Невкусный он какой-то.
— Так ведь другой еды тут нет. О! Вот он!
Они остановились, и Гоша увидел Черный квартал. Квартал как квартал, только обнесенный стеной из бетонных, вертикально установленных плит. Верхушку стены венчала двойная линия колючей проволоки. На стене огромными черными буквами написано: «Запретная зона». За стеной стояли обыкновенные дома, запущенные и неживые, как и все дома в этом городе. Гоша постоял, прислушался к своим ощущениям, сказал:
— Ну, и чем же он ужасен, этот квартал? Валя зябко поежилась, ничего не ответила.
— Ничего необычного, — продолжал Гоша, подходя поближе к стене и трогая шершавый бетон. — Как бы через стену перелезть?
— Ты что?! — Валя вцепилась в его руку, потянула назад. — Совсем рехнулся? Отойди подальше! Да отойди же, вот мучение!
— Да ладно тебе, — сказал Гоша, поддаваясь. — Что за паника, не понимаю? Смотрю я на этот квартал и ничего не чувствую. Ну дома и дома, только стенкой огороженные. Ты говорила, у него вид ужасный. Может, это кинзилин на вас так действует?
— Кинзилит, — вздохнула Валя, — Я не знаю, что на меня действует, только я знаю, что там люди пропадают. Понимаешь?
— Да понимать-то я понимаю, — сказал Гоша, — Про Светлый квартал то же самое говорили, что оттуда не возвращаются. Но мы же с тобой вернулись!
— То Светлый, а то Черный. Как ты думаешь, почему его Черным назвали?
— Да какая мне разница — почему? Ладно. Тебя я с собой не зову. Пойду один. И не удерживай меня! Не удержишь. Ты от меня ушла? Ушла. Значит, я тебе не нужен был. Ну и какое тебе дело до меня? Пропаду так пропаду. Может быть, мне хочется пропасть? Этакое элитное самоубийство, с острыми ощущениями. Молчи. Не перебивай… — Гоша помолчал. Ладно, это все бравада, болтовня. Мне большие бабки обещали. Очень большие. Вот и весь сказ.
— Понятно, — глухо сказала Валя и отвернулась. — Иди, что же. Держать не буду. Тем более — большие бабки. Кто я для тебя? Я даже женой твоей не была, так, сожительница. И ушла от тебя. А почему я ушла, ты помнишь?
— Да помню я, — Гоша поморщился.
— Помнит он! Если я жить вместе с тобой не хочу, это не значит, что ты мне безразличен, это не значит, что мне наплевать на то, живой ты или мертвый. Иди, зарабатывай свои большие бабки. Только вот я что тебе скажу: если ты меня с собой не возьмешь, я туда и без тебя пойду.
— Зачем?!
— А затем. Хочу так. Я же тебе говорила, чем мне здешняя жизнь нравится. Что хочу, то и делаю. Хочу — иду в Черный квартал. И ты мне не указ.
— Ну ладно, ну что ты? — Гоша был ошеломлен. — Зачем тебе-то туда? Я — за деньгами, а тебе зачем? Простой каприз? Хочу — и все? Брось. Не нужно так поступать. Не разумно это.
— А женщина — существо неразумное, — с вызовом сказала Валя. — Плевала я на разум. Я сказала тебе — пойду, значит, пойду.
— Ладно, — сказал Гоша. — Я, может быть, и сам туда не пойду, я еще не решил. Надо обойти, посмотреть.
— Ну, давай посмотрим, — согласилась Валя. — Только смотри не смотри, толку не будет.
Они пошли вдоль стены. «А чего это я собрался туда лезть? — подумал Гоша. — Надеюсь на авось, что ли? Я надеюсь на авось, а Ермаков — на меня. Никто из Светлого квартала выбраться не мог, надо же. А может быть, не сильно и хотели?» Он остановился, пораженный пришедшей в голову мыслью.
— Что? — спросила Валя.
— Да так, — ответил Гоша. — Мысль одна пришла. Не спрашивай какая, я ее думаю.
— Ну, думай.
Гоша, осматривал стену квартала. Они свернули и пошли вдоль второй стены. Здесь на колючей проволоке висели обрывки каких-то тряпок, в одном месте колючка была оборвана. «Точно, — думал Гоша, — Не очень-то им и хотелось оттуда выходить. Вообще — зачем они туда шли? Разве для того, чтобы выйти? Может быть, как Арина — за светлыми желаниями? Динамитом пробовали. Да ну, не верю. Стена как стена, динамитом вполне можно взорвать. Но тут-то — другой случай. Другой?»
— Валя, — сказал он. — Так почему его назвали Черным?
— Так никто толком не знает. Говорят, что это место, где исполняются самые черные желания, вот почему.
— Ага, — кивнул Гоша. — Знаем мы эти желания. Да ты сама была в Светлом квартале. Много там светлых желаний?
