***
Когда все вернулись в зал суда, судья Янг обратилась к присяжным:
— Вам не следует обращать внимание на последний вопрос представителя обвинения. — Затем она повернулась к Венаблу, — Можете продолжать.
— Доктор Тэйлор, — заговорил Гас, — вы, должно быть, очень удивились, узнав, что человек, которого вы убили, оставил вам миллион долларов?
И вновь вскочил Алан Пенн.
— Протестую!
— Протест принят. — Судья Янг повернулась к Венаблу. — Вы испытываете мое терпение.
— Простите, ваша честь, — извинился Гас и снова обратился к Пейдж:
— Вы, наверное, были в очень дружеских отношениях со своим пациентом. Я имею в виду, что не каждый день едва знакомые люди оставляют нам миллион долларов, не так ли?
Пейдж Тэйлор слегка покраснела.
— Наши отношения не выходили за рамки отношения врача и пациента.
— А не были ли они более близкими? Мужчина не вычеркивает из завещания свою любимую жену и семью и не оставляет посторонней женщине миллион долларов, если для этого не имеется определенных причин. Вы говорили, что вели с ним разговоры о проблемах его бизнеса…
Судья Янг наклонилась вперед и предупредила:
— Мистер Венабл…
Представитель обвинения поднял руки в знак капитуляции. Он снова повернулся к обвиняемой.
— Значит, вы с Джоном Кронином просто дружески беседовали. Он делился с вами личными проблемами, вы ему нравились, он вас уважал. Это справедливый вывод, доктор?
— Да.
— И за это он оставил вам миллион долларов? Пейдж оглядела зал суда. Она ничего не ответила. Ей нечего было сказать.
Венабл направился к своему столу, но вдруг обернулся и вновь уставился на обвиняемую.
— Доктор Тэйлор, ранее вы заявляли, что не имели понятия о том, что Джон Кронин намеревается оставить вам миллион долларов или что он собирается исключить из завещания свою семью.
— Совершенно верно.
— А сколько зарабатывает врач-ординатор в окружной больнице «Эмбаркадеро»?
— Протестую! — воскликнул Алан Пенн. — Я не вижу…
— Вопрос правомерный. Свидетельница может отвечать.
— Тридцать восемь тысяч долларов в год.
— Не так уж это много в наше время, да? — посочувствовал Венабл. — Да еще минус всякие вычеты, налоги, расходы на жизнь. Оставшихся денег явно не хватит на роскошное путешествие, скажем, в Лондон, Париж или в Венецию, не так ли?
— Думаю, что не хватит.
— Точно не хватит. Значит, вы не планировали подобное путешествие, понимая, что не сможете позволить себе этого.
— Совершенно верно.
Алан Пенн снова вскочил со стула.
— Ваша честь…
Судья Янг повернулась к представителю обвинения.
— Куда вы клоните, мистер Венабл?
— Я просто хочу подтвердить тот факт, что обвиняемая не могла планировать подобное роскошное путешествие, не рассчитывая получить от кого-то деньги.
— Она уже ответила на этот вопрос.
***
Алан Пенн понимал, что должен что-то предпринять. Настроение у него было паршивое, однако он поднялся со своего места с радостным видом человека, только что выигравшего в лотерею.
— Доктор Тэйлор, вы помните, как брали в туристическом агентстве эти проспекты?
— Да.
— Вы собирались поехать в Европу или взять напрокат яхту?
— Разумеется, нет. Это была просто такая шутка, несбыточная мечта. Мы с подругами подумали, что это поднимет нам настроение. Мы очень устали…, и тогда нам показалось это хорошей идеей. — Голос Пейдж дрогнул.
Алан Пени тайком бросил взгляд на присяжных. Судя по их лицам, они совершенно не поверили этому объяснению.
***
Гас Венабл проводил повторный допрос обвиняемой.
— Доктор Тэйлор, вы знакомы с доктором Лоуренсом Баркером?
В голове Пейдж внезапно промелькнуло воспоминание. «Я убью Лоуренса Баркера. И сделаю это медленно. Сначала я заставлю его страдать…, а потом убью».
— Да, я знакома с доктором Баркером.
— Откуда вы его знаете?
— Последние два года мы с доктором Баркером часто работали вместе.
— Вы считаете его компетентным врачом? Снова вмешался Алан Пенн.
— Возражаю, ваша честь. Свидетельница… Но, прежде чем он закончил, Пейдж ответила:
— Он не просто компетентен. Он превосходный врач.
Пенн рухнул на стул не в силах вымолвить ни слова.
— Вы не могли бы пояснить подробнее?
