Иногда я думаю, хорошо бы узнать. Иногда – нет, лучше не знать. Это чувство разделяли все «возрожденные».
– Мы должны все держаться вместе, – она свернулась калачиком на своем сиденье.
Он кивнул, вновь бросив взгляд через ветровое стекло.
– Можно ненавидеть амплитуров за то, что они сделали с нами, но как все-таки они здорово это придумали! Попытаться победить противника не оружием на поле боя, а генетикой в лаборатории! А ведь рассчитали они на сотни лет вперед: раньше это на человечестве не скажется, – он покачал головой. – Ни одна цивилизация Узора не способна так терпеливо ждать. Во всяком случае, наша – наверняка нет. Разве только турлоги…
– Я никогда не видела ни одного турлога, – сказала Коссинза. – Из учебников помню, что они довольно противные на вид, да и к тому же еще и антисоциальны по своей сущности.
Она выпрямилась и через транслятор обратилась к унтер-офицеру массуду, сидящему неподалеку:
– Алло! Ты видел когда-нибудь турлога?
– Только на картинках, – мягко ответил массуд. – Это очень редкий вид.
– А где его можно встретить?
– Только не на Улалуабле. Надо лететь либо на их планету, либо в один из главных центров Узора.
Коссинза понимающе кивнула, а потом, словно в шутку, бросила:
– Мы оба хотим пить. Как насчет этого?
Массуд поколебался, как-то странно на них посмотрел, потом поднялся и направился к бортовому резервуару с водой; его легкие доспехи тускло блестели. Раньи с мягким упреком обратился к спутнице:
– Не надо было этого делать. Вот так, по небрежности, и уходят секреты.
– Да ладно, – она улыбнулась ему. – Мы еще не так освоили это искусство, как ты, Раньи. Нам же нужно практиковаться.
– Практиковаться надо на противнике, – Раньи не собирался сводить дело к шутке. А не на своих. Если мы будем использовать эту нашу способность направо и налево, то рано или поздно какой-нибудь с’ван раскрутит это дело. Верно, они склонны искать юмор почти в любой ситуации, но тут им будет не до смеха.
– Может быть, завтра нас уже в живых не будет. Какое это все имеет значение? – ровным голосом откликнулась она.
– Все-таки, на будущее – будь поосторожнее, – подчеркнуто холодным тоном закончил он.
* * *
Гунеквоз аккуратно набрал нужную программу: три стакана холодной воды. Пока стаканы наполнялись, он задумался. Как это все произошло? Почему? Верхняя губа поднялась, обнажив острые зубы Бродившие в нем мысли были слишком неопределенными, неоформленными, чтобы можно было поделиться ими с кем-нибудь; с другой стороны, он не мог отделаться от случившегося, как от какого-то необъяснимого феномена и просто выкинуть его из головы. Он был единственным среди солдат отряда, кто много лет назад провел какое-то время в плену, на планете Нура, где когда шла война. И там воочию видел одного из этих жутких амплитуров. Существо инспектировало лагерь, где он содержался. Оно остановилось как раз перед ним. До конца своих дней он будет помнить, как два глаза на тонких ножках повернулись к нему и приблизились к его судорожно задергавшемуся лицу. Потом оно начало тестировать его. Он стоял абсолютно беспомощный, а в него, в самую его душу мягко вползало что-то чужое, скользко-отвратительное. Амплитур исследовал его внутреннее «я», мысли его он читать не мог, хотя, неверно, был в состоянии как-то проанализировать его реакцию. Потом он втянул обратно свои зрительные органы и двинулся дальше. Гунеквоз никак не пострадал от этого теста – только осталось ощущение какой-то нечистоты внутри. Но забыть этого было нельзя. Он надеялся, что такого ему больше никогда не придется пережить. И вот – опять. Оно. Только что. Несомненно. Не совсем так, как-то непонятно, по-другому, но спутать это ни с чем невозможно. Такое не спутаешь. Первая его мысль, довольно дикая, была, что амплитур как-то сумел перевоплотиться в землянина или массуда и проник в их машину. Но такое явно превышало возможности даже этих мастеров биоинженерии. Его мысли обратились к этой парочке – из тех, что недавно были марионетками Амплитура. Они переговаривались между собой, не глядя в его сторону. Он еще раз восстановил картину происшедшего, проанализировал ее. Если они хотели пить, почему сами не пошли и не налили себе воды? У них что – ноги внезапно отказали? А он? Он не хотел идти, но пошел. Почему? Потому что почувствовал: его что-то тянет пойти. Он это сделал не из дружеских чувств к ним, не из желания помочь. Его заставили – был какой-то короткий, вроде бы безвредный толчок. Он много лет служил вместе с землянами и хорошо их знал. Эти оба находились явно в беззаботно расслабленном состоянии. Может быть, они сами не понимают, что они делают? Вряд ли. Что же амплитуры с ними сделали? В кого превратили?