— Ну, много, немного… — нерешительно сказала Валя. — Не знаю. Там, где я жила, все были одержимы желанием что-то вырастить. Хлеб, огурцы там, помидоры, свиней, коров. Разве плохое желание?
— А Пороховницын?
— Ну, у него тоже желание не плохое. Свобода и одиночество. Вот только исполняет он его как-то не так. Мне показалось тогда, что тех солдат в черных мундирах он сам себе надумывает.
— Хм, а ведь, пожалуй, верно! — сказал Гоша. — А про Арину что скажешь?
— Да что сказать? Служение Богу тоже желание хорошее. Ведь хорошее же? Ну и вот. Так что ты не думай, что Черным квартал назвали просто так.
— Понятно. Маньяки-убийцы, детская проституция, стрельба, всякая другая ерунда.
— Думаю, еще хуже, — сказала Валя.
— Куда уж хуже? — Гоша передернул плечами.
— Ну, всего этого и здесь навалом.
— Мда… А квартальчик-то небольшой. Вот он уже и кончился. А откуда там люди-то?
— А откуда здесь люди? — Валя повернулась к нему. — Вот оттуда же и там.
— Кинзилит жрут?
— Гляди-ка, запомнил! — усмехнулась Валя. — Ну да, жрут, наверное. Кстати, неплохо бы подкрепиться, а?
— Нет уж, — Гроша поежился, с сомнением посмотрел на брикет, который Валя достала из кармана. — Я не хочу съесться, как Кит.
Валя пожала плечами, откусила кусок, принялась жевать. Гоша отвернулся. Он-то думал, что уже перегорело в душе, остыло. Куда там! Вон как в груди ноет, с тех пор как увидел ее здесь. Эх… Вести ее с собой в квартал никак нельзя. Ну никак. Так ведь не отстанет же! Ба! Стоит ему произнести ключевую фразу, и он вернется в институт, а она останется здесь. А потом, когда он снова попадет сюда, ее уже тут не будет.
— Кстати, — сказала Валя, не глядя на него. — Если ты задумал смыться, а потом явиться сюда один, так у тебя этот номер не пройдет. — Она словно прочитала его мысли. — Смоешься сейчас, я одна пойду в квартал, так и знай. И не делай такие глаза! У тебя на физиономии все написано.
— Да я же спиной к тебе стоял! — ахнул Гоша.
— Все равно, — она спрятала брикет, посмотрела на него, усмехнулась. — Значит, у тебя на затылке все написано.
— А может, ты тут мысли читать научилась? — вкрадчиво спросил он.
— Нет, не думаю, — она прожевала кинзилит, вытерла губы рукой. — Просто я тебя немножко знаю. А что? Значит, думал об этом?!
— Ну думал, — нехотя согласился Гоша. — Слушай, а может, не пойдешь?
— Все! — она выставила вперед ладонь. — Вопрос окончен. Больше на эту тему не говорим.
— Да ну тебя! — рассердился Гоша. — Вопрос окончен! Тоже мне, выражение! Безграмотное совсем.
— Тебя что, выражение бесит или то, что я в квартал собралась?
— И то, и другое.
— Я так и думала. Ты лучше скажи, как перелазить будем? Метра четыре тут, да еще колючка.
— Лестницу надо поискать. Какую-нибудь пожарную оторвем где-нибудь. Или веревку. Но лестница лучше.
— Знаю, где веревка есть! — оживилась Валя. — Бельевая. Пойдет?
— Надо посмотреть.
— Ну так пойдем!
Она схватила его за руку и повела в один из дворов, потом в другой, третий, пока они не увидели бельевую веревку, протянутую от одного тополя к другому. Некогда белая веревка почернела — видно было, что висит она тут очень давно. Они отвязали ее, Гоша попробовал ее на прочность, с сомнением покачал головой.
— Ладно, — сказал он, — Вдвойне свяжем. Идем.
Он подхватил с земли обрезок трубы, на немой вопрос Вали ответил, что пригодится, и они пошли к стене в том месте, где была оборвана колючка. Гоша привязал веревку к обрезку, поискал, где между бетонными плитами вверху есть щель побольше, закинул трубу за стену так, чтобы веревка угодила в щель, а труба заклинила в щели. Он попробовал подтянуться на веревке, сказал, что она, пожалуй, выдержит его, и полез вверх. Взгромоздившись на гребень стены, он дал знак подниматься Вале. Та неуклюже полезла, Гоша свесился как можно ниже, подхватил ее рукой, помог подняться. Они сели на гребне, отдышались.
— Ну вот, — сказала Валя, — Сейчас спустимся, и конец нам.
— Типун тебе на язык! — сказал Гоша, — Кто ж так говорит! Эх!
Они огляделись. Стена проходила метрах в четырех от дома, промежуток между стенами был завален строительным мусором.
— Смотри, гастроном! — сказала Валя.
Действительно, пред ними была витрина гастронома. Валя наклонилась вперед, вглядываясь, пытаясь разглядеть, что там внутри.
