На этом
много не заработаешь, и все сливки оставались в карманах элиты,
а фермеру едва хватало, чтобы прокормиться. В нашей стране
всегда были враждующие группировки, и вся наша история - это
сплошное насилие и пролитие крови. Мы убивали друг друга с таким
увлечением, что когда дело коснулось внешней защиты, у нас не
осталось на это сил. Я имею в виду время, когда США отняли у нас
Панаму, сделав ее "независимой" и получив от нее согласие и
землю для постройки канала. Колумбия такого согласия не давала,
чего церемониться с ней, это всего-навсего еще одна "банановая
республика". - Его голос усилился, и в нем прозвучала горечь.
- Ну и что из этого, - возразил я, - американцы называют штат
Айдахо "картофельным". Там хорошо растет картофель, большая
часть населения штата так или иначе связана с его производством;
они снабжают им всю страну. В Айдахо вывели хорошие сорта и
полностью механизировали все работы, связанные с выращиванием,
хранением и транспортированием; там неплохо зарабатывают и не
считают обидным, что их называют "картофельным штатом", они
гордятся этим. Но в Айдахо нельзя выращивать бананы, даже если
очень захочешь. Бананы хорошо растут в Гватемале и Коста-Рике.
Выращивайте их, пользуйтесь дарами земли, на которой вы живете.
Но, чтобы хорошо зарабатывать на бананах, надо разработать
агротехнику этой культуры, механизировать все работы и наладить
непростое хранение бананов в условиях тропического климата.
- Вы помогли мне приблизиться к главному вопросу. У нас растет
кока, которую нельзя вырастить нигде, кроме Южной Америки.
По-явился продукт, на который есть большой спрос; по законам
свободного рынка нам следует воспользоваться конъюнктурой,
производить как можно больше и продавать, пока условия не
изменятся. Не тут-то было! Ваше правительство считает допустимым
диктовать нам, что сеять. Я это имел в виду, когда говорил о
"банановой республике", - презрительно-пренебрежительное
отношение к стране третьего мира.
- Но вам известно, что производство и продажа наркотиков
запрещены в Штатах законом.
- Это ваше дело, можете запретить даже секс, потому что он
способствует распространению СПИДа. При чем здесь мы? Какое
право имеете вы посылать в Колумбию особых агентов, вертолеты и
даже своих солдат, чтобы проводить в жизнь закон, которого у нас
нет?
- Это делается с согласия правительства Колумбии, не так ли?
- Нашим правительством управляет элитная кучка, состоящая из
богатых бизнесменов, политических лидеров, представителей церкви
и армии. Они правили страной почти два столетия и не хотят
понять, что времена изменились. Их ненавидят во всех слоях
населения, у нас одних партизанских групп с десяток. Слыхали,
может быть, о движении М-19? Они захватили в 1985 году Дворец
Юстиции в Боготе и устроили в нем кровавую баню - мы не имели
ничего общего с этой акцией.
- Не нравится правительство - смените его, у вас свободные
выборы.
- Мы пытались договориться с ними, в 1984 году мы встретились в
Панаме с представителями правительства, я был на этих
переговорах. Мы предложили оплатить национальный долг Колумбии,
составлявший в то время 12 миллиардов долларов, в обмен на
прекращение практики передачи американцам наших людей. Мы хотели
перевести все наши деньги в Колумбию и инвестировать их в
национальную экономику. Нам отказали...
Он говорил спокойно и уверенно, только в некоторые моменты я мог
заметить признаки глубокой эмоциональности, когда его голос
вздрагивал или руки начинали терзать салфетку. Он был широко
образованным человеком, с глубокой верой в то, что делает. Речь
шла не о деньгах, вернее - не только о деньгах. Меня снова
удивил его язык - культурный, временами почти академический, без
намека на непристойности или сочные выражения.
Я вспомнил полемики с Джоном и улыбнулся.
- Если все обстоит так, как вы рассказываете, почему бы вам не
выставить на ближайших выборах своих кандидатов? Может быть, вы
не делаете этого потому, что вам нечего надеяться на поддержку
населения?
