Его хвост был выразительнее, чем лица многих женщин. Зубы легко могли разгрызть оленью ногу. Он двигался, так изумительно экономя силы, как это делают только чрезвычайно здоровые животные. Весь его вид был целительным бальзамом для моего сердца. Когда его любопытство по большей части было удовлетворено, он подошел и сел рядом со мной. Через несколько мгновений он растянулся на солнце и закрыл глаза.
Посторожишь?
– Конечно, посторожу, – заверил я его. Он повел ушами при звуке моих слов, а потом погрузился в сон, полный воздуха и солнца. Я тихо встал. Сборы были недолгими. Два одеяла и плащ. Одна смена белья, теплые шерстяные вещи, малопригодные для летнего путешествия, щетка, нож и точильный камень. Кремень. Рогатка. Несколько маленьких выделанных кож. Шнур из сухожилий. Ручной топорик. Зеркальце Баррича. Маленький котелок и несколько ложек. Последние недавно выстругал Баррич. Был еще маленький мешок с провизией и немного муки. Оставшийся мед. Бутылка самбукового вина. Не много для начала такого рискованного предприятия. Мне предстояло долгое пешее путешествие к Тредфорду. Мне надо было выдержать его, прежде чем я смогу придумать, как пройти мимо стражников Регала и группы Скилла и убить его. Я тщательно размышлял. Лето не дошло еще до середины. У меня было достаточно времени, чтобы собрать и высушить травы, накоптить рыбу и мясо для путешествия. На данный момент у меня была одежда и другие нужные вещи. Но со временем мне понадобятся деньги. Я сказал Чейду и Барричу, что смогу заработать на жизнь благодаря моему умению обращаться с животными и искусству писца. Может быть, все это поможет мне дойти до Тредфорда.
Путешествие могло бы быть легче, если бы я оставался Фитцем Чивэлом. Я знал лодочника, занимавшегося речными перевозками, и мог бы заработать на проезд до Тредфорда. Но тот Фитц Чивэл умер. Он не мог просто пойти искать работу в доках. Я вообще не мог прийти в доки – из страха, что меня узнают. Я поднял руку к лицу, вспоминая то, что показывало мне зеркало Баррича. Белая прядь в волосах напоминала, в каком месте солдаты Регала рассекли кожу. Я ощупал новую форму своего носа. Кроме того, на правой щеке, под глазом, там, где кулак Регала разбил мне лицо, был большой шрам. Никто не вспомнит Фитца, глядя на человека с такими шрамами. Я могу отпустить бороду. А если к тому же сбрею волосы на лбу, как делают писцы, этого может быть достаточно, чтобы обмануть взгляд случайного встречного. Но я не стал бы рисковать и встречаться с теми, кто знал меня.
Я пойду пешком. Мне никогда еще не приходилось столько ходить.
Почему мы не можем просто остаться здесь? — сонно спросил Ночной Волк. Ловить рыбу в реке, охотиться в лесах за хижиной. Что нам еще нужно? Зачем нам куда-то идти?
Я должен. Я должен сделать это, чтобы снова стать человеком.
Ты действительно веришь в то, что хочешь снова стать человеком?
Я чувствовал, что он не верит мне, но не возражает против моей попытки. Он лениво потянулся, вставая, растопырив пальцы передних лап.
Куда мы идем?
В Тредфорд. Туда, где Регал. Далекое путешествие вверх по реке.
Там есть волки?
Вряд ли в самом городе. Но в Фарроу волки есть. И в Бакке тоже, только не здесь.
Кроме нас, заметил он и добавил: Я хотел бы найти волков там, куда мы пойдем.
Потом он вытянулся и снова заснул. Это была часть того, что значит быть волком. Он не будет беспокоиться до тех пор, пока мы не тронемся в путь. Тогда он просто пойдет за мной и вверит свою жизнь нашим способностям. Но я уже был слишком человеком для того, чтобы поступать так, как он.
