Путь домой.Она торжествовала. Я будто слышал, как кипит котел, как рвется из нее крик: «Мы с тобой, Мерлин! Какой силой мы стали бы! Твой опыт и мудрость, моя юность и сила: пара любовников, которая могла бы двигать горы, заставить леса стекать зелеными плащами».Впрочем, торжествующий вид объяснялся еще и тем, что, сказав правду, она утаила часть ее и думала, что я не догадаюсь. Она снова дразнила меня, и теперь вполне открыто.Друиды, ведомые духом фортуны , нашли дорогу к дому, но вышли на землю в Стране Призраков! Нелегко им пришлось, чтобы не сказать больше.– Они вышли на поверхность в Ином Мире, – задумчиво проговорил я.Девушка досадливо насупилась:– Я этого не говорила! Почему ты так говоришь? Ты заглядывал в меня? А сам говорил мне никогда так не делать!Меня удивила ее вспышка.– Ты упомянула Иной Мир. Страна духов здесь рядом. Фортуна – неверный дух. С нее вполне станется сыграть такую шутку.– Фортуна?– Пусть будет Тукхе.– Откуда ты знаешь? – взвизгнула она, сердито округлив глаза. – Ты заглядывал в меня!– Это мог быть только Случай из земли греков. Стихийный дух. У греков таких было, насколько мне известно, пятеро, но только Тукхе путешествует по миру на плечах человека. Другие поджидают в пещерах, в лесах и тому подобное. Они раздают удачу, как здешние верховные вожди раздают ломти жареной вепревины.– Нехотя.– Ничего подобного. Наугад – пожалуй. Но порой и к месту.– Слишком много ты знаешь.– Я стар. И опытен. Твои же слова.– Я никогда так не говорила! – горячо и справедливо возразила девица: я повторял не слова, но мысли, как я их понимал.Однако она добавила:– Хотя это правда. Ты слишком много знаешь. Для тебя уже не осталось ничего удивительного.– Осталось. Ты меня удивила.– Да, – хитро ухмыльнулась девица. – Потому что я стала не той, какой родилась. Да, я понимаю, почему ты так опасаешься меня.– Твоя покровительница Миеликки не обрадуется, услышав, как легко ты открываешь свои родимые пятна.– Родимые пятна?– Свои тайны.– А вот и не открываю. У тебя есть тайны от меня – и у меня будут от тебя.– Еще одно родимое пятно. Ты словно юбки задираешь и показываешь мне все. Промолчи, Ниив. Бери пример с Манандуна. Мудрые держат глаза открытыми, а рот на замке.– Эти пословицы старше холмов!– Старше гор. А я не спорю с горами, когда ждет спешное дело.– Так ты не хочешь знать, что здесь стряслось?– Хочу. Очень хочу. Твое знание касается других, Ниив. Тебе бы лучше поискать защиты от самой себя, но раз уж ты не умеешь сдержать любопытства, нет смысла скрывать правду.Она скрестила руки и, откинувшись назад, холодно взглянула на меня – обдумывала сказанное.– А это – одно из твоих родимых пятен?– Да, – солгал я. – Меньше берешь, меньше отдаешь.– Ты считаешь меня наивной. По-твоему, я не умею думать.– Я считаю тебя наивной. По-моему, ты еще только учишься думать. Медленно. Я считаю тебя опасной. Это тоже родимое пятно. Врожденное. А теперь, что с Мундой? Живо! Мне надо еще найти волка и отправиться на охоту, когда больше всего хочется сесть и спокойно поразмыслить.
Хотя Волчьи Головы преобразились в проворных зверей, ставших их федиши (избранными обличьями) после смерти, но им приходилось нести Мунду, плоть и алую кровь, белые кости и серый страх, так что двигались они не слишком быстро, хотя, конечно, быстрее псов, спущенных Уртой им вслед.Я надеялся перехватить их прежде, чем они доберутся до Нантосвельты. По моему расчету, они должны были направиться к броду Промахнувшегося Копья – брод Последнего Прощания для них был закрыт. Третий брод в этой местности, пресловутый брод Щедрого Дара, также не пропустил бы тех, кого никак нельзя было назвать героями.Я снова вызвал волка и, вооружившись полученными от Ниив сведениями, бежал в надежде освободить Мунду.
