Сквозь журчание ручья слышны были тихие голоса. Потом тишину вечера прорезал приветливый голос:
– Мы здесь, сержант Миллер!
Хэрриет Крэйг стояла, опираясь на перила маленького мостика через ручей. Мужчина рядом с ней был не ниже шести футов. Седые волосы были подстрижены очень коротко. Взгляд светлых глаз оставался спокоен и холоден. Высокие скулы придавали лицу строгое выражение. С минуту мужчины смотрели друг на друга, изучая один другого, потом он протянул Миллеру руку.
– Благодарю, что вы так скоро приехали.
От него исходила необычная жизненная сила, впечатление сжатой пружины, так что Миллеру стало не по себе. Мужчине было под пятьдесят, но в нем чувствовалась уверенность и молодая энергия.
– Вы хотели говорить со мной, – напомнил Миллер. – Если я хоть чем-то смогу помочь, я в полном вашем распоряжении.
– Я сегодня был у старшего инспектора Гранта, – сообщил полковник Крэйг. – Он мне все подробно рассказал, но считает, что вы знаете больше подробностей.
Помолчав, он продолжал:
– Если я не ошибаюсь, Хэрриет вкратце изложила вам, какие проблемы были у нас в последнее время с Джоанной.
– Да, полковник.
– Мне сообщили также, что она стала наркоманкой, – продолжал он с видимым усилием.
– Да, именно так, и это объясняет перемены, которые в ней произошли. Иначе объяснить их невозможно, – заметил Миллер. – Под действием наркотика человек приходит в состояние полного удовлетворения и даже восторга. Но когда действие героина прекращается, несчастный наркоман делается совершенно больным, ему плохо, им владеет только одна мысль – снова вернуть состояние легкости, беззаботности. Иными словами, ему нужна доза. И пока он её не получит, он легко раним, раздражителен, подавлен, подвержен резким переменам настроения.
– И все это обрушилось на Джоанну?
– Да, полковник. Та девушка, которая причинила вам столько горя, уже не была вашей дочерью. Она только внешне оставалась той же, – участливо заметил Миллер.
Долго – долго все трое молчали.
– Я благодарен вам, сержант, – сказал полковник. – А теперь я хотел бы знать, что вы ещё разузнали.
Рассказ продолжался недолго. Когда Миллер умолк, Хэрриет Крэйг беззвучно рыдала. Отец обнял её за плечи.
– Коронер вызовет Вернона как свидетеля? – спросил Крэйг.
– Да.
– Но будет ли возможность обвинить его?
Миллер тяжело вздохнул и покачал головой.
– Нет смысла вас обнадеживать. Я лично не надеюсь.
– Но он же виновен в смерти Джоанны! – горячо воскликнула Хэрриет. Он убил ее!
– Это совершенно ясно, – ответил Миллер. – Он виновен. Но в суде не принимают моральных обвинений. Они считаются только с материальными фактами. Я могу заранее сказать, как будет представлено дело. Ваша сестра, Джоанна Крэйг, покончила с собой. Она была беременна. Кроме того, она была наркоманкой. У нас есть свидетель, Моника Грей, которая рассказала, что кто-то сделал укол героина вашей сестре. Уверяю вас, в суде адвокат Вернона разделается с ней за несколько минут. Для Макса Вернона все средства хороши, и то же исповедуют и его адвокаты. Кроме того, не надо забывать ещё об одном обстоятельстве – положение вещей в данный момент не дает права на обвинение в противозаконных действиях. Моника Грей рассказала мне о событиях с глазу на глаз. А это вообще не имеет силы. Вполне возможно, на суде она откажется от показаний. Тогда у нас не останется против Вернона ничего.
– Но Вернон виноват, – настаивала Хэрриет. – Вернон в ответе за все, что случилось. Вы же сами так думаете.
– Да, но мое мнение не в счет. Суд учитывает только вещественные доказательства.
И снова наступило долгое молчание, которое нарушил полковник Крэйг.
– Я все это понимаю, – заметил он. – Но не могу понять, почему Джоанна сделала все, что могла, чтобы помешать опознать труп. Вы можете объяснить, почему она так поступила?
– Вы действительно хотите получить ответ, полковник?
– Во чтобы то ни стало.
– Ну, ладно, – сказал Миллер. – Я считаю, она это сделала ради вас.
