После того как он почти вышел из игры, все эти баксы, слава, автомобили, одежда, женщины и жратва будут в конце концов к его услугам. Осталось пробежать вниз по холму, вдоль дорожки на нем, над городом, к ярмарочной площади, вниз по крутой песчаной дороге к границам города и, наконец, вверх, вдоль Главной улицы, помахивая рукой приветствующим его толпам.
Над головой стучал какой-то вертолет, четвертый с того момента, как он пересек дамбу. Конечно, из-за относительно малоизвестного кросса по пересеченной местности кутерьмы многовато. Спорт становится слишком популярным. Огибая какой-то угол, он увидел спины людей, стоявших на заросшем травой склоне с биноклями, с набитыми одеждой мешками, с коробками, они стояли кучками, обнявшись. Дети плакали.
– Дайте дорогу! – крикнул он, обегая эту странно молчаливую толпу. – Здесь же трасса марафона! Дайте мне пройти...
– Тупой проклятый идиот, – донесся мужской голос. Ответив проклятиями, Кент сошел с тропы и продолжил бег вдоль склона холма, чтобы обойти этот затор. Увидев, на что они смотрели, в смятении остановился. Он находился на краю какого-то внутреннего моря. Там, где должна быть песчаная дорога, спускающаяся в город, была только вода, вода, простиравшаяся до холмов на противоположной стороне долины, в двух с половиной километрах.
– Где я? – крикнул он, прыгая вверх и вниз на пальцах, чтобы поддержать циркуляцию крови в ногах. – Я, должно быть, повернул не туда. Где Саттертон? Какой дорогой к нему попасть? Что такое, черт подери, с вами случилось, люди? Что происходит? Вы что, оглохли? Как добраться до ратуши?
Какая-то женщина подняла руку и показала на центр озера, где плавающие обломки обозначали быстрое течение.
– Вон там Саттертон, – сказала она тихо, – под водой. Прорвалась плотина.
Кент перестал прыгать. Он медленно повернулся, слова этой женщины пронзили мозг подобно яркой вспышке молнии. Отчаяние на лицах окружавших его людей ясно показало, что его потеря ничто по сравнению с тем, что потеряли они.
Рядом с ним на траве сидели и негромко рыдали мужчина и женщина и трое детей. Начал рыдать и Кент, усевшись рядом с ними и опустив лицо в ладони. Сидеть было вредно для поясницы, но Кента Спэйна это больше не волновало.
* * *
Фредди накренил самолет, чтобы отец взглянул на большую поляну.
– Вот она, – сказал он. – Прыгаешь первым. Когда окажешься на земле и выберешься из парашюта, сброшу мешки с деньгами, направлю самолет в сторону Мексики и спрыгну сам.
– Ты, видно, шутишь, – сказал Эмиль Хассет с улыбкой, которая уже грозила превратиться в постоянную. – Чтобы я прыгал раньше денег? Да ни в жизнь!
– Думаешь, отправлюсь в Вегас или еще куда-то без тебя, так? Что я говорил? Мы еще даже с самолета не сиганули, а уже хватаем друг друга за наши проклятые глотки.
– Кто это хватает кого-то за проклятую глотку? Только не я. Я счастлив. Чувствую себя на миллион баксов. Но когда выйду вот в эту дверцу, миллион баксов выйдет со мной, по мешку под каждой рукой. Оставлять тебя здесь, наверху, со всей нашей добычей просто глупо при всем моем к тебе уважении.
– Папаша, ты не можешь прыгать с деньгами. Когда парашют раскроется, тебя встряхнет, ты выронишь мешки на деревья или в реку, и мы с тобой можем никогда их не найти. Если же тебе все-таки удастся в них вцепиться, станешь таким тяжелым, что ноги сломаются, словно сухари, как только стукнешься о землю.
– Я не оставлю тебя с этой добычей, дружок. Против такого искушения даже Дева Мария не устояла бы. Я тебя хорошо знаю, Фредди! Ты как-то раз пытался разбить мне лоб бильярдным кием. – Он снял кепку. – Посмотри, шрам еще виден.
Фредди вздохнул.
– Это было десять лет назад. Ладно, есть другая идея. Покружу там пониже, и сбросим мешки рядом с лачугой. Потом поднимусь примерно на четыреста пятьдесят метров, и ты спрыгнешь. А я спрыгну с высоты в шестьсот метров, так как должен быть уверен, что самолет не врежется в хребет.
