Прошло около часа; тут он обнаружил, что в двух шагах от него
поднимаются трубы гигантских печей. Сознавая, что вот-вот свалится, он
осторожно пробрался между штабелями топливных брикетов и, наконец, в
поисках теплого места приблизился к печам. За буйными зарослями сорняков
виднелся забор - граница территории завода. Теллон решил, что ушел от
преследующих его полицейских и охранников достаточно далеко, и стал искать
место для отдыха.
Все пространство между печами и забором заросло травой и кустарником,
скрывавшими неопрятные груды ящиков и ржавых металлических каркасов,
похожих на списанные сборочные агрегаты. Огромные костры отпылали в своих
керамических топках, но исходивший от труб жар согревал все вокруг. Теллон
обследовал несколько оплетенных растительностью куч, пока не обнаружил
достаточно большую, чтобы служить укрытием, дыру. Он кое-как втиснулся в
маленькую пыльную пещеру и снова опустил травяной камуфляж поверх входного
отверстия.
Ворочаясь, чтобы устроиться поудобнее, он обнаружил, что может
распрямиться в полный рост в этом замкнутом пространстве. Он осторожно
протянул руку и обнаружил туннель, ведущий в середину кучи и выложенный
неровными кусками стали и обломками ящиков так, что получились настоящие
потолок и стены. Теллон еще немного прополз вперед, но это отняло у него
последние силы. Он выбрался из лямок мешка, положил на него голову,
выключил электроглаз и позволил себе выскользнуть из лап этой вонючей
вселенной.
- Брат, - раздался из темноты голос, - ты не представился.
Их было четверо - Айк, Лефти, Фил и Денвер.
Великая прелесть этого места, объяснил Айк, состоит в том, что здесь
тепло. Из дальнейших объяснений Теллон понял, что в любом обществе всегда
есть те, кто не рожден для успеха, у кого нет ни воли, чтобы работать, ни
силы, чтобы брать, и поэтому они довольствуются объедками с барского
стола. Этих людей всегда можно отыскать в тех местах, где для
удовлетворения жизненных потребностей достаточно протянуть руку и ждать.
Вот и здесь идущее от печей тепло долгой зимней ночью, означало разницу
между сном и смертью.
- Вы хотите сказать, - сонно спросил Теллон, - что вы бродяги?
- Это грубое определение, - ответил Айк слабым гнусавым голоском. - У
тебя еще остался этот вкуснейший черствый хлеб? Гренок Природы - так я его
называю.
- Не знаю. - Спина у Теллона болела, ему страшно хотелось спать. - Да
и как я могу определить это в темноте?
Айк, судя по голосу, был озадачен:
- Но, брат, у нас же включена наша люми-лампа. Ты не можешь заглянуть
в собственную сумку? Мы голодны. Твои новые друзья голодны.
- Извини, мой новый друг. Я слишком вымотан, чтобы искать. Но не будь
этого, проку от меня было бы немногим больше. - Теллон сделал над собой
усилие: - Я слепой.
Он, кажется, впервые сказал о своей слепоте вслух.
- Прости, - в голосе Айка послышалось неподдельное сожаление.
Воцарилось молчание, потом он сказал:
- Можно спросить у тебя одну вещь, брат?
- Какую?
- Эти толстые серые очки, что на тебе надеты, - почему слепые начали
носить толстые серые очки? Какой от них толк, если ничего не видишь?
Теллон приподнял голову на несколько дюймов:
- Что ты имеешь в виду?
- Я сказал, какой смысл косить...
- Нет! - оборвал его Теллон. - Что ты имел в виду, когда сказал, что
слепые стали носить толстые серые очки?
- А! Ну, твои очки - вторые, что я видел за эту неделю. Да, брат...
потому я и спросил. Где-то в десяти милях к северу отсюда есть поместье,
хозяин которого очень богатый и притом слепой Мы с Денвером часто лазим
через стену, потому что мы оба любим фрукты. Фруктовые деревья там просто
стонут под тяжестью плодов; прямо-таки помочь им облегчиться - сам бог
велел. Конечно, там собаки, но днем...
- Очки, - прервал его Теллон. - Что ты говоришь об очках?
- В том-то и дело, брат. На этой неделе мы видели слепого. Он гулял в
саду, и на нем были очки вроде твоих. А теперь... теперь до меня дошло,
что он двигался, как зрячий!
