Третий постулат.
Я пишу не для себя. Я пишу для того, чтобы кто-то это прочитал. Это не
дневник, я никогда не писал дневников, это так, записки. Да, я хочу, чтобы
кто-то прочитал, додумал то, что я недоскажу, и оказался рядом со мной,
потому что мне трудно одному. Я не знаю, что мне делать с моим знанием, я
боюсь его распространять, мне кажется, еще рано. Я пишу сумбурно, но уж
как умею, я не писатель, не обессудьте. Это я к вам обращаюсь, мой чита-
тель.
Я - неудачник. Людмила от меня ушла. И не к другому ушла, а просто пе-
реехала жить к родителям и забрала Мишку. Сначала она уезжала с ним на
день, на два, потом на неделю, а потом приехал тесть на своем "Жигуленке"
и забрал их вещи, причем вид у него при этом был виноватый, он как бы из-
винялся передо мной за поведение дочери. Я не осуждаю ее. Жить со мной тя-
жело. И не со мной даже тяжело, а с моей зарплатой. Зарплата у меня ма-
ленькая, до тысячи не дотягивает, и у нее такая же - мало. И ладно бы хоть
платили ее во-время, перебились бы как-нибудь, так ведь нет - последнй раз
выдали в январе, а сейчас июнь. И у нее также. Она в школе работает, учи-
тельствует, сами понимаете, как им зарплату дают. Ну и я - на заводе, де-
лаю телевизоры, точнее, налаживаю. А родители у нее обеспеченные, что же.
Тесть, правда, тоже считается неудачником, мы с ним вроде как родственные
души, и ему зарплату не всегда дают, и он тише воды, ниже травы. Зато те-
ща... Она еще во времена развитого социализма пристроилась в райисполкоме,
на теплом местечке. Сейчас это называется администрацией района. Словом,
это она семью обеспечивает. Ну и командует там, никуда не денешься.
Людмила билась со мной, билась, пыталась наставить на путь истинный,
дескать, у тебя же голова варит, твоей голове цены нет, а толку от тебя -
ни на грош, ты даже с соседей денег за починку аппаратуры не берешь, а с
посторонних если и берешь, то мало, мало, мало... Не помогло. Ну как я
возьму деньги, например, с Варвары Андреевны, если у нее пенсия - триста
рублей и на шее - внуки? Или с Ильи Степановича. Или с Моисеевых. Все бед-
ны, бедны, бедны как я. Я не могу, я так устроен, и кто сможет переделать
меня, я не представляю. Все хапают, все крутятся, говорила Людмила, один
ты сидишь и ждешь манны с неба. Я слушал, опустив голову. Она не кричала
на меня, даже не повышала голоса, просто безнадежно выговаривала. Потом ей
надоело и она ушла. Теперь я живу один. Раз в неделю езжу к ним, сижу,
выслушиваю упреки тещи, вижу сочувствующие взгляды тестя, играю с Мишкой,
отдаю половину денег, когда они у меня бывают, и уезжаю.
Скучно по вечерам. Иногда я устраиваю воображаемое пиршество. Покупаю,
например, банку шпрот за четыре рубля, булку хлеба и представляю, что у
меня сегодня рыбный день. И ем несуществующую заливную осетрину под ледя-
ную, из морозилки, водочку; фаршированную щуку; тающего во рту байкальско-
го омуля; хариуса, свежего, только что из воды вынутого и зажаренного на
рожне; пелядь или запеченого на угольях сырка - знаете, есть такая рыба -
сырок; судака в кастрюльке с соусом (а дух от него какой!); стерлядь пор-
ционную, нежную, пикантную, с немыслимыми приправами. А потом перехожу к
рыбе вяленой, под пиво. Пиво нужно брать калининградское или иркутское,
нигде лучше пива я не пил, а я по стране поездил, будьте покойны. Баночное
и бутылочное иностранное - чушь, кислятина, не стоит оно тех денег, кото-
рые на него тратятся. А рыба... Думаете, я себе к пиву воблу заказываю? Не
угадали. Жерех. Это вам не вобла. Жирный, соленый, красновато-желтый, он
во рту не тает, его надо жевать, пережевывать, и запивать пивом, холодным,
плюс тринадцать градусов, температура проверенная...
И когда пиршество кончается, глядь, буханки как не бывало, и банка
из-под шпрот чистая - вымаканная и вылизанная. И кошки сыты - они у меня
не привиредливые, едят то же, что и я. Вот так я питаюсь. Скудно, что и
говорить. А с другой стороны, если бы я питался так по-настоящему, задумы-
вался бы я о строении мироздания?