Я начал собирать провизию на следующий день. Несмотря на возражения Ночного Волка, я убивал больше добычи, чем нам требовалось для еды. И когда охота была успешной, я не позволял ему объедаться, а оставлял часть мяса и коптил его. Я достаточно хорошо умел обращаться с кожей, после того как Баррич без конца заставлял меня чинить упряжь, и смог сделать себе мягкие летние сапоги. Я как следует смазал жиром старые сапоги и отложил их в сторону до зимы. Днем, когда Ночной Волк дремал на солнце, я собирал травы. Некоторые из них были обычными лечебными, которые я хотел иметь под рукой, – ивовая кора от лихорадки, малиновый корень от кашля, подорожник от инфекции, крапива от кровотечения и тому подобное. Остальные были не такими безобидными. Я сделал маленький кедровый ящичек и наполнил его. Я собрал и заготовил яды, как учил меня Чейд: водяной болиголов, бледная поганка, сердцевина бузины, вороний глаз и сердечная схватка. Я старался выбирать те, которые не имели вкуса и запаха и которые можно было использовать в виде тонких порошков или прозрачных жидкостей. Кроме того, я собрал эльфовой коры – могущественного стимулятора, которым пользовался Чейд, чтобы помочь Верити во время работы Скиллом. Регал будет окружен и защищен своей группой. Больше всего я боялся Уилла, но не мог недооценить ни одного из них. Я помнил Барла большим сильным мальчиком, а Каррод был очень популярен среди девушек замка благодаря своим манерам. Но эти дни давно прошли. Я видел, что работа Скиллом сделала с Уиллом. Прошло много времени с тех пор, как я встречался с Карродом и Барлом, так что я не мог ничего сказать о них. Все они были обучены Скиллу, и, хотя мой природный талант когда-то был гораздо сильнее, я на своей шкуре убедился, что они знали способы использования Скилла, которых не понимал даже Верити. Если они атакуют меня Скиллом и я выживу, мне потребуется эльфовая кора для восстановления сил.
Я сделал сумку, достаточно большую, чтобы в нее помещался ящичек с ядами, но в остальном похожую на те, что носят писцы. Это должно было стать еще одним штрихом к придуманному мной портрету. Сумка заявит обо мне таким образом случайному знакомому. Перья для письма я выдрал у выслеженного нами гуся. Я приготовил костяные трубочки с затычками, чтобы хранить в них порошки для красок. Волк неохотно, но позволил мне выдрать у него клок шерсти для грубых кистей. Более тонкие кисти я попытался сделать из шерсти кроликов, но они получились неважными. Это было плохо. Люди предполагают, что у настоящего писца должны быть чернила, кисти и перья. Я неохотно признал правоту Пейшенс, которая говорила, что почерк у меня хороший, но считать себя писцом я все-таки не могу. Я надеялся, что моих запасов будет достаточно для любой работы, которую я смогу найти по дороге в Тредфорд.
И вот все необходимое было собрано. Я знал, что должен поскорее отправиться в путь, чтобы использовать для путешествия летнюю погоду. Я жаждал отмщения, и тем не менее мне не хотелось оставлять эту хижину и эту жизнь. Впервые на моей памяти я вставал, когда просыпался, и ел, когда был голоден. У меня не было никакой работы, кроме той, которую я задавал себе сам. Конечно, не повредило бы потратить немного времени и поправить свое здоровье, хотя синяки, полученные мною в темнице, давно уже прошли, и о том времени теперь напоминали только всевозможные шрамы, а иногда по утрам я все еще чувствовал себя странно скованным. Временами мое тело пронзала боль, когда я прыгал или слишком резко поворачивал голову. После особенно напряженной охоты я часто дрожал и опасался приступа судорог. Я подумал и решил, что было бы разумнее полностью поправиться, прежде чем я уйду.
И мы задержались на некоторое время. Погода была хорошая, мы удачно охотились. По мере того как летели дни, я начал лучше владеть собственным телом. Я не был физически крепким воином, как предыдущим летом, но я мог бежать вровень с Ночным Волком во время ночной охоты. Когда я прыгал, чтобы убить, мои действия были точными и уверенными. Тело налилось силой. Я оставил позади прежние страдания, помня о них, но не сосредоточиваясь на прошлом. Кошмары, терзавшие меня, постепенно проходили, я избавлялся от них, как Ночной Волк от остатков зимней шубы. Я никогда не знал такой простой жизни. Я наконец был в мире с самим собой.
Но ничто в мире не длится вечно. Пришел сон, чтобы разбудить меня. Мы с Ночным Волком поднялись до рассвета, охотились и вместе убили пару кроликов. Холм был пронизан их норами, так что охота для еды быстро превратилась в дурацкую игру из прыжков и копания. Уже рассвело, когда мы перестали играть. Мы скатились со склона в пестрые тени берез, снова поели и задремали. Что-то – возможно, неровный свет, падавший на мое лицо, – вызвало этот сон.