- Вы глубоко заблуждаетесь! Это простительно, так как вы меньше
одного дня в стране. Если хотите, я хоть завтра отвезу вас на
несколько десятков километров от Картахены на восток вдоль
карибского побережья; я покажу вам Барранквилу и Санта-Марту,
Риохоча и просто фермерский дом. Это была когда-то одна из самых
бедных областей Колумбии. Мы взяли эту область под контроль и
обеспечили фермерам такие доходы и экономическую стабильность,
которых они и во сне не видели. Они растили бананы и жили в
лачугах впроголодь, теперь они живут в отличных каменных домах,
имеют телевизоры и автомобили. Я имею в виду не отдельных людей
- мы говорим о таких цифрах, как 50 тысяч фермеров и еще столько
же, работающих на нас непосредственно.
- И они выращивают...
- Марихуану и коку. Эти люди будут голосовать за нас на выборах.
Мы строим на свои деньги стадионы и детские площадки, целые
районы новых домов, в которые переселяем бедняков из трущоб, мы
покупаем игроков для национальных футбольных команд, помогаем
пострадавшим в стихийных бедствиях и просто даем бедным людям
деньги. Они знают, что если обратятся к нам за помощью, они ее
получат.
- Это должно было дать результат.
- Результат был. Один из моих коллег, сеньор Ледер, создал свою
политическую партию и стал ее лидером. Мой босс, сеньор Эскобар,
был выбран в Конгресс в 1982 году. Но нас не устраивают темпы -
элита не хочет делить власть, а мы не хотим дать им еще одно
столетие безраздельной власти.
Через три часа и десятка чашек кофе мы вышли на улицу.
- Если вы дадите мне свой билет, я пошлю человека
зарезервировать вам место. Пробудете пару дней в Картахене?
- Я теперь не уверен, что вообще полечу в Эквадор.
- Пожалуйста, не делайте этого! Сеньор Гидальго не имеет
никакого отношения к нашему бизнесу. Он затеял какое-то
строительство, не рассчитал свои возможности и вынужден был
принять наше предложение, чтобы не обанкротиться. Как я понимаю,
он нанял вас, чтобы вы помогли ему выбраться из ямы, в которую
он так опрометчиво попал. Это часто случается с
бизнесменами-латино.
- Мачизм?
Он улыбнулся:
- Можно назвать и так. Я не хочу, чтобы наша беседа разрушила
планы сеньора Гидальго. Я занимаю довольно высокое место на
иерархической лестнице нашей организации, и совершенно не мое
дело - получение такой мизерной суммы от, простите, денежного
мула; у нас есть люди, которые только этим и занимаются изо дня
в день. Почему я встретил вас? Я считаю, что для успешного
руководства крупномасштабным бизнесом мне необходимо покидать
свое кресло время от времени, чтобы взглянуть собственными
глазами на полевые операции.
- Как Якокка выходит иногда к сборочному конвейеру.
- Я не уверен, что ему приходится иметь дело с таким бюджетом,
как у меня. Мне было интересно поговорить с непредубежденным
человеком. Совершенно случайно выбор пал на вас; нам было
известно, что вы - инженер, имеете докторскую степень, вот я и
решил встретить вас. В таких ситуациях я проверяю самого себя.
Я решил остаться в Картахене еще на один день. Гонзалес проводил
меня к отелю и сказал, что машина отвезет его, а затем будет в
моем распоряжении. Он предупредительно взял у клерка за стойкой
регистрации план города и отметил на нем места, которые мне
следовало посмотреть. Я обратил внимание, что он пользовался
паркеровской авторучкой с золотым пером - такие продаются в
магазинах на Пятой Авеню в Нью-Йорке, где самый дешевый костюм
стоит около тысячи долларов.
- Мистер Чертов, водитель машины останется с вами, пока вы
будете осматривать город. Дело в том, что в Картахене, как и в
любом другом портовом городе, много криминальных элементов.
- Спасибо, но мне не нужна охрана, я оставлю паспорт и деньги в
отеле - нечего будет красть.
- Сразу видно, что вы не знаете Колумбии. Вам перережут горло за
мелочь в кармане.
- Неужели так серьезно?
- В Картахене не воруют, а грабят. Это опасно.
- Если это так, то и шофер не поможет, он не может знать всех
подонков в лицо.
- Ему и не нужно - они знают его.
- Начинаю верить в вашу силу.
- И не ошибаетесь.
Первым делом я посетил могучий форт, охранявший вход во
внутреннюю гавань от набегов пиратов.
