Воспоминания о далеком доме и друзьях всегда вызывали в памяти облик Сьюзен Энн Прентайс - друзья и Сьюзен Энн составляли единое целое; они представляли собой его прошлое и манили в будущем. Трудно было подумать даже о жизни, лишенной дома, друзей и Сьюзен Энн, но каждый раз мысли о них заслоняла одна и та же маленькая фигурка, печальные глаза, сохранявшие при этом присущие им врожденные радость и оживление, милое личико и сверкающие меж ярких губ зубы. Как бы ни далеки от нее были его мысли, но всегда они приводили опять к этому изящному цветку, и он сводил брови и сжимал челюсти, мучась и нервничая из-за невозможности помочь ей.
Однажды, когда он сидел, погрузившись в трудные свои мысли, он увидел странную фигуру, приближавшуюся к баракам. - О боже! - воскликнул он, и довольно громко, - мои сны один за другим становятся реальностью! Если это не тот старикан, что я видел перед тем как Че и Кенгри меня выходили, то я съем свою рубашку!
Кингу было довольно трудно до сих пор дифференцировать фантастические образы своих галлюцинаций от реальных встреч и событий во время его скитаний по джунглям, поэтому, хотя Че и Кенгри настаивали, что старик в длинном желтом одеянии под красным зонтом действительно существует, он испытал что-то вроде шока, узнав его. Когда Вай Тхон проходил мимо солдат, они все поднимались и низко склонялись перед ним, выражая свое благоговение и почтение. Он проходил, кивая и благословляя, внимательно вглядываясь в лицо каждого, как бы разыскивая кого-то.
Видя, что все встают и кланяются, Кинг поступил так же. Когда взгляд Вай Тхона остановился на лице Гордона, лицо его просветлело. - Вот и ты, сын мой, - сказал он. - Ты припоминаешь меня?
- Вы Вай Тхон, верховный жрец Шивы, - отвечал американец.
- Тот, которого ты спас от Господина Тигра, - подтвердил священнослужитель.
- Эту услугу вы полностью окупили, повелев Че и Кенгри ухаживать за мной и вернуть к жизни.
- Этого не окупить никогда, - возразил Вай Тхон, - и именно поэтому я и пришел к тебе, чтобы предложить тебе доказательство моей вечной благодарности.
- Как вы узнали, что я здесь? - спросил Кинг.
- Я беседовал с Фоу-тан, - ответил Вай Тхон, - когда она описала мне воина, спасшего ее, я сразу понял, что это ты.
- Вы видели Фоу-тан и говорили с ней? - взволновался Кинг.
Верховный жрец кивнул.
- Как она? Она в безопасности?
- Тело ее здорово, но сердце болит, - отвечал жрец, - но она в безопасности - те, кто заслужил благосклонность короля, всегда в безопасности, до тех пор, пока продолжает существовать королевская благосклонность.
- Она... Он...
- Я понял, о чем ты хочешь спросить меня, сын мой, - сказал Вай Тхон. Лодиварман еще не посылал за ней.
- Но пошлет! - закричал Кинг.
- Сегодня вечером, судя по всему, - добавил Вай Тхон.
Муку в глазах молодого человека мог бы заметить и не столь мудрый и проницательный, как Вай Тхон. Он сочувственно дотронулся до плеча американца. - Если бы я мог, я помог бы тебе, сын мой, но в таких делах королей не в силах остановить даже боги.
- Где она?
- Она в королевских палатах, - Вай Тхон указал на дворцовое крыло, что было видно оттуда, где они стояли.
Вспыхнувший решимостью взгляд американца надолго остановился на королевских палатах.
Вай Тхон, верховный жрец Шивы, был мудр, стар и опытен. - Я читаю в сердце твоем, сын мой, - вздохнул он, - и сердце мое полно сочувствия к тебе, но план твой невыполним, привести он может лишь к пыткам и смерти.
- В какой комнате она? - спросил Гордон.
Вай Тхон печально покачал головой. - Оставь это, это приведет тебя только к могиле. Я друг тебе и хотел бы помочь, но я был бы скверным другом, если бы поддержал безумный замысел, что, как я догадываюсь, зреет у тебя в голове. Я обязан тебе жизнью и всегда готов помочь тебе всем, что в моих силах и власти, но не в этом. А теперь прощай и да помогут тебе боги забыть твою печаль.
