Сдержанная, гордая, полная чувства собственного достоинства... а ее тело, несмотря на нерешительную походку, было очень привлекательным. Он был уверен, что за ее внешней холодностью скрывается страстная натура, а слепота девушки еще больше возбуждала его, вызывала в нем извращенное желание.Фэллон остановился, прикрыв рукой огонек зажигалки, закурил. Билли отступил в укрытие.— Да ладно, Билли, я уже собираюсь возвращаться домой. Раз уж ты здесь, проводи меня к Дженни.Билли нерешительно постоял, затем с опаской подошел к Фэллону.— Вы считаете себя ловкачом, так ведь?— Не так уж трудно быть похитрее тебя, сосунок. И еще одно. Если я когда-нибудь еще увижу, как ты ошиваешься здесь, то я очень рассержусь.— Да катитесь вы ко всем чертям! — злобно прошипел Билли.Он повернулся и торопливо зашагал к церкви. Фэллон шел следом и улыбался. * * * Морг был построен на манер крепости, его окружала шестиметровая стена, чтобы оградить здание от любопытных глаз. Когда автомобиль Миллера подъехал к главному входу, шофер вышел из нее и подошел к переговорному устройству. Затем вернулся за руль. Через несколько секунд тяжелая стальная решетка поднялась, и они въехали во внутренний двор.— Ну вот мы и приехали, господин кюре, — сказал Миллер. — Это один из современных моргов, он оборудован по последнему слову техники.Он и Фитцджеральд вышли первыми, отец Да Коста последовал за ними. Главное здание было построено из стекла и бетона. Строгое, но в своем роде красивое. Они прошли по цементной дорожке до служебной двери, которую им открыл служащий в белом комбинезоне.— Здравствуйте, шеф, — сказал он. — Профессор Лоулор просил передать, что будет ждать вас в раздевалке. Ему не терпится начать.Они миновали лабиринт из узких коридоров под жужжание кондиционеров. Миллер взглянул на священника и сказал ему небрежно:— Они хвастаются, что здесь самый чистый воздух в городе. Право, стоит иногда заехать в это местечко подышать.Это была просто мысль вслух, и она не требовала ответа, поэтому священник промолчал. Служитель открыл дверь, пропустил их и удалился.В новом помещении находилось несколько раковин, душ в углу, на вешалках — белые халаты и комбинезоны. На полу были расставлены в ряд белые боты из резины разных размеров. Миллер и Фитцджеральд сняли плащи. Инспектор снял с вешалок халаты и вручил один отцу Да Коста.— Вот, наденьте это. Боты вам не нужны.Да Коста выполнил указание, и в этот момент открылась дверь, и появился профессор Лоулор.— Входите, входите, Ник. Вы вынуждаете меня начать с опозданием, — произнес он, затем лицо его удивленно вытянулось, когда он заметил священника. — Смотрите-ка! Здравствуйте, отец мой.— Мне хотелось бы, чтобы отец Да Коста присутствовал, если, конечно, это не помешает вашей работе, — сказал Миллер.Врач был весь в белом, в ботах и в зеленых перчатках из резины.— Хорошо, но пусть он стоит в стороне. Теперь пойдемте, надо поспешить. У меня в пять лекция.Он прошел вперед них в коридорчик, а оттуда, через застекленные двери — в зал для вскрытий. Зал был снабжен фосфорными лампами, которые давали такой сильный свет, что от него резало глаза, и повсюду сияли его отражения в никелированных поверхностях столов и инструментов.Янош Краско лежал на спине на столе возле двери. Голова его покоилась на деревянном бруске. Он был обнажен. Двое служителей стояли рядом с вертящимся столом, на котором были разложены всевозможные хирургические инструменты. Больше всего отца Да Коста удивил телевизор и две камеры; одна рядом с операционным столом, другая — в стороне на подставке.— Как видите, господин кюре, — сказал Миллер, — прогресс идет полным ходом. Теперь здесь все заснято на пленку, и между прочим, на цветную.— А это необходимо?— Безо всякого сомнения. Особенно, когда в деле участвует какой-нибудь ретивый адвокат, не располагающий подробными сведениями и недоверчивый, — он всегда норовит прислать своего эксперта. Или, другими словами, еще одного выдающегося патологоанатома с собственным мнением по поводу того, что произошло.Один из техников повесил на шею профессора микрофон, а Миллер добавил:— Профессия медика славится разнообразием мнений, отец мой, я уже давно это понял.