Испанцы называли его пиратом, англичане - сэр Фрэнсис Дрэйк. В
1586 году корабли под его командой вошли в наружную гавань
Картахены и стали на якоря. Испанский губернатор и его войска
наблюдали за Дрэйком с пляжа и потирали руки: они приготовили
хорошую ловушку и ждали, когда мышь окажется в ней. Очевидное
направление атаки - внутренняя гавань - защищалась фортом и
погруженной под поверхность воды цепью, которая не пропустила бы
атакующие корабли. У губернатора были в распоряжении две тысячи
человек - испанские солдаты, индейцы, свободные негры и
негры-рабы на веслах двух галер. Это была хорошая защита, но не
против Дрэйка. Ночью он высадил тысячу человек десанта у
основания полуострова, на котором находился форт. Это была его
излюбленная тактика: видимость атаки с моря и удар в тыл силами
сухопутного десанта. Испанцы предвидели возможность такого
маневра: их рабы прорыли ров и возвели вал поперек узкого
перешейка полуострова, а перед ними замаскировали колья с
отравленными остриями: укрепление обороняли 750 человек, и две
галеры прикрывали его огнем своих пушек. Губернатор Де Бусто не
знал, куда последует удар, и вынужден был распылить свои силы в
нескольких направлениях; Дрэйк мог сконцентрировать свой удар в
одном месте.
Солдаты Дрэйка обнаружили отравленные колья и обошли их по
мелководью пляжей, держа ружья над головой. За час до
наступления рассвета англичане были у вала - их встретил огонь
пушек и ручного оружия. Атака была молниеносной - испанцы не
успели перезарядить аркебузы и побежали в беспорядке к городу.
Картахена - столица Испанского Мэйна - была в руках Дрэйка.
Шесть недель, пока шли переговоры о выкупе, англичане грабили
дома. Дрэйк по-требовал выкуп 400,000 дукатов и обещал сохранить
город. Испанцы стали торговаться. Тогда Дрэйк приказал поджечь
часть города: он стоял на балконе дома, принадлежавшего
испанскому гранду, жизнерадостный, привлекательный,
победоносный; его лицо было обветрено и обожжено солнцем; он
смотрел на пожар.
Испанцы отдали все, что у них было - несколько дней тяжело
груженные мулы доставляли золотые слитки в резиденцию Дрэйка. Он
отказался принять выкуп за форт и разрушил его, предварительно
сняв с него 80 пушек. В переговорах с испанцами он был вежлив,
приветлив и гостеприимен, как обычно. Победители покинули
Картахену со 110,000 дукатов в слитках и не забыли прихватить с
собой бронзовые колокола с церквей.
Дрэйк подарил своей королеве на Новый год огромный изумруд, один
из трофеев Картахены; никто и не подозревал до этого времени,
что изумруды могут быть такими неправдоподобно большими.
Дрэйк был необыкновенным человеком. Он совершил кругосветное
плаванье, захватил десятки городов, сжег - еще больше, взял в
бою более 500 кораблей и обогатил английскую казну на миллионы
дукатов. Заглянул он и во Флориду и шутя овладел фортом
Сент-Огостин.
Ниже среднего роста, но плотный и сильный, с круглой головой и
высоким лбом, рыжевато-коричневыми волосами, светлой бородкой и
удивительными глазами, которые поражали всех: большими, широко
открытыми, яркими - они горели светом, шедшим изнутри.
Он любил музыку, был остроумен в разговоре, мог часами изучать
карты и составлять новые. Его записи во время плаваний касались
не только географии и навигации, но включали также тщательные
зарисовки птиц, зверей и деревьев. Он обладал необыкновенным
талантом предвидения возможностей и проявил исключительную
смелость.
Великий мореплаватель и выдающийся флотоводец принимал личное
участие в боях с саблей и пистолетом в руках. Его правую щеку
прорезал шрам от ранения стрелой. Что было удивительно в его
жестокий век - он обращался с пленными гуманно.
Он был полон противоречий: мог тянуть с командой корабля канаты,
грузить бочонки в баркас, заходя в воду по плечи в своей
адмиральской форме, но гневался, когда подчиненные обращались к
нему с непокрытой головой.
