Мы могли бы догадаться, но Джил понес всякую чушь о магнитной руде и прочую ахинею. И только когда мы в воскресенье вечером поднялись на поверхность, Джил сразу понял, что произошло.
- Боже мой, Джим, - сказал он. - Все-таки они своего добились. Они взорвали, и облучили, и отравили самих себя, а нам остается только вернуться в пещеру и пережидать там.
Ну, протянули мы сколько могли, а потом снова вышли и поехали в Нью-Хейвен. Город был мертв, как и все остальное. Джил поковырялся в радио, но в эфире стояла тишина. Тогда мы набрали консервов и объехали окрестности: Бриджпорт, Уотербери, Хартфорд, Спрингфилд, Провиденс... Никого. Ничего. Мы вернулись в Нью-Хейвен и обосновались там.
То была неплохая жизнь. Днем мы добывали запасы и возились с домом, а вечерами после ужина Джил пускал станцию. Она работала на аварийных генераторах. Я шел к себе в бар, протирал стойку и включал телевизор - Джил специально установил для него генератор.
Отличные передачи устраивал Джил. Начинал он с новостей и погоды, которую вечно неверно предсказывал. У него и был-то, что какой-то "Альманах фермера" да древний барометр, похожий на часы, висящие у тебя на стене. То ли барометр был испорчен, то ли их там в политехническом плохо учили... Потом Джил передавал вечернюю программу.
В баре на случай налета я держал дробовик. И теперь, когда мне что-нибудь не нравилось, я просто стрелял в экран, выбрасывал телевизор за дверь, а на его место ставил другой. У меня в кладовой их были сотни. Два дня в неделю я только и делал, что пополнял запасы.
В полночь Джил вырубал станцию, я закрывал бар, и мы встречались дома за чашкой кофе. Джил спрашивал, сколько телеков я подстрелил, и смеялся. Я спрашивал его, что будет на следующей неделе, и мы спорили о... э-э... о всяких там запланированных фильмах и спортивных матчах. Я не очень любил вестерны и просто ненавидел разные заумные политические обозрения.
Но все пошло насмарку. Через несколько лет у меня остался единственный телевизор, и так я попал в беду. В ту ночь Джил крутил жуткий рекламный ролик, где какая-то красавица выходила замуж с помощью хозяйственного мыла. Естественно, я потянулся за дробовиком и опомнился только в последнюю минуту. Потом он передавал ужасный фильм о непризнанном композиторе, и повторилось то же самое. Когда мы встретились дома, я был весь издерган.
- Что стряслось? - спросил Джил.
Я рассказал.
- А мне казалось, тебе нравятся наши передачи, - удивился он.
- Только когда я мог стрелять. Пожалуйста, войди в мое положение, давай что-нибудь поинтереснее.
- Посуди сам, Джим. Программа должна быть разнообразной - кое-что для каждого, на любой вкус. Если тебе эта передача не по душе, переключи на другой канал.
- Ха, ты ведь отлично знаешь, что у нас в Нью-Хейвене всего один канал!
- Тогда выключи его совсем.
- Я не могу выключить телевизор в баре, можно растерять всю клиентуру... Джил, ради бога, неужели обязательно передавать такие отвратительные мюзиклы - с танцами, пением и поцелуями на башнях танков?!
- Женщинам нравятся военные фильмы.
- А реклама: красавицы, заглядывающиеся на колготки и курящие...
- Вот что, - перебил Джил, - напиши на станцию письмо.
Так я и сделал. А через неделю получил ответ: "Уважаемый мистер Майо, мы очень рады, что Вы находитесь в числе наших постоянных зрителей. Надеемся, что Вы и впредь будете с интересом следить за нашими передачами. Искренне Ваш, Гилберт О. Уаткинс, директор".
Я показал письмо Джилу, и тот пожал плечами.
- Видишь, Джим, - сказал он, - им все равно, нравится тебе программа или нет. Лишь бы ты ее смотрел.
Следующие несколько месяцев были для меня сущим адом. Я не мог выключить телевизор и не мог без содрогания его смотреть. Собрав всю силу воли, я едва удерживался от стрельбы. Я стал крайне нервным, вспыльчивым и понял, что необходимо что-то предпринять, а не то совсем спячу. Поэтому однажды я принес ружье домой и застрелил Джила.