– А четыреста пятьдесят метров не низковато для меня? Я же только начинающий.
– Достаточно высоко. Я не могу поднять тебя выше, ты же не умеешь управлять собой в падении. Если поднимется ветер, можешь приземлиться в Миннесоте или в еще каком-нибудь проклятом месте.
Эмиль пощупал подвесную систему парашюта на груди.
– Но так или иначе, как эта штука работает?
– Просто. Вот это вытяжной трос. Как только вывалишься из самолета, потяни его. Старайся удариться о землю не ногами, переломаешь. Свались вверх ногами и перекувырнись с силой.
– Звучит довольно просто. Давай так и поступим. – Эмиль положил руку на плечо сына. – Послушай, малыш, я сожалею, если это прозвучало, будто я тебе не доверяю. Это просто потому, что я...
– Ты мне не доверяешь, – огрызнулся Фредди, сбрасывая отцовскую руку. – Ну, и что с того? Ничего нового. Ты всегда думаешь, будто я собираюсь наколоть тебя каким-то сучьим способом.
– Может, это потому, что ты делал так много раз. Знаю, я не самый замечательный отец для ребенка, но в ближайшие два месяца тебе предстоит узнать нового человека. Увидишь, я не такой уж плохой. Может быть, когда все это напряжение спадет, мы с тобой сможем...
– Ох, черт тебя подери! Ты пошел на грабеж ради себя самого и ради денежек, но это касается и меня. Когда напряжение спадет, я отвалю. Забудь о семейном дерьме. Не хочу больше слушать.
– Хорошо, хорошо, – сказал Эмиль, поднимая руки. – Успокойся. Конечно, я пошел на грабеж главным образом ради себя. Но это не означает, что мы не могли бы забыть прошедшие деньки и все давние истории. Почему бы не начать все сначала?
Фредди отказался продолжать разговор. Вместо этого указал на мешки с деньгами и сказал отцу, чтобы тот передвинул их поближе к открытой двери. Фредди прицелился великолепно. Когда сказал: «Давай», отец вытолкнул мешки из самолета, и они приземлились метрах в шести от лачуги. С отцом он также все рассчитал безупречно. Эмиль Хассет изо всех сил старался извлечь из ранца парашют, но он был намертво закреплен всего несколькими поворотами плоскогубцев. Он камнем рухнул на купу невысоких деревьев на краю поляны, где тело будет скрыто от посторонних глаз и в то же время его будет нетрудно найти.
Фредди проделал широкий вираж, а потом выровнял курс для следующего прыжка. Внимательно проверив рукоятки управления, он приспособил самолет для прямого устойчивого полета. Спустя полминуты Фредди, паря под куполом своего парашюта, увидел, как его «Сессна» плавно поднялась, отреагировав на уменьшение весовой нагрузки, а потом исчезла за хребтом. Она пролетит еще минимум триста двадцать километров к югу, а может, если повезет, вдвое дальше. Похоже, к Фредерику Н. Хассету наконец-то пришла удача.
Он направил себя на свободный от камней клочок земли и при соприкосновении с почвой умело упал и перекувырнулся. Поднявшись на ноги, расстегнул пряжки и выскользнул из парашюта. Потом собрал его вздымающиеся складки в комок и отнес в лачугу. Ключи лежали там, где они их оставили, под кофейной жестянкой на крыльце. Забросив парашют внутрь, Фредди остановился, оглядываясь и прислушиваясь. Кругом не было никого. Никаких любопытствующих рыболовов, охотников, бродяг, соглядатаев или соседей. Да, они провернули ограбление с точностью часового механизма. Газеты будут шуметь о выдающихся криминальных мыслителях.
Он перетащил холщовые мешки в маленькую переднюю комнату и привалил там к дивану. Они были тяжелее, чем он ожидал, и ему не терпелось пересчитать добычу, но сейчас для этого не было времени. Предстояло совершить простой нерелигиозный похоронный обряд.
Садовые инструменты хранились в чулане снаружи. Он выбрал заступ и понес его к купе деревьев на краю полянки. Земля была влажной и мягкой, и тело отца лежало, прижавшись к ней лицом, неуклюже раскинув руки и ноги подобно изломанной свастике. Из воротника и манжет униформы охранника медленно сочилась кровь.
Фредди быстро копал могилу. Когда она стала достаточно глубокой, острым концом заступа сбросил в нее тело. Засыпать начал с головы, чтобы скорее прикрыть застывшую на лице отца усмешку.