Я настиг их в лесу. Река была уже близко, но все же достаточно далеко, чтобы им пришлось остановиться и встретить погоню. Девочка забилась под сломанную дубовую ветвь. Волки скалились и рычали, широко расставив ноги, утвердившись бок о бок на дальнем краю полузаросшей поляны. Я с ходу бросил им вызов:– Я должен был распознать вас сразу. Позор мне, что не сумел. Верните девочку. Урта перенес довольно потерь. Они залаяли, засмеялись:– Он послал нас в ледяную пустыню. Нет в наших сердцах прощения для него. – Так мстите мужчине, не дочери. – Есть ли лучшая месть для мужчины, чем похитить его дитя? – Ваш путь домой был долог. Он должен был многому научить вас. – Наш путь был долог, – ответил волк. – Он не привел нас домой. Я готов был продолжать спор, но тут, к моему изумлению, Мунда нетерпеливо швырнула камнем в одного из волков. На один удар сердца мне подумалось, что она торопит меня бросить разговоры и подхватить ее. Но ее голос рассеял заблуждение.– Живей! – выкрикнула она. – Отгоните его! Надо успеть за реку, пока отец не поймал нас. Скорей же!Волчьи Головы чуть попятились, я же, потрясенный ее словами, подался вперед. Понятно, она не узнала меня. Ее взгляд видел обычного волка, увязавшегося за ее спутниками.Один из них обратился ко мне:– Маленький Сновидец хочет снова поиграть с ней. Ее брат не хотел играть. Он послал нас за ней, и девочка согласилась. Ей не будет вреда, ничего не случится с ней больше в жизни – в долгой-долгой жизни во дворце, построенном Маленьким Сновидцем. И снова в его голосе прозвучала сухая насмешка.В тот же миг один из Волчьих Голов прыгнул на меня, а второй воспользовался короткой схваткой, пока мы катались по траве, чтобы подхватить девочку. Она вскочила ему на спину, вцепилась в косматую густую шкуру, и они скрылись – только мелькнули развевающиеся золотые волосы.Когда я оборачивался волком или иным зверем, я – тень в звериной шкуре. У меня были клыки, и когти, и сила, чтобы загрызть противника. Федиши растаял с его смертью: это был старший из друидов, как я и подозревал, и выражение заросшего бородой лица говорило, что он обрел покой. Тут же я увидел, что он прокусил мне сухожилие на руке. В горячке схватки я не почувствовал боли. Морда его выражала не покой, а торжество победителя.Нечего было и думать догнать Мунду. Она вот-вот окажется за рекой, полагая, в ужасном заблуждении, что там – ее место, что там ее ждут.Как сказать об этом Урте? Хромая домой, сбросив волчью шкуру на болотах к западу от темного холма, привязывая к раненой руке кору белой ивы, я неотступно и мучительно думал: «Что ему сказать?»
Урта ждал меня в зале. Он был мрачен, но спокоен. Кимон и Уланна сумели утешить правителя; его люди сидели кругом в легком вооружении, переговариваясь вполголоса.Не пришлось ничего говорить – неудачника видно сразу. Урта послал еще погоню на свежих лошадях, но и она оказалась бесплодной.Я правдиво передал ему сказанное Волчьими Головами: что девочка собирается поиграть с мальчиком, Маленьким Сновидцем, и что ей ничего не грозит – но умолчал о ее странных словах: «Скорее, пока отец не догнал нас». Мне не верилось, что слова эти сказаны девочкой, а повторить их значило только причинить вождю лишнюю боль.– А что Арго? Он поможет? Катабах сказал, ты просил его?– Он раздумывает, – осторожно ответил я. – Корабль устал, и устал от Ясона.Урта помолчал, потом вздохнул и сказал твердо:– Что ж, придется найти другой путь в Страну Призраков.
