще теснее. Кто-то торопливо, словно только сейчас вспомнив, начинает
спрашивать:
- Много его там, не знаете?
- Где ж много... Зернышки такие мелкие, по горсти в пакете.
Напряженный слух ловит каждое случайно брошенное слово. Малейшая
тревога тут же обращается во всеобщая беспокойство. Парни в куртках, забыв
о шуточках, держат наготове дипломаты с сетками, то и дело озираясь по
сторонам. Они переместились чуть вперед, к знакомой блондинке, и на них
смотрят негодующе. Но она теперь - вроде как их знакомая, и тут уж ничего
не попишешь.
По мере приближения критического момента волнение нарастает, а вместе
с ним набирает силу и шумливый гул. Даже мальчуган с автоматиком
прекращает свою трескотню и удивленно прислушивается.
- Идет, идет...
Шаркая по полу стоптанными валенками, мимо проходит женщина с
ключами. Это и есть продавец.
- Скажите, хватит на всех?
- Сколько его там?..
- Будет галдеть! - работник магазина гремит замком. Она входит в
подсобку, а через минуту маленькое окошечко с лязгом открывается. Лязг
этот срабатывает наподобие удара гонга. Все жмутся в одном направлении и,
вероятно, впервые обращают внимание на женщину, стоящую у самого окошечка.
Худенькая, серенько одетая, она вызывает всеобщую неприязнь. Сразу за ней
расположился старичок-ветеран, а далее через пару человек красуются
знакомые курточки. Цель достаточно близка, и они не выказывают
беспокойства.
Вот тут-то мать карапуза и не выдерживает. Делая отчаянный рывок в
сторону окошечка, она взламывает людской заслон, как древний таран
деревянные ворота. Что-то, по-видимому, она про себя прикинула и взвесила.
Полученный вывод и подтолкнул ее к действиям. Но люди - это не жалкие
крепостные ворота. Женщина делает несколько шагов и словно в паутине
вязнет, удерживаемая множеством рук.
- У меня ребенок! - она с рычанием продолжает рваться вперед.
- У всех дети! Всем надо!
- Она и сюда встряла без очереди! Какой-то танк, а не женщина!..
Тогда женщина швыряет самый весомый аргумент:
- А этих сопляков-спекулянтов пустили?! Шляпы! Да после них там
ничего не останется. А мне всего-то пару пакетов!..
"Сопляки-спекулянты" насмешливо улыбаются. Народ продолжает
возмущаться, но женщина-танк столь решительно пробивается, что вскоре
оказывается возле окошка. Высокий, двинувшийся было в сторону парней, в
сомнении останавливается. Он зло смотрит на женщину. В этот момент она как
раз очищает заветный плацдарм от последнего препятствия - невзрачной
худенькой противницы. Она работает локтями и давит всей массой. Маленькая
женщина - ей не соперник.
- Ты что, список составляла?.. А нет, так и стой, милая, в порядке
живой очереди! А у меня ребенок!
Неожиданно подает голос ветеран-старичок.
- Что вы себе позволяете! - дребезжаще вопрошает он и к радости
молодых спекулянтов забавно притопывает ногой.
- Ой, да помолчите вы! - отмахивается от него женщина-танк. - Еще и
вас мне слушать.
- Что значит - помолчите? Вы... - Старичок беспомощно шарит вокруг
взглядом и трясущейся рукой лезет в карман. - Я, к вашему сведению,
ветеран войны... Да! И награды... Могу без очереди, но не лезу, потому что
стыдно!
- Да житья от вас не стало! - огрызается мамаша. - Медальки, ордена,
книжечки... Привыкли козырять!
Старичок смолкает. Он только пораженно хватает ртом воздух и слепо
водит рукой с удостоверением.
- Постыдились бы, гражданка! - кричит кто-то. - В самом-то деле!
- А мне стыдиться нечего! - навзрыд плачет женщина-танк. - Я сама всю
жизнь болею, и ребенок мой тоже...
