Не в том дело. Бетховену как всегда не везет - он сейчас лежит в
клинике Федорова, недавно омоновцы случайно выбили ему глаз при разгоне
демонстрации половых меньшинств, куда Бетховен по рассеянности затесался,
переходя Цветной бульвар в неположенном месте и отыгрывая в уме концовку
своей 7-й симфонии: "трам-пам-па-пам, турам-тарам-тара-ра-рам-рам-пам,
па-рам-та-ри-ра-ри-ра-та-рам..."
И получил в глаз.
А Шуберт с Листом подрядились на Казанском вокзале разгружать вагон с
рулонами нотной бумаги, которую Лже-Моцарт уже успел пригнать из Веймара
по накладной под видом гуманитарной помощи от Иогана Баха, чтобы загнать
ее (нотную бумагу) как обои на черном рынке, о чем Иоган Себастьянович,
понятно, ни сном, ни духом.
Короче, ночь.
Но уже близится утро. Наступает долгожданная предрассветная тишина.
Покинутый Лже-Моцартом Экс-Моцарт сидит за роялем Чайковского и думает о
своем: цены, зарплата, жизнь коротка, а он чем занимается?.. Пишет буквами
на нотной бумаге некролог Сальери: "смерть вырвала из наших рядов..."
"Нотами надо! Нотами надо некролог писать!" - вдруг осеняет
Экс-Моцарта.
Листок с некрологом летит на пол. Экс-Моцарт открывает "Стейнвей Д" и
неуверенно берет первый аккорд "Реквиема": трам-таа-та-та-там-па-ра-рам...
Потом второй: пам-пам-тари-та-там-три-та-там... Третий:
трум-турум-туру-ру-рум...
Рука Экс-Моцарта крепчает. Экс-Моцарт постепенно опять превращается в
Моцарта. Он подбирает лист нотной бумаги и лихорадочно записывает ноты
поперек линеек... Самонастраивающийся рояль "Стейнвей Д" самозабвенно
продолжает исполнять моцартовский "Реквием". Из зрительного зала на сцену
лезет с цветами какой-то прибалдевший меломан, но гардеробщик Михалыч
вызывает милицию и его выводят.
Звучит "Реквием".
"РЕКВИЕМ" ЗВУЧИТ!
Звучит "Реквием", заглушаемый каким-то немузыкальным рокотом и
какофонией лязгающих звуков...
Из-за правых кулис под звуки "Реквиема" появляется первый, головной
танк, проезжает в глубине сцены за роялем и исчезает за левыми кулисами.
"Стейнвей-Д" сердито замолкает и захлопывает крышку - когда танки
идут, "Стейнвей" молчит.
Моцарт отупело смотрит за кулисы вослед танку, включает телевизор,
подходит к окну...
По телевизору крутят любимый балет Моцарта - "Лебединое озеро", а из
головного танка на сцену вламывается группа "Альфа" в костюмах "листопад"
во главе с черным полковником КГБ, в котором Моцарт узнает черного
следователя УГРО с красными глазами.
"Вы - Моцарт Валерьян Амадеевич?" - спрашивает черный полковник,
заглядывая в какой-то список.
"Ну, предположим..."
"Одевайтесь!"
"Я одет!"
"Вы задержаны!.. Спросите "за что?"
"За что?!"
"За валютные операции с нотной бумагой в особо крупных размерах!"
"У вас есть ордер на арест?"
"Вы не арестованы, а задержаны."
"Не вижу разницы!"
"Арест и задержание - разные вещи. Задерживать можно без ордера,
многократно, до бесконечности - задержал-отпустил, отпустил-задержал. Вот
список, заверенный старшим государственным нотариусом. Гордитесь, Ваша
фамилия стоит сразу после Гдляна и Иванова."
"Но я сейчас не могу! Отложим до понедельника... У меня завтра
похороны Сальери - август, жара, труп ждать не может!"
"Неужто Антонин Иваныч померли?! - хватается за сердце черный
полковник. - Какая потеря! Уж не отравлен ли своими учениками?.. Ничего,
похороним без вас, с воинскими почестями, тем более, что всякие похороны в
Москве отменены в связи с введением чрезвычайного положения."