Одна из блюстительниц колодца поджидала у дома правителя, завернувшись в плащ и пряча лицо в капюшоне.– Катабах желает срочно видеть меня, – сказала она. – Он в саду.Я нашел его вместе с его плащом из перьев у самодельного шалаша в сердце неметона. Аргонавтов, ютившихся в чаще яблонь, не было видно в вечернем сумраке сада.Я рассказал ему, что открыла мне Мунда. Друид выразил сдержанное удивление. Спросил, как ответил на мою просьбу Арго. Вздохнул, услышав ответ.– И без того было мало надежды отговорить Урту от похода в Страну Призраков, теперь же нечего и пытаться. И все же Урта не сможет…Он замялся, выжидая моего отклика, и я подтвердил:– Не сможет, если не найдет защитника.– Но разве возможно для него войти туда?– Мы уже говорили: трудно не войти – выйти.Катабах водил пальцем по отметинам у себя на груди и щеках.– Я приготовился к этой потере. Когда владыка умирает, правит его сын, если его наследование не будет оспорено. Если вождь пропал без вести, Глашатаи прошлого, правителя и земли хранят для него страну семь лет. Я теперь – Глашатай правителя. Прежний удалился от дел и в свой срок будет опущен в садовый колодезь. Но не теперь.Зачем он говорил это мне? Катабах словно расслышал мой вопрос:– Страна без правителя – беззащитна, как ты сам видел. Нельзя больше допустить подобного, Мерлин… ты на моих глазах вызвал из озерной могилы тень человека, ушедшего за много поколений до нас. И если существуют колоссы, временная жизнь вне Времени, тогда, значит, ты сумел бы в глубине своих чар найти способ извлечь подобный дух из Урты, провести его туда, защищая и храня, а потом вернуть домой? Есть ли средство защитить Урту чарами, тенями, наделить неуязвимостью призрака, чтобы он сумел вернуться из этого похода?Он снова погладил надрезы на коже, куда еще не успела впитаться краска. Взглянул спокойно и твердо:– Если нужно уплатить, расплатиться жизнью – дело Глашатая Короля платить назначенную цену. Старый жрец еще может вернуться, чтобы хранить перечень деяний наших предков.Я был поражен его отвагой. Он был ближайшим из друзей Урты, самым верным из утэнов – избранных воинов, окружавших правителя, он всегда готов был отдать жизнь за вождя в битве, как едва ли не каждый из его людей. Но такое обдуманное самопожертвование мне не часто случалось видеть. Катабах заранее рассчитал, как сохранить для Тауровинды ее вождей и историю.– Есть два способа добиться желаемого, – сказал я ему, – и ни один не требует твоей смерти. Один путь потребует от меня применения моих чар. И я охотно отдам их. Я накопил немало силы – пора пустить ее в дело.Я дивился собственным словам едва ли не больше, нежели радовался им Катабах. Тысячелетиями я готовил себя принять то, что придет вслед за использованием дара. Следующие века будут для меня совсем иными, хотя прорицание собственной судьбы было мною еще далеко не освоено.– А другой путь? – спросил Глашатай правителя.– Он еще раздумывает. Арго. Он устал, однако может еще согласиться даровать свое покровительство вождю. Подождем – увидим.