— Доктор Баркер один из самых известных в мире специалистов в области сердечно-сосудистой хирургии. У него обширная частная практика, но три дня в неделю он посвящает окружной больнице «Эмбаркадеро».
— Значит, вы с большим уважением относитесь к его мнению по вопросам медицины?
— Да.
— Значит, вы считаете, он способен оценить компетентность другого врача?
Пенну так хотелось, чтобы Пейдж ответила: «Я не знаю».
Она слегка замялась.
— Да.
Гас Венабл повернулся к присяжным.
— Вы слышали, обвиняемая признала, что с уважением относится к мнению доктора Баркера. Надеюсь, она слышала, как, по словам свидетеля, доктор Баркер оценил ее компетентность…, вернее, отсутствие таковой.
— Протестую! — сорвался с места взбешенный Алан Пенн.
— Протест принят.
Но было уже слишком поздно. Защите был нанесен серьезный удар.
***
Во время следующего перерыва Алан Пенн затащил Джейсона Куртиса в туалет.
— Черт побери, куда вы меня втянули? — зарычал разгневанный адвокат. — Джон Кронин ее ненавидел, Баркер ее ненавидел. Я настаиваю, чтобы мои клиенты рассказывали мне правду, абсолютно всю правду. Только в этом случае я могу помочь им. Но ей я помочь не могу. Ваша подружка засунула меня в такой глубокий снег, что мне не обойтись без лыж. Каждый раз, когда она открывает рот, она вбивает гвоздь в крышку собственного гроба. Это гребаное дело находится сейчас просто в свободном падении!
***
Во второй половине дня Джейсон Куртис пришел навестить Пейдж.
— К вам посетитель, доктор Тэйлор. Джейсон вошел в камеру.
— Пейдж…
Она обернулась к нему, стараясь сдержать слезы.
— Похоже, мои дела довольно плохи, да? Джейсон заставил себя улыбнуться.
— Ты же знаешь, как говорят, — еще не вечер.
— Джейсон, ты ведь не веришь, что я убила Джона Кронина ради денег, правда? Я сделала это только потому, что хотела помочь ему.
— Я верю тебе, — проговорил Джейсон. — Я люблю тебя. — «Я не хочу потерять ее, — подумал он, обнимая Пейдж. — Не могу. Она лучшее, что есть у меня в жизни». — Все будет в порядке. Обещаю тебе, что мы будем вместе вечно.
Пейдж прижалась к нему сильнее. «Ничто не вечно, — стучало у нее в голове. — Ничто. Как могло все пойти так плохо…, так плохо…, так плохо…»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1

Сан-Франциско Июль, 1990
— Хантер, Кейт.
— Здесь.
— Тафт, Бетти-Лоу.
— Я здесь.
— Тэйлор, Пейдж.
— Здесь.
Они были единственными женщинами среди большой группы вновь прибывших первогодков врачей-ординаторов, собранных в просторной тускло-коричневой аудитории окружной больницы «Эмбаркадеро».
Эта больница являлась старейшей в Сан-Франциско и одной из старейших в стране. Во время землетрясения 1989 года Господь подшутил над врачами-ординаторами Сан-Франциско и не разрушил больницу, а оставил ее стоять на месте. Она представляла собой громадный комплекс, занимавший более трех кварталов. Здания, построенные из кирпича и камня, посерели от времени и грязи.
Сразу за входом в главный корпус располагалось большое помещение приемного покоя с жесткими деревянными скамьями для пациентов и посетителей. Краска на стенах приемного покоя, накладываемая слой за слоем в течение очень многих лет, облупилась, а полы в коридорах были обшарпанными, с выбоинами, так как за это время по ним прошли, проковыляли на костылях и проехали в инвалидных колясках тысячи и тысячи пациентов.
Окружная больница «Эмбаркадеро» фактически была городом в городе. В ней работало свыше девяти тысяч человек, включая четыреста штатных врачей, сто пятьдесят врачей-общественников, занятых неполный рабочий день, восемьсот ординаторов, три тысячи медсестер, плюс лаборанты, санитары и прочий технический персонал. Верхние этажи занимали двенадцать операционных, главный склад, костный банк, центральная регистратура, три палаты неотложной медицинской помощи, отделение для больных спидом. Всего здесь размещалось более двух тысяч коек для больных.
В первый день прибытия новых ординаторов их приветствовал директор больницы доктор Бенджамин Уоллис, который по сути своей был типичным политиканом — высокий, импозантный мужчина, обладавший малым опытом врачебной работы, но достаточным шармом, чтобы добраться по служебной лестнице до своей теперешней должности.