Да нет, военно-научное управление их обследовало и сочло пригодными для военной службы в армии Узора. Что он может противопоставить этому официальному заключению – случайное подозрение, основанное на эмоциях далекого прошлого?
Но все равно. Он не мог ошибиться. Люди послали ему импульс, и он повиновался. Они им манипулировали, управляли. Интересно, а как другие «возрожденные», они тоже могут так? Ответа нет, а искать его может оказаться делом опасным. Он и так уже в опасности, потому что сам для них опасен, ведь он кое-что знает про них. Теперь ему нужно все время оглядываться, следить за своими движениями, даже мыслями – чтобы они только не заподозрили, что он что-то обнаружил в них. И ни семье, ни друзьям не скажешь – не поверят, засмеют. Заявить по инстанции – дойдет до них, и они, пожалуй, примут свои меры, чтобы сохранить тайну. Амплитуры внушали ему страх, но еще больший страх вызывали люди, владевшие способностями амплитуров.
Нет, он должен пока все это держать про себя – пока не найдет надежного средства, чтобы доказать свою теорию другим, или самому так или иначе решить эту проблему. Что-то надо было делать – но что? Опасность была налицо, но это мог должным образом оценить только тот, кто уже однажды прошел тестирование у амплитуров. Прочие просто не поймут. Ему уже намекали, что за годы плена он слегка повредился. Только и может, что быть солдатом, а как мужчина уже не того…
О, как они все ошибаются! Пережитое научило его кое-чему. А теперь выпало научить других, научить бдительности. Ради блага своего народа, ради блага всех мыслящих существ. Если эти мутанты будут и дальше размножаться, опасность для Узора будет даже больше той, что ныне исходит от амплитуров. С этим надо бороться. И если на это неспособны благодушные, невежественные правители, то это сделает он, простой солдат Гунеквоз, он в одиночку спасет цивилизацию!
Но не сейчас, не здесь. Пока – терпение, терпение… Вот сейчас он возьмет эти три полных стакана, уймет дрожь в лице, подойдет к ним с приветливой улыбкой. Если они захотят с ним говорить, хорошо, поговорим. Захотят пошутить – пошутим. Надо побольше о них узнать. Если они попытаются еще раз поуправлять им, он не будет сопротивляться. Пока он вне подозрений, они не заставят его делать ничего, что причинило бы ему вред, а вот если он попытается сопротивляться, тут-то они его и могут заподозрить.
Командование ни о чем не догадывается. А вдруг эти запрограммированные амплитурами люди-ашреганы уже повсюду и теперь готовят диверсии невиданных масштабов? Вот теперь они собираются атаковать главный штаб амплитуров на Улалуабле, а что если… Что если все вторжение – это просто хитрый ход амплитуров, единственная цель которою внедрить своих агентов, якобы «перебежчиков» – в ряды воинов Узора? Амплитуры – они ведь дьявольски расчетливы и терпеливы. Возможно, даже эти их марионетки сами не знают всего, думают, что это они сами, по своей собственной воле решили вернуться обратно в свою исконную цивилизацию и сами придумали, как это сделать. Может быть, внедренные в их мозги команды запрограммированы так, что начнут действовать через год, а то и через сто лет?
Вот эти, сидящие здесь, вполне могут доблестно сражаться с ашреганами, криголитами и молитарами, чтобы изгнать их с Улалуабла. А амплитуры сидят себе спокойненько в своих кораблях, смотрят на все это и наслаждаются успехом своего замысла. Они пожертвовали своими ничего не подозревающими союзниками ради более отдаленной, но внутренне более близкой им цели. Вот такой хитрющий план.