Когда он работал, начал беспокоить отдаленный грохот, похожий на шум идущего по мосту поезда. Но в этой долине железных дорог не было. Звук становился все громче. Фредди выпрямился, положив руки и подбородок на рукоятку заступа. Он уже как-то раз слышал подобный звук во время воздушного парада на базе ВВС в Тревисе, близ Сакраменто, когда эскадрилья бомбардировщиков времен второй мировой войны вынырнула из-за холма.
По деревьям прокатился странный ветер, странный потому, что без порывов... Просто устойчивый поток воздуха шел с северо-востока со скоростью примерно двадцать пять километров в час, неся легкое ощущение влаги, словно морской ветерок. Однако морем не пахло. Запах больше походил на тот, который поднимается над рекой Сан-Джоакин во время разлива. Этакая комбинация ароматов рыбы, отбросов и свежескошенной травы.
Ветер становился все сильнее. Сотня птиц поднялась с деревьев и полетела вниз по долине. Оставив отца наполовину засыпанным, Фредди отбросил заступ и побрел вверх по холму, в сторону лачуги. Оттуда он мог видеть на полтора километра вверх по течению. Взлетели другие птицы, кролик в безумном беге пронесся через поляну.
Обзор ограничивали верхушки холмов в том месте, где склоны долины на крутом изгибе реки становились круче, почти вертикальными. Небо сияло чистой голубизной, но из-за изгиба поднималась неправдоподобно огромная и черная туча пыли. Лавина – единственное, о чем подумал Фредди. В какой-то горе образовался провал, и это перепугало животных. Вот только этот нарастающий рев...
Сверкающая стена воды появилась из-за поворота ущелья подобно голове огромной змеи, отливавшей черным, коричневым и серебристым. Волну что-то сильно толкало, и она высоко вздымалась по утесам, прежде чем снова опасть. Рев тысячекратно усилился, и до Фредди донесся порыв ветра, ударивший так сильно, что едва не опрокинул навзничь. Он опустился на четвереньки и уставился на это видение так, как оцепеневшая от страха собака смотрела бы на приближающийся паровоз. Он был охвачен тисками такого сильного ужаса, что был не в силах ни пошевелиться, ни просто вздохнуть. Бурлящая стена воды высотой в несколько десятков метров с грохотом неслась к нему, фантастический прибой, несущий обломки, тяжелая, грохочущая, неправдоподобно громадная масса, прыгающий, извивающийся, ревущий и сокрушающий монстр из кошмара сумасшедшего, каждая частица которого была в движении, неуклонно продвигалась вперед.
Фредди удалось подняться на ноги под штормовым ветром, наполнившим воздух пылью, сосновыми иглами и ветвями деревьев. Шатаясь, он начал карабкаться вверх по склону, не в силах оторвать глаз от стены движущейся воды, которая теперь заняла полнеба и напоминала непрерывно рушащееся здание, которое толкали вперед откуда-то сзади. Он наткнулся на дерево и обнял его изо всех сил, поскольку понимал, что волна докатится быстрее, чем он успеет выбраться на высокое место.
Поток приблизился настолько, что он мог разглядеть рекламный щит, целую стену дома, вырванные с корнем деревья, грузовик-тягач... Все это ворочалось среди миллиона прочих обломков, соскальзывая вниз по передней части вздымающегося водопада только для того, чтобы, вознесясь на вершину волны, снова ринуться вниз. Фредди видел, как деревья на дне долины валятся по направлению к нему длинными рядами, словно сорная трава под косой. Их сбивали отчасти обрушивающаяся вниз вода, а отчасти – огромная масса обломков, которые катились впереди подобно мусору, сгребаемому бульдозером. Фредди сильнее вжался в дерево и закрыл глаза. Его сердце остановилось. Буквально перед тем, как ударила волна, он сделал то единственное, о чем он смог подумать, в надежде, что грубость коры, к которой прижимались его руки и щеки, была нормальным миром, тогда как взрывающийся вокруг мир безумен.