На следующий день я почувствовал себя немного лучше и по пути на работу даже насвистывал бодрый мотивчик. Я отпер бар, включил телевизор и... Ты не поверишь - он не заработал! Во всяком случае, не было картинки. Не было даже звука. Испортился мой последний телевизор.
Теперь ты знаешь, почему я спешу. Мне нужно найти мастера.
После того, как Майо закончил свой рассказ, наступило долгое молчание. Линда внимательно глядела на него, пытаясь скрыть предательский блеск в глазах. Наконец с наигранной беззаботностью она спросила:
- Где он достал барометр?
- Кто? Что?
- Твой друг Джил. Свой античный барометр. Где он его достал?
- Понятия не имею.
- Говоришь, как мои часы?
- Ну вылитая копия.
- Французский?
- Не могу сказать.
- Бронзовый?
- Вероятно. Как твои часы. Это бронза?
- Да. А какой формы?
- Как твои часы.
- Такого же размера?
- Точно.
- Где он стоял?
- Разве я не говорил? В нашем доме.
- А где дом?
- На Грант-стрит.
- Номер?
- Три-пятнадцать. А чего это ты?
- Так, пустое любопытство. Ну, полагаю, нам пора собираться.
- Не возражаешь, если я пройдусь один?
- Только не вздумай брать машину. Автослесарей всегда было меньше, чем телемехаников.
Майо улыбнулся и исчез; но после обеда все выяснилось - он достал кипу нот и повел Линду к пианино. Она была тронута и обрадована.
- Джим, ты ангел! Где ты это нашел?
- В доме напротив. Четвертый этаж, фамилия Горовиц. У них там еще масса пластинок, но шарить в темноте не слишком-то приятно, а на спичках далеко не уедешь. И кроме того, весь дом в какой-то пакости, вроде пчелиного воска, только потверже. Ладно, смотри. Вот это нота "до". Нам надо сесть рядом, подвинься. Белая клавиша...
Урок длился два часа, и после болезненного напряжения оба настолько выдохлись, что сразу отправились по своим комнатам.
- Джим, - позвала Линда.
- А? - зевнул он.
- Ты хотел бы поспать с одной из моих куколок?
- Э-э... спасибо, Линда, но парни в общем-то не увлекаются куклами.
- Да, не обращай внимания. Завтра я достану тебе то, чем увлекаются парни.
На следующее утро Майо проснулся от стука в дверь.
- Кто там?
- Это я, Линда. Можно войти?
Он торопливо огляделся. Комната была чистой, коврик не испачкан.
- Входи.
Линда вошла и присела на край постели.
- Доброе утро, - улыбнулась она. - Слушай меня внимательно. Я должна уехать на несколько часов. По делам. Завтрак на столе. Хорошо?
- Ага.
- Скучать не будешь?
- Куда ты едешь?
- Расскажу, когда вернусь. - Она протянула руку и взлохматила его волосы. - Будь пай-мальчиком. Да, и еще: не заходи ко мне в спальню.
- А чего я там потерял?
- Ну, на всякий случай.
Она улыбнулась и ушла. Через минуту Майо услышал, как отъехал ее джип, сразу вскочил и пошел в спальню Линды. Комната, как всегда, была аккуратно прибрана, постель заправлена, на покрывале любовно рассажены куклы. Но в углу...
- Ух, - выдохнул он.
Это была модель оснащенного клипера. Майо опустился на колени и нежно прикоснулся к ней.
- Я покрашу ее в черный цвет с золотой полосой по ватерлинии и назову "Линда Н.", - пробормотал он.
Майо был так растроган, что едва прикоснулся к завтраку. Он выкупался, оделся, взял дробовик и пошел в парк - мимо игровых площадок, мимо развалившейся карусели, по зарослям и чащам; наконец не спеша направился по Седьмой авеню.
На углу Пятидесятой улицы он долго проторчал у выцветших истрепанных останков афиши, пытаясь разобрать анонс последнего представления в концертном зале городского радио. Затем двинулся дальше и вдруг резко остановился, услышав клацанье стали. Как будто гигантские мечи звенели на дуэли титанов. Из переулка выскочили несколько малорослых лошадей, напуганных странными звуками. Их неподкованные копыта гулко простучали по разбитой мостовой. Стальные удары прекратились.
- Так вот где подхватила это сойка, - пробормотал Майо. - Но что же это такое, черт побери?