Но, слава Линейности, он, Гунеквоз, достаточно мудр, чтобы раскрыть его. Причем как удачно – с первой попытки он все раскопал. Эта парочка, насколько он мог судить, не пыталась повторить своей сеанс внушения. С первого же раза он все усек!
Раньи и Коссинза были рады обществу солдата-массуда. Необходимость как-то поддержать разговор с этим симпатичным представителем другой расы, товарищем по оружию, отвлекала их от тревожных мыслей о предстоящем бое. Гунеквоз тоже был не прочь поболтать с ними. Женщина, как он быстро решил, куда более открытое и простое существо. Подтвердилось то, что он уже заподозрил раньше: мужчина опаснее, требует большего внимания. Входили другие «возрожденные», их безволосые лица лоснились, как светлая замазка, от них исходил какой-то гнойный запах – видимо, выделения эндокринных желез. Все такое чужое – и все их мысли, наверное, тоже такие же. При всем этом он сохранял маску простого парня, преисполненного доброжелательного интереса, – лихорадочно пополняя свое досье на всех и каждого из них.
Глава 23
Армада ударной группы сходу, на полной скорости врезалась в систему обороны противника. Автоматическая система управления огнем оказалась неэффективной: слишком много было движущихся целей, электроника не справлялась с потоком сигналов от многочисленных сенсоров. Внешняя линия обороны была прорвана еще до того, как обороняющиеся успели ввести в действие все свои огневые точки. Надо было быстрее развивать успех – пока еще действовал фактор внезапности.
Бронетранспортер сильно качнуло. В машину, шедшую слева, сперва попала ракета, замедлив ее движение, а затем ее пронизал пучок энергии из лучевой пушки. Она рухнула вниз – последовал страшной силы взрыв. На земле осталась полоса пламени и разорванного металла, обгоревший пластмассы, керамики – и разорванных на куски трупов экипажа. Смерть уравняла всех, перемешав останки землян, массудов и гивистамов – мрачное воплощение идеи демократии.
Водитель бронетранспортера, на которой находился Раньи, вел его резкими зигзагами, стараясь максимально использовать складки рельефа. Компьютер – даже запрограммированный на логику хаоса – был бы здесь бессилен. Огненные шары и трассы лучевого оружия сеткой накрыли его, но ни одного прямого попадания не было.
Скала была сильно укреплена. С востока и юга она была почти неприступна – в том числе для авиации и ракетных ударов. Все было заранее пристреляно, каждый кусок пространства был под огнем. Все выдавало тщательное, продуманное планирование, характерное для военного искусства криголитов.
На стороне атакующих была только смелость и внезапность. И поначалу казалось, это создавало достаточно большое преимущество для них. Уцелевшие транспортеры и юркие, проворные машины сопровождения прорвали уже вторую линию обороны, а ошеломленный противник еще не пришел в себя как следует. И вот они уже внутри оборонительного периметра. Перед ними – наклонные плоскости сверхпрочного полимера, закрывавшие входы внутрь скалы. Транспортеры и машины поддержки медленно опустились на землю, замерли. Быстро заложенные заряды взрывчатки сорвали хитроумные затворы, открыли путь дальше, вперед.
Нападавшим, благодаря информации, которую принесли с собой «возрожденные», было хорошо известно внутреннее расположение объектов. Они быстро рассредоточились на отдельные штурмовые группы. Начали появляться постепенно приходившие в себя защитники крепости. Продвижение атакующих замедлилось.
Группа Раньи должна была захватить центр управления. Много лет назад он уже участвовал в таком захвате, на Кобе. Только тогда он был вместе с ашреганами, а не с землянами, как сейчас. Он понимал – если они захватят центр, отключат линии связи, то вся оборона противника рухнет, никто не будет больше понимать, что ему делать. Ирония судьбы: он всегда так стремился к установлению связей, к взаимному пониманию, а тут его задача прямо противоположная…
Но некогда думать об этом; сейчас главное – уцелеть. Брешь, которую они проделали в полимерной поверхности, была величиной с два этажа обычного дома. Первоначально сопротивление было слабое, наступавшие к тому же внесли немало сметения в ряды оборонявшихся, призывая их сложить оружие на их собственном языке, без помощи переводчика-транслятора. Порой, когда не было массудов, «возрожденные» использовали технику внушения. Результаты были неплохие, хотя успех и не был стопроцентным.