— Там консервы, — сказала она. — И вообще, всякая жратва.
— Где? Где? Не вижу ничего.
— Да ты вглядись, вглядись! Там, внутри.
— Нет, не вижу, — Гоша покачал головой.
— Пошли? — Валя повернулась к нему, глаза ее горели. — Сто лет не ела нормальной пищи.
— Никуда мы не пойдем, — сказал Гоша.
— Как это?
— Соваться в пекло без подготовки — все равно что выбраться на поле боя и начать собирать там цветочки. Голову оторвут — это в лучшем случае.
— А в худшем?
— А в худшем — хоронить будет нечего. Спускайся назад.
Валя с сожалением посмотрела на гастроном, начала спускаться. Гоша спрыгнул следом.
— Оружием тут у вас торгуют? — спросил он.
— Не знаю, — Валя пожала плечами. — Кинзилитом торгуют. А оружие — кому оно нужно?
— Что, совсем ни у кого нет?
— Говорю же — не знаю. У Кита нехудо бы спросить, он тут долгожитель, все и всех знает. Только где его найдешь, Кита этого? Он же на месте не сидит.
— Мы сделаем проще, — задумчиво сказал Гоша. — Я вернусь в институт, и они сделают тайник с оружием, им же это раз плюнуть.
— Ну да. А меня как ты найдешь потом?
— Я вернусь в это же время. Они могут рассчитать время, им и это — раз плюнуть.
— Ну давай, — Валя погрустнела, отвернулась.
— Конец фильма, — громко сказал Гоша.
Город смазался, уплыл куда-то, вместо него выплыло лицо Ермакова на фоне белой занавески. Рядом маячила любопытная физиономия лаборанта.
— Ну что? — спросил Ермаков и сглотнул.
— Все в порядке, — бодро сказал Гоша, — Видел я этот ваш квартал. Но соваться туда не стал, не люблю ходить по незнакомым местам с голыми руками. — Он помахал ладонями. — В общем, так. Мне нужна взрывчатка, пистолеты, можно даже автомат, ну и патроны.
— Коля, — сказал Ермаков, не отрывая взгляда от Гошиного лица, — Ступай, наколдуй там тайничок с оружием. Да поживее.
Лаборант убежал. Гоша сел на кушетке, снял шлем. Сказал:
— Предупреждать надо.
— О чем?
— О том, что там людей полно. О кинзилите этом. О том, что там животные есть.
— Животные? Ах, ну да, собаки, кошки.
— Не только. Я еще и крыс видел.
— Да, да, — Ермаков покивал, достал сигарету, закурил, потом спохватился, что курить здесь нельзя, погасил сигарету. — Там вообще происходит черт знает что. Люди — да, знаю. Про собак-кошек знаю. Про крыс теперь знаю. Извините, что не предупредил, мне как-то казалось это несущественным. В то же время я говорил вам, что туда проникают и без нашей аппаратуры. Говорил ведь? Ну вот. И потом. Там же не опасно, ведь так?
— Не думаю, что не опасно, — сказал Гоша. — Один на меня налетел, ограбить хотел, наверное.
— Ну вы же с ним справились? Они там как зомби, заторможенные. Это кинзилит на них так действует. Сам я его не пробовал, но думаю, это какая-нибудь гадость, действующая на сознание. Надо бы напустить туда милицию, пусть каналы поставки перекроют. Или фабрику найдут.
— Толку не будет. Это как торговля наркотиками — все борются, но никто победить не может.
— Вполне возможно.
Влетел запыхавшийся лаборант.
— Готово. Тайник есть. Рядом с тем местом, где вы перелезть хотели. Там справа дворик есть, войдете, сразу налево — вход в подвал. Спуститесь, сразу же увидите кладовку с номером тридцать семь. Дверь проволокой замотана. Там все лежит.
— Где мы перелезть хотели? — переспросил Гоша. — А вы что же, наблюдали за нами?
— Ну, конечно, — лаборант покраснел.
— Да, Георгий, — сказал Ермаков. — А как иначе? Только боюсь, что в Черном квартале мы вас видеть уже не сможем. Так что надейтесь только на себя.
— Да я и так, — сказал Гоша, надевая шлем. — Давайте меня туда же и в то же время.
— Георгий, — мягко сказал Ермаков, — А девушку-то вы зачем впутываете?
— Я не впутываю, — угрюмо ответил Гоша. — Она сама впуталась, и отговаривать ее бесполезно. Такой характер. Давайте, начинайте.
— Ты же сказал, что я и не замечу ничего! — набросилась на него Валя.
— А сколько времени прошло?
— Не знаю, ну, минут пять, наверное.
— Ну ты нетерпеливая, — усмехнулся он. — Ладно, пойдем вооружаться.
Следуя указаниям, они нашли подвал, спустились. Здесь было почти темно, хорошо, что кладовка оказалась близко от входа. Гоша открыл дверь, постоял, привыкая к полумраку. Кладовка оказалась битком набита оружием. Здесь были и автоматы, и пистолеты, и винтовки, и карабины, пара пулеметов, гранаты.