Выходя из сада, я оглянулся, услышав взрыв женского смеха. У плетня, окружавшего святилище, сидели, поджав под себя ноги, Аталанта и Уланна. Они рассматривали лук и стрелы, принадлежавшие Уланне. Обе были в тяжелых плащах, откинутых за плечи, и обе заплели волосы в свободную косу, на один лад перекинув ее через правое плечо. Между ними стояли глиняные чашки и лежал полупустой мех с кислым молоком. Две женщины негромко переговаривались, помогая себе жестами и гримасами, объяснявшими непонятные слова.Почувствовав мой взгляд, обе оглянулись и нежно послали мне воздушные поцелуи. Однако намек был ясен: «Уходи, оставь нас вдвоем!»Хотел бы я знать, о чем они говорили. Уланна, должно быть, узнала множество подробностей тех преданий, что слышала еще девочкой. Аталанта же, конечно, хмелела от напитка мечтаний.Когда позже я встретил Уланну, вернувшуюся под кров дома правителя, она была тиха и печальна. Но грусть ее казалась мечтательной, словно она сознавала, что единожды получила необычайный дар, дар чудесный и щедрый, но время даров теперь прошло. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯАРГО В ИНОМ МИРЕ …Сердца героевИзношены годами и судьбой,Но воля непреклонно нас зоветБороться и искать, найти и не сдаваться. Лорд Альфред Теннисон. Улисс
Глава 19ТЕНИ ГЕРОЕВ Разбудил меня пощипывающий за нос морозец. Воздух был студен, роса на траве застыла ледяными искрами, дыхание клубилось паром. Зимний рассвет раскрасил пестревшее звездами небо пурпуром. Фыркали кони, дрожали озябшие псы. По всему городку люди, просыпаясь, дивились вторжению зимы в лето.Дорога шествий, тянувшаяся от крепости к реке, побелела. Священная роща застыла в зимнем убранстве. Вверх по течению Нантосвельты, сколько видел глаз, встал лед.Прямо на льду, накренившись, стоял Арго. Нарисованные на носу глаза лукаво косились на нас издалека.Рубобост смотрел круглыми глазами. Урта бранился, кутаясь в зимний плащ и остолбенело разглядывая зимний пейзаж. Отчаяние отступило, оставив его в злой решимости. А Ясон посмеивался.– Согласился, – бормотал он, обдирая с бороды сосульки.– Кто согласился? – буркнул Урта.– Старик корабль. Согласен. Как по-твоему… Антиох?Я кивнул. Ясон добавил еще:– Умеешь же ты уговаривать! И все же он решил заставить и нас потрудиться, правитель Урта. Не собирается облегчать нам путь.– Так это твой корабль натворил? Обратил тепло в стужу?Ясон отозвался на упрек правителя:– Придется тебе поработать ради желанной битвы.– Неужто было мало битвы, чтобы еще твой корабль нас испытывал? – жалобно возопил кельт.Ясон расхохотался так громко, что Урта готов был счесть его смех оскорблением. Мужчины смерили друг друга взглядами и одновременно опустили копья. Грек отвернулся, бормоча что-то, готов поклясться нелестное, насчет капризов богов.Впрочем, может быть, мне послышалось.Мне было все равно. Я радовался возвращению старого друга с заслуженного отдыха и отлично понимал намерения Арго. Утомленный, он все же готов к новым странствиям, однако, соскучившись по дому, создал для себя привычный мир. Арго, как я должен был напомнить Урте, уже не был кораблем теплого, темного, как вино, Эгейского моря. Вкусы его подчинялись теперь Миеликки, северной Госпоже Леса, а ее радовали снега и льды, и грозные войтази. И в самом деле, духи войтази уже бились снизу о лед. Ледяная кора на реке трескалась и вспучивалась, узкие щучьи головы высовывались на поверхность, ухмыляясь и щелкая зубами, принюхиваясь к незнакомому воздуху своих временных владений.Такие могут в один присест проглотить человека. Еще удивительнее их умение утащить человека на дно и год держать его там живым, ожидая, пока разыграется аппетит.Каждой богине – свои пособники: свои псы, свои страхи. Я думал когда-то, что служители прекрасной нежной Геры, дочери Крона, направлявшей Арго и Ясона к золотому руну, все были милы и благосклонны, но ужасы, явленные ею однажды, оказались поистине ужасающими, хотя память о них стерлась из легенд о прославленном плавании, оставшись лишь в моем повествовании.Теперь нам не обойтись было без Рувио, величественного скакуна дака. Рубобост с горсткой помощников отправился за ним на запад и возвратился к концу дня, следом за несущимся жеребцом, трижды обежавшим крепость, прежде чем замереть, ударив копытами, перед ее воротами. Пятерка кобыл примчалась за ним, блестя рыжими боками, потряхивая черными гривами. Пар облаками вставал у из ноздрей. По виду они принадлежали Иному Миру, и в их стройных легких телах уже билась новая жизнь, посеянная Рувио.– Нельзя ли и их взять? – шепнула мне залюбовавшаяся Уланна.– На Арго не выйдет. Но, думается, они дождутся Рувио у брода Последнего Прощания. А может, и последуют за ним за Нантосвельту.– Вот и хорошо, – деловито заметила скифка. – Пригодятся. Запасная тетива к луку никогда не помешает.Я громко рассмеялся. Поговорка пришлась мне по душе, звучала свежо. Уланна любила выражаться кратко и сочно, однако же помрачнела, услышав, что ей предстоит остаться.