Углубляясь все дальше в скалу, они наткнулись на гигантский ангар, где в три шеренги стояли готовые к запуску «летуны» в полном вооружении, только незаправленные и без экипажей. Часть группы занялась их уничтожением, а основное ядро, во главе с Раньи, продолжало поиски пути к центру. Короткие, но интенсивные контратаки время от времени останавливали их продвижение. Раньи успешно применил тактику охвата и окружения очагов сопротивления. Группа сильно растянулась по фронту. Внезапно перед Раньи выросла фигура Веенна. Он тяжело дышал, на лице была тревога.
– Там, на фланге, у нас неприятности.
– Что такое? – отрывисто бросил Раньи, огибая, пригнувшись, большой конической формы грузовой контейнер сегуниан. По лицу унтер-офицера пробежали судороги.
– Да, с массудами неладное. Один хотел застрелить своего командира, другой – сам застрелиться. Мы их едва успели остановить. Попытались выяснить, в чем дело, а они оба хлопнулись в обморок. Коссинза, прикрывавшая их сзади, приблизилась, не спуская глаз с определителя целей у себя на ружье. Тоненькая, мускулистая, быстрая, как тень.
– О чем это он?
– Это не помешательство. Один случай еще можно было допустить, но два подряд… Ими управляют.
Битва достигла апогея; грохот взрывов, шипение ружейных выстрелов – умноженное эхом, слилось в сплошную какофонию. Раньи выпрямился и тревожно огляделся, инстинктивно прикрывая собой девушку.
– Там амплитуры.
Веенн мрачно кивнул.
– Массуды уже догадались.
– Скажи нашим, чтобы они внимательно следили за ними – и за гивистамами-техниками. Может быть, придется отвести их во второй эшелон; лучше уж нам здесь одним остаться.
– Понятно, – сказал Веенн, – но дело в том, что они хотят остаться.
Уж очень им хочется свести с ними счеты. Ведь никто никогда из них не видел живого амплитура в натуре. Думают попробовать: а вдруг удастся прикончить хотя бы одною – причем, чтобы свои мозги наизнанку не вывернулись.
Раньи нервно покусал губы.
– Можно, конечно, приказать, но не вижу большого смысла. Наверное, мы их здорово прижали, если учит… амплитуры решили рискнуть самим появиться на поле боя. На такое они идут только, если другого выхода нет. Выходит, отступать им некуда. Они… они здесь в ловушке. Значит, так: ты с Турмастом, как самые опытные, держитесь поближе к массудам; если заметите, что им делают «предложения», делайте свои – не бойтесь ошибки. Пусть у них потом головы поболят, это неприятно, но не смертельно. А иначе все погибнут.
Веенн был все еще в нерешительности.
– А если заподозрят, что мы…
– Не думаю. В бою есть о чем подумать, кроме как разбираться в собственном мозгу. Если задумаются потом, то скорее всего решат, что это очередные козни амплитуров. Во всяком случае, выбора у нас нет. Что же нам: спокойно смотреть, как они манипулируют нашими союзниками? Унтер-офицер кивнул и бросился к своему взводу. Раньи на секунду задумался. Вот и вроде полностью изменился, все узнал и прочувствовал, а годы обучения у амплитуров все-таки сказываются. Почтение, трепет, которые он и его друзья испытывали перед Учителями, не ушли полностью, это осталось, если не в мозгу, то в эмоциях. Ведь совсем недавно он стоял вместе с родственниками и родителями там, в большом зале Киззмаата, и принимал свой аттестат с отличием из рук Учителей – гордый, счастливый… Знать теперь, что амплитур где-то рядом, было неприятно. Мурашки шли по коже. И Коссинза чувствовала то же самое. Бой теперь развернулся на всей площади ангара; он распался на отдельные схватки, порой рукопашные; зачастую трудно было отличить своего от противника – несмотря на все хитрые приборы новейшей технологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Мы должны все держаться вместе, – она свернулась калачиком на своем сиденье.