Теллона охватило волнение:
- Как его зовут?
- Не помню, - ответил Айк. - Я только слышал, что он вроде бы в
родстве с самим Арбитром и что он математик или наподобие того. Но я не
помню, как его зовут.
- Его зовут Карл Жюст, - нетерпеливо сказал Денвер.
- Почему ты об этом спрашиваешь, брат? - хихикнул Айк. - Он тебе
друг, что ли?
- Не совсем, - холодно ответил Теллон. - Скорее, я друг его семьи.

13
За то, чтобы поработать у Теллона проводником, Айк запросил сто
часов.
Сумма несколько шокировала Теллона. За два года на Эмм-Лютере он
успел свыкнуться с радикальной "финансовой демократией", введенной
правительством вскоре после своего прихода к власти в 2168 году. В своей
первоначальной, наиболее чистой форме она предписывала, что любому
человеку за один отработанный час, независимо от рода его занятий, следует
платить одну денежную единицу, называемую "один час". Как и лютеранская
единица времени, один час делился на сто минут. Наименьшей монетой была
четверть - одна четвертая минуты, или двадцать пять секунд.
Когда улеглось возбуждение, вызванное новым, не зависимым от Земли,
статусом. Гражданский Арбитр счел необходимым значительно преобразовать
систему оплаты труда. В закон были добавлены статьи о сложных
коэффициентах, позволявшие тем, кто путем самосовершенствования увеличивал
свой вклад в экономику, получать за работу больше одного часа в час. Но
коэффициент "три" был абсолютным максимумом, и поэтому на Эмм-Лютере было
очень немного крупных частных корпораций - стимулирование было ограничено,
как и замышлял Арбитр.
Чтобы приблизиться к коэффициенту "три", человек должен был иметь
высочайшую профессиональную квалификацию и работать с полной отдачей сил -
а тут бездельник и бродяга по имени Айк требовал суммы, которая, по самым
скромным подсчетам Теллона, соответствовала коэффициенту "десять".
- Ты сам знаешь, что это безнравственно, - сказал Теллон, гадая, есть
ли у него столько денег. Он забыл пересчитать банкноты в пачке,
позаимствованной у "Персидского кота".
- Вот если бы я взял деньги, пока ты спал, и слинял с ними, тогда это
было бы и вправду безнравственно.
- Ты наверняка проверил, что деньги у меня есть. Коли на то пошло,
сколько там в моем мешке?
Айк попробовал изобразить смущение:
- По-моему, часов девяносто.
- Тогда как же я смогу заплатить тебе сто?
- Ну... там еще радио.
Теллон нервно рассмеялся. Он догадывался, что ему еще повезло. Он был
слеп, из-за раны между лопатками при каждом движении его тело немело от
мучительной боли. Четверо бродяг играючи могли бы обчистить его ночью,
пока он спал; строго говоря, было вообще поразительно, что в обмен на его
деньги они намеревались хоть что-то сделать.
- Почему вы так стремитесь мне помочь? Вы знаете, кто я такой?
- Брат, все, что я на самом деле знаю про тебя, следует из твоего
акцента, - сказал Айк. - Ты с Земли, а мы тоже оттуда. Здесь было совсем
неплохо, пока кучка этих ханжей с Библиями не захватила власть и не лишила
человека возможности получать честную зарплату за честную работу.
- Кем ты работал?
- Я? Нет, брат, это не для меня. Здоровье не позволяет. Но разницы-то
никакой! Если бы я работал, я все равно не получал бы за это в добрых
честных соларах, верно? А вот Денвер трудился - торговал настоящими
кусочками Святого Креста.
- Пока фабрику, где он их делал, не прикрыли, правильно я понимаю? -
нетерпеливо прервал его Теллон. - Когда ты сможешь проводить меня в
поместье Жюста?
- Ну, нам придется пересидеть здесь до конца дня. Когда стемнеет, мы
выведем тебя за забор. После этого все зависит только от твоих ног.
Конечно, идти нам придется не по Бульварам, но к рассвету мы будем на
месте.
"Рассвет, - подумал Теллон, - а если не удастся получить обратно от
Карла Жюста свой электроглаз, тогда - последний закат. Интересно, этот
человек - отец или брат Хелен Жюст?"
- Хорошо, - сказал он. - Можешь взять деньги.
- Спасибо, брат. Я уже взял.