Единственное мое спасение - книги. Я беру их у Толика Лужкова, это мой
школьный приятель. Он помешан на книгах, у него огромная библиотека, и он
может любую книгу найти из-под земли. Это ведь только кажется, что сейчас
книги можно купить свободно, а если взглянуть на прилавки, то кроме детек-
тивов да полуэротических романов с грудастыми девицами на обложках ничего
и нету. А Толик может достать. Любую. Если у него в библиотеке нет, через
два дня приходи и получай. Я пользуюсь. Недавно налег на фантастику. И за-
интересовала меня проблема межзвездных путешествий.
Вот читаю я в какой-то книжке - летят звездолетчики в корабле со ско-
ростью, близкой к скорости света. А я думаю: во-первых, этой скорости надо
как-то достичь. Значит, надо разгоняться. Вопрос - с каким усконеием? От-
вет ясен - девять целых, восемь десятых метров в секунду за секунду, чтобы
чувствовать себя комфортно. И, чтобы достичь скорости,скажем, в девяносто
девять сотых световой, потребуется - нетрудно подсчитать - триста сорок
восемь дней. Почти год! Причем, на торможение потребуется ровно столько
же. Можно, конечно, увеличить ускорение, упаковать экипаж в противоперег-
рузочные коконы, и так далее, но стоит ли посылать людей на такие мучения?
Они и так уже герои, они жизнью своей рискуют, зачем же делать из них еще
и мучеников?
И ведь это только во-первых. А во-вторых - так летать можно лишь к
ближайшим звездам. Какой смысл лететь к звезде, находящейся от нас в ста
световых годах, если космонавты вернутся через двести лет? Для них это бу-
дет путешествием в будущее, без возврата, тут психологических проблем це-
лый воз. Да и нужна ли кому-то информация столетней давности?
А в-третьих... Летят, значит, они со скоростью, близкой к скорости
света. Хорошо. А где летят? В вакууме? А абсолютного вакуума не существу-
ет. Межзвездное пространство битком набито атомами водорода (межзвездный
газ) и космической пылью. Вот и представьте себе, врезается этакая косми-
ческая пылинка в лоб кораблю со скоростью, понятно какой. Масса пылинки от
скорости увеличилась в десять раз, согласно релятивистской механике. Сло-
вом, корабль бомбардируется мощным потоком различных частиц, в обшивке
возникает вторичное излучение, от которого космонавты быстро погибают. За-
вертывать корабль в толстенную броню? Сколько же она будет весить? Эх!..
Нет, этот путь не подходит. Ладно. Еще - свертка пространства. Но на
такую свертку потребуется столько энергии, что об этом не стоит и гово-
рить.
Вот я и задумался - а нельзя ли найти третий путь? Ведь пространство и
так свернуто, зачем его еще сворачивать. Первый постулат пришел мне в го-
лову совершенно неожиданно - если хотите, это было озарение. Постулат гла-
сит: время - это расстояние между событиями. Вот сейчас я написал эту фра-
зу, и залюбовался ею. Красиво. Нет, красиво, ей-Богу! Стройный постулат, и
ничего лишнего. Время - это расстояние между событиями.
Да. Я тогда ехал от Людмилы и Мишки, на душе было пакостно, я костерил
себя всякими словами чуть ли не вслух, благо автобус был почти пустой, и
вдруг, откуда-то из подсознания выплывает постулат. Я даже подпрыгнул на
сиденье. Вмиг улетучилось дурное настроение, пропало куда-то, и я ощутил
такой подъем, какой не ощущал уже много лет, с тех пор, как в заброшенном
доме нашел книгу. Кстати, о книге. Здоровенная такая книжища, в кожаном
переплете, с серебряными застежками. Эта книга и сейчас у меня, я ее бере-
гу как зеницу ока, ни разу никому не давал и не показывал. И Людмиле не
давал к ней прикасаться, а уж Мишке и подавно. На обложке вытиснено золо-
том: "Magia". Книга оказалась на латыни. Помню, как я пришел домой, как
разглядывал рисунки, как злился, что ни бельмеса не понимаю, как решил во
что бы то ни стало изучить латынь. И изучил. Полгода потратил, по ночам
сидел, от матери прячась под одеялом, с фонариком, но выучил. И прочитал
книгу. Вообще-то, она большого отношения к моей теории не имеет, она прос-
то подтолкнула меня задуматься над устройством мироздания и за это ей спа-
сибо. И еще я теперь латынь знаю, могу щегольнуть при случае в компании.