Он кивнул, вновь бросив взгляд через ветровое стекло.
– Можно ненавидеть амплитуров за то, что они сделали с нами, но как все-таки они здорово это придумали! Попытаться победить противника не оружием на поле боя, а генетикой в лаборатории! А ведь рассчитали они на сотни лет вперед: раньше это на человечестве не скажется, – он покачал головой. – Ни одна цивилизация Узора не способна так терпеливо ждать. Во всяком случае, наша – наверняка нет. Разве только турлоги…
– Я никогда не видела ни одного турлога, – сказала Коссинза. – Из учебников помню, что они довольно противные на вид, да и к тому же еще и антисоциальны по своей сущности.
Она выпрямилась и через транслятор обратилась к унтер-офицеру массуду, сидящему неподалеку:
– Алло! Ты видел когда-нибудь турлога?
– Только на картинках, – мягко ответил массуд. – Это очень редкий вид.
– А где его можно встретить?
– Только не на Улалуабле. Надо лететь либо на их планету, либо в один из главных центров Узора.
Коссинза понимающе кивнула, а потом, словно в шутку, бросила:
– Мы оба хотим пить. Как насчет этого?
Массуд поколебался, как-то странно на них посмотрел, потом поднялся и направился к бортовому резервуару с водой; его легкие доспехи тускло блестели. Раньи с мягким упреком обратился к спутнице:
– Не надо было этого делать. Вот так, по небрежности, и уходят секреты.
– Да ладно, – она улыбнулась ему. – Мы еще не так освоили это искусство, как ты, Раньи. Нам же нужно практиковаться.
– Практиковаться надо на противнике, – Раньи не собирался сводить дело к шутке. А не на своих. Если мы будем использовать эту нашу способность направо и налево, то рано или поздно какой-нибудь с’ван раскрутит это дело. Верно, они склонны искать юмор почти в любой ситуации, но тут им будет не до смеха.
– Может быть, завтра нас уже в живых не будет. Какое это все имеет значение? – ровным голосом откликнулась она.
– Все-таки, на будущее – будь поосторожнее, – подчеркнуто холодным тоном закончил он.
* * *
Гунеквоз аккуратно набрал нужную программу: три стакана холодной воды. Пока стаканы наполнялись, он задумался. Как это все произошло? Почему? Верхняя губа поднялась, обнажив острые зубы Бродившие в нем мысли были слишком неопределенными, неоформленными, чтобы можно было поделиться ими с кем-нибудь; с другой стороны, он не мог отделаться от случившегося, как от какого-то необъяснимого феномена и просто выкинуть его из головы. Он был единственным среди солдат отряда, кто много лет назад провел какое-то время в плену, на планете Нура, где когда шла война. И там воочию видел одного из этих жутких амплитуров. Существо инспектировало лагерь, где он содержался. Оно остановилось как раз перед ним. До конца своих дней он будет помнить, как два глаза на тонких ножках повернулись к нему и приблизились к его судорожно задергавшемуся лицу. Потом оно начало тестировать его. Он стоял абсолютно беспомощный, а в него, в самую его душу мягко вползало что-то чужое, скользко-отвратительное. Амплитур исследовал его внутреннее «я», мысли его он читать не мог, хотя, неверно, был в состоянии как-то проанализировать его реакцию. Потом он втянул обратно свои зрительные органы и двинулся дальше. Гунеквоз никак не пострадал от этого теста – только осталось ощущение какой-то нечистоты внутри. Но забыть этого было нельзя. Он надеялся, что такого ему больше никогда не придется пережить. И вот – опять. Оно. Только что. Несомненно. Не совсем так, как-то непонятно, по-другому, но спутать это ни с чем невозможно. Такое не спутаешь. Первая его мысль, довольно дикая, была, что амплитур как-то сумел перевоплотиться в землянина или массуда и проник в их машину. Но такое явно превышало возможности даже этих мастеров биоинженерии. Его мысли обратились к этой парочке – из тех, что недавно были марионетками Амплитура. Они переговаривались между собой, не глядя в его сторону. Он еще раз восстановил картину происшедшего, проанализировал ее. Если они хотели пить, почему сами не пошли и не налили себе воды? У них что – ноги внезапно отказали? А он? Он не хотел идти, но пошел. Почему? Потому что почувствовал: его что-то тянет пойти. Он это сделал не из дружеских чувств к ним, не из желания помочь. Его заставили – был какой-то короткий, вроде бы безвредный толчок. Он много лет служил вместе с землянами и хорошо их знал. Эти оба находились явно в беззаботно расслабленном состоянии. Может быть, они сами не понимают, что они делают? Вряд ли. Что же амплитуры с ними сделали? В кого превратили?