Кимон мерил крепость вдоль и поперек. В глубоком унынии мальчишка стискивал рукоять меча, а лицом был мрачнее аргонавтов из сада. Ему тоже не предстояло сопутствовать отцу в предстоящем походе, и обстоятельство сие его не радовало. Они с Манандуном должны были править крепостью, развлекать ее гостей, оказывать гостеприимство странникам и оборонять от захватчиков.Паренек еще не освободился от стыда поражения, пережитого перед возвращением отца. На покрасневшем мальчишеском лице боролись досада и опасение. Он рвался на подвиги, но Урта был непоколебим.– Я не доверю оборону холма никому, кроме тебя и Манандуна. Вы оба – опытные воины. Манандун мудр и тверд. Ты проницателен и отважен. Оставив вас здесь, одному старику не придется беспокоиться об оставленном доме.– Ладно, – сдался Кимон. – Но только в следующий поход меня возьми.– Согласен, – пообещал Урта. – А пока иди и подумай, как оборонять крепость, которая когда-нибудь станет твоей.Пришлось остаться и Уланне. Так потребовал Арго, вызвавший меня к себе. Он готов был защитить правителя, но больше из «смертного» мира – никого.По тем же причинам остался и Катабах, хотя его новый титул в любом случае требовал его присутствия в крепости.Впрочем, Арго поклялся, что нашей немногочисленной команды хватит, чтобы отыскать Мунду и сына Ясона.Ниив научила, как превратить Арго в сани. Корабль установили прямо, привязав кожаными ремнями к полозьям из молодых стволов, и устроили упряжь для Рувио. Корабль держался спокойно, похоже, его даже забавляли наши усилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Хотя Волчьи Головы преобразились в проворных зверей, ставших их федиши (избранными обличьями) после смерти, но им приходилось нести Мунду, плоть и алую кровь, белые кости и серый страх, так что двигались они не слишком быстро, хотя, конечно, быстрее псов, спущенных Уртой им вслед.Я надеялся перехватить их прежде, чем они доберутся до Нантосвельты. По моему расчету, они должны были направиться к броду Промахнувшегося Копья – брод Последнего Прощания для них был закрыт. Третий брод в этой местности, пресловутый брод Щедрого Дара, также не пропустил бы тех, кого никак нельзя было назвать героями.Я снова вызвал волка и, вооружившись полученными от Ниив сведениями, бежал в надежде освободить Мунду.
Я настиг их в лесу. Река была уже близко, но все же достаточно далеко, чтобы им пришлось остановиться и встретить погоню. Девочка забилась под сломанную дубовую ветвь. Волки скалились и рычали, широко расставив ноги, утвердившись бок о бок на дальнем краю полузаросшей поляны. Я с ходу бросил им вызов:– Я должен был распознать вас сразу. Позор мне, что не сумел. Верните девочку. Урта перенес довольно потерь. Они залаяли, засмеялись:– Он послал нас в ледяную пустыню. Нет в наших сердцах прощения для него. – Так мстите мужчине, не дочери. – Есть ли лучшая месть для мужчины, чем похитить его дитя? – Ваш путь домой был долог. Он должен был многому научить вас. – Наш путь был долог, – ответил волк. – Он не привел нас домой. Я готов был продолжать спор, но тут, к моему изумлению, Мунда нетерпеливо швырнула камнем в одного из волков. На один удар сердца мне подумалось, что она торопит меня бросить разговоры и подхватить ее. Но ее голос рассеял заблуждение.– Живей! – выкрикнула она. – Отгоните его! Надо успеть за реку, пока отец не поймал нас. Скорей же!Волчьи Головы чуть попятились, я же, потрясенный ее словами, подался вперед. Понятно, она не узнала меня. Ее взгляд видел обычного волка, увязавшегося за ее спутниками.Один из них обратился ко мне:– Маленький Сновидец хочет снова поиграть с ней. Ее брат не хотел играть. Он послал нас за ней, и девочка согласилась. Ей не будет вреда, ничего не случится с ней больше в жизни – в долгой-долгой жизни во дворце, построенном Маленьким Сновидцем. И снова в его голосе прозвучала сухая насмешка.В тот же миг один из Волчьих Голов прыгнул на меня, а второй воспользовался короткой схваткой, пока мы катались по траве, чтобы подхватить девочку. Она вскочила ему на спину, вцепилась в косматую густую шкуру, и они скрылись – только мелькнули развевающиеся золотые волосы.Когда я оборачивался волком или иным зверем, я – тень в звериной шкуре. У меня были клыки, и когти, и сила, чтобы загрызть противника. Федиши растаял с его смертью: это был старший из друидов, как я и подозревал, и выражение заросшего бородой лица говорило, что он обрел покой. Тут же я увидел, что он прокусил мне сухожилие на руке. В горячке схватки я не почувствовал боли. Морда его выражала не покой, а торжество победителя.Нечего было и думать догнать Мунду. Она вот-вот окажется за рекой, полагая, в ужасном заблуждении, что там – ее место, что там ее ждут.Как сказать об этом Урте? Хромая домой, сбросив волчью шкуру на болотах к западу от темного холма, привязывая к раненой руке кору белой ивы, я неотступно и мучительно думал: «Что ему сказать?»