Я снова был в Баккипе. В старой караульной я распростерся на холодном каменном полу в круге злобных мужчин. Пол под моей щекой был липко-скользким от стынущей крови. Пока я тяжело дышал, раскрыв рот, ее запах и вкус слились, чтобы наполнить всего меня. Они снова пришли за мной – не только человек в кожаных перчатках, но и Уилл, ускользающий, невидимый Уилл, бесшумно пролезающий сквозь мои стены защиты, чтобы оказаться в моем сознании.
– Пожалуйста, подождите, пожалуйста, – молил я их. – Стойте, умоляю вас. Я совсем не то, чего вам нужно бояться и ненавидеть. Я волк, просто волк, и ничем вам не угрожаю. Я не причиню вам никакого вреда, только отпустите меня. Я ничто для вас, и никогда больше не буду мешать вам, я всего лишь волк. – Я поднял морду к небу и завыл.
Мой собственный вой разбудил меня. Я перекатился на четвереньки, встряхнулся и встал на ноги. «Сон, – сказал я себе, – всего лишь сон». Страх и стыд нахлынули на меня. Во сне я умолял о пощаде, чего никогда не делал в реальности. Я сказал себе, что я не трус. Так ли это? Мне казалось, что я до сих пор ощущаю вкус и запах крови.
Куда ты? – лениво спросил Ночной Волк. Он лежал в тени, и его шкура достаточно хорошо его скрывала.
Вода.
Я подошел к реке, смыл липкую кроличью кровь с лица и рук и жадно напился. Потом снова вымыл лицо, царапая ногтями бороду, чтобы очистить ее от крови. Внезапно я почувствовал, что не могу выносить этой бороды, и, поскольку не собирался идти туда, где меня могут узнать, вернулся в пастушью хижину, чтобы побриться. В дверях я наморщил нос от затхлого запаха. Ночной Волк был прав: жизнь в доме притупила мой нюх. Я едва мог поверить, что выносил это.
Я неохотно вошел, фыркая от человеческих запахов. Несколько ночей назад прошел дождь. Часть копченого мяса заплесневела от сырости, в некоторых кусках копошились черви. Я разобрал его, морща нос.
Прошло много дней с тех пор, как я был здесь.
Возможно, недель.
Я не имел ни малейшего представления о времени. Я смотрел на испорченное мясо, на пыль, которая покрывала мои разбросанные вещи. Я ощупал свою бороду и был поражен тем, как она выросла. С тех нор как Баррич и Чейд оставили меня, прошли недели. Я подошел к двери хижины и выглянул наружу. Там, где раньше были тропинки через луг к речке, теперь высоко поднялась трава. Весенние цветы давно увяли, на кустах зеленели ягоды. Я посмотрел на свои руки, на грязь, въевшуюся в кожу, засохшую кровь под ногтями. Когда-то пожирание сырой плоти вызвало бы во мне отвращение. Теперь мысль о приготовлении мяса казалась странной и чуждой. Мое сознание ушло в сторону, и я не хотел противостоять самому себе. Я умолял себя заняться этим завтра, позже, а пока пойти и найти Ночного Волка.
Ты озабочен, маленький брат?
Да. Я заставил себя добавить: Ты не можешь мне помочь в этом. Это человеческая забота. То, что я должен решить сам.
Просто будь волком, посоветовал он лениво. У меня не было сил отвечать. Я пропустил предложение мимо ушей и посмотрел на себя. Моя одежда была покрыта грязью и засохшей кровью, штаны ниже колен стали похожи на тряпки. С содроганием я вспомнил «перекованных» и их разорванную одежду. Во что я превратился? Я дернул себя за воротник рубахи и вздрогнул от собственного запаха. Волки были гораздо чище. Ночной Волк вылизывался каждый день. Я сказал это вслух, и мой хриплый голос еще больше напугал меня:
– Как только Баррич оставил меня одного, я превратился в нечто худшее, чем просто животное. Ни чувства времени, ни потребности в чистоте, ни дела, ни заботы о чем-либо, кроме еды и сна. Вот чего он пытался не допустить все эти годы. Со мной произошло именно то, чего он всегда боялся.
