Проехав отель «Астор», за квартал от здания «Таймс» мы вынуждены были остановиться и тотчас превратились в небольшой островок, подобно другим автомобилям, такси, экипажам и трамваям, которые недвижно застыли в плотной, почти незыблемой толпе глядящих в небо зевак, которая заполняла мостовую от тротуара до тротуара. Фрэнк выключил мотор, и мы трое, как и вся толпа, смотрели, задрав головы и раскрыв рты, как Рой Кнабеншу плывет к зданию «Таймс». Отсюда нам трудно было определить расстояние на глазок, но «Таймс» на следующее утро писала, что «он оказался над самым зданием, примерно в пятидесяти футах западнее башни», а потом «повернул свой аппарат так, что он был направлен прямо на восток. В этой позиции аэростат находился так долго, что авиатор смог помахать в ответ на приветствия сотрудников „Таймс“, которые следили за его полетом с башни». Мы их видели. Все окна на верхних этажах здания «Таймс» были открыты, и люди — по двое, трое, а то и четверо на каждое окно — свешивались наружу и глазели на зависшего в пустоте Роя Кнабеншу. Мы видели, как тот помахал, и женщины в окнах принялись в ответ махать носовыми платками, а мужчины, в одних рубашках, без пиджаков, размахивали руками… И мне стало вдруг так хорошо, и я ощутил в горле тот проклятый смущающий комок, какой возникает, когда присутствуешь при очень важном событии. Этот человек, машущий сверху, эти люди в башне, носовые платочки… Я поглядел на Джотту, она на меня, и мы разом кивнули, глуповато улыбаясь, а затем снова посмотрели в небо.Кнабеншу, по всей видимости, повернул руль, и несколько секунд мы видели непривычный и странный профиль его баллона.А затем что-то дождем хлынуло с аэростата. Поначалу мы думали, что это вода, но мерцающий поток, падая, разлетался облаком, чересчур медленным для воды, и я сообразил, что Кнабеншу сбросил вниз какие-то бумажки.— Это, должно быть, над Таймс-сквер, — пробормотал Фрэнк. — Он сбросил чеки.— Чеки? — удивилась Джотта.Фрэнк кивнул, не сводя глаз с Кнабеншу.— Да, достоинством в доллар. — Он быстро глянул на Джотту. — Кто найдет такой чек и принесет в редакцию, получит доллар. Это реклама; за это Кнабеншу платят, вот почему он сейчас там, наверху. — Фрэнк засмеялся. — Я звонил ему — с утра он, бедняга, маялся несварением. Не привык к нью-йоркской пище! — Фрэнк опять засмеялся. — Но ему нужны деньги, вот он и полетел.Это прозвучало так приземленно, что я не смог сдержать улыбки, а Джотта сказала:— О, а я-то думала, что ему нравится летать.— Конечно нравится. — Фрэнк положил руки на руль и озадаченно глянул на нее. — Он влюблен в полеты, потому и летает. Но это занятие стоит денег. А чтобы заработать деньги, приходится вставать ни свет ни заря.Кнабеншу между тем плыл дальше, и солнечные блики играли на нелепых полотняных пропеллерах; он превратился уже в черную точку под желтым пятнышком размером с ноготь большого пальца — далеко над Мэдисон-сквер. Затем, подгоняемый западным ветром, он быстро свернул на восток, и последние клочки бумаги замелькали под ним, как стайки микроскопических мошек. Он был теперь далеко, где-то над Второй авеню, а может быть, и над Первой — не различишь. И там сейчас тоже улицы были запружены толпами. Как писал репортер «Таймс», «во всем Манхэттене дома остались разве что калеки и грудные дети. Все крыши, насколько хватал глаз, были усеяны мужчинами, женщинами и детьми, глазевшими с сосредоточенным восторгом на один и тот же предмет — аэронавта, парившего в небесах… Между парком и Мэдисон-сквер все тротуары были заполнены народом, иные зеваки точно приклеились к месту, заведя глаза к небу и разинув рты. Другие метались туда-сюда, стремясь оказаться там, где аэронавт вновь вернется на твердую землю. Не менее трехсот тысяч зрителей были свидетелями полета мистера Кнабеншу над Манхэттеном».И мы тоже смотрели, как он скользит в пустоте, полого спускаясь к Центральному парку и, как мы узнали позже, на лету понемногу выпуская из баллона газ, чтобы благополучно приземлиться, потому что моторчик отказал. А когда аэростат сел в парке и слегка повредил верхушки деревьев, чтобы опуститься на крокетную площадку, у Кнабеншу были неприятности с полицейскими, которые потребовали, чтобы он немедленно убирался из парка.