"Это произвол! Я требую нотную бумагу и карандаш!"
"На предмет?.."
"На предмет написания "Реквиема" по Сальери!"
"Справедливое требование! Давно бы так! Все необходимое для создания
"Реквиема" Вам будет предоставлено в казарме эн-ской воинской части."
"Разве в казарме эн-ской воинской части есть рояль?"
"А как же! В любой Ленинской комнате любой воинской части стоит
рояль. А вы как думали? Вы где служили? Кстати, почему вы не пишете
военную музыку? Ах, Моцарт, Моцарт! Брали бы пример со своего учителя. С
вашим талантом - написали бы по заказу Министерства Обороны "Марш
Краснознаменной Чапаевской дивизии имени Дзержинского" или "Подожду два
года и вернусь"... Нет?.. Ну - "Реквием" так "Реквием"! Хорошая похоронная
музыка армии во-от так нужна! Увести задержанного!"
Моцарта уводят, а историческое утро 19 августа продолжается. Вчера
умер Сальери. Солнце уже взошло. Звучит и крепчает тема Чрезвычайного
Положения - в глубине сцены с вонючим ревом проходит бесконечная колонна
танков - идут танки, танки, танки, танки, танки, бронетранспортеры, танки,
танки, танки, самоходная подстанция, танки, танки, между танками какой-то
очумевший гражданский "жигуль", последней идет полевая кухня, за ней, как
гусь отбившийся от стаи, еще один танк - танковый марш на Москву
продолжается по кругу: танки, танки, танки, а в ЦДКомпозиторов происходит
обыск. Автоматчики в "листопадах" кружат по сцене, ищут валюту и
драгоценности - шуруют в печке, курочат портрет Чайковского, заглядывают в
самовар, потрошат концертный рояль "Стейнвей Д". В глубине сцены
образуется танковый затор, но черный полковник продолжает сидеть в
Потертом Кресле, озабоченно сверяясь со списком и расставляя в нем красные
галочки.
Обыск что-то не вытанцовывается. На сцену между танками пробирается
возмущенный обнаженный кордебалет в черном. Шуберт с Листом, ошеломленные
смертью Сальери, бросили разгрузку вагона и прибежали с Казанского
вокзала, Бетховен удрал из клиники Федорова, из Нью-Йорка на путч уже
прилетел Мстислав Ростропович - вот где достойная фигура для Потертого
Кресла! - но о смерти Сальери Ростропович еще ничего не знает и потому
пока кантуется с автоматом и виолончелью на защите Белого Дома, вместо
того чтобы освобождать Дом Композиторов от черного полковника.
По одному появляются члены похоронной комиссии - фон Шнурке,
Афонарелов, Таракан-Камчадальский и другие, - видят в глубине сцены
танковую армаду, в первую секунду ничего не понимают, а потом понимают все
- если Горбачев в отпуске, значит по телевизору "Лебединое озеро".
"Я уважаю Петра Ильича Чайковского, но меня от "Лебединого озера" уже
мутит! - жестикулирует Шуберт. - Эй, кто-нибудь!.. Эй, вы!.. Я вам говорю!
Выключите телевизор!"
"Это вы МНЕ говорите?" - с превеликим изумлением переспрашивает
черный полковник.
Лист в смятении дергает Шуберта за полу пиджака.
"Да, вам, ...! Кто вы такой, ...? Расселись, понимаешь! Что вы
делаете здесь, в кабинете Чайковского?"
Черный полковник не удостаивает Шуберта ответом.
Спрашивается: что делать в этих чрезвычайных условиях похоронной
комиссии?
"Как - "что"?! - спросит офонаревший любитель балета. - Тем, кто за
Ельцина - бежать к Белому Дому; тем, кто за ГКЧП - бежать в Кремль!"
Резонно.
А кто будет хоронить Сальери?
Не оставлять же труп до окончания путча, этот путч хрен знает сколько
может продлиться - это сейчас, задним числом, мы знаем что он длился
всего-ничего, а в первое утро никто ничего не знал.