Урта ждал меня в зале. Он был мрачен, но спокоен. Кимон и Уланна сумели утешить правителя; его люди сидели кругом в легком вооружении, переговариваясь вполголоса.Не пришлось ничего говорить – неудачника видно сразу. Урта послал еще погоню на свежих лошадях, но и она оказалась бесплодной.Я правдиво передал ему сказанное Волчьими Головами: что девочка собирается поиграть с мальчиком, Маленьким Сновидцем, и что ей ничего не грозит – но умолчал о ее странных словах: «Скорее, пока отец не догнал нас». Мне не верилось, что слова эти сказаны девочкой, а повторить их значило только причинить вождю лишнюю боль.– А что Арго? Он поможет? Катабах сказал, ты просил его?– Он раздумывает, – осторожно ответил я. – Корабль устал, и устал от Ясона.Урта помолчал, потом вздохнул и сказал твердо:– Что ж, придется найти другой путь в Страну Призраков.
Одна из блюстительниц колодца поджидала у дома правителя, завернувшись в плащ и пряча лицо в капюшоне.– Катабах желает срочно видеть меня, – сказала она. – Он в саду.Я нашел его вместе с его плащом из перьев у самодельного шалаша в сердце неметона. Аргонавтов, ютившихся в чаще яблонь, не было видно в вечернем сумраке сада.Я рассказал ему, что открыла мне Мунда. Друид выразил сдержанное удивление. Спросил, как ответил на мою просьбу Арго. Вздохнул, услышав ответ.– И без того было мало надежды отговорить Урту от похода в Страну Призраков, теперь же нечего и пытаться. И все же Урта не сможет…Он замялся, выжидая моего отклика, и я подтвердил:– Не сможет, если не найдет защитника.– Но разве возможно для него войти туда?– Мы уже говорили: трудно не войти – выйти.Катабах водил пальцем по отметинам у себя на груди и щеках.– Я приготовился к этой потере. Когда владыка умирает, правит его сын, если его наследование не будет оспорено. Если вождь пропал без вести, Глашатаи прошлого, правителя и земли хранят для него страну семь лет. Я теперь – Глашатай правителя. Прежний удалился от дел и в свой срок будет опущен в садовый колодезь. Но не теперь.Зачем он говорил это мне? Катабах словно расслышал мой вопрос:– Страна без правителя – беззащитна, как ты сам видел. Нельзя больше допустить подобного, Мерлин… ты на моих глазах вызвал из озерной могилы тень человека, ушедшего за много поколений до нас. И если существуют колоссы, временная жизнь вне Времени, тогда, значит, ты сумел бы в глубине своих чар найти способ извлечь подобный дух из Урты, провести его туда, защищая и храня, а потом вернуть домой? Есть ли средство защитить Урту чарами, тенями, наделить неуязвимостью призрака, чтобы он сумел вернуться из этого похода?Он снова погладил надрезы на коже, куда еще не успела впитаться краска. Взглянул спокойно и твердо:– Если нужно уплатить, расплатиться жизнью – дело Глашатая Короля платить назначенную цену. Старый жрец еще может вернуться, чтобы хранить перечень деяний наших предков.Я был поражен его отвагой. Он был ближайшим из друзей Урты, самым верным из утэнов – избранных воинов, окружавших правителя, он всегда готов был отдать жизнь за вождя в битве, как едва ли не каждый из его людей. Но такое обдуманное самопожертвование мне не часто случалось видеть. Катабах заранее рассчитал, как сохранить для Тауровинды ее вождей и историю.– Есть два способа добиться желаемого, – сказал я ему, – и ни один не требует твоей смерти. Один путь потребует от меня применения моих чар. И я охотно отдам их. Я накопил немало силы – пора пустить ее в дело.Я дивился собственным словам едва ли не больше, нежели радовался им Катабах. Тысячелетиями я готовил себя принять то, что придет вслед за использованием дара. Следующие века будут для меня совсем иными, хотя прорицание собственной судьбы было мною еще далеко не освоено.– А другой путь? – спросил Глашатай правителя.– Он еще раздумывает. Арго. Он устал, однако может еще согласиться даровать свое покровительство вождю. Подождем – увидим.