* * *
Спустя сорок пять минут после гибели Саттертона начальник полиции Уилсон Хартли находился в шестнадцати километрах ниже плотины и мчался вниз по окружной дороге в своей машине. Он останавливался у каждой обычной стоянки туристов и у каждого дома, если для этого не надо было сворачивать в сторону. Ему удалось постучать в двери по крайней мере тридцати коттеджей, жилых автоприцепов и экскурсионных автобусов, и почти в половине из них люди ничего не слышали о надвигающемся наводнении. Он отправил троих рыболовов и дюжину членов клуба Сьерры, собравшихся на этакую экскурсию-пирушку, бегом вверх по склонам холмов, в какое-нибудь безопасное место. Невозможно было сказать, сколько туристов и экскурсантов обратили внимание на его предупреждение, которое он снова и снова передавал по своему мощному громкоговорителю. Дабы убедиться, что один из домов пуст, пришлось пристрелить бросившуюся на него немецкую овчарку, которую оставили владельцы, торопившиеся удрать.
За продвижением воды следили с самолетов и передавали в вагончик связи. Хартли слышал голос миссис Лехман, прерываемый статическими помехами. Она сообщила, что волна только что ударила рыболовецкую инкубаторную станцию в Кастл-Роке. Это в двух с половиной километрах выше по течению.
Хартли затормозил у шоссе, ведущего к «Лесному ручью», очаровательному летнему домику Рошека. Он поспорил сам с собой, есть ли у него достаточно времени, чтобы проверить и его... Он примерно на пять или даже восемь минут опережал волну. Он видел, как приехал Рошек, а потом улетел со смотровой площадки на вертолете, так что старик, вероятно, и сам проверил, есть ли на даче кто-либо, но все же... Хартли был в «Лесном ручье» лишь однажды, когда Рошек устраивал этакую чопорную вечеринку-прием на лужайке в день открытия плотины. Подъездная дорожка длиной около полукилометра, вспомнил Хартли, и вполне прямая. Это заняло бы только по двадцать секунд в каждую сторону, так что когда он вернется на главную дорогу, у него все еще останется как минимум четыре минуты в запасе. Оттуда до входа в ущелье прямой бросок, который он мог бы проделать на высокой скорости, оставив некоторое жизненное пространство между собой и катастрофой. А в трех километрах ниже по течению как раз через мост, три разные дороги, по которым можно выбраться на высокогорье. Включив сирену на полную мощность, он свернул на подъездной путь к «Лесному ручью».
Из массивной каменной трубы вился мирный дымок. Какие-то мужчина и женщина, явно услышавшие его приближение, наблюдали за ним с крыльца. Хартли с облегчением увидел, что они молодые и здоровые: в противном случае пришлось бы забрать их с собой. А ему нужно было как можно больше места в машине, чтобы подобрать оставшихся, которых он мог встретить в своем финальном броске к безопасности.
– Плотина прорвалась! – крикнул Хартли, останавливаясь под крыльцом и размахивая рукой. – Поток глубиной в десятки метров будет здесь через считанные минуты... Бегите вверх по холму до самой вершины... немедленно, отправляйтесь же...
Пара изумленно посмотрела друг на друга, а потом снова на Хартли.
– Плотина прорвалась! – снова крикнул Хартли, выключив сирену, чтобы быть уверенным, что его слова поняли. – Вы должны взобраться по холму так быстро, как только сможете. – При выключенной сирене можно было расслышать отдаленный грохот, но слабый, не громче шепота. Хартли показал вверх по течению. – Слышите шум? Это поток движется вниз по ущелью... Послушайте, вы же можете увидеть поднимающуюся пыль. Бегите вверх по холму, бегите изо всех сил, как только сможете быстро, и не останавливайтесь... Это ваш единственный шанс... удачи вам!
Хартли резко развернулся, шины прорезали на лужайке черные раны. Он задержался на несколько секунд, чтобы понаблюдать, как перепуганная пара бежит вверх по травянистому склону позади дома. Они скакали, словно газели, и явно находились в прекрасной физической форме. По всей вероятности, какие-то спортсмены. Они несомненно доберутся до вершины. Он надавил педаль акселератора и ринулся обратно по подъездной дорожке, уверенный, что спас еще две жизни. Теперь можно сосредоточиться на собственном спасении.
Три километра между «Лесным ручьем» и входом в ущелье он промчался со скоростью сто десять километров в час. Но перед местом, где дорога пересекала реку и вливалась в штатское шоссе, пришлось ударить по тормозам. Перед ним застыли четыре автомобиля. Река Сьерра-Кэньен вышла из берегов, притащила тяжелый груз разного хлама и снесла мост. Хартли медленно выбрался из машины и как бы упал на нее, положив руки на крышу и уставившись на разрыв в дороге там, где был мост.