Правда, большого впечатления мое знание латыни ни на кого не производит,
сейчас впечатление только от больших денег бывает, но все равно, это
льстит моему самолюбию. Populus me sibilat, at mihi plando (народ меня ос-
вистывает, но сам я себе рукоплещу). Это из Горация.
Я вот задумывался не раз, сколько же случайностей привело меня к этой
книге, что именно я в том доме оказался, и именно тогда, когда штукатурка
на стене осыпалась и книга упала мне под ноги, и диву даюсь. А ведь я тог-
да за котенком полез, мяукал он где-то в недрах дома так жалобно, так пе-
чально, а я мимо бездомного котенка пройти не могу. У меня и сейчас живут
пять кошек, точнее, три кошки и два кота. Кстати, кошки тоже нашу совмест-
ную с Людмилой жизнь подтачивали, воняет от них, она всегда говорила,они
ходят в тазик с мелко нарезанными бумажками, и я сразу же убираю. Ну, ко-
нечно, когда на работе, не уберешь - а Людмила наотрез отказалась за ними
убирать - приходишь с работы, ну, может и пахнет немного. Они у меня и на
улице гуляют, не всегда же делают в тазик, так опять не слава Богу - грязь
носят. Только кошек я ей трогать не давал, сказал однажды, что пусть лучше
меня из дому выбросит, так она, в конце концов, и выбросила, то есть сама
ушла и Мишку прихватила, и остался я один в квартире со своими кошками.
Квартира мне от матери осталась, я в ней родился и вырос, она, квартира,
полублагоустроенная, с холодной водой только, а туалет на улице. Конечно,
Людмила еще и поэтому уехала, у родителей трехкомнатная со всеми удобства-
ми, воду греть не надо, в баню ходить не надо, печку топить не надо, дро-
ва-уголь покупать не надо опять таки. Жизнь - малина. И ко мне ее не тя-
нет, вот что обидно. Меня-то тянет, мне трудно без нее, а она - уехала и
все. Я пытался уговорить ее вернуться, но то ли неубедительно говорил, то
ли что еще - не возвращается. Не любит, должно быть. Ну да ладно, чему
быть - того не миновать. Я огорчаюсь, конечно, не без этого, ну да ничего
не поделаешь. Насильно мил не будешь. Ей там хорошо, ну и ладно.
Так о чем это я? Да, о первом постулате. Да. Расстояние между события-
ми. То есть время - такая же координата пространства, как, скажем, длина и
ширина, и выражать ее можно в метрах и километрах. Можно, скажем, подсчи-
тать, какое расстояние отделяет тик от така. Земля вертится вокруг оси,
вокруг Солнца, вместе с Солнцем - вокруг ядра галактики, вместе с галакти-
кой - вокруг центра вселенной. Можно подсчитать. Это потом уже я научился
не подсчитывать, а измерять, и сейчас могу измерить с точностью до мили-
метра, да вот только зачем. А поначалу подсчитывал, с калькулятором сидел,
и только тогда, когда до второго постулата додумался, понял, что ни изме-
рять, ни считать не нужно, потому что это расстояние составляет ровно одну
световую секунду, если только между тиком и таком проходит секунда. Ну, а
если, скажем, чуть больше или меньше, то и расстояние, соответственно, из-
меняется. Словом, второй постулат отсюда и вырисовывается: в мире имеет
место только одна скорость - скорость света. И не делайте большие глаза,
мой читатель. Это правда. У меня у самого сделались большие глаза, когда я
до этого додумался, а потом поразмыслил, прикинул так и эдак - все сходит-
ся. Вот вы поднимаете руку, и думаете, что поднимаете ее со скоростью,
скажем, метр в секунду. Для вас, может быть, это и справедливо, вернее,
это вам кажется, что справедливо, а если взглянуть со стороны? Например,
из какой-нибудь чужой галактики, которая, как утверждают астрономы, убега-
ет от нас со скоростью света вследствие расширения вселенной. В общем, до-
казывать здесь я ничего не собираюсь, это не научный трактат, кому инте-
ресно, может попробовать доказать или опровергнуть, это уж как захочется.