Лицо Крэйга оставалось бесстрастным.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Вероятно, в последние часы или минуты жизни она соображала гораздо лучше, чем в те ужасные месяцы, которые пережила. Она сознавала, что причиняла вам слишком много горя и забот. И не хотела покрывать вас позором. Так я объясняю себе её попытки скрыть свое происхождение. Она хотела исчезнуть с лица земли, как если бы не жила на ней вовсе.
Голос Крэйга немного дрожал, когда он произнес:
– Спасибо, сержант. Я тоже подумал, что она рассуждала примерно так.
6
Когда Брэди открыл дверь в зал, где под председательством коронера происходило официальное следствие, заседание уже началось. Присутствовало всего несколько любопытных, но зал казался заполненным до отказа. Одну сторону зала заняла скамья для свидетелей, над которой возвышалась кафедра для коронера.
Миллер как раз заканчивал свое выступление. Встав со своего места, он увидел Брэди, на лице которого был написан живейший интерес, быстро подошел к нему и вывел с собой в коридор.
– Жаль, что я опоздал, – сказал Брэди. – Задержался на другой встрече. Как идут дела?
– Я свою лепту внес. Крэйг с дочерью сидят там впереди, а Вернон привел Генри Бакстера.
– Этого старого пройдоху? – присвистнул Брэди. – Он сдерет с него приличную сумму.
– А что слышно от Гранта?
– К сожалению, ничего хорошего. Он получил сообщение от прокурора. В прокуратуре детально ознакомились с делом и пришли к выводу, что на данном этапе против Вернона ничего предпринять не удастся.
– Да, ничего не поделаешь. Но попытка не пытка. Подождем результатов следствия. Всякое случается…
Оба вернулись в зал и сели. Как раз в это момент привели к присяге свидетеля Монику Грей.
– Ваше имя Моника Алиса Грей, и вы живете по улице Аргайл роуд, пятнадцать?
– Да.
– Когда вы познакомились с умершей?
– Два года назад. Мы вместе учились в академии.
– Сержант Миллер утверждает, что она поселилась в том же доме, где вы снимаете комнату, и что она назвалась Джоанной Мартин. Вы можете рассказать нам, почему она захотела сменить фамилию?
– У неё возник конфликт с родными, и она не могла оставаться в их доме. Но она не хотела, чтобы отец знал, где она живет.
Миллер внимательно слушал, подавшись вперед. В своих показаниях он вынужден был строго придерживаться фактов. Слова Моники Грей имели решающее значение.
– Вы были близкими подругами с умершей?
– Да, мы были очень дружны.
– Она вам доверяла, обсуждала с вами свои проблемы. Знали вы о том, что она стала наркоманкой?
– Узнала, но чисто случайно. Однажды я без стука вошла к ней в тот момент, когда она кололась.
Опустив очки, коронер внимательно взглянул на нее.
– А чем она кололась?
– Героином.
– Она когда-нибудь говорила вам, как её заставили стать наркоманкой?
– Да, она рассказала, что во время одного из приемов слишком много выпила и потеряла сознание. Этим кто-то воспользовался и сделал ей укол.
– А почему кому-то такое пришло в голову?
– Не знаю. Вероятно, хотели пошутить.
– Пошутить?!
Коронер стал с непроницаемым лицом просматривать лежавшие перед ним бумаги.
– Говорила она вам, что этот эпизод произошел в игорном клубе под названием «Фламинго», хозяином которого является мистер Макс Вернон?
– Нет, никогда.
Коронер ещё раз внимательно взглянул на девушку.
– А вы знали, что у неё будет ребенок?
– Да, она сказала мне недели две назад.
– В связи с чем?
– Ей хотелось облегчить душу. Она была в отчаянии. Она спросила, не знаю ли я кого-нибудь, кто может ей помочь.
– Сделать аборт?
– Да.
Коронер сделал пометку в своих бумагах.
– И последний вопрос, мисс Грей. Какое у вас сложилось впечатление о душевном состоянии мисс Крэйг? Можете ли вы считать её особой уравновешенной?
Моника Грей отрицательно тряхнула головой.
– Нет. Особенно, в тот период, когда она жила по соседству. Иногда она впадала в глубокую депрессию. Я думаю, это действие героина.
– Благодарю вас, вы свободны.
Солидный, хорошо одетый мужчина, сидевший рядом с Максом Верноном, слегка привстал. Коронер сделал знак, чтобы Моника осталась.