Добраться до безопасного места пешком не было никакой возможности, поскольку эту часть долины прикрывали почти вертикальные утесы. Его окружили водители и пассажиры других автомобилей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Над головой стучал какой-то вертолет, четвертый с того момента, как он пересек дамбу. Конечно, из-за относительно малоизвестного кросса по пересеченной местности кутерьмы многовато. Спорт становится слишком популярным. Огибая какой-то угол, он увидел спины людей, стоявших на заросшем травой склоне с биноклями, с набитыми одеждой мешками, с коробками, они стояли кучками, обнявшись. Дети плакали.
– Дайте дорогу! – крикнул он, обегая эту странно молчаливую толпу. – Здесь же трасса марафона! Дайте мне пройти...
– Тупой проклятый идиот, – донесся мужской голос. Ответив проклятиями, Кент сошел с тропы и продолжил бег вдоль склона холма, чтобы обойти этот затор. Увидев, на что они смотрели, в смятении остановился. Он находился на краю какого-то внутреннего моря. Там, где должна быть песчаная дорога, спускающаяся в город, была только вода, вода, простиравшаяся до холмов на противоположной стороне долины, в двух с половиной километрах.
– Где я? – крикнул он, прыгая вверх и вниз на пальцах, чтобы поддержать циркуляцию крови в ногах. – Я, должно быть, повернул не туда. Где Саттертон? Какой дорогой к нему попасть? Что такое, черт подери, с вами случилось, люди? Что происходит? Вы что, оглохли? Как добраться до ратуши?
Какая-то женщина подняла руку и показала на центр озера, где плавающие обломки обозначали быстрое течение.
– Вон там Саттертон, – сказала она тихо, – под водой. Прорвалась плотина.
Кент перестал прыгать. Он медленно повернулся, слова этой женщины пронзили мозг подобно яркой вспышке молнии. Отчаяние на лицах окружавших его людей ясно показало, что его потеря ничто по сравнению с тем, что потеряли они.
Рядом с ним на траве сидели и негромко рыдали мужчина и женщина и трое детей. Начал рыдать и Кент, усевшись рядом с ними и опустив лицо в ладони. Сидеть было вредно для поясницы, но Кента Спэйна это больше не волновало.
* * *
Фредди накренил самолет, чтобы отец взглянул на большую поляну.
– Вот она, – сказал он. – Прыгаешь первым. Когда окажешься на земле и выберешься из парашюта, сброшу мешки с деньгами, направлю самолет в сторону Мексики и спрыгну сам.
– Ты, видно, шутишь, – сказал Эмиль Хассет с улыбкой, которая уже грозила превратиться в постоянную. – Чтобы я прыгал раньше денег? Да ни в жизнь!
– Думаешь, отправлюсь в Вегас или еще куда-то без тебя, так? Что я говорил? Мы еще даже с самолета не сиганули, а уже хватаем друг друга за наши проклятые глотки.
– Кто это хватает кого-то за проклятую глотку? Только не я. Я счастлив. Чувствую себя на миллион баксов. Но когда выйду вот в эту дверцу, миллион баксов выйдет со мной, по мешку под каждой рукой. Оставлять тебя здесь, наверху, со всей нашей добычей просто глупо при всем моем к тебе уважении.
– Папаша, ты не можешь прыгать с деньгами. Когда парашют раскроется, тебя встряхнет, ты выронишь мешки на деревья или в реку, и мы с тобой можем никогда их не найти. Если же тебе все-таки удастся в них вцепиться, станешь таким тяжелым, что ноги сломаются, словно сухари, как только стукнешься о землю.
– Я не оставлю тебя с этой добычей, дружок. Против такого искушения даже Дева Мария не устояла бы. Я тебя хорошо знаю, Фредди! Ты как-то раз пытался разбить мне лоб бильярдным кием. – Он снял кепку. – Посмотри, шрам еще виден.
Фредди вздохнул.
– Это было десять лет назад. Ладно, есть другая идея. Покружу там пониже, и сбросим мешки рядом с лачугой. Потом поднимусь примерно на четыреста пятьдесят метров, и ты спрыгнешь. А я спрыгну с высоты в шестьсот метров, так как должен быть уверен, что самолет не врежется в хребет.
– А четыреста пятьдесят метров не низковато для меня? Я же только начинающий.