Два постулата - почти теория. Почти, да не совсем. И потом, теория мо-
жет быть кому-то и нужна, но мне-то с ней что делать? Я стал думать. Это я
так говорю - стал думать. На самом деле, думал я урывками, в основном по
вечерам, телевизор включу, он бормочет что-то неразборчиво, страсти там
какие-то горят, политические баталии, а я лежу, одну из кошек поглаживаю и
думаю о своем. Так вот, думал я, думал, и... ничего не придумал. И чем
больше думал, тем хуже становилось. Плюнул, забросил. Потом снова думал, и
снова без толку. А потом, на вечеринке у Толика, по поводу дня рождения,
под шафе... Я танцевал с Яорой, женой Толика... Имя у нее необыкновенное,
не то скандинавское, не то поморское, не то еще какое-то, и сама она нео-
быкновенная, красивее женщины я не встречал. Толик ее боготворит и одевает
как королеву, и говорит, что лучше он с голоду сдохнет, а новую шубу Яоре
купит. Ну, с голоду он не подыхает, у него книжное дело, не помню, писал я
об этом или нет, и это дело, полулегальное, окруженное черной наличностью
и мальчиками с бритыми затылками и вздутой мускулатурой, приносит ему не-
малые доходы. Так вот, Яора пригласила меня танцевать, из жалости, конеч-
но, потому как сам кого-нибудь пригласшать я не решаюсь, и мы кружились в
медленном танце под заунывную мелодию, и я что-то рассказывал ей, уж не
помню что, и тут на меня нашло. То есть, вылепился вдруг третий постулат.
Я остановился и непроизвольно сжал Яору. Потом опомнился, извинился, ко-
нечно, под каким-то предлогом ушел с вечеринки и полетел домой.
Да, мой читатель, третий постулат, в совокупности с двумя другими да-
вал такую картину, что у меня дух захватило. Ночью я не спал, курил, смот-
рел в окна, ходил из угла в угол, и думал о том, что теория родилась,
стройная такая, изящная, какой и полагается быть теории, но мало того, это
была не просто теория, а теория, от которой до практики один шаг. И мне
предстояло этот шаг сделать. И я боялся сделать шаг. Ведь сделай я его, и
получу огромную власть над пространством, и мне не надо будет ни громозд-
ких космических кораблей, ни энергоемких установок для свертки пространс-
тва, мне достаточно будет только выйти в нужную точку линии времени, и
оказаться, например, на Марсе. Или на Луне. Или на любой планете любой
звездной системы. Нет, вру. Я не боялся сделать шаг, я размышлял о том,
куда лучше переместиться, ведь на Луне я сразу умру - там нет воздуха, да
и на Марсе дышать тоже нечем. Пробовать надо на Земле. И под утро я решил-
ся. Встал, раздавил бесчисленный по счету окурок, постоял немного, собира-
ясь с духом, и попробовал... И у меня получилось! Я вышел на линию време-
ни, и увидел Землю со стороны, словно огромный глобус, метров двух в диа-
метре, и я обошел глобус, выбирая, куда отправиться. Глобус был живой,
медленно двигались спирали циклонов, и мне показалось, что я вижу, как ды-
шит океан. Кстати, где эти пресловутые Канарские острова, на которые так
рвутся новые русские? Обычным путем мне туда вовек не добраться, это ж
сколько денег надо, а так... Нет, я не помнил, где эти острова. Пришлось
вернуться домой, отыскать атлас, развернуть его дрожащими руками, найти...
Ага, вот! Я отшвырнул атлас, и вышел на линию времени. Подошел к глобусу,
нашел острова и... передумал. Кой черт! Дались мне эти дурацкие Канары. Я
теперь могу куда угодно, и в Африку, и в Америку, и в Индию, и визы мне
никакой не надо, и денег не надо. Тут из-за глобуса выплыла Луна и я расс-
меялся. На Луну, на Луну! - пела душа. Но я не пошел на Луну. Я выбрал
Австралию, северо-восточный берег, вышел туда и меня окатило тропическим
жаром. Я оказался на скалистом берегу, подо мной бушевал прибой. Брызги
долетали даже сюда, на десятиметровую высоту. Я сел на горячий камень и
стал смотреть в море. Вдали, у самого горизонта, шел белый пароход. Navi-
gare necesse est, vivere non est necesse (плавать по морю необходимо, жить
- не так уж необходимо) - вспомнилось почему-то. Пароход шел себе и шел,
из трубы вился дымок, за спиной у меня громоздились скалы...
На душе было легко, хотелось петь. И я запел, не стесняясь отсутствия
голоса и слуха, запел какую-то песенку, сейчас, хоть убей, не вспомню ка-
кую. Я могу! Еще как могу! И это не сон, никакой не сон!
Я долго сидел на скале и смотрел на пенистые волны. Наконец решил вер-
нуться домой. В комнате накурено - хоть топор вешай. А, плевать. Я пова-
лился на кровать и тут же уснул, благо была суббота, и на работу не надо.
Свою планету я искал долго, брал пробы воздуха, относил их Милке Кова-
новой в лабораторию, а она все спрашивала, откуда да зачем.