Идти пришлось всю ночь, и благодаря поддержке Айка Теллон обошелся
без электроглаза: последние крохи энергии надо было сберечь для всего
того, что ему предстояло в поместье. С ним пошли только Айк и Денвер -
один взял его за правую руку, другой - за левую.
Двое его спутников помогли ему пролезть сквозь прикрытую бурьяном
дыру в заборе и вывели туда, где вновь начинались тихие улицы. Дорогой
Теллон задумался над вопросом как эта порода людей может существовать
веками без изменения? Непрерывное развитие человечества, кажется, их не
затронуло - они живут и умирают точно так же, как делали это древние
бродяги. Если человечество просуществует еще миллион лет, то и тогда,
видимо, они сохранятся.
- Кстати, - спросил Теллон, - что вы сделаете со всеми этими
деньгами?
- Купим еды, конечно, - ответил Айк.
- А когда еда кончится? Что тогда?
- Там видно будет. Проживем.
- Не работая? - сказал Теллон. - Разве не легче было бы устроиться
куда-нибудь?
- Конечно, легче, брат. Работать иногда легче, но я не собираюсь
поступаться принципами.
- Принципами! - рассмеялся Теллон.
- Да, принципами. Противно уже то, что не платят добрыми честными
соларами. А при этой чокнутой системе дело обстоит еще паскудней.
- Как так? Мне здешняя идея кажется вполне разумной.
- Не смеши меня, брат. Сами коэффициенты - идея хорошая, но они же их
применяют шиворот-навыворот!
- Шиворот-навыворот? - Теллон никак не мог понять, искренне говорит
Айк или дурака валяет.
- Да, я так считаю, - Айк не шутил. - Да и на Земле та же история.
Возьми кого-нибудь, вроде хирурга. Этот человек и вправду хочет быть
хирургом - у него талант, видишь ли... призвание! Он ничем другим на свете
не стал бы заниматься - и тем не менее он получает в десять или в двадцать
раз больше какого-нибудь бедняка, вкалывающего на работе, которую
ненавидит. Это справедливо? Справедливо, что кто-то наподобие... как звать
теперешнего самого главного на Земле?
- Колдуэлл Дюбуа, - подсказал Теллон.
- Ну, ему нравится быть самым главным - пожалуйста Но тогда почему же
он должен получать в сотни раз больше работяги, которого достала
осточертевшая ему машина? Ненавидит ее, а должен с ней нянчиться... Нет,
брат, следует каждый год проводить этакую психологическую проверку всех,
кто работает. Когда окажется, что кто-то начал находить удовольствие в
своей работе, ему надо срезать зарплату. И вот уже у вас есть лишние
деньги для другого парня, который, наоборот, за год еще больше озверел от
своей постылой работы.
- Я передам твое предложение Колдуэллу Дюбуа, как только увижусь с
ним.
- О, рядом с нами настоящая знаменитость, - сказал Денвер. - Здесь он
выпьет шерри с Жюстом, а потом отправится прямо на обед к президенту
Земли!
- Если вернуться к твоим принципам, - сказал Теллон Айку, - они
случайно не позволяют вернуть мне немножко денег на билет на поезд?
- Извини, брат. Принципы принципами, а деньги - деньгами.
- Я так и думал.
Теллон слепо шел вперед, позволяя бесцеремонно впихивать себя в
палисадники или подворотни всякий раз, когда мимо проезжал автомобиль. Два
его спутника без вопросов приняли к сведению, что ему необходимо остаться
незамеченным, и доставили его к Жюсту без всяких происшествий. Интересно,
думал Теллон, может, они на самом деле знают, кто он такой, несмотря на
слова Айка. Это объяснило бы их готовность помочь ему, как и стремление
поживиться за его счет.
- Вот мы и пришли, брат, - сказал Айк. - Это главные ворота. Меньше
чем через час рассветет, поэтому не пробуй лезть туда в темноте. Собачки
здесь не больно-то ласковые.
- Спасибо за предупреждение, Айк.

Теллон оторвал руки от прутьев массивных стальных ворот и соскользнул
на землю. В сером полумраке он увидел себя глазами Сеймура, который
протиснулся между прутьями и терпеливо ждал, пока Теллон переберется через
верх. Электроглаз, которым он совершенно не пользовался полтора дня, при
максимальном напряжении выдавал едва различимое изображение. Работать ему
оставалось несколько минут, не больше.