– Да, мистер Бакстер, вы просите слова?
– Я представляю интересы мистера Макса Вернона, который приглашен сюда как свидетель. Ему показалось, что ходят слухи о его связи с погибшей. Я считаю, что в дело можно внести ясность, если вы позволите мне задать свидетельнице несколько вопросов.
– Пожалуйста, мистер Бакстер.
– Я буду краток, мисс Грей, – начал Бакстер. – Вернемся к вопросу о беременности. Говорила она вам, кто отец будущего ребенка?
– Я пыталась спрашивать, но она не говорила.
– Некоторые лица настаивают, что это мой доверитель.
– Этого не может быть.
– Видимо, вы уверены в том, что говорите. Могу я узнать, почему?
Моника Грей смутилась, бросила быстрый взгляд на Макса Вернона и сказала, как бы против воли, с видимым усилием:
– Честно говоря, я знала, что Джоанна то и дело уединялась с мистером Верноном. Поэтому я тоже думала, что она беременна от него. Но когда я спросила об этом в глаза, она стала отрицать и заявила мне, что это вовсе не он.
– И ещё последний вопрос, мисс Грей. Если я не ошибаюсь, вы присутствовали в клубе «Фламинго» в тот вечер, когда мистер Вернон давал прием. Мисс Крэйг умерла в тот же вечер.
– Да, я была там.
– Расскажите, что там произошло.
– Было около девяти вечера. Вечер был в разгаре, когда вдруг появилась Джоанна. Она была очень возбуждена. Мистер Вернон отозвал её в сторону и пытался успокоить.
– Вы не слышали, о чем был разговор?
– Нет. Но видно было, что она очень взволнована, и мистер Вернон старался её образумить. Через некоторое время она повернулась и ушла.
– А мистер Вернон?
– Он подошел ко мне и сказал, что его беспокоит поведение Джоанны. Попросил меня помочь ей и сообщить, чем мог бы помочь он.
– Благодарю вас, мисс Грей.
Моника Грей вернулась на свое место, а Бакстер снова сел рядом со своим подопечным. Следующим свидетелем был назван Макс Вернон. Он произвел прекрасное впечатление, стоя с гордо поднятой головой, в белоснежной рубашке, в отличном костюме, сшитом на заказ, и с галстуком Королевской гвардии. Его представили как генерального директора, что способствовало хорошему впечатлению на присяжных заседателей.
– Мистер Вернон, сколько времени вы были знакомы с мисс Джоанной Крэйг?
– Около четырех месяцев, – ответил Вернон. – Служащая из моего клуба, мисс Моника Грей, однажды привела её с собой на вечер. Насколько мне известно, они вместе учились.
– И ваше знакомство переросло в тесную дружбу?
– Можно и так сказать, – он пожал плечами. – Она была очень способной, я восхищался её работами. Я заказал ей ряд картин для моего клуба.
– Понимаю. – Голос коронера звучал холодно и бесстрастно. Развивались ли ваши отношения с погибшей в сторону близости?
– Я иногда приглашал её пообедать или в театр. Мы прекрасно понимали друг друга. Она мне нравилась.
– Имели место между вами интимные отношения?
– Девушка умерла! Неужели нельзя хотя бы теперь не тревожить её память?
Присяжные зашевелились. В зале прошелестел шепот. Один из мужчин утвердительно кивнул. Коронер призвал к порядку. Сняв очки и откинувшись на спинку своего кресла, он произнес:
– Мистер Вернон, я уважаю ваши чувства, но требую ответа на мой вопрос. Вы поклялись говорить правду и ничего кроме правды.
Вернон немного напрягся и ещё больше выпрямился.
– Да, у нас были с ней интимные отношения. – Он снова расправил плечи и устремил на коронера сверкающий гневный взгляд. – А почему мы не имели на это права? Она была достаточно взрослой. Кого это касается?
Коронер снова сдвинул очки на нос и углубился в бумаги.
– Вам было известно, что она наркоманка?
– Разумеется, я этого не знал. Уж не думаете ли вы, что я бы спокойно смотрел на это?
– Нам стало известно, что в день своей смерти она пришла на ваш закрытый прием.
– Совершенно верно.
– И что при этом произошло?