Лоулор холодно улыбнулся:— Не стоит с возрастом становиться ехидным, Ник. Вам доводилось присутствовать при вскрытии, отец мой?— Не совсем так, как вы думаете, доктор.— Гм. Ну, если вам станет дурно, то вы знаете, где раздевалка. И пожалуйста, стойте в стороне... вы все. Ну, господа, — сказал он, обращаясь к ассистентам, — начнем.Зрелище, которое предстояло увидеть священнику, должно было быть кошмарным. И если этого не случилось, то исключительно благодаря Лоулору и общей атмосфере клиники, где работают профессионалы.Профессор работал замечательно. Он был не просто мастером своего дела, не просто знатоком во всех областях медицины. Он творил, не выпуская скальпеля из рук, и не переставал комментировать свои действия. Голос его был сухим и четким.— Все, что он говорит, записывается на пленку, — прошептал Миллер. — Для сопровождения видеофильма.Священник зачарованно наблюдал. Профессор сделал скальпелем надрез в районе затылка и резким движением обнажил череп убитого, дернув за волосы и сняв его лицо, словно маску.Затем он подал знак технику, и тот протянул ему маленькую электропилу, включив ее. Лоулор аккуратно пропилил окружность в верхней части затылка.— Это пила фирмы «Сушер», — объяснил Миллер вполголоса. — Принцип ее работы основан на вибрации. Циркуляционная пила не дает такой точности.Запах в помещении почти не чувствовался, потому то на потолке были укреплены специальные втяжные приспособления. Лоулор остановил пилу и вернул ее технику. Он снял отпиленный кусок черепа и положил его на стол, затем извлек мозг и аккуратно погрузил его в сосуд из красного пластика, который держал ассистент.Тот отнес его в раковину, куда уже подошел Лоулор, чтобы произвести взвешивание. Он обратился к Миллеру.— Я изучу это позже, а пока займусь телом, вы не возражаете?— Не возражаю, — сказал Миллер.Врач возвратился к трупу, взял большой скальпель и разрезал тело от горла до живота. Крови почти не было, всего лишь толстая прослойка жира, а под ней слой мяса. Он разложил это тело словно старое пальто; жесты его были уверенными и быстрыми и ни на секунду не прекращались.— Это необходимо? — пробормотал отец Да Коста. — Ведь рана-то в голове, мы все это знаем.— Судебный чиновник потребует полный отчет, в малейших деталях, — ответил инспектор. — Существуют нормы права и закона. И в этом нет ничего ужасного, зря вы так думаете. У нас было дело несколько лет назад. Нашли мертвого старика в его квартире. Все выглядело, словно это был сердечный приступ. Если бы во время вскрытия Лоулор определил остановку сердца как причину смерти, то дело было бы закрыто.— А что, причина была в другом?— Шейные позвонки были переломаны. Я забыл детали, но это значило, что со стариком довольно грубо обошлись. Расследование вывело нас на одного субъекта, который занимался пожилыми гражданами. Он приходил к ним под видом проверяющего водопровод и требовал в уплату десять фунтов.— И что с ним стало?— Суд установил непредумышленное убийство и присудил пять лет. Так что скоро он будет на свободе. Мир полон безумцев, отец мой.— А что бы вы с ним сделали?— Я бы повесил его, — просто сказал Миллер. — Понимаете, для меня это война. Вопрос выживания. Либеральные принципы хороши до тех пор, пока они дают вам возможность иметь принципы.Это заявление было не лишено логики, и оспаривать его представлялось трудным. Отец Да Коста отошел в сторонку, пока ассистенты переносили к раковине различные органы в похожих красных сосудах. Каждый орган взвешивался и передавался Лоулору, который аккуратно разрезал его большим ножом. Сердце, легкие, печень, почки, внутренности — все подверглось изучению и обработке с удивительной быстротой, а камера фиксировала весь процесс.Наконец он закончил и положил нож.— Ну вот, — сказал он Миллеру. — Сказать нечего. Я займусь мозгом, после того, как выкурю сигарету. Ну что, отец мой? Что вы об этом думаете?— Потрясающе. Очень впечатляет.— Впечатляет то, что человек — это всего лишь гора сырого мяса? — произнес профессор со смехом.— А вы как думаете? Убедитесь сами!Лоулор повернулся к операционному столу, и Да Коста последовал его примеру. Тело было распластано на поверхности и абсолютно выпотрошено. Не было ничего внутри грудной клетки, не было ничего вплоть до области гениталий.