Высокий, сосредоточенно следящий за событиями, замечает в окошке с
той стороны мелькание знакомого ватника. Пружинисто приближается к
ругающимся.
- В сторонку! - он легко оттирает от окошка всех троих, и крепкая
волосатая рука ныряет в недоступную всем глубину, навстречу ватнику
продавщицы. В пальцах у него крупные купюры. На мгновение все немеют.
- Да что же это творится! - старичок с хрипом пробует расстегнуть
душащий его ворот.
- Сволочь! - визжит женщина-танк и молотит кулаками по широкой
мускулистой спине мужчины.
Деньги у высокого уже взяли, сумка под боком хищно распахнута, и он
неспешно поворачивается. Попутно кидает взор в сторону парней. Те стоят
встревоженные, но, по-видимому, понимают, что запоздали. Пальма первенства
уже не за ними, и попыток вмешаться они не предпринимают.
- Отвали! - кидает высокий женщине-танку и, сузив глаза в неприятные
щелки, смотрит на ветерана. - А ты заткнись, герой! Еще на костылях бы
сюда приковылял...
Перед ошеломленными людьми вновь вырастает широченная спина, прячущая
от них амбразуру окошка и продавца с его чудо-товаром.
- Дрянь такая! - вопит женщина и в ярости замахивается на ненавистную
спину сумкой. Из толпы выскакивает ее малец и направляет в высокого
автоматик. Пластмассовый курок легко поддается, и происходит страшное.
Игрушка ударяет мальца в грудь, и задираясь стволиком, наполняет помещение
обвальным грохотом. Из плавящегося дульного среза толчками колотит пламя,
пули веером разлетаются по залу, дробя в пыль штукатурку и серый бетон.
Вскинувшись, высокий переламывается в пояснице и рушится на пол. Блесткие
пачки вываливаются из его рук, и под ноги обезумевшим людям весело катятся
зеленые горошины альмониса. Но всего этого высокий уже не видит. Кое-кто,
прикрывая голову, бежит к выходу, но большинство в оцепенении стоит на
месте. А игрушечный автоматик продолжается вибрировать в ручонках
перепуганного мальчугана, извергая огненную смерть. Вскрикивает одна из
курточек, и дипломат падает на линолеум, чтобы тут же подпрыгнуть от
угодившей в него свинцовой струи. Мгновением позже звонко рассыпается
витрина, и длинная вереница выстрелов смолкает. Мальчуган с воплем
разжимает покрытые волдырями ладони и кричит, глядя то на руки, то на
сидящую на полу мать. До захлопнувшегося окошка уже никому нет дела, и
никто не смотрит на раскатившиеся по полу искристые гранулы альмониса.

Сморщенные, увитые темными жилами руки старика дрожат. Он
безостановочно теребит клетчатый платок, и тот распадается у него
непослушными складками и снова скатывается в бесформенный комок. В
наступившей тишине слышно дыхание рассказчика, и взор следователя прикован
к его трясущимся рукам. Лист, удобно разместившийся на планшетке, так и
остается девственно чистым. Ни единого словечка, ни единой фразы...
Старшина испуганно переминается рядом и неотрывно смотрит на оплавленный
пластмасс детской игрушки. Самый обыкновенный автоматик - с батарейкой,
моторчиком и трещоткой. Таких сейчас много в магазинах. Цена - что-то
около червонца.
Бред! Следователь вздрагивает и зябко поводит плечами. Он пытается
стряхнуть с себя вязкий, облепивший его мистический покров. Это похуже
наваждения. Потому что справа и слева - люди. Очевидцы невозможного...
Хрипло и не своим голосом он выдавливает из себя чужие, никому не нужные
слова:
- Вы, конечно, понимаете, я не могу всего этого записать. Это уже не
протокол получится, а... Просто по долгу службы не могу. Потому что
приедет оперативная служба и...
Он путается в фразах и так и не заканчивает невнятного объяснения. И
самое странное - следователь не обвиняет старичка во лжи.
1 2 3