– Рассказывать тут особенно нечего. Она была очень подавлена и совсем несчастна. Сказала, что потеряла интерес к работе и считает, что жить ей больше незачем. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что её состояние было последствием наркотиков. Я посоветовал ей вернуться домой. Прежде, во время одной из наших бесед, она рассказывала, что утратила взаимопонимание с отцом. Но в тот вечер мне показалось, что их разногласия несерьезны, поэтому я и посоветовал ей вернуться в родительский дом.
– И как она на это реагировала?
– Не хотела и слышать. Потом я вышел, чтобы принести ей что-нибудь выпить, а когда вернулся, её уже не было.
– Благодарю вас, мистер Вернон. Вы свободны.
Вернон размеренным шагом вернулся на место, а Генри Бакстер снова встал.
– Могу я от имени моего доверителя внести некоторые уточнения?
– Можете.
– В связи с трагической гибелью этой молодой женщины были высказаны некоторые предположения и даже утверждения, направленные на то, чтобы обвинить моего доверителя в причастности к этой трагедии, – начал адвокат. – Основываясь на абсолютной искренности моего доверителя при ответах на поставленные ему вопросы, а также на высказывании свидетельницы Моники Грей и на её свидетельских показаниях, я позволю себе заявить, что любые обвинения в адрес моего доверителя, лишены всяких оснований. Мой доверитель является генеральным директором компании, которая контролирует ряд крупных предприятий. В связи с этим я хотел бы добавить, хотя он убеждал меня не говорить об этом, что он был офицером Королевской гвардии и имеет особые награды за мужество и героизм в войне в Малайе.
Во время этой речи на лице Вернона отразилось подобающее случаю смущение.
– Благодарю вас, мистер Бакстер, – кивнул коронер. – Вызываю свидетеля полковника Крэйга. Прошу вас, полковник Крэйг.
Все повернулись в сторону высокого моложавого мужчины, который встал и вышел к месту для свидетелей. Опираясь рукой на перила, он стоял с истинно военной выправкой, несмотря на темный костюм и галстук.
– Вы – полковник Дункан Стюарт Крэйг, проживаете в Розедене, Гранд Авеню, Сент-Мартинс-Вуд?
– Да.
– Вы опознавали в четверг на этой неделе в городском морге труп женщины?
– Да.
– Кем была эта женщина?
– Моя дочь, Джоанна Мария Крэйг.
– Я прикажу выдать вам разрешение на похороны дочери.
Пока коронер делал какие-то заметки, в зале стояла мертвая тишина.
– Я понимаю, как все это мучительно для вас, полковник, поэтому буду по возможности краток. Ваша дочь была совершенно нормальной девушкой, не отличавшейся поведением от других девушек её возраста. Перемена наступила около четырех месяцев назад, верно?
– Да, совершенно справедливо. Происшедшие в ней перемены были для нас неожиданны и совершенно необъяснимы. У неё постоянно случались срывы, перемена настроения, её состояние изменялось от восторженного до убийственно трагического. Она бросалась из одной крайности в другую. Короче, это был другой человек. Разумеется, теперь мне понятно, что все это было вызвано влиянием наркотиков.
– Имела ваша дочь какие-то контакты с вами после ухода из дома?
– Она трижды писала нам. Все три письма были отправлены из Лондона. Они представлены суду.
Коронер согласно кивнул.
– Я прочел эти письма. Из них следует, что ваша дочь живет в Лондоне и продолжает там занятия в Академии искусств. Следует предположить, что кто-то из её друзей или знакомых опускал письма за нее…
Сделав небольшую паузу, он продолжил:
– Полковник Крэйг, вы слышали показания свидетелей. Хотите вы что-нибудь добавить?
Миллер почувствовал, как напрягся Брэди. Затаив дыхания, он ждал ответа Крэйга.
– Мне нечего добавить. Факты говорят сами за себя.
– А понимать их можно, как угодно, – шепнул Миллеру Брэди.
А затем все быстро закончился без каких-либо эксцессов. Присяжные удалились на совещание. Один из них, худой седой банковский служащий, огласил решение, что умершая находилась в состоянии помешательства и покончила с собой.
Зал снова заволновался, но присутствующие быстро затихли, чтобы услышать заключительное слово коронера.
– Не в моей компетенции выносить решение о моральной стороне дела. Поэтому я должен ограничиться заявлением, что в свете имеющихся фактов и приведенных доказательств, решение присяжных правомерно, и я к нему присоединяюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Мы здесь, сержант Миллер!