Он был удостоен в Англии величайших почестей: королева Елизавета
посвятила его в рыцари. Сэру Фрэнсису Дрэйку было присвоено
звание адмирала, его избрали мэром города Плимут и членом
Парламента. Он служил своей стране всю жизнь и, когда ей грозила
опасность со стороны Великой Армады испанцев, сыграл важную роль
в ее разгроме. Он был одним из тех, чьими усилиями создавалась
Британская империя.
Ф. Дрэйк вышел из народа (его отец был бедным фермером,
обвиненным в конокрадстве) и с 13 лет начал работать на море. В
1596 году, когда адмирал Фрэнсис Дрэйк умер от дизентерии в
своей последней экс-педиции в Панаму в возрасте 55 лет, его имя
знали во всем мире. Такое восхождение было тем более
удивительным в Англии XVI века, где "голубая кровь",
происхождение, ценились выше личных достоинств человека; он был
"self made man". Очень немногие люди были более известны при
жизни, чем он. Им восхищались, его ненавидели, ему завидовали.
Его имя увековечено в названиях на географических картах.
Испанцы люто ненавидели его, и его смерть отмечалась во всей
Испании под звон церковных колоколов и была воспета Сервантесом
и Лопе де Вега.
Полуостров Бокагранде, где когда-то высадил десант Ф.Дрэйк, был
застроен многоэтажными домами и роскошными виллами, они заменили
мангровые заросли. Поверхность воды во внутренней гавани перед
фортом была абсолютно гладкой, и в ней отражались плывущие по
небу облака. Через горло перешейка полуострова можно было
увидеть полосу прибоя со стороны открытого моря и пляжи,
усеянные людьми. В самой узкой части перешейка, где когда-то
разыгралась кровавая битва, проходила асфальтовая дорога, а от
вала и рва не осталось и следа.
Я пошел в сторону старого города, обнесенного толстыми
крепост-ными стенами. Уже смеркалось, и в городе стали
зажигаться огни. Некоторые улицы были такими узкими, что балконы
домов, расположенные на противоположных сторонах проезжей части,
почти встречались над твоей головой. Все дома были в хорошем
состоянии, и где-то в этой части города я увидел мемориальную
доску, сообщающую, что Картахена является "...частью мирового
исторического наследия..." и находится под охраной ЮНЕСКО. Мой
телохранитель мог связать несколько слов по-английски, и этого
было достаточно, чтобы он провел меня к дому, в котором жил
Дрэйк во время своего полуторамесячного пребывания в городе. Я
увидел также кафедральный собор, с которого люди Дрэйка сняли и
увезли с собой колокола. Теперь колокола висели снова на
отстроенной в более поздние времена колокольне.
Во всех испанских городах балконы функционируют, а не только
украшают дома, как в Европе и США; на них выращивают цветы, с
них наблюдают за жизнью на улице и делают это даже во время
дождя - иначе зачем над балконами устроены крыши? Для защиты от
солнца они расположены слишком высоко. Я шел по городу: люди с
балконов наблюдали за уличной жизнью, отдыхали, поливали цветы
или читали; двери были открыты, и вечерний бриз шевелил
занавески в полосе света из комнаты. Жители первых этажей не
имели балконов и выносили стулья на тротуары, собираясь целыми
семьями и включаясь в жизнь на улице - они словно боялись
пропустить важные события. К сожалению, как почти во всех
испанских городах в Южной Америке, да и в самой Испании, улицы
почти лишены зелени, если не считать цветов на подоконниках и
балконах. Скрытые прожекторы подсвечивали величественные портал
и купол Дворца Инквизиции, выполненные в стиле барокко. Из
открытых дверей кафе доносились звуки музыки, люди сидели за
выставленными на тротуары столиками, и среди них я не видел
туристов - наверное, сеньор Гонзалес был прав. Повстречалось
несколько открытых фаэтонов в одноконной упряжке, и цокот подков
гулко раздавался в каньонах узких улиц, отражаясь многократным
эхом от стен.
Когда я лег спать, в голове был настоящий сумбур, история
перемешалась с настоящим: многочасовой разговор с Гонзалесом,
атака Дрэйка, очарование старого города, телохранитель на таких
внешне спокойных улицах. Требовалось некоторое время, чтобы все
стало на свои места, - я уснул.
На следующее утро, едва я успел умыться и побриться, приехал
Гонзалес и мы заговорили о Картахене.
- Вам не приходилось слышать, что сказал английский историк
Тойнби о Картахене, когда увидел ее крепостные стены?
1 2 3 4 5 6