Да нет, военно-научное управление их обследовало и сочло пригодными для военной службы в армии Узора. Что он может противопоставить этому официальному заключению – случайное подозрение, основанное на эмоциях далекого прошлого?
Но все равно. Он не мог ошибиться. Люди послали ему импульс, и он повиновался. Они им манипулировали, управляли. Интересно, а как другие «возрожденные», они тоже могут так? Ответа нет, а искать его может оказаться делом опасным. Он и так уже в опасности, потому что сам для них опасен, ведь он кое-что знает про них. Теперь ему нужно все время оглядываться, следить за своими движениями, даже мыслями – чтобы они только не заподозрили, что он что-то обнаружил в них. И ни семье, ни друзьям не скажешь – не поверят, засмеют. Заявить по инстанции – дойдет до них, и они, пожалуй, примут свои меры, чтобы сохранить тайну. Амплитуры внушали ему страх, но еще больший страх вызывали люди, владевшие способностями амплитуров.
Нет, он должен пока все это держать про себя – пока не найдет надежного средства, чтобы доказать свою теорию другим, или самому так или иначе решить эту проблему. Что-то надо было делать – но что? Опасность была налицо, но это мог должным образом оценить только тот, кто уже однажды прошел тестирование у амплитуров. Прочие просто не поймут. Ему уже намекали, что за годы плена он слегка повредился. Только и может, что быть солдатом, а как мужчина уже не того…
О, как они все ошибаются! Пережитое научило его кое-чему. А теперь выпало научить других, научить бдительности. Ради блага своего народа, ради блага всех мыслящих существ. Если эти мутанты будут и дальше размножаться, опасность для Узора будет даже больше той, что ныне исходит от амплитуров. С этим надо бороться. И если на это неспособны благодушные, невежественные правители, то это сделает он, простой солдат Гунеквоз, он в одиночку спасет цивилизацию!
Но не сейчас, не здесь. Пока – терпение, терпение… Вот сейчас он возьмет эти три полных стакана, уймет дрожь в лице, подойдет к ним с приветливой улыбкой. Если они захотят с ним говорить, хорошо, поговорим. Захотят пошутить – пошутим. Надо побольше о них узнать. Если они попытаются еще раз поуправлять им, он не будет сопротивляться. Пока он вне подозрений, они не заставят его делать ничего, что причинило бы ему вред, а вот если он попытается сопротивляться, тут-то они его и могут заподозрить.
Командование ни о чем не догадывается. А вдруг эти запрограммированные амплитурами люди-ашреганы уже повсюду и теперь готовят диверсии невиданных масштабов? Вот теперь они собираются атаковать главный штаб амплитуров на Улалуабле, а что если… Что если все вторжение – это просто хитрый ход амплитуров, единственная цель которою внедрить своих агентов, якобы «перебежчиков» – в ряды воинов Узора? Амплитуры – они ведь дьявольски расчетливы и терпеливы. Возможно, даже эти их марионетки сами не знают всего, думают, что это они сами, по своей собственной воле решили вернуться обратно в свою исконную цивилизацию и сами придумали, как это сделать. Может быть, внедренные в их мозги команды запрограммированы так, что начнут действовать через год, а то и через сто лет?
Вот эти, сидящие здесь, вполне могут доблестно сражаться с ашреганами, криголитами и молитарами, чтобы изгнать их с Улалуабла. А амплитуры сидят себе спокойненько в своих кораблях, смотрят на все это и наслаждаются успехом своего замысла. Они пожертвовали своими ничего не подозревающими союзниками ради более отдаленной, но внутренне более близкой им цели. Вот такой хитрющий план.