Толпы на Бродвее рассеялись, Фрэнк завел мотор и предложил подвезти нас куда пожелаем. Мы попросили его — во всяком случае, Джотта попросила — вернуть нас к отелю «Плаза». Там мы вышли на тротуар и улыбнулись Фрэнку, который сидел в своем тарахтящем «родстере»; заходящее солнце играло на великолепном зеленом капоте, и я жаждал заполучить эту машину, я готов был даже украсть ее. Мы пригласили Фрэнка выпить чаю в the dansant, откуда уже доносилось громкое «При свете!.. серебряной луны!», но он отказался. Не выходя из своей великолепной длинной открытой зеленой красавицы машины — ворот белой рубашки расстегнут, русые волосы треплет ветер, — он пояснил, что его ожидает жена, и я едва не рассмеялся в лицо Джотте. Стало быть, он женат!— Заходите как-нибудь, — прибавил он, — я покатаю вас на гидроаэроплане. Пирс А, Норт-Ривер, недалеко от Бэттери.Мы поблагодарили и обещали скоро появиться, хотя мой разум протестующе вопил, что ничто на свете не заставит меня даже близко подойти к его «гидроаэроплану».В вестибюле мы встретили Арчи, того самого, с которым Джотта болтала на лекции миссис Израэль. Она между делом познакомила нас, и мы все вместе отправились в «Чайную комнату». Опять были танцы, с которыми я справлялся так же хорошо и так же плохо, как и прошлый раз. Но Арчи оказался приятным и дружелюбным парнем, хорошим спутником, нам было весело вместе, и я сидел в чайной, покуда — совершенно неожиданно — не почувствовал такой усталости, что еще немного, и как бы не пришлось кому-нибудь, скорее всего Джотте, под руку отводить меня в номер. Я простился, поднялся наверх и, едва успев снять ботинки и наполовину раздеться, рухнул на постель и провалился в сон — это был длинный, слишком длинный день. 18 На следующее утро еще до завтрака я спустился в вестибюль и, купив «Таймс», остановился у окошечка театральной кассы, позади мужчины, покупавшего билеты на «Кисмет». И ничуть не удивился, услыхав за спиной:— Доброе утро, Сай! Куда это вы собрались?Я повернулся к Джотте, радуясь, что есть повод для улыбки — меня так и разбирал смех. Но я ничуть не был против, что за мной так откровенно бегают — девушка была симпатичная, и как бы мне ни льстило ее внимание, я твердо знал, что моих чувств к Джулии ничто не способно поколебать, так что это было еще и забавно.— На «Грейхаунд», — ответил я и мог бы дословно повторить следующую ее реплику.— О да, я тоже, — сказала она, удивляясь такому совпадению. И когда мужчина, стоявший передо мной, отошел, разглядывая свои билеты, я подошел к окошечку и купил два билета в партер на сегодняшнее дневное представление «Грейхаунда». Меня это устраивало: не люблю сидеть один, что в театре, что в кино. Оставив один билет себе, я протянул другой Джотте.Но вот завтракать я предпочитаю в одиночестве, а потому позавтракал в кофейне при отеле, исключительно в обществе свежего номера «Таймс». И прочел предварительную рецензию на «Грейхаунд», в которой, помимо прочих нелестностей, говорилось, что пьеса наверняка придется по душе тому, кто «измеряет умственные способности объемом шляпы».А потом я обнаружил в колонке «Письма редактору» вот эту статью:"Такси-аэроплан: Фрэнк Коффин ждет пассажиров на пирсе А, Норт-Ривер.Редактору «Нью-Йорк таймс».Благодарю Вас за оценку моей уверенности в своем аэроплане. Вы, подобно мальчику из известной песенки, «угадали с первого раза». Аэропланы, в особенности гидроаэропланы, гораздо безопасней, чем принято считать. По моему мнению, эти машины намного надежней людей, которые управляют ими, ибо примерно 85 процентов полета зависит от машины, на которой летит авиатор. Это несомненно — стоит лишь заметить, что почти все желающие научиться летать обучаются этому весьма скоро. Полеты, на аэропланах вовсе не удел сверхлюдей, и те, кто летает на них, отнюдь не сверхлюди.Однако полеты на аэропланах, особенно в нашей стране, получили дурную репутацию главным образом из-за небрежности, порой граничащей с преступлением, некоторых авиаторов и строителей аэропланов. Конечно же, существуют несовершенные машины, как, например, встречаются плохо сконструированные автомобили. Шоферы, которые пытаются на автомобилях с предельной скоростью шестьдесят миль в час поворачивать на перекрестках именно с этой скоростью, находят своих подражателей и среди авиаторов. Подобные шалости можно встретить среди людей, управляющих практически любым видом транспорта: видимо, лихачество порождается осведомленностью, которая в свою очередь порождает презрение к правилам безопасности.