С большим трудом я разжег огонь в очаге. Я несколько раз ходил к реке, чтобы набрать воды столько, сколько смог. Пастухи оставили в хижине тяжелый котел для вытапливания сала, и в него входило воды достаточно, чтобы наполнить большое деревянное корыто, стоявшее снаружи. Пока вода грелась, я собрал мыльного корня и осоки. Никогда раньше я не бывал таким грязным. Грубая осока соскребала целые пласты кожи вместе с грязью, впитавшейся в нее, пока я наконец не счел себя вполне чистым. В воде плавало множество блох. Кроме того, я обнаружил клеща у себя на шее и сжег его тлеющей палкой из очага. Когда мои волосы высохли, я расчесал их и снова завязал сзади в хвост воина. Я брился перед зеркалом, которое оставил мне Баррич, и с изумлением вглядывался в свое отображение. Загоревший лоб и бледный подбородок. К тому времени, когда я согрел еще воды и постирал одежду, я начал понимать фанатическую чистоплотность Баррича. Чтобы спасти то, что осталось от моих штанов, мне пришлось обрезать их до колена. Даже после этого они выглядели ужасно. Потом я принялся отстирывать постельное белье и зимнюю одежду, смывая запах плесени. Мышь позаимствовала часть моего зимнего плаща, чтобы сделать себе гнездо, и я кое-как залатал дырку. Я поднял глаза от собственных мокрых гамаш, висящих на кусте, и обнаружил, что за мной наблюдает Ночной Волк.
Ты снова пахнешь, как человек.
Это хорошо или плохо?
Лучше, чем пахнуть, как добыча прошлой недели. Хуже, чем пахнуть, как волк. Он встал и потянулся, растопырив пальцы передних лап. Так. Ты действительно решил быть человеком. Мы скоро отправимся в путь?
Да. Мы пойдем на запад. Вверх по Оленьей реке.
О! Он внезапно чихнул, потом упал на бок и стал кататься на спине, как разыгравшийся щенок. Он весело извивался, втирая пыль в шкуру, а потом встал на ноги и как следует встряхнулся. Мое решение его обрадовало, и это было тяжело для меня. Во что я его втянул?
К ночи вся моя одежда и постельное белье были еще сырыми. Я отослал Ночного Волка охотиться. В чистом ночном небе горела полная луна. И я знал, что он вернется не скоро и поймает много дичи.
Я пошел в хижину и разжег огонь, чтобы испечь лепешки из остатков муки, большую часть которой испортил жучок. Лучше съесть ее сейчас, чем терять таким образом. Простые лепешки с засахарившимся медом из горшка были невероятно вкусными. Я знал, что лучше бы мне включить в мою диету что-нибудь, кроме мяса и пригоршни зерна каждый день. Я приготовил чай из дикой мяты и свежих ростков крапивы, и это тоже было вкусно. Потом я принес одеяло, которое почти высохло, и расстелил его перед очагом. Я лег на него и стал глядеть в огонь. Я поискал Ночного Волка, но он отказался присоединиться ко мне, предпочитая свежее мясо и мягкую землю под дубом на краю луга. Я был один и чувствовал себя человеком впервые за многие месяцы. Это было немного странно, но хорошо.
Я перевернулся на бок и заметил оставленный на стуле пакет. Я знал наизусть каждый предмет в хижине. Этого в ней не было, когда я приходил сюда в последний раз. Я поднял его, обнюхал и обнаружил слабый запах Баррича и мой собственный.
Это был небольшой сверток. Я развернул его. Одна из моих рубашек, которую каким-то образом достали из моего старого сундука с одеждой, – мягкая, коричневая, я всегда очень любил ее. Пара гамаш. Маленький глиняный горшочек с мазью Баррича от порезов, ожогов и синяков. Четыре серебряные монетки в маленьком кожаном кошельке. Хороший кожаный пояс. Он вышил на нем оленя. Я сидел и смотрел на рисунок. Это был олень с опущенными рогами, готовый к драке, так же как на гербе, избранном для меня Верити. На поясе олень отгонял волка. Трудно было не понять этого послания.
Я оделся перед огнем, в отчаянии, что пропустил его визит, и тем не менее испытывая облегчение. Зная Баррича, я мог сказать, что он, вероятно, чувствовал примерно то же самое, когда пришел сюда и обнаружил, что меня нет. Может быть, он принес все это, чтобы убедить меня вернуться к нему? Или чтобы пожелать мне счастливого пути? Я попытался не думать о его намерениях и о его реакции, когда он увидел брошенную хижину. Снова одетый, я почувствовал себя в гораздо большей степени человеком. Я повесил кошелек и нож на пояс и туго затянул его. Потом подвинул стул к очагу и сел, уставившись в огонь.
Теперь наконец я позволил себе задуматься о своем сне. Я чувствовал странное напряжение в груди. Я трус? Не уверен. Я собирался отправиться в Тредфорд и убить Регала. Так бы поступил трус? Может быть, подсказывала мне предательская память, может быть, именно так, если это легче, чем искать своего короля. Я пытался отогнать эту мысль, но снова и снова возвращался к ней.