1 2
Я пишу не для себя. Я пишу для того, чтобы кто-то это прочитал. Это не
дневник, я никогда не писал дневников, это так, записки. Да, я хочу, чтобы
кто-то прочитал, додумал то, что я недоскажу, и оказался рядом со мной,
потому что мне трудно одному. Я не знаю, что мне делать с моим знанием, я
боюсь его распространять, мне кажется, еще рано. Я пишу сумбурно, но уж
как умею, я не писатель, не обессудьте. Это я к вам обращаюсь, мой чита-
тель.
Я - неудачник. Людмила от меня ушла. И не к другому ушла, а просто пе-
реехала жить к родителям и забрала Мишку. Сначала она уезжала с ним на
день, на два, потом на неделю, а потом приехал тесть на своем "Жигуленке"
и забрал их вещи, причем вид у него при этом был виноватый, он как бы из-
винялся передо мной за поведение дочери. Я не осуждаю ее. Жить со мной тя-
жело. И не со мной даже тяжело, а с моей зарплатой. Зарплата у меня ма-
ленькая, до тысячи не дотягивает, и у нее такая же - мало. И ладно бы хоть
платили ее во-время, перебились бы как-нибудь, так ведь нет - последнй раз
выдали в январе, а сейчас июнь. И у нее также. Она в школе работает, учи-
тельствует, сами понимаете, как им зарплату дают. Ну и я - на заводе, де-
лаю телевизоры, точнее, налаживаю. А родители у нее обеспеченные, что же.
Тесть, правда, тоже считается неудачником, мы с ним вроде как родственные
души, и ему зарплату не всегда дают, и он тише воды, ниже травы. Зато те-
ща... Она еще во времена развитого социализма пристроилась в райисполкоме,
на теплом местечке. Сейчас это называется администрацией района. Словом,
это она семью обеспечивает. Ну и командует там, никуда не денешься.
Людмила билась со мной, билась, пыталась наставить на путь истинный,
дескать, у тебя же голова варит, твоей голове цены нет, а толку от тебя -
ни на грош, ты даже с соседей денег за починку аппаратуры не берешь, а с
посторонних если и берешь, то мало, мало, мало... Не помогло. Ну как я
возьму деньги, например, с Варвары Андреевны, если у нее пенсия - триста
рублей и на шее - внуки? Или с Ильи Степановича. Или с Моисеевых. Все бед-
ны, бедны, бедны как я. Я не могу, я так устроен, и кто сможет переделать
меня, я не представляю. Все хапают, все крутятся, говорила Людмила, один
ты сидишь и ждешь манны с неба. Я слушал, опустив голову. Она не кричала
на меня, даже не повышала голоса, просто безнадежно выговаривала. Потом ей
надоело и она ушла. Теперь я живу один. Раз в неделю езжу к ним, сижу,
выслушиваю упреки тещи, вижу сочувствующие взгляды тестя, играю с Мишкой,
отдаю половину денег, когда они у меня бывают, и уезжаю.
Скучно по вечерам. Иногда я устраиваю воображаемое пиршество. Покупаю,
например, банку шпрот за четыре рубля, булку хлеба и представляю, что у
меня сегодня рыбный день. И ем несуществующую заливную осетрину под ледя-
ную, из морозилки, водочку; фаршированную щуку; тающего во рту байкальско-
го омуля; хариуса, свежего, только что из воды вынутого и зажаренного на
рожне; пелядь или запеченого на угольях сырка - знаете, есть такая рыба -
сырок; судака в кастрюльке с соусом (а дух от него какой!); стерлядь пор-
ционную, нежную, пикантную, с немыслимыми приправами. А потом перехожу к
рыбе вяленой, под пиво. Пиво нужно брать калининградское или иркутское,
нигде лучше пива я не пил, а я по стране поездил, будьте покойны. Баночное
и бутылочное иностранное - чушь, кислятина, не стоит оно тех денег, кото-
рые на него тратятся. А рыба... Думаете, я себе к пиву воблу заказываю? Не
угадали. Жерех. Это вам не вобла. Жирный, соленый, красновато-желтый, он
во рту не тает, его надо жевать, пережевывать, и запивать пивом, холодным,
плюс тринадцать градусов, температура проверенная...
И когда пиршество кончается, глядь, буханки как не бывало, и банка
из-под шпрот чистая - вымаканная и вылизанная. И кошки сыты - они у меня
не привиредливые, едят то же, что и я. Вот так я питаюсь. Скудно, что и
говорить. А с другой стороны, если бы я питался так по-настоящему, задумы-
вался бы я о строении мироздания?