Я согласен с вами, что «любопытно было бы знать, сколько отыщется в этом городе людей, желающих прокатиться на аэроплане». Полеты на аэроплане, особенно при современных моторах, довольно дороги, а потому я при всем своем желании не могу пригласить людей полетать со мной бесплатно. Однако я готов катать пассажиров, равно как мужчин, так и женщин, от пирса А, Норт-Ривер, до статуи Свободы, с облетом вокруг последней за цену, которая не смутит того, кто действительно желает испытать полет. Авиация еще не достигла того уровня, когда она могла бы, как это уже случилось с автомобилями, стать развлечением для малоимущих.Я полагаю, что мой гидроаэроплан намного безопаснее среднего нью-йоркского такси. Я решительно считаю, что, летя на нем, рискую куда меньше, чем проезжая по переполненным улицам Нью-Йорка в такси, шофер которого стремится как можно быстрее доставить меня к месту назначения, пренебрегая соблюдением правил безопасности моей и пешеходов, лишь бы поскорее взять следующего пассажира.Разрешите мне еще раз поблагодарить Вас за Вашу статью. Если бы тот самый класс общества, который сделал возможным автомобильное производство в его нынешнем виде, приобретая автомобили, пожелал бы попробовать полеты на аэроплане, особенно над водой, что вдесятеро безопасней, чем полеты над сушей, — уверен, что авиация получила бы тот самый стимул, который скоро поставил бы ее на надежную и безопасную основу, избавив от безумных выходок напоказ и отвратительных цирковых трюков.Фрэнк Т.Коффин".Однако все заверения Коффина ни в малейшей степени не убедили меня, что гидроаэропланы гораздо надежней, чем принято считать. Что прозвучало для меня по-настоящему убедительно, так это то, что «полеты на аэропланах, особенно в нашей стране, получили дурную репутацию главным образом из-за небрежности, порой граничащей с преступлением, некоторых авиаторов и строителей аэропланов». Я читал эти леденящие душу слова и обливался холодным потом, сообразив вдруг, что я просто обязан полететь на гидроаэроплане Фрэнка Коффина. Именно обязан — иначе не скажешь. Ведь как же еще иначе — я застыл, уставясь в никуда, поверх ресторанных столиков, — как иначе смогу я обшарить Манхэттен вдоль и поперек в поисках чего-то, чего, сдается мне, я никогда не видел, о чем никогда не слышал? Как еще разыскать мне здание с профилем «Мавритании»? Ох, Рюб, Рюб, во что только вы меня втянули!Было еще рано, и я отправился на прогулку, прихватив с собой фотокамеру. Я снял юго-восточный угол Бродвея и Двадцать третьей улицы. А на следующем снимке я запечатлел перекресток Бродвея и северо-восточной части Девятой улицы.Здесь пока еще довольно мило и респектабельно. Однако чем дальше продвигался я в глубь Нью-Йорка 1912 года, тем более потрепанным становился его вид. Я заглянул в закусочную: «У Макса. Обед на бегу для занятых людей» — и решил, что если Макс когда-нибудь пообедал здесь сам, заведением управляет его вдова.И тем не менее все картинки и звуки улицы, даже голоса детишек были отрадой для моих алчных глаз и ушей. На Фултон-стрит мое внимание привлекли даже шест цирюльника и портняжная мастерская.Пирс А оказался именно там, где говорил Фрэнк, — он врезался в Гудзон на западной стороне нижнего Манхэттена, неподалеку от самой оконечности острова. И сегодня, вытянувшись полосой по травянистому берегу, примерно на сотню футов по обе стороны от пирса, здесь стояли люди — не берусь даже на глаз определить, сколько их было, знаю только, что много. Мужчины в темных костюмах и жестких белых воротничках, женщины в длинных разноцветных платьях — все безмолвствовали, запрокинув лица к небу, поглощенные необычным зрелищем. Я подошел к ним и поверх голов взглянул на серые воды Гудзона. Далеко от пирса А на мелких волнах покачивался плот с причаленной к нему лодкой. А еще дальше я наконец разглядел то, за чем так сосредоточенно наблюдала толпа: самолет, который на небольшой высоте летел над водой к берегу Джерси.