Вай Тхон повернулся и медленно пошел по направлению к храму, а Гордон все стоял, пристально глядя на дворец Лодивармана. Забыт был Вай Тхон, забыт и его мудрый совет. Кинга будто загипнотизировали: он всюду видел только одно - даже сквозь черепицу и свинцовое покрытие королевских палат маленькую фигурку, заслонявшую для него все.
День склонялся к вечеру. Воины, которые должны были сменить дворцовый караул на закате, тщательно готовились к дежурству: застегивали свои доспехи, разглаживали и распрямляли кожаные туники, прилаживали шлемы, чистили оружие до такого блеска, что в полутьме бараков оно начинало мерцать.
Гордона Кинга к действительности вернули два запаздывающих воина, спешивших одеться к дежурству; и мгновенно возник безумный план. Недолго думая, он решил привести его в исполнение.
Он побежал, чтобы догнать парней до того, как они успеют зайти в барак, догнав, он положил одному из них руку на плечо.
- Можно тебя на одно слово? - спросил он.
- Времени у меня нет, я уже опаздываю, - ответил солдат.
- Я быстро, - пообещал Кинг. - Уступи мне твое дежурство сегодня, и мое следующее жалование - тебе.
Поначалу парень засомневался.
- Странная просьба, - проговорил он. - Любой приплатил бы, чтобы не дежурить. Чего это ты?
- Да тут есть одна рабыня в королевских палатах, и как раз сегодня она будет разыскивать одного воина. - И американец толкнул сослуживца локтем в бок и хитро подмигнул.
Солдат расплылся в улыбке. - Ну и получим же мы, если нас поймают, ну да ладно, клянусь Шивой, трехмесячное жалованье тоже не шутка. Быстро! Давай собирайся, а я пока объясню парням, в чем дело. Только смотри, не проболтайся о жаловании, а то каждый захочет получить свою долю.
- Ты же это делаешь по дружбе, - засмеялся Кинг, торопясь в барак. Пока он торопливо надевал доспехи и шлем, тот, с кем он поменялся, объяснял остальным причину их обмена. Рассказ был встречен хохотом и фривольными шуточками.
Старшина десятки поначалу соглашаться не хотел, и Кингу пришлось пообещать ему месячное жалование. - Но помни, - предупредил старшина, - я ничего не знаю, потому что с моего ведома такие вещи делаться не могут.
Когда десятка воинов отправилась ко дворцу, американец начал волноваться, но ему удалось волнение свое скрыть. Что он будет делать, как он собирается осуществить свой совершенно сумасшедший план, Гордон, по правде говоря и сам не знал. Не знал он, каковы будут обстоятельства, что его ждет? Быть может, даже удача? Он прекрасно понимал, что задуманное им неразумно, плохо продумано и просто-таки обречено на провал; и все же он все равно не повернул назад, даже если бы можно было переиграть.
Они остановились немного сбоку от главного входа во дворец около небольшой двери. Из других бараков тоже подходили воины, а сменяющийся караул начал выходить из этой низкой двери. Была проведена краткая церемония смены караула.
Сразу же после церемонии несколько стражей получили приказ занять пост около и внутри дворца, и случилось так, что Гордон оказался среди них. Отправляясь с этой группой, он мог только размышлять о том, что куда бы судьба его ни привела, он все равно найдет возможность попасть внутрь.
Часть охраны была сразу же направлена к дальнему концу крыла, где несколько человек должны были охранять доступ к небольшому входу, затененному деревьями и кустарником. Кинг подумал, что это был бы великолепный вариант, но ему было велено следовать с остальными караульными дальше. Так постепенно караул обходил все крыло, оставляя в определенных местах по несколько человек. Кинг уже начал опасаться, что его вообще не поставят на пост. И действительно, отряд обошел все крыло и подошел к разукрашенному входу в королевские покои, где опять десять человек были оставлены для охраны.
Все получившие назначение разошлись, осталось только пять воинов, и Кинг среди них. К удивлению и восторгу американца им было велено войти внутрь здания. Трое заняли свои места в длинном коридоре, а Кинг и еще один воин были проведены в огромный, богато обставленный покой. В одном конце огромного помещения было небольшое возвышение, покрытое великолепными коврами. На возвышении стоял низкий стол, уставленный золотой посудой, вазами с фруктами и сладостями, массивными золотыми кувшинами и кубками с узорной чеканкой. Около стола лежала груда расшитых подушек, а надо всем убранством высился балдахин из золотой парчи. Под возвышением стоял длинный стол, уставленный посудой и яствами, но не столько богато, он тоже был окружен бесчисленными расшитыми подушками.