Нужно ли было убивать Регала, или мне просто этого хотелось? Почему это имело значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Посторожишь?
– Конечно, посторожу, – заверил я его. Он повел ушами при звуке моих слов, а потом погрузился в сон, полный воздуха и солнца. Я тихо встал. Сборы были недолгими. Два одеяла и плащ. Одна смена белья, теплые шерстяные вещи, малопригодные для летнего путешествия, щетка, нож и точильный камень. Кремень. Рогатка. Несколько маленьких выделанных кож. Шнур из сухожилий. Ручной топорик. Зеркальце Баррича. Маленький котелок и несколько ложек. Последние недавно выстругал Баррич. Был еще маленький мешок с провизией и немного муки. Оставшийся мед. Бутылка самбукового вина. Не много для начала такого рискованного предприятия. Мне предстояло долгое пешее путешествие к Тредфорду. Мне надо было выдержать его, прежде чем я смогу придумать, как пройти мимо стражников Регала и группы Скилла и убить его. Я тщательно размышлял. Лето не дошло еще до середины. У меня было достаточно времени, чтобы собрать и высушить травы, накоптить рыбу и мясо для путешествия. На данный момент у меня была одежда и другие нужные вещи. Но со временем мне понадобятся деньги. Я сказал Чейду и Барричу, что смогу заработать на жизнь благодаря моему умению обращаться с животными и искусству писца. Может быть, все это поможет мне дойти до Тредфорда.
Путешествие могло бы быть легче, если бы я оставался Фитцем Чивэлом. Я знал лодочника, занимавшегося речными перевозками, и мог бы заработать на проезд до Тредфорда. Но тот Фитц Чивэл умер. Он не мог просто пойти искать работу в доках. Я вообще не мог прийти в доки – из страха, что меня узнают. Я поднял руку к лицу, вспоминая то, что показывало мне зеркало Баррича. Белая прядь в волосах напоминала, в каком месте солдаты Регала рассекли кожу. Я ощупал новую форму своего носа. Кроме того, на правой щеке, под глазом, там, где кулак Регала разбил мне лицо, был большой шрам. Никто не вспомнит Фитца, глядя на человека с такими шрамами. Я могу отпустить бороду. А если к тому же сбрею волосы на лбу, как делают писцы, этого может быть достаточно, чтобы обмануть взгляд случайного встречного. Но я не стал бы рисковать и встречаться с теми, кто знал меня.
Я пойду пешком. Мне никогда еще не приходилось столько ходить.
Почему мы не можем просто остаться здесь? — сонно спросил Ночной Волк. Ловить рыбу в реке, охотиться в лесах за хижиной. Что нам еще нужно? Зачем нам куда-то идти?
Я должен. Я должен сделать это, чтобы снова стать человеком.
Ты действительно веришь в то, что хочешь снова стать человеком?
Я чувствовал, что он не верит мне, но не возражает против моей попытки. Он лениво потянулся, вставая, растопырив пальцы передних лап.
Куда мы идем?
В Тредфорд. Туда, где Регал. Далекое путешествие вверх по реке.
Там есть волки?
Вряд ли в самом городе. Но в Фарроу волки есть. И в Бакке тоже, только не здесь.
Кроме нас, заметил он и добавил: Я хотел бы найти волков там, куда мы пойдем.
Потом он вытянулся и снова заснул. Это была часть того, что значит быть волком. Он не будет беспокоиться до тех пор, пока мы не тронемся в путь. Тогда он просто пойдет за мной и вверит свою жизнь нашим способностям. Но я уже был слишком человеком для того, чтобы поступать так, как он.