— Ух ты, — сказала Валя. — Целый арсенал.
— Перестарался Коля, — Гоша покачал головой.
— Кто это — Коля? — Валя вертела в руках огромный кольт.
Гоша взял у нее кольт, проверил обойму, вернул. Сам засунул пару пистолетов за пояс, нашел сумку, сложил туда несколько обойм, рожки к автомату, коробки с патронами.
— Может быть, это и не понадобится совсем, — бормотал он, осматривая оружие. — А вдруг понадобится? Смотри. Вот это — предохранитель. Пока не передвинешь вот сюда — стрелять не будет. Да хватит тебе двух, зачем жадничаешь. Вот, сумку возьми, — он нашел еще одну сумку, положил и туда боеприпасы, протянул Вале. — Да без надобности пистолетами не махай. — Он пытался спрятать за пазуху десантный автомат Калашникова, это плохо получалось — куртка у него была короткая. — Мы мирные ребята, идем, никого не трогаем, просто наблюдаем. Но, в случае чего, себя в обиду не дадим. Поняла?
— Да уж, что тут непонятного.
— А может быть, все-таки не пойдешь? Ладно, ладно, понял. Черт, автомат этот… Мешать только будет. — Гоша вытащил автомат, с сожалением посмотрел на него, хотел положить, потом вдруг решительно надел ремень поверх куртки. — Собственно, что это я? Ну не будем мы мирными ребятами, так что с того? Возьми-ка и ты автомат. Запасаться, так запасаться. Нож возьми. Ага, вот этот. Портупею бери. Снимай куртку-то, я помогу.
Он надел на нее портупею с двумя кобурами под мышками, рассовал пистолеты.
— Во, воины! — сказал он, оглядывая свою воинственную подругу, у которой на лице появилось выражение кинодивы, вооруженной до зубов. — Ладно, теперь нам сам черт не страшен. Пошли.
Они выбрались из подвала, подошли к стене, где свисала их веревка. Гоша взобрался на стену, помог Вале.
— Ну, вперед? — сказал он. — Распотрошим гастроном?
— Вперед, — зловеще сверкнув глазами, сказала Валя. — Я как раз жрать хочу, не могу.
Гоша перебросил веревку вовнутрь, осторожно спустился, поймал Валю. Они медленно двинулись к гастроному. Входная дверь оказалась запертой. Валя подобрала с земли кирпич, вопросительно посмотрела на Гошу. Тот кивнул, Валя неумело размахнулась и бросила тяжелый кирпич в витрину. Стекло загудело, но не разбилось.
— Бронированное, небось, — сказал Гоша. — Его и автоматом не возьмешь. Гранатой попробуем. Отойди-ка вон туда, спрячься за угол и открой рот.
— Знаю, — отозвалась Валя. — Ученая уже.
Гоша выдернул чеку, бросил гранату под окно, бегом присоединился к Вале, обнял ее, прикрывая.
Грохнул взрыв, посыпалась штукатурка, зазвенело стекло. Они выглянули.
— Ура! — сказала Валя. — Жрать хочу — не могу.
Гоша остановился, взял ее за руку.
— В принципе еще есть время отступить, — сказал он. — Войдем в магазин, и все ведь.
— Я знаю, — отозвалась Валя и взглянула на него незнакомыми глазами. — Я с тобой.
— Ладно, — сказал Гоша. — Я тоже жрать хочу. Они влезли в разбитое окно. Один из прилавков разбился, там лежали колбасы, обсыпанные стеклом, от них шел сильный тухлый запах. Магазин оказался не очень большим, прилавки располагались вдоль стен в виде буквы "г". Вдоль прилавков, по стенам, шли стеллажи, среди них стеллаж с консервами. Они набрали тушенки, паштетов, Гоша прихватил бутылку вина. Уселись за прилавком, прямо на полу, так, чтобы никто не мог подобраться сзади, вскрыли консервы, Гоша по-гусарски отбил горлышко у бутылки, протянул Вале, та осторожно отхлебнула, вернула ему.
— За наше путешествие, — сказал он. — И чтобы без проблем.
Валя кивнула, рот у нее был набит паштетом.
— Вообще-то, — говорил Гоша, — мы вошли очень громко. Если тут есть кто, они не могли не услышать. Ну правильно, — он понизил голос. — Вот и гости. Точнее, хозяева. Он отставил банку тушенки, взял автомат на изготовку, тихо снял его с предохранителя, приложил палец к губам. Валя тоже приготовила автомат к стрельбе. Кто-то шел, не таясь, по магазину. Судя по всему, он был один. Звук доносился со стороны подсобного помещения. «Странные какие шаги, — подумал Гоша. — Пьяный он, что ли?»
Человек вошел в торговый зал, остановился. Постоял минуту, вышел из-за прилавка.