Хэрриет Крэйг стояла, опираясь на перила маленького мостика через ручей. Мужчина рядом с ней был не ниже шести футов. Седые волосы были подстрижены очень коротко. Взгляд светлых глаз оставался спокоен и холоден. Высокие скулы придавали лицу строгое выражение. С минуту мужчины смотрели друг на друга, изучая один другого, потом он протянул Миллеру руку.
– Благодарю, что вы так скоро приехали.
От него исходила необычная жизненная сила, впечатление сжатой пружины, так что Миллеру стало не по себе. Мужчине было под пятьдесят, но в нем чувствовалась уверенность и молодая энергия.
– Вы хотели говорить со мной, – напомнил Миллер. – Если я хоть чем-то смогу помочь, я в полном вашем распоряжении.
– Я сегодня был у старшего инспектора Гранта, – сообщил полковник Крэйг. – Он мне все подробно рассказал, но считает, что вы знаете больше подробностей.
Помолчав, он продолжал:
– Если я не ошибаюсь, Хэрриет вкратце изложила вам, какие проблемы были у нас в последнее время с Джоанной.
– Да, полковник.
– Мне сообщили также, что она стала наркоманкой, – продолжал он с видимым усилием.
– Да, именно так, и это объясняет перемены, которые в ней произошли. Иначе объяснить их невозможно, – заметил Миллер. – Под действием наркотика человек приходит в состояние полного удовлетворения и даже восторга. Но когда действие героина прекращается, несчастный наркоман делается совершенно больным, ему плохо, им владеет только одна мысль – снова вернуть состояние легкости, беззаботности. Иными словами, ему нужна доза. И пока он её не получит, он легко раним, раздражителен, подавлен, подвержен резким переменам настроения.
– И все это обрушилось на Джоанну?
– Да, полковник. Та девушка, которая причинила вам столько горя, уже не была вашей дочерью. Она только внешне оставалась той же, – участливо заметил Миллер.
Долго – долго все трое молчали.
– Я благодарен вам, сержант, – сказал полковник. – А теперь я хотел бы знать, что вы ещё разузнали.
Рассказ продолжался недолго. Когда Миллер умолк, Хэрриет Крэйг беззвучно рыдала. Отец обнял её за плечи.
– Коронер вызовет Вернона как свидетеля? – спросил Крэйг.
– Да.
– Но будет ли возможность обвинить его?
Миллер тяжело вздохнул и покачал головой.
– Нет смысла вас обнадеживать. Я лично не надеюсь.
– Но он же виновен в смерти Джоанны! – горячо воскликнула Хэрриет. Он убил ее!
– Это совершенно ясно, – ответил Миллер. – Он виновен. Но в суде не принимают моральных обвинений. Они считаются только с материальными фактами. Я могу заранее сказать, как будет представлено дело. Ваша сестра, Джоанна Крэйг, покончила с собой. Она была беременна. Кроме того, она была наркоманкой. У нас есть свидетель, Моника Грей, которая рассказала, что кто-то сделал укол героина вашей сестре. Уверяю вас, в суде адвокат Вернона разделается с ней за несколько минут. Для Макса Вернона все средства хороши, и то же исповедуют и его адвокаты. Кроме того, не надо забывать ещё об одном обстоятельстве – положение вещей в данный момент не дает права на обвинение в противозаконных действиях. Моника Грей рассказала мне о событиях с глазу на глаз. А это вообще не имеет силы. Вполне возможно, на суде она откажется от показаний. Тогда у нас не останется против Вернона ничего.
– Но Вернон виноват, – настаивала Хэрриет. – Вернон в ответе за все, что случилось. Вы же сами так думаете.
– Да, но мое мнение не в счет. Суд учитывает только вещественные доказательства.
И снова наступило долгое молчание, которое нарушил полковник Крэйг.
– Я все это понимаю, – заметил он. – Но не могу понять, почему Джоанна сделала все, что могла, чтобы помешать опознать труп. Вы можете объяснить, почему она так поступила?
– Вы действительно хотите получить ответ, полковник?
– Во чтобы то ни стало.
– Ну, ладно, – сказал Миллер. – Я считаю, она это сделала ради вас.