Он направился туда, откуда слышались звуки, однако забыл о загадке при виде ювелирного магазина, ослепившего его бледно-голубыми камнями, сверкающими в витрине. Из торгового зала Майо вышел слегка ошеломленный, с нитью настоящего жемчуга, обошедшегося ему в годовой доход его бара.
Прогулка закончилась у здания "Аберком и Фитч" на Мэдисон. У оружейного отдела он забыл обо всем и пришел в себя, уже возвращаясь по Пятой авеню к пруду. В руках его была итальянская автоматическая винтовка, на сердце ощущение вины, а в магазине осталась расписка: "1 автоматическая винтовка, 750 долларов. Шесть комплектов патронов, 18 долларов. Майо Джим".
Он потихоньку вошел в дом, надеясь, что покупка пройдет незамеченной. Линда сидела на фортепьянном стульчике к нему спиной.
- Привет, - виновато начал Майо. - Прости, что опоздал. Я... я принес тебе подарок. Это настоящий.
Он достал из кармана жемчуг, протянул ей и тут заметил, что она плачет.
- Эй, что случилось?
Линда не ответила.
- Ты испугалась, что я ушел? Ну посмотри же, я здесь!
Она повернулась и выкрикнула:
- Ненавижу тебя!
Майо выронил жемчуг и пораженно отпрянул.
- В чем дело?!
- Ты мерзкий подлый лжец!
- Кто? Я?
- Я ездила в Нью-Хейвен. - Ее голос дрожал от ярости. - На Грант-стрит нет ни единого целого дома, там все разрушено. И нет никакой телестанции. Здание уничтожено.
- Не может быть...
- Я зашла в твой бар. И вовсе там нет груды поломанных телевизоров на улице, а только один аппарат над стойкой, проржавевший до основания. Это не бар, а свиной хлев. Ты жил там все время. Один. Ложь! Ложь, все ложь!
- Ну зачем мне так врать?
- Ты не убивал никакого Джила Уаткинса.
- Ха. Из обоих стволов. Он сам виноват.
- И не нужно тебе никакого телемеханика.
- Еще как нужно!
- Все равно ведь нет передающей станции.
- Не пори чепухи, - сказал Майо сердито. - Зачем бы я убивал Джила, если бы не его чертовы программы?
- Если он мертв, то как он может передавать?
- Видишь, а только что утверждала, что я его не убивал.
- О, ты сумасшедший! Ты безумец! Ты описал этот барометр, потому что обратил внимание на мои часы. А я поверила твоей вопиющей лжи! И решила достать его. Он так подходил бы к моим часам! - Линда подбежала к стене и ударила по ней кулаком. - Его место здесь. Здесь! Но ты лгал, ты, псих. Там никогда не было никакого барометра.
- Если среди нас и есть псих, то это ты! - закричал он. - Совсем помешалась на своем доме! Тебя больше ничего не интересует - только бы его украшать!
Она перебежала комнату, схватила дробовик Майо и наставила на него.
- Убирайся отсюда. Сию минуту. Немедленно. Убирайся, или я убью тебя!
Ружье дернулось в ее руках, толкнув в плечо. Заряд дроби ударил над головой Майо, посыпался битый фарфор.
- Джим, боже мой, ты не ранен?! Я не хотела... я только...
Он шагнул вперед, обезумев от ярости, не в силах говорить, и в этот момент донеслось отдаленно "БЛАМ-БЛАМ-БЛАМ". Звук был странным, причмокивающим, будто с резким хлопком сомкнулся воздух, занимая внезапно освободившееся пространство.
Майо замер.
- Слышала? - прошептал он.
Линда кивнула.
- Это сигнал!
Майо схватил ружье, выбежал наружу и выстрелил из второго ствола. После короткой паузы снова раздался тройной взрыв: "БЛАМ-БЛАМ-БЛАМ". Где-то в парке взмыла в воздух стая испуганных птиц.
- Там кто-то есть! - возликовал Майо. - Боже мой, говорил ведь, что найду... Идем.
Они побежали; Майо на бегу искал в карманах патроны.
- Я должен благодарить тебя за выстрел, Линда.
- Я не стреляла в тебя. Это случайность!
- Самая счастливая случайность на свете. Они могли бы пройти мимо и никогда не узнать о нас. Но что у них за оружие? Никогда не слышал такого звука, а я ведь в этом разбираюсь. Погоди.
На маленьком пятачке перед детской площадкой Майо остановился, собираясь выстрелить. Затем медленно опустил дробовик, глубоко вздохнул и сдавленным голосом произнес:
- Давай назад. Мы идем домой.