— Помните стихотворение Эллиота «Пустой человек»? Я думаю, он имел в виду примерно это.— И вы считаете, что больше ничего нет?— А вы?Один из ассистентов вернул на место кусок черепа и с видимым усилием натянул кожу лица Краско, придав ему прежний вид.— Чудесная машина человеческое тело, — сказал священник. — Прекрасно действует. Кажется, что нет ни одного дела, с которым оно бы не справилось. Вы со мной согласны, доктор?— Без сомнения.— Иногда мне в голову приходит мысль, которая меня ужасает. Разве это все, что остается от Пикассо или Эйнштейна? Опустошенное тело, несколько кусков плоти, плавающие в пластиковом ведерке?— Ах оставьте! — решительно возразил Лоулор утомленным голосом. — Не надо метафизики, пожалуй та, отец мой. У меня еще полно дел. Вы достаточно видели? — спросил он у Миллера.— Думаю что да.— Ну, хорошо. А теперь избавьте меня от присутствия этого адвоката Бога и Дьявола и дайте мне спокойно закончить. Рапорт будет у вас не раньше завтрашнего утра... А теперь... по вполне понятной причине я не имею возможности пожать вам руку, отец мой, но если когда-нибудь ваш путь будет пролегать мимо нас, милости просим, окажите нам честь визитом. Всегда к вашим услугам. В доме всегда кто-нибудь есть.Врач рассмеялся собственной шутке, смех его доносился до них и тогда, когда они выходили из раздевалки. Их сопровождал служащий, он убедился, что их халаты полетели прямым ходом в корзину с грязным бельем, а в его присутствии они не обменялись ни едином словом.Дождь еще шел, когда они вышли во двор. Миллер выглядел уставшим и опустошенным. Он проиграл, это было ему ясно. Трудность для него заключалась в том, что он не видел способов воздействовать на священника, кроме как прибегнуть к официальным мерам. А этого ему совсем не хотелось. Когда они подошли к машине, Фитцджеральд открыл им дверцу и сел рядом с шофером. Когда они влились в общий поток машин, Миллер сказал:— Я хотел показать вам реальность, но это ведь ничего не изменило, не правда ли?— Когда мне было двадцать лет, меня высадили с парашютом в горах Крета, я был одет партизаном. Очень романтично. Ночная операция и все прочее. Когда я добрался до городка, который был целью высадки, меня остановил немецкий часовой. Он был из полевой жандармерии.Миллер сам не заметил, как заинтересовался.— Вас выдали?— Что-то вроде того. Он не был слишком злым. Он сказал, что ему искренне жаль, но он должен меня сторожить, пока не прибудут люди из гестапо. Он угостил меня вином. Мне удалось ударить его по голове бутылкой.На мгновение отец Да Коста замолчал, созерцая картины из прошлого, и Миллер спросил:— Ну так что же дальше?— Он всадил мне пулю в левое легкое, и я задушил его собственными руками, — ответил священник, показывая свои руки. — С тех пор я молюсь о нем каждый день.Они свернули на улочку, которая вела к церкви, и Миллер вздохнул:— Ладно, я понял.Машина остановилась у края тротуара. Он продолжал более официальным тоном:— Юридически ваше поведение можно определить как сообщничество. Вы это понимаете?— Прекрасно понимаю.— Ладно. Вот что я намерен делать. Я собираюсь обратиться к вашему начальству, может быть они смогут вразумить вас.— Вы хотите попасть на прием к мистеру О'Хэллорану. Я сам пытался увидеть его сегодня, но он отсутствует. Он будет здесь только завтра утром. Но для вас этот визит будет бесполезным.— Тогда я попрошу ордер на арест и вы отправитесь в заключение.Отец Да Коста важно покачал головой.— Делайте то, что велит вам долг. Я вас очень хорошо понимаю, инспектор. Я буду молиться за вас.Он открыл дверцу автомобиля и вышел.Миллер заскрипел зубами, когда машина отъезжала.— Он будет молиться за меня! Представляете себе?— Я понимаю, шеф. Святой человек, да? * * * В церкви было холодно и сыро, когда священник вошел в нее. Перед службой почти не оставалось времени. Он чувствовал, что устал, страшно устал. День выдался ужасный, это был самый страшный день со времен концентрационного лагеря в Шонг Саме. Эх, если бы Миллер и Фэллон со всей компанией попросту бы исчезли с лица земли!