Лицо Крэйга оставалось бесстрастным.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Вероятно, в последние часы или минуты жизни она соображала гораздо лучше, чем в те ужасные месяцы, которые пережила. Она сознавала, что причиняла вам слишком много горя и забот. И не хотела покрывать вас позором. Так я объясняю себе её попытки скрыть свое происхождение. Она хотела исчезнуть с лица земли, как если бы не жила на ней вовсе.
Голос Крэйга немного дрожал, когда он произнес:
– Спасибо, сержант. Я тоже подумал, что она рассуждала примерно так.
6
Когда Брэди открыл дверь в зал, где под председательством коронера происходило официальное следствие, заседание уже началось. Присутствовало всего несколько любопытных, но зал казался заполненным до отказа. Одну сторону зала заняла скамья для свидетелей, над которой возвышалась кафедра для коронера.
Миллер как раз заканчивал свое выступление. Встав со своего места, он увидел Брэди, на лице которого был написан живейший интерес, быстро подошел к нему и вывел с собой в коридор.
– Жаль, что я опоздал, – сказал Брэди. – Задержался на другой встрече. Как идут дела?
– Я свою лепту внес. Крэйг с дочерью сидят там впереди, а Вернон привел Генри Бакстера.
– Этого старого пройдоху? – присвистнул Брэди. – Он сдерет с него приличную сумму.
– А что слышно от Гранта?
– К сожалению, ничего хорошего. Он получил сообщение от прокурора. В прокуратуре детально ознакомились с делом и пришли к выводу, что на данном этапе против Вернона ничего предпринять не удастся.
– Да, ничего не поделаешь. Но попытка не пытка. Подождем результатов следствия. Всякое случается…
Оба вернулись в зал и сели. Как раз в это момент привели к присяге свидетеля Монику Грей.
– Ваше имя Моника Алиса Грей, и вы живете по улице Аргайл роуд, пятнадцать?
– Да.
– Когда вы познакомились с умершей?
– Два года назад. Мы вместе учились в академии.
– Сержант Миллер утверждает, что она поселилась в том же доме, где вы снимаете комнату, и что она назвалась Джоанной Мартин. Вы можете рассказать нам, почему она захотела сменить фамилию?
– У неё возник конфликт с родными, и она не могла оставаться в их доме. Но она не хотела, чтобы отец знал, где она живет.
Миллер внимательно слушал, подавшись вперед. В своих показаниях он вынужден был строго придерживаться фактов. Слова Моники Грей имели решающее значение.
– Вы были близкими подругами с умершей?
– Да, мы были очень дружны.
– Она вам доверяла, обсуждала с вами свои проблемы. Знали вы о том, что она стала наркоманкой?
– Узнала, но чисто случайно. Однажды я без стука вошла к ней в тот момент, когда она кололась.
Опустив очки, коронер внимательно взглянул на нее.
– А чем она кололась?
– Героином.
– Она когда-нибудь говорила вам, как её заставили стать наркоманкой?
– Да, она рассказала, что во время одного из приемов слишком много выпила и потеряла сознание. Этим кто-то воспользовался и сделал ей укол.
– А почему кому-то такое пришло в голову?
– Не знаю. Вероятно, хотели пошутить.
– Пошутить?!
Коронер стал с непроницаемым лицом просматривать лежавшие перед ним бумаги.
– Говорила она вам, что этот эпизод произошел в игорном клубе под названием «Фламинго», хозяином которого является мистер Макс Вернон?
– Нет, никогда.
Коронер ещё раз внимательно взглянул на девушку.
– А вы знали, что у неё будет ребенок?
– Да, она сказала мне недели две назад.
– В связи с чем?
– Ей хотелось облегчить душу. Она была в отчаянии. Она спросила, не знаю ли я кого-нибудь, кто может ей помочь.
– Сделать аборт?
– Да.
Коронер сделал пометку в своих бумагах.
– И последний вопрос, мисс Грей. Какое у вас сложилось впечатление о душевном состоянии мисс Крэйг? Можете ли вы считать её особой уравновешенной?
Моника Грей отрицательно тряхнула головой.
– Нет. Особенно, в тот период, когда она жила по соседству. Иногда она впадала в глубокую депрессию. Я думаю, это действие героина.
– Благодарю вас, вы свободны.
Солидный, хорошо одетый мужчина, сидевший рядом с Максом Верноном, слегка привстал. Коронер сделал знак, чтобы Моника осталась.