— В это утро я хочу поприветствовать всех вас, наших новых ординаторов. Первые два года в медицинском колледже вы работали с трупами. Последующие два года вы посвятили работе с пациентами в больницах под наблюдением старших врачей. А теперь вы сами будете отвечать за своих пациентов. И это громадная ответственность, требующая самоотдачи и профессионализма. — Уоллис обвел взглядом присутствующих. — Некоторые из вас будут специализироваться в хирургии, другие — в терапии. Каждая группа будет прикреплена к старшему ординатору, который объяснит вам ежедневный распорядок работы. Отныне все ваши действия — это дело жизни или смерти.
Молодью врачи слушали его затаив дыхание.
— «Эмбаркадеро», — продолжал директор, — является окружной больницей. А это значит, что мы принимаем любого больного, который к нам приходит. Большинство наших пациентов люди бедные, и они обращаются к нам потому, что им не по карману частные клиники. В наших палатах неотложной помощи работа не утихает все двадцать четыре часа в сутки. Вам придется перерабатывать, получая при этом скромную зарплату. В частной клинике вам в течение первого года доверили бы только самую черновую работу, на второй год разрешили бы подавать скальпель хирургу и лишь на третий год позволили бы делать простейшие операции под наблюдением старшего врача. Что ж, здесь вы можете забыть об этом. Наш девиз: «Наблюдай, делай, учи других». Наша больница плохо укомплектована медперсоналом, и чем быстрее мы сможем допустить вас в операционные, тем лучше. Есть ли ко мне вопросы?
Новоиспеченным ординаторам хотелось задать ему миллион вопросов.
— Нет? Очень хорошо. Ваш первый официальный рабочий день начинается завтра. В главной регистратуре вы должны будете отметиться в половине шестого утра. Желаю удачи!
Собрание закончилось. Все потянулись к выходу из аудитории, громко и возбужденно разговаривая между собой. Три женщины стояли рядом.
— А где же другие женщины?
— Пожалуй, мы единственные.
— Напоминает медицинский колледж, да? Типичный мужской клуб. У меня такое ощущение, что эта больница все еще живет в средневековье. — Последнее замечание сделала очень красивая темнокожая женщина, ростом около шести футов, крупного телосложения, но необычайно грациозная. Все в ней — походка, манера держаться, холодный, насмешливый взгляд — подчеркивало этакую отчужденность. — Я Кейт Хантер. Но все зовут меня Кэт.
— Пейдж Тэйлор, — представилась вторая женщина, молодая, дружелюбная, интеллигентного вида, уверенная в себе.
Они повернулись к третьей женщине.
— Бетти-Лоу Тафт. Но меня все называют Хони. — Она говорила с мягким южным акцентом. Открытое, простодушное лицо, мягкие серые глаза и теплая улыбка.
— Откуда ты? — спросила Кэт.
— Мемфис, штат Теннесси.
Теперь уже Хони и Кэт посмотрели на Пейдж.
— Бостон, — просто ответила она.
— Миннеаполис, — сказала Кэт и подумала: «Это довольно близко к истине».
— Похоже, мы все забрались далеко от дома, — заметила Пейдж. — Где вы остановились?
— Я в какой-то паршивой гостинице, — проговорила Кэт. — У меня не было времени подыскать жилье.
— И у меня тоже, — сообщила Хони.
На лице Пейдж появилась радостная улыбка.
— А я сегодня утром посмотрела несколько квартир. Одна из них просто потрясающая, но я одна не потяну. Там три спальни…
Женщины переглянулись.
— Но если мы втроем… — предложила Кэт. Квартира находилась в районе порта, на Филберт-стрит. Она их полностью устраивала. Три спальни, две ванные комнаты, паласы, прачечная, мусоропровод, стоянка для машин. Обставлена квартира была старой мебелью, однако в ней царили чистота и порядок.
Когда женщины пришли взглянуть на квартиру, Хони сказала:
— По-моему, прекрасно.
— И я так считаю! — согласилась Кэт. Они посмотрели на Пейдж.
— Давай снимем ее.
Во второй половине дня они уже переезжали в свое новое жилище. Привратник помог им занести вещи.
— Значит, будете работать в больнице, — сказал он. — Медсестрами, да?
— Врачами, — поправила его Кэт.
Привратник недоверчиво посмотрел на нее.
— Врачами? Вы имеете в виду настоящими врачами?
— Да, настоящими врачами, — подтвердила Пейдж.
Привратник усмехнулся.
— Скажу вам по правде, если мне понадобится медицинская помощь, я предпочту, чтобы меня осматривал мужчина.