Единственное мое спасение - книги. Я беру их у Толика Лужкова, это мой
школьный приятель. Он помешан на книгах, у него огромная библиотека, и он
может любую книгу найти из-под земли. Это ведь только кажется, что сейчас
книги можно купить свободно, а если взглянуть на прилавки, то кроме детек-
тивов да полуэротических романов с грудастыми девицами на обложках ничего
и нету. А Толик может достать. Любую. Если у него в библиотеке нет, через
два дня приходи и получай. Я пользуюсь. Недавно налег на фантастику. И за-
интересовала меня проблема межзвездных путешествий.
Вот читаю я в какой-то книжке - летят звездолетчики в корабле со ско-
ростью, близкой к скорости света. А я думаю: во-первых, этой скорости надо
как-то достичь. Значит, надо разгоняться. Вопрос - с каким усконеием? От-
вет ясен - девять целых, восемь десятых метров в секунду за секунду, чтобы
чувствовать себя комфортно. И, чтобы достичь скорости,скажем, в девяносто
девять сотых световой, потребуется - нетрудно подсчитать - триста сорок
восемь дней. Почти год! Причем, на торможение потребуется ровно столько
же. Можно, конечно, увеличить ускорение, упаковать экипаж в противоперег-
рузочные коконы, и так далее, но стоит ли посылать людей на такие мучения?
Они и так уже герои, они жизнью своей рискуют, зачем же делать из них еще
и мучеников?
И ведь это только во-первых. А во-вторых - так летать можно лишь к
ближайшим звездам. Какой смысл лететь к звезде, находящейся от нас в ста
световых годах, если космонавты вернутся через двести лет? Для них это бу-
дет путешествием в будущее, без возврата, тут психологических проблем це-
лый воз. Да и нужна ли кому-то информация столетней давности?
А в-третьих... Летят, значит, они со скоростью, близкой к скорости
света. Хорошо. А где летят? В вакууме? А абсолютного вакуума не существу-
ет. Межзвездное пространство битком набито атомами водорода (межзвездный
газ) и космической пылью. Вот и представьте себе, врезается этакая косми-
ческая пылинка в лоб кораблю со скоростью, понятно какой. Масса пылинки от
скорости увеличилась в десять раз, согласно релятивистской механике. Сло-
вом, корабль бомбардируется мощным потоком различных частиц, в обшивке
возникает вторичное излучение, от которого космонавты быстро погибают. За-
вертывать корабль в толстенную броню? Сколько же она будет весить? Эх!..
Нет, этот путь не подходит. Ладно. Еще - свертка пространства. Но на
такую свертку потребуется столько энергии, что об этом не стоит и гово-
рить.
Вот я и задумался - а нельзя ли найти третий путь? Ведь пространство и
так свернуто, зачем его еще сворачивать. Первый постулат пришел мне в го-
лову совершенно неожиданно - если хотите, это было озарение. Постулат гла-
сит: время - это расстояние между событиями. Вот сейчас я написал эту фра-
зу, и залюбовался ею. Красиво. Нет, красиво, ей-Богу! Стройный постулат, и
ничего лишнего. Время - это расстояние между событиями.
Да. Я тогда ехал от Людмилы и Мишки, на душе было пакостно, я костерил
себя всякими словами чуть ли не вслух, благо автобус был почти пустой, и
вдруг, откуда-то из подсознания выплывает постулат. Я даже подпрыгнул на
сиденье. Вмиг улетучилось дурное настроение, пропало куда-то, и я ощутил
такой подъем, какой не ощущал уже много лет, с тех пор, как в заброшенном
доме нашел книгу. Кстати, о книге. Здоровенная такая книжища, в кожаном
переплете, с серебряными застежками. Эта книга и сейчас у меня, я ее бере-
гу как зеницу ока, ни разу никому не давал и не показывал. И Людмиле не
давал к ней прикасаться, а уж Мишке и подавно. На обложке вытиснено золо-
том: "Magia". Книга оказалась на латыни. Помню, как я пришел домой, как
разглядывал рисунки, как злился, что ни бельмеса не понимаю, как решил во
что бы то ни стало изучить латынь. И изучил. Полгода потратил, по ночам
сидел, от матери прячась под одеялом, с фонариком, но выучил. И прочитал
книгу. Вообще-то, она большого отношения к моей теории не имеет, она прос-
то подтолкнула меня задуматься над устройством мироздания и за это ей спа-
сибо. И еще я теперь латынь знаю, могу щегольнуть при случае в компании.