– Да, мистер Бакстер, вы просите слова?
– Я представляю интересы мистера Макса Вернона, который приглашен сюда как свидетель. Ему показалось, что ходят слухи о его связи с погибшей. Я считаю, что в дело можно внести ясность, если вы позволите мне задать свидетельнице несколько вопросов.
– Пожалуйста, мистер Бакстер.
– Я буду краток, мисс Грей, – начал Бакстер. – Вернемся к вопросу о беременности. Говорила она вам, кто отец будущего ребенка?
– Я пыталась спрашивать, но она не говорила.
– Некоторые лица настаивают, что это мой доверитель.
– Этого не может быть.
– Видимо, вы уверены в том, что говорите. Могу я узнать, почему?
Моника Грей смутилась, бросила быстрый взгляд на Макса Вернона и сказала, как бы против воли, с видимым усилием:
– Честно говоря, я знала, что Джоанна то и дело уединялась с мистером Верноном. Поэтому я тоже думала, что она беременна от него. Но когда я спросила об этом в глаза, она стала отрицать и заявила мне, что это вовсе не он.
– И ещё последний вопрос, мисс Грей. Если я не ошибаюсь, вы присутствовали в клубе «Фламинго» в тот вечер, когда мистер Вернон давал прием. Мисс Крэйг умерла в тот же вечер.
– Да, я была там.
– Расскажите, что там произошло.
– Было около девяти вечера. Вечер был в разгаре, когда вдруг появилась Джоанна. Она была очень возбуждена. Мистер Вернон отозвал её в сторону и пытался успокоить.
– Вы не слышали, о чем был разговор?
– Нет. Но видно было, что она очень взволнована, и мистер Вернон старался её образумить. Через некоторое время она повернулась и ушла.
– А мистер Вернон?
– Он подошел ко мне и сказал, что его беспокоит поведение Джоанны. Попросил меня помочь ей и сообщить, чем мог бы помочь он.
– Благодарю вас, мисс Грей.
Моника Грей вернулась на свое место, а Бакстер снова сел рядом со своим подопечным. Следующим свидетелем был назван Макс Вернон. Он произвел прекрасное впечатление, стоя с гордо поднятой головой, в белоснежной рубашке, в отличном костюме, сшитом на заказ, и с галстуком Королевской гвардии. Его представили как генерального директора, что способствовало хорошему впечатлению на присяжных заседателей.
– Мистер Вернон, сколько времени вы были знакомы с мисс Джоанной Крэйг?
– Около четырех месяцев, – ответил Вернон. – Служащая из моего клуба, мисс Моника Грей, однажды привела её с собой на вечер. Насколько мне известно, они вместе учились.
– И ваше знакомство переросло в тесную дружбу?
– Можно и так сказать, – он пожал плечами. – Она была очень способной, я восхищался её работами. Я заказал ей ряд картин для моего клуба.
– Понимаю. – Голос коронера звучал холодно и бесстрастно. Развивались ли ваши отношения с погибшей в сторону близости?
– Я иногда приглашал её пообедать или в театр. Мы прекрасно понимали друг друга. Она мне нравилась.
– Имели место между вами интимные отношения?
– Девушка умерла! Неужели нельзя хотя бы теперь не тревожить её память?
Присяжные зашевелились. В зале прошелестел шепот. Один из мужчин утвердительно кивнул. Коронер призвал к порядку. Сняв очки и откинувшись на спинку своего кресла, он произнес:
– Мистер Вернон, я уважаю ваши чувства, но требую ответа на мой вопрос. Вы поклялись говорить правду и ничего кроме правды.
Вернон немного напрягся и ещё больше выпрямился.
– Да, у нас были с ней интимные отношения. – Он снова расправил плечи и устремил на коронера сверкающий гневный взгляд. – А почему мы не имели на это права? Она была достаточно взрослой. Кого это касается?
Коронер снова сдвинул очки на нос и углубился в бумаги.
– Вам было известно, что она наркоманка?
– Разумеется, я этого не знал. Уж не думаете ли вы, что я бы спокойно смотрел на это?
– Нам стало известно, что в день своей смерти она пришла на ваш закрытый прием.
– Совершенно верно.
– И что при этом произошло?