Я начал собирать провизию на следующий день. Несмотря на возражения Ночного Волка, я убивал больше добычи, чем нам требовалось для еды. И когда охота была успешной, я не позволял ему объедаться, а оставлял часть мяса и коптил его. Я достаточно хорошо умел обращаться с кожей, после того как Баррич без конца заставлял меня чинить упряжь, и смог сделать себе мягкие летние сапоги. Я как следует смазал жиром старые сапоги и отложил их в сторону до зимы. Днем, когда Ночной Волк дремал на солнце, я собирал травы. Некоторые из них были обычными лечебными, которые я хотел иметь под рукой, – ивовая кора от лихорадки, малиновый корень от кашля, подорожник от инфекции, крапива от кровотечения и тому подобное. Остальные были не такими безобидными. Я сделал маленький кедровый ящичек и наполнил его. Я собрал и заготовил яды, как учил меня Чейд: водяной болиголов, бледная поганка, сердцевина бузины, вороний глаз и сердечная схватка. Я старался выбирать те, которые не имели вкуса и запаха и которые можно было использовать в виде тонких порошков или прозрачных жидкостей. Кроме того, я собрал эльфовой коры – могущественного стимулятора, которым пользовался Чейд, чтобы помочь Верити во время работы Скиллом. Регал будет окружен и защищен своей группой. Больше всего я боялся Уилла, но не мог недооценить ни одного из них. Я помнил Барла большим сильным мальчиком, а Каррод был очень популярен среди девушек замка благодаря своим манерам. Но эти дни давно прошли. Я видел, что работа Скиллом сделала с Уиллом. Прошло много времени с тех пор, как я встречался с Карродом и Барлом, так что я не мог ничего сказать о них. Все они были обучены Скиллу, и, хотя мой природный талант когда-то был гораздо сильнее, я на своей шкуре убедился, что они знали способы использования Скилла, которых не понимал даже Верити. Если они атакуют меня Скиллом и я выживу, мне потребуется эльфовая кора для восстановления сил.
Я сделал сумку, достаточно большую, чтобы в нее помещался ящичек с ядами, но в остальном похожую на те, что носят писцы. Это должно было стать еще одним штрихом к придуманному мной портрету. Сумка заявит обо мне таким образом случайному знакомому. Перья для письма я выдрал у выслеженного нами гуся. Я приготовил костяные трубочки с затычками, чтобы хранить в них порошки для красок. Волк неохотно, но позволил мне выдрать у него клок шерсти для грубых кистей. Более тонкие кисти я попытался сделать из шерсти кроликов, но они получились неважными. Это было плохо. Люди предполагают, что у настоящего писца должны быть чернила, кисти и перья. Я неохотно признал правоту Пейшенс, которая говорила, что почерк у меня хороший, но считать себя писцом я все-таки не могу. Я надеялся, что моих запасов будет достаточно для любой работы, которую я смогу найти по дороге в Тредфорд.
И вот все необходимое было собрано. Я знал, что должен поскорее отправиться в путь, чтобы использовать для путешествия летнюю погоду. Я жаждал отмщения, и тем не менее мне не хотелось оставлять эту хижину и эту жизнь. Впервые на моей памяти я вставал, когда просыпался, и ел, когда был голоден. У меня не было никакой работы, кроме той, которую я задавал себе сам. Конечно, не повредило бы потратить немного времени и поправить свое здоровье, хотя синяки, полученные мною в темнице, давно уже прошли, и о том времени теперь напоминали только всевозможные шрамы, а иногда по утрам я все еще чувствовал себя странно скованным. Временами мое тело пронзала боль, когда я прыгал или слишком резко поворачивал голову. После особенно напряженной охоты я часто дрожал и опасался приступа судорог. Я подумал и решил, что было бы разумнее полностью поправиться, прежде чем я уйду.
И мы задержались на некоторое время. Погода была хорошая, мы удачно охотились. По мере того как летели дни, я начал лучше владеть собственным телом. Я не был физически крепким воином, как предыдущим летом, но я мог бежать вровень с Ночным Волком во время ночной охоты. Когда я прыгал, чтобы убить, мои действия были точными и уверенными. Тело налилось силой. Я оставил позади прежние страдания, помня о них, но не сосредоточиваясь на прошлом. Кошмары, терзавшие меня, постепенно проходили, я избавлялся от них, как Ночной Волк от остатков зимней шубы. Я никогда не знал такой простой жизни. Я наконец был в мире с самим собой.
Но ничто в мире не длится вечно. Пришел сон, чтобы разбудить меня. Мы с Ночным Волком поднялись до рассвета, охотились и вместе убили пару кроликов. Холм был пронизан их норами, так что охота для еды быстро превратилась в дурацкую игру из прыжков и копания. Уже рассвело, когда мы перестали играть. Мы скатились со склона в пестрые тени берез, снова поели и задремали. Что-то – возможно, неровный свет, падавший на мое лицо, – вызвало этот сон.
Я снова был в Баккипе. В старой караульной я распростерся на холодном каменном полу в круге злобных мужчин. Пол под моей щекой был липко-скользким от стынущей крови. Пока я тяжело дышал, раскрыв рот, ее запах и вкус слились, чтобы наполнить всего меня. Они снова пришли за мной – не только человек в кожаных перчатках, но и Уилл, ускользающий, невидимый Уилл, бесшумно пролезающий сквозь мои стены защиты, чтобы оказаться в моем сознании.