По обе стороны входа стояли как две бронзовые статуи Кинг и его напарник в сверкающих медных кирасах. В течение пяти минут они разглядывали пустую комнату, а затем открылась дверь в дальнем конце и появилось человек двадцать пять - тридцать рабов. Двое из них встали друг напротив друга на возвышении позади стола и подушек, опустив руки и глядя прямо перед собой. Остальные рабы выстроились между длинным столом и возвышением, лицом к возвышению. Впереди них стоял лицом к возвышению некто в богатых одеждах, которого Кинг мысленно прозвал мажордомом.
Опять прошло несколько минут ожидания, в течение которых никто не пошевельнулся и не промолвил ни звука. Затем через дверь, охраняемую Кингом и его напарником, стали входить люди. Некоторые из них были в золотых военных доспехах и шлемах, остальные - в длинных одеяниях ярких расцветок и с богатой вышивкой. У некоторых из них были фантастические головные уборы, у нескольких человек до двух футов высотой.
Гости маленькими группами собрались около длинного стола, тихо переговариваясь. Смеха слышно не было, разговаривали тоже буквально шепотом. Казалось, что при входе их всех накрыло темным облаком. Шпалеры позади возвышения раздвинулись и появился воин с золотой фанфарой. Он поднес ее к губам, и едва затих последний звук, рабы распростерлись на полу, гости преклонили колени и опустили головы: из входа, скрытого шпалерами позади возвышения медленно вышел Лодиварман, прокаженный король Лодидхапуры. Пока Лодиварман приближался и усаживался на подушках у своего стола, продолжали стоять только трубач и двое стражей у дверей. Он обвел тусклым взором зал и, явно удовлетворенный, хлопнул в ладоши.
Тотчас же все поднялись. Мажордом трижды поклонился королю, затем то же проделал каждый, после чего в полном молчании, все расселись по своим местам за столом. Когда все уселись, Лодиварман вновь хлопнул в ладоши, и тотчас же рабы бесшумно принялись обносить всех яствами и разливать вино. После того, как Лодиварман в третий раз подал знак, гости слегка расслабились и вступили в тихую беседу.
Стоя у входа на посту, Гордон Кинг разглядывал зал. Ему было видно как много блюд стоит на столе у приглашенных. Распознать он мог два-три, но было ясно, что стол буквально ломится от фруктов, овощей и мяса в разных видах. На королевском столе самое большое блюдо было наполнено грибами, кроме этого было немного фруктов, сластей и вина. Кинг уже слышал сплетни, что явно подтверждалось тем, что он видел, - о том, что монарх настолько поглощен страстью к грибам, что не ест практически больше ничего и объявил их королевской пищей, запретив под страхом смертной казни употреблять их в пищу другим.
Утомительный пир продолжался, пирующие вели вялую беседу, а Лодиварман мрачно молчал, деля свое внимание между грибами и вином. Глядя на пирующих, Кинг сравнивал их застолье с официальными банкетами в Нью-Йорке и Вашингтоне, где ему приходилось участвовать, и сочувствовал им, зная, какие чувства они испытывают. У них, пожалуй, было даже одно преимущество по сравнению с американцем: им не надо было делать вид, что им весело и хорошо.
Внезапно Лодиварман сделал знак мажордому, и тот дважды хлопнул в ладоши. Все обратили свои взоры на боковую дверь: оттуда стали выходить апсары. На бедрах у девушек были пояса самородного золота, поддерживавшие спускавшиеся чуть ниже колен юбки. От бедер также отходили две полосы топорщащихся жестких тканей, доходивших до земли. Выше бедер они были обнажены, но богато украшены ожерельями и браслетами. Сложные головные уборы напоминали канделябры, тяжелые серьги свисали до плеч, а на босых ногах сверкали браслеты из драгоценного металла. На некоторых были страшные маски, но подкрашенные щеки и губы, подчерненные глаза большинства из них были очаровательны; но прелесть одной из них затмевала всех. Как только Гордон Кинг увидел ее, сердце его забилось быстрее - это была Фоу-тан. Она не видела его, когда входила, и теперь тоже танцевала к нему спиной. Танец представлял собой набор поз, в которых участвовали ноги, руки, бедра, кисти рук и головы маленьких танцовщиц. В танце их руки и даже пальцы изгибались столь невероятным образом, что Гордон с изумлением и восторгом думал о том, сколько дней и ночей приходилось затратить не только на совершенство движений танцовщиц, но умение зрителей находить наслаждение в таких комбинациях красоты и абсурда. Он мог понять, что танец ритуальный и содержит какое-то религиозное значение. А когда он это осознал, он не мог не признать, что при всей религиозности, танец прекрасен, артистичен и интеллектуален не менее, если не более, чем так называемые эстетические танцы, к которым он был вынужден привыкнуть в Европе и Америке.