– Достаточно высоко. Я не могу поднять тебя выше, ты же не умеешь управлять собой в падении. Если поднимется ветер, можешь приземлиться в Миннесоте или в еще каком-нибудь проклятом месте.
Эмиль пощупал подвесную систему парашюта на груди.
– Но так или иначе, как эта штука работает?
– Просто. Вот это вытяжной трос. Как только вывалишься из самолета, потяни его. Старайся удариться о землю не ногами, переломаешь. Свались вверх ногами и перекувырнись с силой.
– Звучит довольно просто. Давай так и поступим. – Эмиль положил руку на плечо сына. – Послушай, малыш, я сожалею, если это прозвучало, будто я тебе не доверяю. Это просто потому, что я...
– Ты мне не доверяешь, – огрызнулся Фредди, сбрасывая отцовскую руку. – Ну, и что с того? Ничего нового. Ты всегда думаешь, будто я собираюсь наколоть тебя каким-то сучьим способом.
– Может, это потому, что ты делал так много раз. Знаю, я не самый замечательный отец для ребенка, но в ближайшие два месяца тебе предстоит узнать нового человека. Увидишь, я не такой уж плохой. Может быть, когда все это напряжение спадет, мы с тобой сможем...
– Ох, черт тебя подери! Ты пошел на грабеж ради себя самого и ради денежек, но это касается и меня. Когда напряжение спадет, я отвалю. Забудь о семейном дерьме. Не хочу больше слушать.
– Хорошо, хорошо, – сказал Эмиль, поднимая руки. – Успокойся. Конечно, я пошел на грабеж главным образом ради себя. Но это не означает, что мы не могли бы забыть прошедшие деньки и все давние истории. Почему бы не начать все сначала?
Фредди отказался продолжать разговор. Вместо этого указал на мешки с деньгами и сказал отцу, чтобы тот передвинул их поближе к открытой двери. Фредди прицелился великолепно. Когда сказал: «Давай», отец вытолкнул мешки из самолета, и они приземлились метрах в шести от лачуги. С отцом он также все рассчитал безупречно. Эмиль Хассет изо всех сил старался извлечь из ранца парашют, но он был намертво закреплен всего несколькими поворотами плоскогубцев. Он камнем рухнул на купу невысоких деревьев на краю поляны, где тело будет скрыто от посторонних глаз и в то же время его будет нетрудно найти.
Фредди проделал широкий вираж, а потом выровнял курс для следующего прыжка. Внимательно проверив рукоятки управления, он приспособил самолет для прямого устойчивого полета. Спустя полминуты Фредди, паря под куполом своего парашюта, увидел, как его «Сессна» плавно поднялась, отреагировав на уменьшение весовой нагрузки, а потом исчезла за хребтом. Она пролетит еще минимум триста двадцать километров к югу, а может, если повезет, вдвое дальше. Похоже, к Фредерику Н. Хассету наконец-то пришла удача.
Он направил себя на свободный от камней клочок земли и при соприкосновении с почвой умело упал и перекувырнулся. Поднявшись на ноги, расстегнул пряжки и выскользнул из парашюта. Потом собрал его вздымающиеся складки в комок и отнес в лачугу. Ключи лежали там, где они их оставили, под кофейной жестянкой на крыльце. Забросив парашют внутрь, Фредди остановился, оглядываясь и прислушиваясь. Кругом не было никого. Никаких любопытствующих рыболовов, охотников, бродяг, соглядатаев или соседей. Да, они провернули ограбление с точностью часового механизма. Газеты будут шуметь о выдающихся криминальных мыслителях.
Он перетащил холщовые мешки в маленькую переднюю комнату и привалил там к дивану. Они были тяжелее, чем он ожидал, и ему не терпелось пересчитать добычу, но сейчас для этого не было времени. Предстояло совершить простой нерелигиозный похоронный обряд.
Садовые инструменты хранились в чулане снаружи. Он выбрал заступ и понес его к купе деревьев на краю полянки. Земля была влажной и мягкой, и тело отца лежало, прижавшись к ней лицом, неуклюже раскинув руки и ноги подобно изломанной свастике. Из воротника и манжет униформы охранника медленно сочилась кровь.
Фредди быстро копал могилу. Когда она стала достаточно глубокой, острым концом заступа сбросил в нее тело. Засыпать начал с головы, чтобы скорее прикрыть застывшую на лице отца усмешку.