Но, слава Линейности, он, Гунеквоз, достаточно мудр, чтобы раскрыть его. Причем как удачно – с первой попытки он все раскопал. Эта парочка, насколько он мог судить, не пыталась повторить своей сеанс внушения. С первого же раза он все усек!
Раньи и Коссинза были рады обществу солдата-массуда. Необходимость как-то поддержать разговор с этим симпатичным представителем другой расы, товарищем по оружию, отвлекала их от тревожных мыслей о предстоящем бое. Гунеквоз тоже был не прочь поболтать с ними. Женщина, как он быстро решил, куда более открытое и простое существо. Подтвердилось то, что он уже заподозрил раньше: мужчина опаснее, требует большего внимания. Входили другие «возрожденные», их безволосые лица лоснились, как светлая замазка, от них исходил какой-то гнойный запах – видимо, выделения эндокринных желез. Все такое чужое – и все их мысли, наверное, тоже такие же. При всем этом он сохранял маску простого парня, преисполненного доброжелательного интереса, – лихорадочно пополняя свое досье на всех и каждого из них.
Глава 23
Армада ударной группы сходу, на полной скорости врезалась в систему обороны противника. Автоматическая система управления огнем оказалась неэффективной: слишком много было движущихся целей, электроника не справлялась с потоком сигналов от многочисленных сенсоров. Внешняя линия обороны была прорвана еще до того, как обороняющиеся успели ввести в действие все свои огневые точки. Надо было быстрее развивать успех – пока еще действовал фактор внезапности.
Бронетранспортер сильно качнуло. В машину, шедшую слева, сперва попала ракета, замедлив ее движение, а затем ее пронизал пучок энергии из лучевой пушки. Она рухнула вниз – последовал страшной силы взрыв. На земле осталась полоса пламени и разорванного металла, обгоревший пластмассы, керамики – и разорванных на куски трупов экипажа. Смерть уравняла всех, перемешав останки землян, массудов и гивистамов – мрачное воплощение идеи демократии.
Водитель бронетранспортера, на которой находился Раньи, вел его резкими зигзагами, стараясь максимально использовать складки рельефа. Компьютер – даже запрограммированный на логику хаоса – был бы здесь бессилен. Огненные шары и трассы лучевого оружия сеткой накрыли его, но ни одного прямого попадания не было.
Скала была сильно укреплена. С востока и юга она была почти неприступна – в том числе для авиации и ракетных ударов. Все было заранее пристреляно, каждый кусок пространства был под огнем. Все выдавало тщательное, продуманное планирование, характерное для военного искусства криголитов.
На стороне атакующих была только смелость и внезапность. И поначалу казалось, это создавало достаточно большое преимущество для них. Уцелевшие транспортеры и юркие, проворные машины сопровождения прорвали уже вторую линию обороны, а ошеломленный противник еще не пришел в себя как следует. И вот они уже внутри оборонительного периметра. Перед ними – наклонные плоскости сверхпрочного полимера, закрывавшие входы внутрь скалы. Транспортеры и машины поддержки медленно опустились на землю, замерли. Быстро заложенные заряды взрывчатки сорвали хитроумные затворы, открыли путь дальше, вперед.
Нападавшим, благодаря информации, которую принесли с собой «возрожденные», было хорошо известно внутреннее расположение объектов. Они быстро рассредоточились на отдельные штурмовые группы. Начали появляться постепенно приходившие в себя защитники крепости. Продвижение атакующих замедлилось.
Группа Раньи должна была захватить центр управления. Много лет назад он уже участвовал в таком захвате, на Кобе. Только тогда он был вместе с ашреганами, а не с землянами, как сейчас. Он понимал – если они захватят центр, отключат линии связи, то вся оборона противника рухнет, никто не будет больше понимать, что ему делать. Ирония судьбы: он всегда так стремился к установлению связей, к взаимному пониманию, а тут его задача прямо противоположная…
Но некогда думать об этом; сейчас главное – уцелеть. Брешь, которую они проделали в полимерной поверхности, была величиной с два этажа обычного дома. Первоначально сопротивление было слабое, наступавшие к тому же внесли немало сметения в ряды оборонявшихся, призывая их сложить оружие на их собственном языке, без помощи переводчика-транслятора. Порой, когда не было массудов, «возрожденные» использовали технику внушения. Результаты были неплохие, хотя успех и не был стопроцентным.