И вот, к чести похоронной комиссии, она (комиссия) решает похоронить
Сальери во что бы то ни стало! Она садится на сцене и объявляет сидячую
забастовку: или ГКЧП в лице черного полковника освободит председателя
комиссии Моцарта и разрешит похоронить Сальери или сами они с этой сцены
не уйдут, а их унесут вперед ногами.
Пусть полковник прикинет: похороны одного Сальери, или всей
похоронной комиссии?
Пока полковник прикидывает, из головного танка появляется озабоченный
танкистик и, держась пониже живота, жалобно вопрошает:
"Извините, товарищи, где тут у вас уборная?.."
"В театре "уборная" и "сортир" - не одно и то же", - наставительно
объясняет Шуберт.
Не дождавшись вразумительного ответа, солдатик исчезает за дверью
женского сортира.
Полевых походных сортиров еще не изобрели, и где справить нужду целой
танковой армаде никто в похоронной комиссии не знает. Комиссию уже не
спрашивают. Из танков выскакивают танкисты и расстегиваясь на ходу без
строя бегут в сортиры Центрального Дома Композиторов. По театру разносится
дух солдатских портянок и отработанного танкового масла, публика затыкает
носы.
Проносится слух, что Моцарт уже расстрелян. Весь в слезах появляется
обнаженный кордебалет... Девки влезают на танки, втыкают в дула черные
тюльпаны и гвоздики, приготовленные для похорон Сальери.
На танках начинаются сексуальные пляски. В танках полным ходом идет
разложение войска.
"Потерять Москву или потерять армию?! - кричит черный полковник, видя
такое дело. - Моцарта отпускаю! Похороны разрешаю! Но где, где, где труп
вашего Сальери?!"
Члены похоронной комиссии в недоумении: в самом деле, где, где, где
труп Антонина Иваныча?
Раскуроченный "Стейнвей Д" вдруг оживает: он откидывает крышку и
начинает играть "Реквием".
Из левых кулис появляется труп - т.е., на сцену нетвердо входит
приехавший в Москву первой же электричкой живой и невредимый, хотя и с
сильного похмелья, Антонин Иванович Сальери с бутылкой китайского спирта;
из правых кулис появляется живой и нерастрелянный Моцарт с нотным рулоном
"Реквиема", написанного в казарменной Ленинской комнате.
"Реквием" звучит...
ЗВУЧИТ ВЕЛИКИЙ МОЦАРТОВСКИЙ "РЕКВИЕМ"!
Нервные удаляются из зала. "Учитель! Этот "Реквием" я посвящаю Вам!"
- шепчет Моцарт, делает шаг навстречу Сальери и падает замертво от
инфаркта.
"Умри, Моцарт! Лучше не напишешь!" - отвечает Сальери и умирает рядом
с Моцартом от инсульта.
ЗВУЧИТ УМОПОМРАЧИТЕЛЬНАЯ МУЗЫКА МОЦАРТОВСКОГО "РЕКВИЕМА"
Занавес медленно-медленно опускается


АПОФЕОЗ
Девочки из кордебалета срывают театральный занавес,
заворачивают в него тела Моцарта и Сальери
и укладывают за неимением гроба
в раскуроченный рояль "Стейнвей Д".
Появляется гардеробщик Михалыч
и забивает гвозди в крышку рояля.
Черный полковник смахивает слезу и уходит за кулисы.
За ним из Москвы уходят танки.
За танками на лафете везут рояль "Стейнвей Д"
с телами Моцарта и Сальери.
За лафетом под звуки "Реквиема"
идут Бетховен, Шуберт, Лист,
а также все вышеназванные действующие лица
и исторические личности.
За кулисами раздается залп.
Это застрелилась из двустволки Чайковского
последняя жертва режима - черный полковник.
Начинаются Новые Времена.
На пустую сцену врывается Галопирующая Инфляция.
Исполняется гаплык.
Зрители в ужасе бегут из театра.

1 2 3