Выходя из сада, я оглянулся, услышав взрыв женского смеха. У плетня, окружавшего святилище, сидели, поджав под себя ноги, Аталанта и Уланна. Они рассматривали лук и стрелы, принадлежавшие Уланне. Обе были в тяжелых плащах, откинутых за плечи, и обе заплели волосы в свободную косу, на один лад перекинув ее через правое плечо. Между ними стояли глиняные чашки и лежал полупустой мех с кислым молоком. Две женщины негромко переговаривались, помогая себе жестами и гримасами, объяснявшими непонятные слова.Почувствовав мой взгляд, обе оглянулись и нежно послали мне воздушные поцелуи. Однако намек был ясен: «Уходи, оставь нас вдвоем!»Хотел бы я знать, о чем они говорили. Уланна, должно быть, узнала множество подробностей тех преданий, что слышала еще девочкой. Аталанта же, конечно, хмелела от напитка мечтаний.Когда позже я встретил Уланну, вернувшуюся под кров дома правителя, она была тиха и печальна. Но грусть ее казалась мечтательной, словно она сознавала, что единожды получила необычайный дар, дар чудесный и щедрый, но время даров теперь прошло. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯАРГО В ИНОМ МИРЕ …Сердца героевИзношены годами и судьбой,Но воля непреклонно нас зоветБороться и искать, найти и не сдаваться. Лорд Альфред Теннисон. Улисс
Глава 19ТЕНИ ГЕРОЕВ Разбудил меня пощипывающий за нос морозец. Воздух был студен, роса на траве застыла ледяными искрами, дыхание клубилось паром. Зимний рассвет раскрасил пестревшее звездами небо пурпуром. Фыркали кони, дрожали озябшие псы. По всему городку люди, просыпаясь, дивились вторжению зимы в лето.Дорога шествий, тянувшаяся от крепости к реке, побелела. Священная роща застыла в зимнем убранстве. Вверх по течению Нантосвельты, сколько видел глаз, встал лед.Прямо на льду, накренившись, стоял Арго. Нарисованные на носу глаза лукаво косились на нас издалека.Рубобост смотрел круглыми глазами. Урта бранился, кутаясь в зимний плащ и остолбенело разглядывая зимний пейзаж. Отчаяние отступило, оставив его в злой решимости. А Ясон посмеивался.– Согласился, – бормотал он, обдирая с бороды сосульки.– Кто согласился? – буркнул Урта.– Старик корабль. Согласен. Как по-твоему… Антиох?Я кивнул. Ясон добавил еще:– Умеешь же ты уговаривать! И все же он решил заставить и нас потрудиться, правитель Урта. Не собирается облегчать нам путь.– Так это твой корабль натворил? Обратил тепло в стужу?Ясон отозвался на упрек правителя:– Придется тебе поработать ради желанной битвы.– Неужто было мало битвы, чтобы еще твой корабль нас испытывал? – жалобно возопил кельт.Ясон расхохотался так громко, что Урта готов был счесть его смех оскорблением. Мужчины смерили друг друга взглядами и одновременно опустили копья. Грек отвернулся, бормоча что-то, готов поклясться нелестное, насчет капризов богов.Впрочем, может быть, мне послышалось.Мне было все равно. Я радовался возвращению старого друга с заслуженного отдыха и отлично понимал намерения Арго. Утомленный, он все же готов к новым странствиям, однако, соскучившись по дому, создал для себя привычный мир. Арго, как я должен был напомнить Урте, уже не был кораблем теплого, темного, как вино, Эгейского моря. Вкусы его подчинялись теперь Миеликки, северной Госпоже Леса, а ее радовали снега и льды, и грозные войтази. И в самом деле, духи войтази уже бились снизу о лед. Ледяная кора на реке трескалась и вспучивалась, узкие щучьи головы высовывались на поверхность, ухмыляясь и щелкая зубами, принюхиваясь к незнакомому воздуху своих временных владений.