– Пожалуйста, подождите, пожалуйста, – молил я их. – Стойте, умоляю вас. Я совсем не то, чего вам нужно бояться и ненавидеть. Я волк, просто волк, и ничем вам не угрожаю. Я не причиню вам никакого вреда, только отпустите меня. Я ничто для вас, и никогда больше не буду мешать вам, я всего лишь волк. – Я поднял морду к небу и завыл.
Мой собственный вой разбудил меня. Я перекатился на четвереньки, встряхнулся и встал на ноги. «Сон, – сказал я себе, – всего лишь сон». Страх и стыд нахлынули на меня. Во сне я умолял о пощаде, чего никогда не делал в реальности. Я сказал себе, что я не трус. Так ли это? Мне казалось, что я до сих пор ощущаю вкус и запах крови.
Куда ты? – лениво спросил Ночной Волк. Он лежал в тени, и его шкура достаточно хорошо его скрывала.
Вода.
Я подошел к реке, смыл липкую кроличью кровь с лица и рук и жадно напился. Потом снова вымыл лицо, царапая ногтями бороду, чтобы очистить ее от крови. Внезапно я почувствовал, что не могу выносить этой бороды, и, поскольку не собирался идти туда, где меня могут узнать, вернулся в пастушью хижину, чтобы побриться. В дверях я наморщил нос от затхлого запаха. Ночной Волк был прав: жизнь в доме притупила мой нюх. Я едва мог поверить, что выносил это.
Я неохотно вошел, фыркая от человеческих запахов. Несколько ночей назад прошел дождь. Часть копченого мяса заплесневела от сырости, в некоторых кусках копошились черви. Я разобрал его, морща нос.
Прошло много дней с тех пор, как я был здесь.
Возможно, недель.
Я не имел ни малейшего представления о времени. Я смотрел на испорченное мясо, на пыль, которая покрывала мои разбросанные вещи. Я ощупал свою бороду и был поражен тем, как она выросла. С тех нор как Баррич и Чейд оставили меня, прошли недели. Я подошел к двери хижины и выглянул наружу. Там, где раньше были тропинки через луг к речке, теперь высоко поднялась трава. Весенние цветы давно увяли, на кустах зеленели ягоды. Я посмотрел на свои руки, на грязь, въевшуюся в кожу, засохшую кровь под ногтями. Когда-то пожирание сырой плоти вызвало бы во мне отвращение. Теперь мысль о приготовлении мяса казалась странной и чуждой. Мое сознание ушло в сторону, и я не хотел противостоять самому себе. Я умолял себя заняться этим завтра, позже, а пока пойти и найти Ночного Волка.
Ты озабочен, маленький брат?
Да. Я заставил себя добавить: Ты не можешь мне помочь в этом. Это человеческая забота. То, что я должен решить сам.
Просто будь волком, посоветовал он лениво. У меня не было сил отвечать. Я пропустил предложение мимо ушей и посмотрел на себя. Моя одежда была покрыта грязью и засохшей кровью, штаны ниже колен стали похожи на тряпки. С содроганием я вспомнил «перекованных» и их разорванную одежду. Во что я превратился? Я дернул себя за воротник рубахи и вздрогнул от собственного запаха. Волки были гораздо чище. Ночной Волк вылизывался каждый день. Я сказал это вслух, и мой хриплый голос еще больше напугал меня:
– Как только Баррич оставил меня одного, я превратился в нечто худшее, чем просто животное. Ни чувства времени, ни потребности в чистоте, ни дела, ни заботы о чем-либо, кроме еды и сна. Вот чего он пытался не допустить все эти годы. Со мной произошло именно то, чего он всегда боялся.