— Стекло лазбито, — сказал он, сильно картавя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Так ведь другой еды тут нет. О! Вот он!
Они остановились, и Гоша увидел Черный квартал. Квартал как квартал, только обнесенный стеной из бетонных, вертикально установленных плит. Верхушку стены венчала двойная линия колючей проволоки. На стене огромными черными буквами написано: «Запретная зона». За стеной стояли обыкновенные дома, запущенные и неживые, как и все дома в этом городе. Гоша постоял, прислушался к своим ощущениям, сказал:
— Ну, и чем же он ужасен, этот квартал? Валя зябко поежилась, ничего не ответила.
— Ничего необычного, — продолжал Гоша, подходя поближе к стене и трогая шершавый бетон. — Как бы через стену перелезть?
— Ты что?! — Валя вцепилась в его руку, потянула назад. — Совсем рехнулся? Отойди подальше! Да отойди же, вот мучение!
— Да ладно тебе, — сказал Гоша, поддаваясь. — Что за паника, не понимаю? Смотрю я на этот квартал и ничего не чувствую. Ну дома и дома, только стенкой огороженные. Ты говорила, у него вид ужасный. Может, это кинзилин на вас так действует?
— Кинзилит, — вздохнула Валя, — Я не знаю, что на меня действует, только я знаю, что там люди пропадают. Понимаешь?
— Да понимать-то я понимаю, — сказал Гоша, — Про Светлый квартал то же самое говорили, что оттуда не возвращаются. Но мы же с тобой вернулись!
— То Светлый, а то Черный. Как ты думаешь, почему его Черным назвали?
— Да какая мне разница — почему? Ладно. Тебя я с собой не зову. Пойду один. И не удерживай меня! Не удержишь. Ты от меня ушла? Ушла. Значит, я тебе не нужен был. Ну и какое тебе дело до меня? Пропаду так пропаду. Может быть, мне хочется пропасть? Этакое элитное самоубийство, с острыми ощущениями. Молчи. Не перебивай… — Гоша помолчал. Ладно, это все бравада, болтовня. Мне большие бабки обещали. Очень большие. Вот и весь сказ.
— Понятно, — глухо сказала Валя и отвернулась. — Иди, что же. Держать не буду. Тем более — большие бабки. Кто я для тебя? Я даже женой твоей не была, так, сожительница. И ушла от тебя. А почему я ушла, ты помнишь?
— Да помню я, — Гоша поморщился.
— Помнит он! Если я жить вместе с тобой не хочу, это не значит, что ты мне безразличен, это не значит, что мне наплевать на то, живой ты или мертвый. Иди, зарабатывай свои большие бабки. Только вот я что тебе скажу: если ты меня с собой не возьмешь, я туда и без тебя пойду.
— Зачем?!
— А затем. Хочу так. Я же тебе говорила, чем мне здешняя жизнь нравится. Что хочу, то и делаю. Хочу — иду в Черный квартал. И ты мне не указ.
— Ну ладно, ну что ты? — Гоша был ошеломлен. — Зачем тебе-то туда? Я — за деньгами, а тебе зачем? Простой каприз? Хочу — и все? Брось. Не нужно так поступать. Не разумно это.
— А женщина — существо неразумное, — с вызовом сказала Валя. — Плевала я на разум. Я сказала тебе — пойду, значит, пойду.
— Ладно, — сказал Гоша. — Я, может быть, и сам туда не пойду, я еще не решил. Надо обойти, посмотреть.
— Ну, давай посмотрим, — согласилась Валя. — Только смотри не смотри, толку не будет.
Они пошли вдоль стены. «А чего это я собрался туда лезть? — подумал Гоша. — Надеюсь на авось, что ли? Я надеюсь на авось, а Ермаков — на меня. Никто из Светлого квартала выбраться не мог, надо же. А может быть, не сильно и хотели?» Он остановился, пораженный пришедшей в голову мыслью.
— Что? — спросила Валя.
— Да так, — ответил Гоша. — Мысль одна пришла. Не спрашивай какая, я ее думаю.
— Ну, думай.
Гоша, осматривал стену квартала. Они свернули и пошли вдоль второй стены. Здесь на колючей проволоке висели обрывки каких-то тряпок, в одном месте колючка была оборвана. «Точно, — думал Гоша, — Не очень-то им и хотелось оттуда выходить. Вообще — зачем они туда шли? Разве для того, чтобы выйти? Может быть, как Арина — за светлыми желаниями? Динамитом пробовали. Да ну, не верю. Стена как стена, динамитом вполне можно взорвать. Но тут-то — другой случай. Другой?»
— Валя, — сказал он. — Так почему его назвали Черным?
— Так никто толком не знает. Говорят, что это место, где исполняются самые черные желания, вот почему.
— Ага, — кивнул Гоша. — Знаем мы эти желания. Да ты сама была в Светлом квартале. Много там светлых желаний?