— Мы будем это помнить.
— А где телевизор? — поинтересовалась Кэт. — Что-то я не вижу.
— Если вам нужен телевизор, то купите его. Счастливо оставаться, леди…, то есть доктора. — Привратник хмыкнул.
Женщины проводили его взглядами.
— Медсестрами, да? — имитируя голос привратника, сказала Кэт. Она фыркнула. — Женоненавистник. Ладно, давайте выбирать спальни.
— Меня устроит любая, — заявила Хони. Они осмотрели все три спальни. Одна из них была больше, чем две другие.
— Может быть, ты займешь большую спальню, Пейдж? — предложила Кэт. — Ведь это ты нашла эту квартиру.
Пейдж кивнула.
— Хорошо.
Они разбрелись по своим комнатам и принялись распаковывать вещи. Из своего чемодана Пейдж осторожно вытащила фотографию в рамке, на которой был изображен мужчина лет тридцати. Симпатичный, в очках с темной оправой, придававших ему вид ученого. Пейдж поставила фотографию на ночной столик рядом с пачкой писем.
В ее спальню зашли Кэт и Хони.
— Как насчет того, чтобы где-нибудь поужинать?
— Я готова, — ответила Пейдж. Кэт заметила фотографию.
— Кто это?
Пейдж улыбнулась.
— Это мужчина, за которого я собираюсь выйти замуж. Он тоже врач, работает во Всемирной организации здравоохранения. Зовут его Альфред Тернер. Сейчас он в Африке, но скоро приедет в Сан-Франциско, и мы сможем быть вместе.
— Счастливая ты, — мечтательно произнесла Хони. — Он симпатичный. Пейдж посмотрела на нее.
— А у тебя есть парень?
— Нет. Боюсь, что мне не слишком везет с мужчинами.
— Может, тебе больше повезет в «Эмбаркадеро», — предположила Кэт.
***
Они втроем поужинали в ресторане «Тарантино», расположенном недалеко от их дома. За столом они болтали о своей прошлой жизни, но все же в их разговоре была какая-то сдержанность. Ведь они только познакомились, поэтому как бы осторожно прощупывали друг друга.
Хони говорила очень мало. «Какая-то она застенчивая, — подумала Пейдж. — Легкоранимая. Наверное, какой-нибудь мужчина из Мемфиса разбил ее сердце».
Пейдж посмотрела на Кэт. «Самоуверенная. Огромное чувство собственного достоинства. Мне нравится, как она говорит. Можно сделать вывод, что она из хорошей семьи».
Тем временем Кэт изучала Пейдж. «Богатая девушка, которой никогда в жизни не приходилось работать ради куска хлеба. Ей все дается легко».
А Хони, в свою очередь, наблюдала за ними обеими. «Они такие уверенные в себе. Им будет легко в жизни».
Но все они ошибались.
***
Когда они вернулись в квартиру, Пейдж была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Она лежала в постели и думала о будущем. За окном, на улице, раздался звук врезавшейся во что-то машины, потом послышались крики, и это напомнило Пейдж другую картину — уныло завывают африканцы, кругом гремят выстрелы. Она мысленно перенеслась в маленькую деревушку в джунглях Восточной Африки, которая оказалась в центре ожесточенной межплеменной войны.
Пейдж охватил страх.
— Они хотят убить нас! Отец обнял ее.
— Они не причинят нам вреда, дорогая. Мы здесь, чтобы помочь им. Они знают, что мы их друзья.
И вдруг в их хижину ворвался вождь одного из племен…
***
Хони тоже лежала в постели и думала. «Мемфис, безусловно, остался далеко в прошлом. Думаю, я уже никогда не вернусь туда. Никогда». Она вспомнила слова шерифа: «Из уважения к его семье мы намерены квалифицировать смерть его преподобия Дугласа Липтона как самоубийство по неизвестной причине, но предлагаю вам побыстрее убраться к чертовой матери из этого города…»
***
Кэт смотрела в окно своей спальни, прислушиваясь к звукам ночного города. Она слышала, как капли дождя нашептывали ей: «Ты сделала это…, сделала… Ты доказала им всем, что они ошибались. Ты хочешь быть врачом? Темнокожая женщина-врач? Вспомни, сколько было отказов из медицинских колледжей». «Благодарим вас, что прислали нам свое заявление. Но, к сожалению, прием заявлений уже закончен».
«Учитывая ваше образование, можем предложить вам попытать счастья в менее крупном университете».
У нее были самые высокие оценки, но из двадцати пяти колледжей, в которые она обратилась, только один принял ее заявление.
1 2 3 4 5