В танце участвовало двадцать апсар, но Кинг видел только одну - гибкую и прелестную, безукоризненно сплетавшую сложную и длинную вязь трудных фигур танца. В голове его мелькала одна за другой какие-то совершенно безумные идеи - он пытался разработать достаточно приемлемый план освобождения Фоу-тан. Но даже при поверхностном рассмотрении было ясно, что все никуда не годится. Надо ждать, но, ожидая, он продолжал планировать и надеяться.
Как только танец закончился, Лодиварман поманил к себе мажордома и что-то ему шепнул. Мажордом поспешил за уходившими апсарами и дотронулся до плеча Фоу-тан. Он заговорил с ней, и Кинг увидел, что девушка вся сжалась. Лодиварман трижды хлопнул в ладоши, и рабы вновь распростерлись на полу, гости встали на колени. Лодиварман встал и медленно прошел в ту же дверь, откуда появился в начале пира. Как только он исчез за дверью, все гости встали и покинули комнату, не скрывая радости, что все кончилось. Рабы принялись собирать тарелки и выносить их куда-то, а мажордом провел Фоу-тан через комнату, вверх по королевскому возвышению и вывел ее через ту же дверь, через которую недавно вышел Лодиварман.
Гордон Кинг едва сумел сдержаться, когда до его измученного сознания дошло значение происходившего на его глазах. Ему хотелось помчаться и догнать Лодивармана и Фоу-тан, но опять победил здравый смысл.
Когда король и гости ушли, напарник Кинга расслабился. Он уже больше не напоминал неподвижную статую, но беззаботно прислонился к стене, наблюдая, как рабы выносят полные подносы еды.
- Мы можем получить от этого больше удовольствия, чем гости, - кивнул он в сторону яств.
- Да, - произнес американец, занятый своими мыслями.
- Я уже много раз стоял здесь на страже, - продолжал воин, - и ни разу не ушел голодным.
- Я не голоден, - коротко ответил Кинг.
- А я голоден, - сказал воин. - Они складывают тарелки там за дверью. Если ты тут последишь, я пойду и поем, чего душа пожелает.
- Давай.
- Если увидишь, что идет офицер - свистни.
- Если увижу, то свистну. Иди давай, - заторопил Кинг, увидя в этом дарованную Богом возможность осуществить план, помехой которому и было присутствие второго стража.
- Много времени у меня это не займет, - обрадовался солдат и поспешил туда, куда рабы выносили еду.
Едва за ним закрылась дверь, как Кинг пересек зал и вспрыгнул на возвышение. Помещение было абсолютно пусто, и никто не видел, как американец раздвинул драпировки и исчез за дверью, за которой незадолго до него исчезли Лодиварман и Фоу-тан.
Глава 8. В КОРОЛЕВСКИХ ПОКОЯХ
Мажордом провел Фоу-тан по тускло освещенному коридору в маленькое помещение неподалеку от пиршественного зала. Внутри комнаты стены были из тонкого листового свинца, прикрепленного вручную на мощные каменные блоки, сверху все было покрыто росписями, представляющими дворцы, храмы, военные сцены и сцены охоты. На них была нарисованы копьеносцы, стрелки из лука и огромные слоны в боевом снаряжении. Король верхом на лошади в сопровождении придворных вонзал копье в тигра. Бесчисленные апсары застыли в танце. Священнослужители в длинных одеяниях и фантастических головных уборах вечной процессией направлялись к храму Шивы, и на всех украшениях комнаты неизменно присутствовало изображение Разрушителя. На полу было разбросано множество роскошных ковров и шкур тигров и леопардов. На низких столах стояли вазы с фруктами и глиняные и каменные статуэтки. С потолка на трех цепях свисал искусно чеканенный сосуд, над которым поднимался дымок и тяжелый аромат благовоний, а под ним на полу лежало бесчисленное количество подушек, покрытых богатыми разноцветными вышивками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Однажды, когда он сидел, погрузившись в трудные свои мысли, он увидел странную фигуру, приближавшуюся к баракам. - О боже! - воскликнул он, и довольно громко, - мои сны один за другим становятся реальностью! Если это не тот старикан, что я видел перед тем как Че и Кенгри меня выходили, то я съем свою рубашку!