- Давай, малыш, - настойчиво зашептал Теллон. Сеймур вскочил к нему
на руки, от чего вселенная Теллона закружилась волчком, но он уже свыкся
со случайными потерями ориентации, неизбежными, когда у его глаз были
четыре ноги, хвост и разум терьера. Прежде Теллон прохладно относился к
домашней живности, но к Сеймуру сильно привязался.
С собакой под мышкой и пистолетом в руке Теллон опасливо ступил на
посыпанную гравием дорожку, прорезающую беспорядочные заросли густого
кустарника. Он тут же потерял из виду ворота и обнаружил, что движется по
туннелю из переплетенных ветвей и листвы. Дорожка дважды приводила его
обратно, прежде чем он сумел попасть в сумеречный парк. Здесь тоже было
множество деревьев, но теперь Теллон смог разглядеть низкое здание,
стоящее на вершине невысокого холма, с чередой расположенных ярусами
террас.
Только тогда он услышал собак, воем и лаем выражавших свое
глубочайшее негодование по поводу его присутствия в саду. Этот устрашающий
натиск на его слух дополнился неистовым треском веток - свора была уже
близко, совсем рядом. По мощи их глоток казалось, что они были лошадиных
размеров и, похоже, бежали во всю прыть.
Он повернулся на каблуках - движение, эквивалентное повороту головы у
нормально видящего человека. Бежать назад в кусты? Он ничего бы не
выиграл, а до дома оставалось по крайней мере ярдов четыреста, причем в
гору. У некоторых здешних деревьев стволы прямо над землей разветвлялись
на три-четыре толстых искривленных сука. Теллон добежал до ближайшего
такого дерева и влез в узкую расщелину.
Собаки - три серых призрака - появились слева от него, скользя вдоль
зарослей кустарника. Они принадлежали к местной бесшерстной разновидности
- результат мутации изначальной породы волкодавов. У них были огромные
плоские головы, опущенные к земле. Когда они увидели Теллона, их вой стал
еще громче.
Он стал было поднимать пистолет, но при виде огромных мчащихся собак
Сеймур изогнулся и вырвался из рук Теллона. Не успел он перехватить его,
как песик соскочил на траву и, визжа от страха, со всех ног припустил к
воротам. Теллон в отчаянии вскрикнул, увидев глазами Сеймура, что один из
серых призраков отделился от своры, чтобы перехватить терьер. Но тут ему
пришлось подумать и о себе: без глаз Сеймура он превратился в легкую
добычу.
Его пальцы забегали по кнопкам электроглаза, изменяя радиус действия,
и он переключился на глаза ближайшей собаки. Это было немного похоже на
просмотр фильма, снятого с низко летящего самолета - потрясающее ощущение,
что летишь, как стрела, внизу быстро скользит земля, заросли высоких трав
сперва неясно вырисовываются впереди, как горы, а после сами собой
расступаются перед тобой, словно зеленые облака. Впереди, покачиваясь в
такт плавным скачкам собаки, виднелась фигурка человека с побелевшим от
страха лицом.
Теллон заставил себя поднять пистолет и двигать рукой, пока, с точки
зрения несущегося животного, дуло пистолета не стало безукоризненным
черным кругом с рисующимся в перспективе таким же барабаном. Вся шутка в
том, мрачно подумал он, чтобы постараться попасть самому себе прямо между
глаз. Он нажал на спуск и обрадовался, почувствовав неожиданно сильную
отдачу. Но, если не считать легкого содрогания, выстрел никак не повлиял
на быстро разрастающееся изображение, получаемое от собаки.
Он сделал вторую попытку. На этот раз звуку выстрела ответил глухой
лай, в нем прозвучали боль и удивление. Он получил изображение бешено
вращающихся неба и земли, потом крупный план корней в зарослях травы,
которые тут же потемнели и превратились в ночь. Оправившись от некоторого
потрясения - ведь он как бы пережил собственную смерть, - Теллон
переключился на следующего пса. Он увидел себя на том же самом дереве, но
на этот раз гораздо ближе - И СО СПИНЫ.
Неловко изогнув тело в тесном пространстве между ветвями, Теллон
выстрелил наугад и был вознагражден моментальной слепотой. Это означало,
что он попал. Удивляясь эффективности маленького пистолетика, он ощупал
пальцами ствол и обнаружил, что дуло пистолета было не простой
окружностью, а гроздью из шести крошечных отверстий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22