Вначале я не был уверен, что действительно слышу этот звук; но затем, не сводя глаз с маленького, низкого, но зато удивительно четкого одинокого силуэта, я совершенно точно расслышал запинающийся перестук мотора. Аэроплан летел низко, прямо на нас; затем он круто взмыл вверх, поднявшись над деревьями Бэттери-парка, и Фрэнк Коффин в своем белом на синем фоне неба самолетике принялся вычерчивать петли и закладывать виражи на потеху собравшимся внизу, грациозно покачивать крыльями, наклоняясь то влево, то вправо, — и у толпы вырвался дружный восторженный вздох.Коффин полетел прочь, уменьшаясь на глазах, снова направляясь к побережью Джерси. Мы видели, как аэроплан неспешно, лениво развернулся, на миг блеснул, когда солнце вспыхнуло на ткани, туго обтягивавшей крылья. Теперь аэроплан летел прямо на нас, почти над самой водой, вновь вырастая в размерах, но на сей раз снижаясь, сбрасывая высоту, и пропеллер обратился в сплошной мерцающий круг. Ниже… еще ниже… и вдруг, не успели мы и глазом моргнуть, как порыв ветра задрал левую пару крыльев так, что правая едва не коснулась воды. Мгновенно Коффин сделал нечто, отчего самолет тотчас выровнялся и опустился на воду; белые бурунчики вскипели по обе стороны от длинного, как лодка, корпуса; аэроплан неуклюже покачивался. А затем, превратившись теперь в неповоротливую лодку, он двинулся к нам, подпрыгивая на мелкой зыби, и я, не в силах отвести глаз, обливался холодным потом. Мне было страшно за Фрэнка, за пассажира, которого я только сейчас смог разглядеть, и еще за себя самого, потому что я отчетливо понял: все эти примитивные ранние самолеты могут прикончить человека в любой миг не хуже нелепого аэростата Роя Кнабеншу.Подпрыгивая и приплясывая, аэроплан двинулся к стоявшему на якоре плоту и остановился, едва не врезавшись в него; Фрэнк выключил мотор, развернул руль — крылья аэроплана прошли над самым плотом — и подвел свою машину вплотную к плоту. Пассажир — вернее, как я разглядел сейчас, пассажирка ловко выбралась на плот с веревкой в руках. Фрэнк наблюдал, как она привязывает веревку к металлическому кольцу, повернулся, чтобы бросить якорь и закрепить аэроплан с другой стороны, и я смотрел, потрясенный хрупкостью этого сооружения. Штуковина, качавшаяся на воде у плота, смахивала больше всего на воздушного змея! Месиво из дерева и натянутой ткани — и ничего больше, разве что хрупкие непрочные крылья, призванные поднимать округлый, массивный с виду и ничем не прикрытый мотор. Такого моторизованного змея можно за четверть часа состряпать в собственном гараже. И на этом вот — подниматься в воздух? Лететь над Нью-Йорком?Пассажирка, стоявшая на плоту — Фрэнк спустился с аэроплана и присоединился к ней, — была одета в длинную синюю юбку и блузу с квадратным матросским воротником и была очень симпатичной. Она улыбалась Фрэнку, который радостно приветствовал толпу, собравшуюся на берегу.Потом они сели в лодку, подгребли к берегу, Фрэнк пришвартовался, вышел вместе со своей пассажиркой на пирс, и их тотчас окружили репортеры с блокнотами; я заметил, что среди них есть и те, которых я видел в шатре Роя Кнабеншу.— Вам понравилась воздушная прогулка, миссис Коффин? — спросил один из них, и женщина с улыбкой обернулась к нему.— О да, это было так захватывающе! — По ее лицу я видел, что она говорит правду; наверняка ей приходилось летать и раньше — ради рекламы, но она была искренна. — Всем бы следовало полетать над городом, — прибавила она, а Фрэнк подхватил:— Всем, у кого найдется пять долларов, — и эти слова были встречены дружным смехом.Фрэнк на мгновение повернулся к заливу, чтобы поглядеть на приближавшийся к гавани пароход. Какой-то репортер спросил, не второй ли это его полет за сегодняшний день.— Совершенно верно, — ответил Фрэнк. Собирается ли он полетать еще? Да, собирается. Опять он оглянулся на пароход, и я сделал то же самое. Пароход был еще далеко, но уже сейчас я мог различить две полоски дыма над трубами.— Джентльмены, — сказал Фрэнк репортерам, — во время первого полета я увидел это судно у входа в залив и решил слетать к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36