Углубляясь все дальше в скалу, они наткнулись на гигантский ангар, где в три шеренги стояли готовые к запуску «летуны» в полном вооружении, только незаправленные и без экипажей. Часть группы занялась их уничтожением, а основное ядро, во главе с Раньи, продолжало поиски пути к центру. Короткие, но интенсивные контратаки время от времени останавливали их продвижение. Раньи успешно применил тактику охвата и окружения очагов сопротивления. Группа сильно растянулась по фронту. Внезапно перед Раньи выросла фигура Веенна. Он тяжело дышал, на лице была тревога.
– Там, на фланге, у нас неприятности.
– Что такое? – отрывисто бросил Раньи, огибая, пригнувшись, большой конической формы грузовой контейнер сегуниан. По лицу унтер-офицера пробежали судороги.
– Да, с массудами неладное. Один хотел застрелить своего командира, другой – сам застрелиться. Мы их едва успели остановить. Попытались выяснить, в чем дело, а они оба хлопнулись в обморок. Коссинза, прикрывавшая их сзади, приблизилась, не спуская глаз с определителя целей у себя на ружье. Тоненькая, мускулистая, быстрая, как тень.
– О чем это он?
– Это не помешательство. Один случай еще можно было допустить, но два подряд… Ими управляют.
Битва достигла апогея; грохот взрывов, шипение ружейных выстрелов – умноженное эхом, слилось в сплошную какофонию. Раньи выпрямился и тревожно огляделся, инстинктивно прикрывая собой девушку.
– Там амплитуры.
Веенн мрачно кивнул.
– Массуды уже догадались.
– Скажи нашим, чтобы они внимательно следили за ними – и за гивистамами-техниками. Может быть, придется отвести их во второй эшелон; лучше уж нам здесь одним остаться.
– Понятно, – сказал Веенн, – но дело в том, что они хотят остаться.
Уж очень им хочется свести с ними счеты. Ведь никто никогда из них не видел живого амплитура в натуре. Думают попробовать: а вдруг удастся прикончить хотя бы одною – причем, чтобы свои мозги наизнанку не вывернулись.
Раньи нервно покусал губы.
– Можно, конечно, приказать, но не вижу большого смысла. Наверное, мы их здорово прижали, если учит… амплитуры решили рискнуть самим появиться на поле боя. На такое они идут только, если другого выхода нет. Выходит, отступать им некуда. Они… они здесь в ловушке. Значит, так: ты с Турмастом, как самые опытные, держитесь поближе к массудам; если заметите, что им делают «предложения», делайте свои – не бойтесь ошибки. Пусть у них потом головы поболят, это неприятно, но не смертельно. А иначе все погибнут.
Веенн был все еще в нерешительности.
– А если заподозрят, что мы…
– Не думаю. В бою есть о чем подумать, кроме как разбираться в собственном мозгу. Если задумаются потом, то скорее всего решат, что это очередные козни амплитуров. Во всяком случае, выбора у нас нет. Что же нам: спокойно смотреть, как они манипулируют нашими союзниками? Унтер-офицер кивнул и бросился к своему взводу. Раньи на секунду задумался. Вот и вроде полностью изменился, все узнал и прочувствовал, а годы обучения у амплитуров все-таки сказываются. Почтение, трепет, которые он и его друзья испытывали перед Учителями, не ушли полностью, это осталось, если не в мозгу, то в эмоциях. Ведь совсем недавно он стоял вместе с родственниками и родителями там, в большом зале Киззмаата, и принимал свой аттестат с отличием из рук Учителей – гордый, счастливый… Знать теперь, что амплитур где-то рядом, было неприятно. Мурашки шли по коже. И Коссинза чувствовала то же самое. Бой теперь развернулся на всей площади ангара; он распался на отдельные схватки, порой рукопашные; зачастую трудно было отличить своего от противника – несмотря на все хитрые приборы новейшей технологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35