Когда он работал, начал беспокоить отдаленный грохот, похожий на шум идущего по мосту поезда. Но в этой долине железных дорог не было. Звук становился все громче. Фредди выпрямился, положив руки и подбородок на рукоятку заступа. Он уже как-то раз слышал подобный звук во время воздушного парада на базе ВВС в Тревисе, близ Сакраменто, когда эскадрилья бомбардировщиков времен второй мировой войны вынырнула из-за холма.
По деревьям прокатился странный ветер, странный потому, что без порывов... Просто устойчивый поток воздуха шел с северо-востока со скоростью примерно двадцать пять километров в час, неся легкое ощущение влаги, словно морской ветерок. Однако морем не пахло. Запах больше походил на тот, который поднимается над рекой Сан-Джоакин во время разлива. Этакая комбинация ароматов рыбы, отбросов и свежескошенной травы.
Ветер становился все сильнее. Сотня птиц поднялась с деревьев и полетела вниз по долине. Оставив отца наполовину засыпанным, Фредди отбросил заступ и побрел вверх по холму, в сторону лачуги. Оттуда он мог видеть на полтора километра вверх по течению. Взлетели другие птицы, кролик в безумном беге пронесся через поляну.
Обзор ограничивали верхушки холмов в том месте, где склоны долины на крутом изгибе реки становились круче, почти вертикальными. Небо сияло чистой голубизной, но из-за изгиба поднималась неправдоподобно огромная и черная туча пыли. Лавина – единственное, о чем подумал Фредди. В какой-то горе образовался провал, и это перепугало животных. Вот только этот нарастающий рев...
Сверкающая стена воды появилась из-за поворота ущелья подобно голове огромной змеи, отливавшей черным, коричневым и серебристым. Волну что-то сильно толкало, и она высоко вздымалась по утесам, прежде чем снова опасть. Рев тысячекратно усилился, и до Фредди донесся порыв ветра, ударивший так сильно, что едва не опрокинул навзничь. Он опустился на четвереньки и уставился на это видение так, как оцепеневшая от страха собака смотрела бы на приближающийся паровоз. Он был охвачен тисками такого сильного ужаса, что был не в силах ни пошевелиться, ни просто вздохнуть. Бурлящая стена воды высотой в несколько десятков метров с грохотом неслась к нему, фантастический прибой, несущий обломки, тяжелая, грохочущая, неправдоподобно громадная масса, прыгающий, извивающийся, ревущий и сокрушающий монстр из кошмара сумасшедшего, каждая частица которого была в движении, неуклонно продвигалась вперед.
Фредди удалось подняться на ноги под штормовым ветром, наполнившим воздух пылью, сосновыми иглами и ветвями деревьев. Шатаясь, он начал карабкаться вверх по склону, не в силах оторвать глаз от стены движущейся воды, которая теперь заняла полнеба и напоминала непрерывно рушащееся здание, которое толкали вперед откуда-то сзади. Он наткнулся на дерево и обнял его изо всех сил, поскольку понимал, что волна докатится быстрее, чем он успеет выбраться на высокое место.
Поток приблизился настолько, что он мог разглядеть рекламный щит, целую стену дома, вырванные с корнем деревья, грузовик-тягач... Все это ворочалось среди миллиона прочих обломков, соскальзывая вниз по передней части вздымающегося водопада только для того, чтобы, вознесясь на вершину волны, снова ринуться вниз. Фредди видел, как деревья на дне долины валятся по направлению к нему длинными рядами, словно сорная трава под косой. Их сбивали отчасти обрушивающаяся вниз вода, а отчасти – огромная масса обломков, которые катились впереди подобно мусору, сгребаемому бульдозером. Фредди сильнее вжался в дерево и закрыл глаза. Его сердце остановилось. Буквально перед тем, как ударила волна, он сделал то единственное, о чем он смог подумать, в надежде, что грубость коры, к которой прижимались его руки и щеки, была нормальным миром, тогда как взрывающийся вокруг мир безумен.
* * *
Спустя сорок пять минут после гибели Саттертона начальник полиции Уилсон Хартли находился в шестнадцати километрах ниже плотины и мчался вниз по окружной дороге в своей машине. Он останавливался у каждой обычной стоянки туристов и у каждого дома, если для этого не надо было сворачивать в сторону. Ему удалось постучать в двери по крайней мере тридцати коттеджей, жилых автоприцепов и экскурсионных автобусов, и почти в половине из них люди ничего не слышали о надвигающемся наводнении. Он отправил троих рыболовов и дюжину членов клуба Сьерры, собравшихся на этакую экскурсию-пирушку, бегом вверх по склонам холмов, в какое-нибудь безопасное место. Невозможно было сказать, сколько туристов и экскурсантов обратили внимание на его предупреждение, которое он снова и снова передавал по своему мощному громкоговорителю. Дабы убедиться, что один из домов пуст, пришлось пристрелить бросившуюся на него немецкую овчарку, которую оставили владельцы, торопившиеся удрать.