Правда, большого впечатления мое знание латыни ни на кого не производит,
сейчас впечатление только от больших денег бывает, но все равно, это
льстит моему самолюбию. Populus me sibilat, at mihi plando (народ меня ос-
вистывает, но сам я себе рукоплещу). Это из Горация.
Я вот задумывался не раз, сколько же случайностей привело меня к этой
книге, что именно я в том доме оказался, и именно тогда, когда штукатурка
на стене осыпалась и книга упала мне под ноги, и диву даюсь. А ведь я тог-
да за котенком полез, мяукал он где-то в недрах дома так жалобно, так пе-
чально, а я мимо бездомного котенка пройти не могу. У меня и сейчас живут
пять кошек, точнее, три кошки и два кота. Кстати, кошки тоже нашу совмест-
ную с Людмилой жизнь подтачивали, воняет от них, она всегда говорила,они
ходят в тазик с мелко нарезанными бумажками, и я сразу же убираю. Ну, ко-
нечно, когда на работе, не уберешь - а Людмила наотрез отказалась за ними
убирать - приходишь с работы, ну, может и пахнет немного. Они у меня и на
улице гуляют, не всегда же делают в тазик, так опять не слава Богу - грязь
носят. Только кошек я ей трогать не давал, сказал однажды, что пусть лучше
меня из дому выбросит, так она, в конце концов, и выбросила, то есть сама
ушла и Мишку прихватила, и остался я один в квартире со своими кошками.
Квартира мне от матери осталась, я в ней родился и вырос, она, квартира,
полублагоустроенная, с холодной водой только, а туалет на улице. Конечно,
Людмила еще и поэтому уехала, у родителей трехкомнатная со всеми удобства-
ми, воду греть не надо, в баню ходить не надо, печку топить не надо, дро-
ва-уголь покупать не надо опять таки. Жизнь - малина. И ко мне ее не тя-
нет, вот что обидно. Меня-то тянет, мне трудно без нее, а она - уехала и
все. Я пытался уговорить ее вернуться, но то ли неубедительно говорил, то
ли что еще - не возвращается. Не любит, должно быть. Ну да ладно, чему
быть - того не миновать. Я огорчаюсь, конечно, не без этого, ну да ничего
не поделаешь. Насильно мил не будешь. Ей там хорошо, ну и ладно.
Так о чем это я? Да, о первом постулате. Да. Расстояние между события-
ми. То есть время - такая же координата пространства, как, скажем, длина и
ширина, и выражать ее можно в метрах и километрах. Можно, скажем, подсчи-
тать, какое расстояние отделяет тик от така. Земля вертится вокруг оси,
вокруг Солнца, вместе с Солнцем - вокруг ядра галактики, вместе с галакти-
кой - вокруг центра вселенной. Можно подсчитать. Это потом уже я научился
не подсчитывать, а измерять, и сейчас могу измерить с точностью до мили-
метра, да вот только зачем. А поначалу подсчитывал, с калькулятором сидел,
и только тогда, когда до второго постулата додумался, понял, что ни изме-
рять, ни считать не нужно, потому что это расстояние составляет ровно одну
световую секунду, если только между тиком и таком проходит секунда. Ну, а
если, скажем, чуть больше или меньше, то и расстояние, соответственно, из-
меняется. Словом, второй постулат отсюда и вырисовывается: в мире имеет
место только одна скорость - скорость света. И не делайте большие глаза,
мой читатель. Это правда. У меня у самого сделались большие глаза, когда я
до этого додумался, а потом поразмыслил, прикинул так и эдак - все сходит-
ся. Вот вы поднимаете руку, и думаете, что поднимаете ее со скоростью,
скажем, метр в секунду. Для вас, может быть, это и справедливо, вернее,
это вам кажется, что справедливо, а если взглянуть со стороны? Например,
из какой-нибудь чужой галактики, которая, как утверждают астрономы, убега-
ет от нас со скоростью света вследствие расширения вселенной. В общем, до-
казывать здесь я ничего не собираюсь, это не научный трактат, кому инте-
ресно, может попробовать доказать или опровергнуть, это уж как захочется.