— Ну, много, немного… — нерешительно сказала Валя. — Не знаю. Там, где я жила, все были одержимы желанием что-то вырастить. Хлеб, огурцы там, помидоры, свиней, коров. Разве плохое желание?
— А Пороховницын?
— Ну, у него тоже желание не плохое. Свобода и одиночество. Вот только исполняет он его как-то не так. Мне показалось тогда, что тех солдат в черных мундирах он сам себе надумывает.
— Хм, а ведь, пожалуй, верно! — сказал Гоша. — А про Арину что скажешь?
— Да что сказать? Служение Богу тоже желание хорошее. Ведь хорошее же? Ну и вот. Так что ты не думай, что Черным квартал назвали просто так.
— Понятно. Маньяки-убийцы, детская проституция, стрельба, всякая другая ерунда.
— Думаю, еще хуже, — сказала Валя.
— Куда уж хуже? — Гоша передернул плечами.
— Ну, всего этого и здесь навалом.
— Мда… А квартальчик-то небольшой. Вот он уже и кончился. А откуда там люди-то?
— А откуда здесь люди? — Валя повернулась к нему. — Вот оттуда же и там.
— Кинзилит жрут?
— Гляди-ка, запомнил! — усмехнулась Валя. — Ну да, жрут, наверное. Кстати, неплохо бы подкрепиться, а?
— Нет уж, — Гроша поежился, с сомнением посмотрел на брикет, который Валя достала из кармана. — Я не хочу съесться, как Кит.
Валя пожала плечами, откусила кусок, принялась жевать. Гоша отвернулся. Он-то думал, что уже перегорело в душе, остыло. Куда там! Вон как в груди ноет, с тех пор как увидел ее здесь. Эх… Вести ее с собой в квартал никак нельзя. Ну никак. Так ведь не отстанет же! Ба! Стоит ему произнести ключевую фразу, и он вернется в институт, а она останется здесь. А потом, когда он снова попадет сюда, ее уже тут не будет.
— Кстати, — сказала Валя, не глядя на него. — Если ты задумал смыться, а потом явиться сюда один, так у тебя этот номер не пройдет. — Она словно прочитала его мысли. — Смоешься сейчас, я одна пойду в квартал, так и знай. И не делай такие глаза! У тебя на физиономии все написано.
— Да я же спиной к тебе стоял! — ахнул Гоша.
— Все равно, — она спрятала брикет, посмотрела на него, усмехнулась. — Значит, у тебя на затылке все написано.
— А может, ты тут мысли читать научилась? — вкрадчиво спросил он.
— Нет, не думаю, — она прожевала кинзилит, вытерла губы рукой. — Просто я тебя немножко знаю. А что? Значит, думал об этом?!
— Ну думал, — нехотя согласился Гоша. — Слушай, а может, не пойдешь?
— Все! — она выставила вперед ладонь. — Вопрос окончен. Больше на эту тему не говорим.
— Да ну тебя! — рассердился Гоша. — Вопрос окончен! Тоже мне, выражение! Безграмотное совсем.
— Тебя что, выражение бесит или то, что я в квартал собралась?
— И то, и другое.
— Я так и думала. Ты лучше скажи, как перелазить будем? Метра четыре тут, да еще колючка.
— Лестницу надо поискать. Какую-нибудь пожарную оторвем где-нибудь. Или веревку. Но лестница лучше.
— Знаю, где веревка есть! — оживилась Валя. — Бельевая. Пойдет?
— Надо посмотреть.
— Ну так пойдем!
Она схватила его за руку и повела в один из дворов, потом в другой, третий, пока они не увидели бельевую веревку, протянутую от одного тополя к другому. Некогда белая веревка почернела — видно было, что висит она тут очень давно. Они отвязали ее, Гоша попробовал ее на прочность, с сомнением покачал головой.
— Ладно, — сказал он, — Вдвойне свяжем. Идем.
Он подхватил с земли обрезок трубы, на немой вопрос Вали ответил, что пригодится, и они пошли к стене в том месте, где была оборвана колючка. Гоша привязал веревку к обрезку, поискал, где между бетонными плитами вверху есть щель побольше, закинул трубу за стену так, чтобы веревка угодила в щель, а труба заклинила в щели. Он попробовал подтянуться на веревке, сказал, что она, пожалуй, выдержит его, и полез вверх. Взгромоздившись на гребень стены, он дал знак подниматься Вале. Та неуклюже полезла, Гоша свесился как можно ниже, подхватил ее рукой, помог подняться. Они сели на гребне, отдышались.
— Ну вот, — сказала Валя, — Сейчас спустимся, и конец нам.
— Типун тебе на язык! — сказал Гоша, — Кто ж так говорит! Эх!
Они огляделись. Стена проходила метрах в четырех от дома, промежуток между стенами был завален строительным мусором.
— Смотри, гастроном! — сказала Валя.
Действительно, пред ними была витрина гастронома. Валя наклонилась вперед, вглядываясь, пытаясь разглядеть, что там внутри.