Кингу было довольно трудно до сих пор дифференцировать фантастические образы своих галлюцинаций от реальных встреч и событий во время его скитаний по джунглям, поэтому, хотя Че и Кенгри настаивали, что старик в длинном желтом одеянии под красным зонтом действительно существует, он испытал что-то вроде шока, узнав его. Когда Вай Тхон проходил мимо солдат, они все поднимались и низко склонялись перед ним, выражая свое благоговение и почтение. Он проходил, кивая и благословляя, внимательно вглядываясь в лицо каждого, как бы разыскивая кого-то.
Видя, что все встают и кланяются, Кинг поступил так же. Когда взгляд Вай Тхона остановился на лице Гордона, лицо его просветлело. - Вот и ты, сын мой, - сказал он. - Ты припоминаешь меня?
- Вы Вай Тхон, верховный жрец Шивы, - отвечал американец.
- Тот, которого ты спас от Господина Тигра, - подтвердил священнослужитель.
- Эту услугу вы полностью окупили, повелев Че и Кенгри ухаживать за мной и вернуть к жизни.
- Этого не окупить никогда, - возразил Вай Тхон, - и именно поэтому я и пришел к тебе, чтобы предложить тебе доказательство моей вечной благодарности.
- Как вы узнали, что я здесь? - спросил Кинг.
- Я беседовал с Фоу-тан, - ответил Вай Тхон, - когда она описала мне воина, спасшего ее, я сразу понял, что это ты.
- Вы видели Фоу-тан и говорили с ней? - взволновался Кинг.
Верховный жрец кивнул.
- Как она? Она в безопасности?
- Тело ее здорово, но сердце болит, - отвечал жрец, - но она в безопасности - те, кто заслужил благосклонность короля, всегда в безопасности, до тех пор, пока продолжает существовать королевская благосклонность.
- Она... Он...
- Я понял, о чем ты хочешь спросить меня, сын мой, - сказал Вай Тхон. Лодиварман еще не посылал за ней.
- Но пошлет! - закричал Кинг.
- Сегодня вечером, судя по всему, - добавил Вай Тхон.
Муку в глазах молодого человека мог бы заметить и не столь мудрый и проницательный, как Вай Тхон. Он сочувственно дотронулся до плеча американца. - Если бы я мог, я помог бы тебе, сын мой, но в таких делах королей не в силах остановить даже боги.
- Где она?
- Она в королевских палатах, - Вай Тхон указал на дворцовое крыло, что было видно оттуда, где они стояли.
Вспыхнувший решимостью взгляд американца надолго остановился на королевских палатах.
Вай Тхон, верховный жрец Шивы, был мудр, стар и опытен. - Я читаю в сердце твоем, сын мой, - вздохнул он, - и сердце мое полно сочувствия к тебе, но план твой невыполним, привести он может лишь к пыткам и смерти.
- В какой комнате она? - спросил Гордон.
Вай Тхон печально покачал головой. - Оставь это, это приведет тебя только к могиле. Я друг тебе и хотел бы помочь, но я был бы скверным другом, если бы поддержал безумный замысел, что, как я догадываюсь, зреет у тебя в голове. Я обязан тебе жизнью и всегда готов помочь тебе всем, что в моих силах и власти, но не в этом. А теперь прощай и да помогут тебе боги забыть твою печаль.
Вай Тхон повернулся и медленно пошел по направлению к храму, а Гордон все стоял, пристально глядя на дворец Лодивармана. Забыт был Вай Тхон, забыт и его мудрый совет. Кинга будто загипнотизировали: он всюду видел только одно - даже сквозь черепицу и свинцовое покрытие королевских палат маленькую фигурку, заслонявшую для него все.
День склонялся к вечеру. Воины, которые должны были сменить дворцовый караул на закате, тщательно готовились к дежурству: застегивали свои доспехи, разглаживали и распрямляли кожаные туники, прилаживали шлемы, чистили оружие до такого блеска, что в полутьме бараков оно начинало мерцать.
Гордона Кинга к действительности вернули два запаздывающих воина, спешивших одеться к дежурству; и мгновенно возник безумный план. Недолго думая, он решил привести его в исполнение.
Он побежал, чтобы догнать парней до того, как они успеют зайти в барак, догнав, он положил одному из них руку на плечо.
- Можно тебя на одно слово? - спросил он.
- Времени у меня нет, я уже опаздываю, - ответил солдат.