– Рассказывать тут особенно нечего. Она была очень подавлена и совсем несчастна. Сказала, что потеряла интерес к работе и считает, что жить ей больше незачем. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что её состояние было последствием наркотиков. Я посоветовал ей вернуться домой. Прежде, во время одной из наших бесед, она рассказывала, что утратила взаимопонимание с отцом. Но в тот вечер мне показалось, что их разногласия несерьезны, поэтому я и посоветовал ей вернуться в родительский дом.
– И как она на это реагировала?
– Не хотела и слышать. Потом я вышел, чтобы принести ей что-нибудь выпить, а когда вернулся, её уже не было.
– Благодарю вас, мистер Вернон. Вы свободны.
Вернон размеренным шагом вернулся на место, а Генри Бакстер снова встал.
– Могу я от имени моего доверителя внести некоторые уточнения?
– Можете.
– В связи с трагической гибелью этой молодой женщины были высказаны некоторые предположения и даже утверждения, направленные на то, чтобы обвинить моего доверителя в причастности к этой трагедии, – начал адвокат. – Основываясь на абсолютной искренности моего доверителя при ответах на поставленные ему вопросы, а также на высказывании свидетельницы Моники Грей и на её свидетельских показаниях, я позволю себе заявить, что любые обвинения в адрес моего доверителя, лишены всяких оснований. Мой доверитель является генеральным директором компании, которая контролирует ряд крупных предприятий. В связи с этим я хотел бы добавить, хотя он убеждал меня не говорить об этом, что он был офицером Королевской гвардии и имеет особые награды за мужество и героизм в войне в Малайе.
Во время этой речи на лице Вернона отразилось подобающее случаю смущение.
– Благодарю вас, мистер Бакстер, – кивнул коронер. – Вызываю свидетеля полковника Крэйга. Прошу вас, полковник Крэйг.
Все повернулись в сторону высокого моложавого мужчины, который встал и вышел к месту для свидетелей. Опираясь рукой на перила, он стоял с истинно военной выправкой, несмотря на темный костюм и галстук.
– Вы – полковник Дункан Стюарт Крэйг, проживаете в Розедене, Гранд Авеню, Сент-Мартинс-Вуд?
– Да.
– Вы опознавали в четверг на этой неделе в городском морге труп женщины?
– Да.
– Кем была эта женщина?
– Моя дочь, Джоанна Мария Крэйг.
– Я прикажу выдать вам разрешение на похороны дочери.
Пока коронер делал какие-то заметки, в зале стояла мертвая тишина.
– Я понимаю, как все это мучительно для вас, полковник, поэтому буду по возможности краток. Ваша дочь была совершенно нормальной девушкой, не отличавшейся поведением от других девушек её возраста. Перемена наступила около четырех месяцев назад, верно?
– Да, совершенно справедливо. Происшедшие в ней перемены были для нас неожиданны и совершенно необъяснимы. У неё постоянно случались срывы, перемена настроения, её состояние изменялось от восторженного до убийственно трагического. Она бросалась из одной крайности в другую. Короче, это был другой человек. Разумеется, теперь мне понятно, что все это было вызвано влиянием наркотиков.
– Имела ваша дочь какие-то контакты с вами после ухода из дома?
– Она трижды писала нам. Все три письма были отправлены из Лондона. Они представлены суду.
Коронер согласно кивнул.
– Я прочел эти письма. Из них следует, что ваша дочь живет в Лондоне и продолжает там занятия в Академии искусств. Следует предположить, что кто-то из её друзей или знакомых опускал письма за нее…
Сделав небольшую паузу, он продолжил:
– Полковник Крэйг, вы слышали показания свидетелей. Хотите вы что-нибудь добавить?
Миллер почувствовал, как напрягся Брэди. Затаив дыхания, он ждал ответа Крэйга.
– Мне нечего добавить. Факты говорят сами за себя.
– А понимать их можно, как угодно, – шепнул Миллеру Брэди.
А затем все быстро закончился без каких-либо эксцессов. Присяжные удалились на совещание. Один из них, худой седой банковский служащий, огласил решение, что умершая находилась в состоянии помешательства и покончила с собой.
Зал снова заволновался, но присутствующие быстро затихли, чтобы услышать заключительное слово коронера.
– Не в моей компетенции выносить решение о моральной стороне дела. Поэтому я должен ограничиться заявлением, что в свете имеющихся фактов и приведенных доказательств, решение присяжных правомерно, и я к нему присоединяюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15