Он погрузил пальцы в святую воду и заметил, что в часовне святого Мартина зажглась спичка. Она осветила лицо человека, находящегося там и зажигавшего свечу.На секунду время остановилось, а затем из темноты возник сам дьявол во плоти. Глава восьмаяДьявол и его деяния — Что вы здесь делаете, мистер Миган? — спросил отец Да Коста.— А вы знаете, кто я такой?— О да! Я с юных лет умел узнавать дьявола.Миган секунду смотрел на него с удивлением, затем разразился смехом, откинув голову назад; его смех гулко разнесся под сводами.— Это великолепно, это мне нравится!Священник ничего не ответил, и Миган пожал плечами, поворачивая голову к алтарю.— Я ходил сюда ребенком. Я пел в хоре. Вы мне не верите, так ведь?— А что следовало бы?— Я столько раз всходил на этот алтарь, когда была моя очередь служить мессу. Красная сутана, белая накидка. Моя мать отбеливала эти накидки каждую неделю. Она обожала, когда я показывался наверху. В то время здесь служил кюре отец О'Мэйли.— Я слышал о нем.— Суровый, словно старая кожа, такой был парень! — Миган пустился вспоминать, очень довольный сам собой. — Помню, как однажды в воскресенье вечером два ирландца, пьяные в стельку, вломились в церковь. Было это перед вечерней службой. Они тут изрядно набезобразничали — все опрокидывали и ломали. А он их вытурил, вы бы только видели — как это было! Пинок — и они уже на улице! Он кричал, что они осквернили Дом Господень и все такое прочее... Старый набожный чертяка, вот кто он был. Однажды он накрыл меня с пачкой сигарет, которую я стянул в лавке на углу. И что вы думаете? Он позвал фараонов? Нет, он попросту отметелил меня тростью в ризнице. Ха! Это сделало меня честным на целых две недели! Клянусь вам, отец мой.— Что вам здесь надо, мистер Миган? — спокойно повторил священник.Миган широким жестом обвел церковь.— Да, здесь все было иначе, это я вам говорю. Тогда здесь было красиво, настоящее зрелище, а теперь... Стены вот-вот обрушатся. У вас есть реставрационный фонд? Похоже, что с этим дела обстоят плохо.Тогда отец Да Коста все понял.— И вам хотелось бы помочь мне, я правильно говорю?— Именно, господин кюре, совершенно верно.Позади них открылась дверь, они повернули головы и увидели старую женщину с корзинкой. Пока она крестилась, священник пробормотал:— Мы не можем говорить здесь. Пойдемте.Они воспользовались подъемником и оказались на колокольне. Дождь еще шел, но туман рассеялся, и перед ними открылся замечательный вид на город. Даже виднелась граница песчаных равнин в пяти-шести километрах от церкви. Миган казался искренне очарованным.— Смотрите-ка! Я поднимался сюда всего один раз, но тогда я был ребенком, и находился внутри колокольни. Теперь — совсем другое дело.Он перегнулся через перила и указал пальцем на пустырь, на котором работали бульдозеры, расчищая мусор.— Мы жили там, Кибер стрит, дом тринадцать.Он повернулся к отцу Да Косте, который продолжал хранить молчание. Понизив голос, он спросил:— Этот договор между Фэллоном и вами... Вы намерены его соблюдать честно?— Какой договор?— Вам прекрасно известно, о чем я говорю! О трюке с исповедью. Я в курсе дела, он мне все рассказал.— В таком случае, если вы католик, вы должны знать, что я ничего не скажу. Тайна исповеди будет абсолютной.Миган разразился смехом.— Я знаю. Ну и хитрец этот Фэллон. Он вам лихо заткнул рот, а?Маленькая искорка ярости сверкнула в глубине души Да Косты, и он глубоко вздохнул, чтобы погасить ее.— Можно сказать и так.Миган еще раз рассмеялся.— Как бы то ни было, отец мой, я всегда оплачиваю свои долги. Сколько? — спросил он, обводя жестом церковь, леса и все остальное. — Чтобы отреставрировать все?— Пятнадцать тысяч фунтов. За необходимые предварительные работы. А позже нужна будет большая сумма.— Хорошо. С моей помощью вы смогли бы получить необходимую сумму за два-три месяца.— Могу я знать, каким образом?Миган закурил.— Для начала есть клубы. Их наберется не один десяток по всему Северу. Достаточно одного моего слова, чтобы они пустили шапку по кругу.— И вы серьезно думаете, что я приму эти деньги?Миган искренне изумился:— Да ведь это же просто деньги, что же еще? Кусочки бумаги, разменная монета, как говорят сведущие люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19