— Там консервы, — сказала она. — И вообще, всякая жратва.
— Где? Где? Не вижу ничего.
— Да ты вглядись, вглядись! Там, внутри.
— Нет, не вижу, — Гоша покачал головой.
— Пошли? — Валя повернулась к нему, глаза ее горели. — Сто лет не ела нормальной пищи.
— Никуда мы не пойдем, — сказал Гоша.
— Как это?
— Соваться в пекло без подготовки — все равно что выбраться на поле боя и начать собирать там цветочки. Голову оторвут — это в лучшем случае.
— А в худшем?
— А в худшем — хоронить будет нечего. Спускайся назад.
Валя с сожалением посмотрела на гастроном, начала спускаться. Гоша спрыгнул следом.
— Оружием тут у вас торгуют? — спросил он.
— Не знаю, — Валя пожала плечами. — Кинзилитом торгуют. А оружие — кому оно нужно?
— Что, совсем ни у кого нет?
— Говорю же — не знаю. У Кита нехудо бы спросить, он тут долгожитель, все и всех знает. Только где его найдешь, Кита этого? Он же на месте не сидит.
— Мы сделаем проще, — задумчиво сказал Гоша. — Я вернусь в институт, и они сделают тайник с оружием, им же это раз плюнуть.
— Ну да. А меня как ты найдешь потом?
— Я вернусь в это же время. Они могут рассчитать время, им и это — раз плюнуть.
— Ну давай, — Валя погрустнела, отвернулась.
— Конец фильма, — громко сказал Гоша.
Город смазался, уплыл куда-то, вместо него выплыло лицо Ермакова на фоне белой занавески. Рядом маячила любопытная физиономия лаборанта.
— Ну что? — спросил Ермаков и сглотнул.
— Все в порядке, — бодро сказал Гоша, — Видел я этот ваш квартал. Но соваться туда не стал, не люблю ходить по незнакомым местам с голыми руками. — Он помахал ладонями. — В общем, так. Мне нужна взрывчатка, пистолеты, можно даже автомат, ну и патроны.
— Коля, — сказал Ермаков, не отрывая взгляда от Гошиного лица, — Ступай, наколдуй там тайничок с оружием. Да поживее.
Лаборант убежал. Гоша сел на кушетке, снял шлем. Сказал:
— Предупреждать надо.
— О чем?
— О том, что там людей полно. О кинзилите этом. О том, что там животные есть.
— Животные? Ах, ну да, собаки, кошки.
— Не только. Я еще и крыс видел.
— Да, да, — Ермаков покивал, достал сигарету, закурил, потом спохватился, что курить здесь нельзя, погасил сигарету. — Там вообще происходит черт знает что. Люди — да, знаю. Про собак-кошек знаю. Про крыс теперь знаю. Извините, что не предупредил, мне как-то казалось это несущественным. В то же время я говорил вам, что туда проникают и без нашей аппаратуры. Говорил ведь? Ну вот. И потом. Там же не опасно, ведь так?
— Не думаю, что не опасно, — сказал Гоша. — Один на меня налетел, ограбить хотел, наверное.
— Ну вы же с ним справились? Они там как зомби, заторможенные. Это кинзилит на них так действует. Сам я его не пробовал, но думаю, это какая-нибудь гадость, действующая на сознание. Надо бы напустить туда милицию, пусть каналы поставки перекроют. Или фабрику найдут.
— Толку не будет. Это как торговля наркотиками — все борются, но никто победить не может.
— Вполне возможно.
Влетел запыхавшийся лаборант.
— Готово. Тайник есть. Рядом с тем местом, где вы перелезть хотели. Там справа дворик есть, войдете, сразу налево — вход в подвал. Спуститесь, сразу же увидите кладовку с номером тридцать семь. Дверь проволокой замотана. Там все лежит.
— Где мы перелезть хотели? — переспросил Гоша. — А вы что же, наблюдали за нами?
— Ну, конечно, — лаборант покраснел.
— Да, Георгий, — сказал Ермаков. — А как иначе? Только боюсь, что в Черном квартале мы вас видеть уже не сможем. Так что надейтесь только на себя.
— Да я и так, — сказал Гоша, надевая шлем. — Давайте меня туда же и в то же время.
— Георгий, — мягко сказал Ермаков, — А девушку-то вы зачем впутываете?
— Я не впутываю, — угрюмо ответил Гоша. — Она сама впуталась, и отговаривать ее бесполезно. Такой характер. Давайте, начинайте.
— Ты же сказал, что я и не замечу ничего! — набросилась на него Валя.
— А сколько времени прошло?
— Не знаю, ну, минут пять, наверное.
— Ну ты нетерпеливая, — усмехнулся он. — Ладно, пойдем вооружаться.
Следуя указаниям, они нашли подвал, спустились. Здесь было почти темно, хорошо, что кладовка оказалась близко от входа. Гоша открыл дверь, постоял, привыкая к полумраку. Кладовка оказалась битком набита оружием. Здесь были и автоматы, и пистолеты, и винтовки, и карабины, пара пулеметов, гранаты.