И силой заставил ее повернуться.
Линда уставилась на него. Из добродушного и неуклюжего медведя он превратился в пантеру.
- Джим, что случилось?
- Я испуган, - выговорил он. - Я дьявольски испуган и не хочу пугать тебя.
Снова прозвучал тройной взрыв.
- Не обращай внимания, - сказал Майо. - Мы возвращаемся домой. Идем.
Она упрямо выдернула руку.
- Но почему? Почему?!
- Мы не захотим иметь с ними дела. Поверь мне на слово.
- Что случилось? Не понимаю!
- О боже! Тебе нужно во всем убедиться самой, да? Ладно. Хочешь узнать объяснение этого пчелиного запаха, и падающих зданий, и всего остального? Он повернул Линду в сторону "Страны Чудес". - На, смотри!
Искусный мастер снял головы Алисы, Болванщика и Мартовского Зайца и заменил их головами богомолов, с узкими нижними челюстями, усиками и фасеточными глазами. Они были сделаны из полированной стали и имели чрезвычайно свирепый вид.
Линда слабо вскрикнула и обмякла.
Снова раздался тройной сигнал. Майо подхватил девушку, перекинул ее через плечо и побежал к пруду. Линда пришла в себя и начала стонать.
- Заткнись! - прорычал он. - Плачем тут не поможешь.
Перед домом он поставил ее на ноги.
- Здесь были ставни, когда ты въезжала? Где они?
- Сложены, - наконец проговорила она. - Во дворе.
- Я иду за ними. А ты набери в ведра воды и принеси на кухню.
- Будет осада?
- Разговоры потом. Ступай!
Она набрала воды и помогла Майо установить последние ставни.
- Хорошо. В дом! - приказал он.
Они вошли, закрыли и забаррикадировали дверь. В комнаты пробивался слабый свет. Майо стал заряжать автоматическую винтовку.
- У тебя есть оружие?
- Где-то был револьвер.
- А патроны?
- По-моему, видела.
- Неси.
- Будет осада? - повторила она.
- Не знаю. Я не знаю, кто они, или что они, или откуда они пришли, но знаю, что надо готовиться к худшему.
В отдалении повторились странные звуки. Майо вскинул голову, напряженно прислушиваясь. В полумраке его лицо казалось изваянным из камня, обнажившаяся под рубашкой грудь блестела капельками пота. Он испускал запах загнанного льва. У Линды появилось непреодолимое желание прикоснуться к нему.
Майо зарядил винтовку, поставил ее рядом с дробовиком и стал ходить между окон, заглядывая в щели ставен.
- Нас найдут? - спросила Линда.
- Возможно.
- Может быть, они настроены дружественно?
- Может быть.
- Эти головы выглядели так ужасно...
- Да.
- Джим, я боюсь. Я никогда в жизни так не боялась.
- Неудивительно.
- Когда мы узнаем?
- Через час, если они настроены дружественно; через два или три, если нет.
- П-почему дольше?
- Тогда они будут более осторожны. Не ходи за мной по пятам.
- Джим, что ты думаешь?
- О чем?
- О наших шансах.
- Хочешь знать правду?
- Пожалуйста.
- Нам конец.
Линда начала всхлипывать. Он грубо встряхнул ее.
- Прекрати. Ступай за револьвером.
Едва держась на ногах, она пересекла гостиную, заметила нить жемчуга, оброненную Майо, и машинально надела ее. Затем вошла в темную спальню и, отодвинув модель клипера от дверцы туалетного столика, достала револьвер и маленькую коробку патронов. Сообразив, что на ней совершенно неподходящее платье, Линда вытащила из шкафа свитер с высоким воротом, брюки, ботинки и разделась. Она как раз подняла руки, чтобы расстегнуть жемчуг, когда в комнату вошел Майо и заглянул в окно. Повернувшись, он увидел Линду.
Он замер. Она не могла шевельнуться. Их глаза встретились, и она начала дрожать, пытаясь прикрыть наготу руками. Майо шагнул вперед, споткнулся о яхту и отшвырнул модель в сторону. В следующее мгновенье ее тело было в его объятиях, и жемчуга полетели вслед за яхтой. Она потянула Майо на постель, яростно срывая с него рубашку, и куклы тоже оказались в груде ненужного хлама, вместе с яхтой, жемчугами и всем миром.

1 2 3