Два постулата - почти теория. Почти, да не совсем. И потом, теория мо-
жет быть кому-то и нужна, но мне-то с ней что делать? Я стал думать. Это я
так говорю - стал думать. На самом деле, думал я урывками, в основном по
вечерам, телевизор включу, он бормочет что-то неразборчиво, страсти там
какие-то горят, политические баталии, а я лежу, одну из кошек поглаживаю и
думаю о своем. Так вот, думал я, думал, и... ничего не придумал. И чем
больше думал, тем хуже становилось. Плюнул, забросил. Потом снова думал, и
снова без толку. А потом, на вечеринке у Толика, по поводу дня рождения,
под шафе... Я танцевал с Яорой, женой Толика... Имя у нее необыкновенное,
не то скандинавское, не то поморское, не то еще какое-то, и сама она нео-
быкновенная, красивее женщины я не встречал. Толик ее боготворит и одевает
как королеву, и говорит, что лучше он с голоду сдохнет, а новую шубу Яоре
купит. Ну, с голоду он не подыхает, у него книжное дело, не помню, писал я
об этом или нет, и это дело, полулегальное, окруженное черной наличностью
и мальчиками с бритыми затылками и вздутой мускулатурой, приносит ему не-
малые доходы. Так вот, Яора пригласила меня танцевать, из жалости, конеч-
но, потому как сам кого-нибудь пригласшать я не решаюсь, и мы кружились в
медленном танце под заунывную мелодию, и я что-то рассказывал ей, уж не
помню что, и тут на меня нашло. То есть, вылепился вдруг третий постулат.
Я остановился и непроизвольно сжал Яору. Потом опомнился, извинился, ко-
нечно, под каким-то предлогом ушел с вечеринки и полетел домой.
Да, мой читатель, третий постулат, в совокупности с двумя другими да-
вал такую картину, что у меня дух захватило. Ночью я не спал, курил, смот-
рел в окна, ходил из угла в угол, и думал о том, что теория родилась,
стройная такая, изящная, какой и полагается быть теории, но мало того, это
была не просто теория, а теория, от которой до практики один шаг. И мне
предстояло этот шаг сделать. И я боялся сделать шаг. Ведь сделай я его, и
получу огромную власть над пространством, и мне не надо будет ни громозд-
ких космических кораблей, ни энергоемких установок для свертки пространс-
тва, мне достаточно будет только выйти в нужную точку линии времени, и
оказаться, например, на Марсе. Или на Луне. Или на любой планете любой
звездной системы. Нет, вру. Я не боялся сделать шаг, я размышлял о том,
куда лучше переместиться, ведь на Луне я сразу умру - там нет воздуха, да
и на Марсе дышать тоже нечем. Пробовать надо на Земле. И под утро я решил-
ся. Встал, раздавил бесчисленный по счету окурок, постоял немного, собира-
ясь с духом, и попробовал... И у меня получилось! Я вышел на линию време-
ни, и увидел Землю со стороны, словно огромный глобус, метров двух в диа-
метре, и я обошел глобус, выбирая, куда отправиться. Глобус был живой,
медленно двигались спирали циклонов, и мне показалось, что я вижу, как ды-
шит океан. Кстати, где эти пресловутые Канарские острова, на которые так
рвутся новые русские? Обычным путем мне туда вовек не добраться, это ж
сколько денег надо, а так... Нет, я не помнил, где эти острова. Пришлось
вернуться домой, отыскать атлас, развернуть его дрожащими руками, найти...
Ага, вот! Я отшвырнул атлас, и вышел на линию времени. Подошел к глобусу,
нашел острова и... передумал. Кой черт! Дались мне эти дурацкие Канары. Я
теперь могу куда угодно, и в Африку, и в Америку, и в Индию, и визы мне
никакой не надо, и денег не надо. Тут из-за глобуса выплыла Луна и я расс-
меялся. На Луну, на Луну! - пела душа. Но я не пошел на Луну. Я выбрал
Австралию, северо-восточный берег, вышел туда и меня окатило тропическим
жаром. Я оказался на скалистом берегу, подо мной бушевал прибой. Брызги
долетали даже сюда, на десятиметровую высоту. Я сел на горячий камень и
стал смотреть в море. Вдали, у самого горизонта, шел белый пароход. Navi-
gare necesse est, vivere non est necesse (плавать по морю необходимо, жить
- не так уж необходимо) - вспомнилось почему-то. Пароход шел себе и шел,
из трубы вился дымок, за спиной у меня громоздились скалы...
На душе было легко, хотелось петь. И я запел, не стесняясь отсутствия
голоса и слуха, запел какую-то песенку, сейчас, хоть убей, не вспомню ка-
кую. Я могу! Еще как могу! И это не сон, никакой не сон!
Я долго сидел на скале и смотрел на пенистые волны. Наконец решил вер-
нуться домой. В комнате накурено - хоть топор вешай. А, плевать. Я пова-
лился на кровать и тут же уснул, благо была суббота, и на работу не надо.
Свою планету я искал долго, брал пробы воздуха, относил их Милке Кова-
новой в лабораторию, а она все спрашивала, откуда да зачем.
1 2