С большим трудом я разжег огонь в очаге. Я несколько раз ходил к реке, чтобы набрать воды столько, сколько смог. Пастухи оставили в хижине тяжелый котел для вытапливания сала, и в него входило воды достаточно, чтобы наполнить большое деревянное корыто, стоявшее снаружи. Пока вода грелась, я собрал мыльного корня и осоки. Никогда раньше я не бывал таким грязным. Грубая осока соскребала целые пласты кожи вместе с грязью, впитавшейся в нее, пока я наконец не счел себя вполне чистым. В воде плавало множество блох. Кроме того, я обнаружил клеща у себя на шее и сжег его тлеющей палкой из очага. Когда мои волосы высохли, я расчесал их и снова завязал сзади в хвост воина. Я брился перед зеркалом, которое оставил мне Баррич, и с изумлением вглядывался в свое отображение. Загоревший лоб и бледный подбородок. К тому времени, когда я согрел еще воды и постирал одежду, я начал понимать фанатическую чистоплотность Баррича. Чтобы спасти то, что осталось от моих штанов, мне пришлось обрезать их до колена. Даже после этого они выглядели ужасно. Потом я принялся отстирывать постельное белье и зимнюю одежду, смывая запах плесени. Мышь позаимствовала часть моего зимнего плаща, чтобы сделать себе гнездо, и я кое-как залатал дырку. Я поднял глаза от собственных мокрых гамаш, висящих на кусте, и обнаружил, что за мной наблюдает Ночной Волк.
Ты снова пахнешь, как человек.
Это хорошо или плохо?
Лучше, чем пахнуть, как добыча прошлой недели. Хуже, чем пахнуть, как волк. Он встал и потянулся, растопырив пальцы передних лап. Так. Ты действительно решил быть человеком. Мы скоро отправимся в путь?
Да. Мы пойдем на запад. Вверх по Оленьей реке.
О! Он внезапно чихнул, потом упал на бок и стал кататься на спине, как разыгравшийся щенок. Он весело извивался, втирая пыль в шкуру, а потом встал на ноги и как следует встряхнулся. Мое решение его обрадовало, и это было тяжело для меня. Во что я его втянул?
К ночи вся моя одежда и постельное белье были еще сырыми. Я отослал Ночного Волка охотиться. В чистом ночном небе горела полная луна. И я знал, что он вернется не скоро и поймает много дичи.
Я пошел в хижину и разжег огонь, чтобы испечь лепешки из остатков муки, большую часть которой испортил жучок. Лучше съесть ее сейчас, чем терять таким образом. Простые лепешки с засахарившимся медом из горшка были невероятно вкусными. Я знал, что лучше бы мне включить в мою диету что-нибудь, кроме мяса и пригоршни зерна каждый день. Я приготовил чай из дикой мяты и свежих ростков крапивы, и это тоже было вкусно. Потом я принес одеяло, которое почти высохло, и расстелил его перед очагом. Я лег на него и стал глядеть в огонь. Я поискал Ночного Волка, но он отказался присоединиться ко мне, предпочитая свежее мясо и мягкую землю под дубом на краю луга. Я был один и чувствовал себя человеком впервые за многие месяцы. Это было немного странно, но хорошо.
Я перевернулся на бок и заметил оставленный на стуле пакет. Я знал наизусть каждый предмет в хижине. Этого в ней не было, когда я приходил сюда в последний раз. Я поднял его, обнюхал и обнаружил слабый запах Баррича и мой собственный.
Это был небольшой сверток. Я развернул его. Одна из моих рубашек, которую каким-то образом достали из моего старого сундука с одеждой, – мягкая, коричневая, я всегда очень любил ее. Пара гамаш. Маленький глиняный горшочек с мазью Баррича от порезов, ожогов и синяков. Четыре серебряные монетки в маленьком кожаном кошельке. Хороший кожаный пояс. Он вышил на нем оленя. Я сидел и смотрел на рисунок. Это был олень с опущенными рогами, готовый к драке, так же как на гербе, избранном для меня Верити. На поясе олень отгонял волка. Трудно было не понять этого послания.
Я оделся перед огнем, в отчаянии, что пропустил его визит, и тем не менее испытывая облегчение. Зная Баррича, я мог сказать, что он, вероятно, чувствовал примерно то же самое, когда пришел сюда и обнаружил, что меня нет. Может быть, он принес все это, чтобы убедить меня вернуться к нему? Или чтобы пожелать мне счастливого пути? Я попытался не думать о его намерениях и о его реакции, когда он увидел брошенную хижину. Снова одетый, я почувствовал себя в гораздо большей степени человеком. Я повесил кошелек и нож на пояс и туго затянул его. Потом подвинул стул к очагу и сел, уставившись в огонь.
Теперь наконец я позволил себе задуматься о своем сне. Я чувствовал странное напряжение в груди. Я трус? Не уверен. Я собирался отправиться в Тредфорд и убить Регала. Так бы поступил трус? Может быть, подсказывала мне предательская память, может быть, именно так, если это легче, чем искать своего короля. Я пытался отогнать эту мысль, но снова и снова возвращался к ней.
Нужно ли было убивать Регала, или мне просто этого хотелось? Почему это имело значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16