За продвижением воды следили с самолетов и передавали в вагончик связи. Хартли слышал голос миссис Лехман, прерываемый статическими помехами. Она сообщила, что волна только что ударила рыболовецкую инкубаторную станцию в Кастл-Роке. Это в двух с половиной километрах выше по течению.
Хартли затормозил у шоссе, ведущего к «Лесному ручью», очаровательному летнему домику Рошека. Он поспорил сам с собой, есть ли у него достаточно времени, чтобы проверить и его... Он примерно на пять или даже восемь минут опережал волну. Он видел, как приехал Рошек, а потом улетел со смотровой площадки на вертолете, так что старик, вероятно, и сам проверил, есть ли на даче кто-либо, но все же... Хартли был в «Лесном ручье» лишь однажды, когда Рошек устраивал этакую чопорную вечеринку-прием на лужайке в день открытия плотины. Подъездная дорожка длиной около полукилометра, вспомнил Хартли, и вполне прямая. Это заняло бы только по двадцать секунд в каждую сторону, так что когда он вернется на главную дорогу, у него все еще останется как минимум четыре минуты в запасе. Оттуда до входа в ущелье прямой бросок, который он мог бы проделать на высокой скорости, оставив некоторое жизненное пространство между собой и катастрофой. А в трех километрах ниже по течению как раз через мост, три разные дороги, по которым можно выбраться на высокогорье. Включив сирену на полную мощность, он свернул на подъездной путь к «Лесному ручью».
Из массивной каменной трубы вился мирный дымок. Какие-то мужчина и женщина, явно услышавшие его приближение, наблюдали за ним с крыльца. Хартли с облегчением увидел, что они молодые и здоровые: в противном случае пришлось бы забрать их с собой. А ему нужно было как можно больше места в машине, чтобы подобрать оставшихся, которых он мог встретить в своем финальном броске к безопасности.
– Плотина прорвалась! – крикнул Хартли, останавливаясь под крыльцом и размахивая рукой. – Поток глубиной в десятки метров будет здесь через считанные минуты... Бегите вверх по холму до самой вершины... немедленно, отправляйтесь же...
Пара изумленно посмотрела друг на друга, а потом снова на Хартли.
– Плотина прорвалась! – снова крикнул Хартли, выключив сирену, чтобы быть уверенным, что его слова поняли. – Вы должны взобраться по холму так быстро, как только сможете. – При выключенной сирене можно было расслышать отдаленный грохот, но слабый, не громче шепота. Хартли показал вверх по течению. – Слышите шум? Это поток движется вниз по ущелью... Послушайте, вы же можете увидеть поднимающуюся пыль. Бегите вверх по холму, бегите изо всех сил, как только сможете быстро, и не останавливайтесь... Это ваш единственный шанс... удачи вам!
Хартли резко развернулся, шины прорезали на лужайке черные раны. Он задержался на несколько секунд, чтобы понаблюдать, как перепуганная пара бежит вверх по травянистому склону позади дома. Они скакали, словно газели, и явно находились в прекрасной физической форме. По всей вероятности, какие-то спортсмены. Они несомненно доберутся до вершины. Он надавил педаль акселератора и ринулся обратно по подъездной дорожке, уверенный, что спас еще две жизни. Теперь можно сосредоточиться на собственном спасении.
Три километра между «Лесным ручьем» и входом в ущелье он промчался со скоростью сто десять километров в час. Но перед местом, где дорога пересекала реку и вливалась в штатское шоссе, пришлось ударить по тормозам. Перед ним застыли четыре автомобиля. Река Сьерра-Кэньен вышла из берегов, притащила тяжелый груз разного хлама и снесла мост. Хартли медленно выбрался из машины и как бы упал на нее, положив руки на крышу и уставившись на разрыв в дороге там, где был мост.
Добраться до безопасного места пешком не было никакой возможности, поскольку эту часть долины прикрывали почти вертикальные утесы. Его окружили водители и пассажиры других автомобилей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31