— Ух ты, — сказала Валя. — Целый арсенал.
— Перестарался Коля, — Гоша покачал головой.
— Кто это — Коля? — Валя вертела в руках огромный кольт.
Гоша взял у нее кольт, проверил обойму, вернул. Сам засунул пару пистолетов за пояс, нашел сумку, сложил туда несколько обойм, рожки к автомату, коробки с патронами.
— Может быть, это и не понадобится совсем, — бормотал он, осматривая оружие. — А вдруг понадобится? Смотри. Вот это — предохранитель. Пока не передвинешь вот сюда — стрелять не будет. Да хватит тебе двух, зачем жадничаешь. Вот, сумку возьми, — он нашел еще одну сумку, положил и туда боеприпасы, протянул Вале. — Да без надобности пистолетами не махай. — Он пытался спрятать за пазуху десантный автомат Калашникова, это плохо получалось — куртка у него была короткая. — Мы мирные ребята, идем, никого не трогаем, просто наблюдаем. Но, в случае чего, себя в обиду не дадим. Поняла?
— Да уж, что тут непонятного.
— А может быть, все-таки не пойдешь? Ладно, ладно, понял. Черт, автомат этот… Мешать только будет. — Гоша вытащил автомат, с сожалением посмотрел на него, хотел положить, потом вдруг решительно надел ремень поверх куртки. — Собственно, что это я? Ну не будем мы мирными ребятами, так что с того? Возьми-ка и ты автомат. Запасаться, так запасаться. Нож возьми. Ага, вот этот. Портупею бери. Снимай куртку-то, я помогу.
Он надел на нее портупею с двумя кобурами под мышками, рассовал пистолеты.
— Во, воины! — сказал он, оглядывая свою воинственную подругу, у которой на лице появилось выражение кинодивы, вооруженной до зубов. — Ладно, теперь нам сам черт не страшен. Пошли.
Они выбрались из подвала, подошли к стене, где свисала их веревка. Гоша взобрался на стену, помог Вале.
— Ну, вперед? — сказал он. — Распотрошим гастроном?
— Вперед, — зловеще сверкнув глазами, сказала Валя. — Я как раз жрать хочу, не могу.
Гоша перебросил веревку вовнутрь, осторожно спустился, поймал Валю. Они медленно двинулись к гастроному. Входная дверь оказалась запертой. Валя подобрала с земли кирпич, вопросительно посмотрела на Гошу. Тот кивнул, Валя неумело размахнулась и бросила тяжелый кирпич в витрину. Стекло загудело, но не разбилось.
— Бронированное, небось, — сказал Гоша. — Его и автоматом не возьмешь. Гранатой попробуем. Отойди-ка вон туда, спрячься за угол и открой рот.
— Знаю, — отозвалась Валя. — Ученая уже.
Гоша выдернул чеку, бросил гранату под окно, бегом присоединился к Вале, обнял ее, прикрывая.
Грохнул взрыв, посыпалась штукатурка, зазвенело стекло. Они выглянули.
— Ура! — сказала Валя. — Жрать хочу — не могу.
Гоша остановился, взял ее за руку.
— В принципе еще есть время отступить, — сказал он. — Войдем в магазин, и все ведь.
— Я знаю, — отозвалась Валя и взглянула на него незнакомыми глазами. — Я с тобой.
— Ладно, — сказал Гоша. — Я тоже жрать хочу. Они влезли в разбитое окно. Один из прилавков разбился, там лежали колбасы, обсыпанные стеклом, от них шел сильный тухлый запах. Магазин оказался не очень большим, прилавки располагались вдоль стен в виде буквы "г". Вдоль прилавков, по стенам, шли стеллажи, среди них стеллаж с консервами. Они набрали тушенки, паштетов, Гоша прихватил бутылку вина. Уселись за прилавком, прямо на полу, так, чтобы никто не мог подобраться сзади, вскрыли консервы, Гоша по-гусарски отбил горлышко у бутылки, протянул Вале, та осторожно отхлебнула, вернула ему.
— За наше путешествие, — сказал он. — И чтобы без проблем.
Валя кивнула, рот у нее был набит паштетом.
— Вообще-то, — говорил Гоша, — мы вошли очень громко. Если тут есть кто, они не могли не услышать. Ну правильно, — он понизил голос. — Вот и гости. Точнее, хозяева. Он отставил банку тушенки, взял автомат на изготовку, тихо снял его с предохранителя, приложил палец к губам. Валя тоже приготовила автомат к стрельбе. Кто-то шел, не таясь, по магазину. Судя по всему, он был один. Звук доносился со стороны подсобного помещения. «Странные какие шаги, — подумал Гоша. — Пьяный он, что ли?»
Человек вошел в торговый зал, остановился. Постоял минуту, вышел из-за прилавка.
— Стекло лазбито, — сказал он, сильно картавя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24