Такие могут в один присест проглотить человека. Еще удивительнее их умение утащить человека на дно и год держать его там живым, ожидая, пока разыграется аппетит.Каждой богине – свои пособники: свои псы, свои страхи. Я думал когда-то, что служители прекрасной нежной Геры, дочери Крона, направлявшей Арго и Ясона к золотому руну, все были милы и благосклонны, но ужасы, явленные ею однажды, оказались поистине ужасающими, хотя память о них стерлась из легенд о прославленном плавании, оставшись лишь в моем повествовании.Теперь нам не обойтись было без Рувио, величественного скакуна дака. Рубобост с горсткой помощников отправился за ним на запад и возвратился к концу дня, следом за несущимся жеребцом, трижды обежавшим крепость, прежде чем замереть, ударив копытами, перед ее воротами. Пятерка кобыл примчалась за ним, блестя рыжими боками, потряхивая черными гривами. Пар облаками вставал у из ноздрей. По виду они принадлежали Иному Миру, и в их стройных легких телах уже билась новая жизнь, посеянная Рувио.– Нельзя ли и их взять? – шепнула мне залюбовавшаяся Уланна.– На Арго не выйдет. Но, думается, они дождутся Рувио у брода Последнего Прощания. А может, и последуют за ним за Нантосвельту.– Вот и хорошо, – деловито заметила скифка. – Пригодятся. Запасная тетива к луку никогда не помешает.Я громко рассмеялся. Поговорка пришлась мне по душе, звучала свежо. Уланна любила выражаться кратко и сочно, однако же помрачнела, услышав, что ей предстоит остаться.Кимон мерил крепость вдоль и поперек. В глубоком унынии мальчишка стискивал рукоять меча, а лицом был мрачнее аргонавтов из сада. Ему тоже не предстояло сопутствовать отцу в предстоящем походе, и обстоятельство сие его не радовало. Они с Манандуном должны были править крепостью, развлекать ее гостей, оказывать гостеприимство странникам и оборонять от захватчиков.Паренек еще не освободился от стыда поражения, пережитого перед возвращением отца. На покрасневшем мальчишеском лице боролись досада и опасение. Он рвался на подвиги, но Урта был непоколебим.– Я не доверю оборону холма никому, кроме тебя и Манандуна. Вы оба – опытные воины. Манандун мудр и тверд. Ты проницателен и отважен. Оставив вас здесь, одному старику не придется беспокоиться об оставленном доме.– Ладно, – сдался Кимон. – Но только в следующий поход меня возьми.– Согласен, – пообещал Урта. – А пока иди и подумай, как оборонять крепость, которая когда-нибудь станет твоей.Пришлось остаться и Уланне. Так потребовал Арго, вызвавший меня к себе. Он готов был защитить правителя, но больше из «смертного» мира – никого.По тем же причинам остался и Катабах, хотя его новый титул в любом случае требовал его присутствия в крепости.Впрочем, Арго поклялся, что нашей немногочисленной команды хватит, чтобы отыскать Мунду и сына Ясона.Ниив научила, как превратить Арго в сани. Корабль установили прямо, привязав кожаными ремнями к полозьям из молодых стволов, и устроили упряжь для Рувио. Корабль держался спокойно, похоже, его даже забавляли наши усилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34