- Я быстро, - пообещал Кинг. - Уступи мне твое дежурство сегодня, и мое следующее жалование - тебе.
Поначалу парень засомневался.
- Странная просьба, - проговорил он. - Любой приплатил бы, чтобы не дежурить. Чего это ты?
- Да тут есть одна рабыня в королевских палатах, и как раз сегодня она будет разыскивать одного воина. - И американец толкнул сослуживца локтем в бок и хитро подмигнул.
Солдат расплылся в улыбке. - Ну и получим же мы, если нас поймают, ну да ладно, клянусь Шивой, трехмесячное жалованье тоже не шутка. Быстро! Давай собирайся, а я пока объясню парням, в чем дело. Только смотри, не проболтайся о жаловании, а то каждый захочет получить свою долю.
- Ты же это делаешь по дружбе, - засмеялся Кинг, торопясь в барак. Пока он торопливо надевал доспехи и шлем, тот, с кем он поменялся, объяснял остальным причину их обмена. Рассказ был встречен хохотом и фривольными шуточками.
Старшина десятки поначалу соглашаться не хотел, и Кингу пришлось пообещать ему месячное жалование. - Но помни, - предупредил старшина, - я ничего не знаю, потому что с моего ведома такие вещи делаться не могут.
Когда десятка воинов отправилась ко дворцу, американец начал волноваться, но ему удалось волнение свое скрыть. Что он будет делать, как он собирается осуществить свой совершенно сумасшедший план, Гордон, по правде говоря и сам не знал. Не знал он, каковы будут обстоятельства, что его ждет? Быть может, даже удача? Он прекрасно понимал, что задуманное им неразумно, плохо продумано и просто-таки обречено на провал; и все же он все равно не повернул назад, даже если бы можно было переиграть.
Они остановились немного сбоку от главного входа во дворец около небольшой двери. Из других бараков тоже подходили воины, а сменяющийся караул начал выходить из этой низкой двери. Была проведена краткая церемония смены караула.
Сразу же после церемонии несколько стражей получили приказ занять пост около и внутри дворца, и случилось так, что Гордон оказался среди них. Отправляясь с этой группой, он мог только размышлять о том, что куда бы судьба его ни привела, он все равно найдет возможность попасть внутрь.
Часть охраны была сразу же направлена к дальнему концу крыла, где несколько человек должны были охранять доступ к небольшому входу, затененному деревьями и кустарником. Кинг подумал, что это был бы великолепный вариант, но ему было велено следовать с остальными караульными дальше. Так постепенно караул обходил все крыло, оставляя в определенных местах по несколько человек. Кинг уже начал опасаться, что его вообще не поставят на пост. И действительно, отряд обошел все крыло и подошел к разукрашенному входу в королевские покои, где опять десять человек были оставлены для охраны.
Все получившие назначение разошлись, осталось только пять воинов, и Кинг среди них. К удивлению и восторгу американца им было велено войти внутрь здания. Трое заняли свои места в длинном коридоре, а Кинг и еще один воин были проведены в огромный, богато обставленный покой. В одном конце огромного помещения было небольшое возвышение, покрытое великолепными коврами. На возвышении стоял низкий стол, уставленный золотой посудой, вазами с фруктами и сладостями, массивными золотыми кувшинами и кубками с узорной чеканкой. Около стола лежала груда расшитых подушек, а надо всем убранством высился балдахин из золотой парчи. Под возвышением стоял длинный стол, уставленный посудой и яствами, но не столько богато, он тоже был окружен бесчисленными расшитыми подушками.
По обе стороны входа стояли как две бронзовые статуи Кинг и его напарник в сверкающих медных кирасах. В течение пяти минут они разглядывали пустую комнату, а затем открылась дверь в дальнем конце и появилось человек двадцать пять - тридцать рабов. Двое из них встали друг напротив друга на возвышении позади стола и подушек, опустив руки и глядя прямо перед собой. Остальные рабы выстроились между длинным столом и возвышением, лицом к возвышению. Впереди них стоял лицом к возвышению некто в богатых одеждах, которого Кинг мысленно прозвал мажордомом.
Опять прошло несколько минут ожидания, в течение которых никто не пошевельнулся и не промолвил ни звука. Затем через дверь, охраняемую Кингом и его напарником, стали входить люди. Некоторые из них были в золотых военных доспехах и шлемах, остальные - в длинных одеяниях ярких расцветок и с богатой вышивкой. У некоторых из них были фантастические головные уборы, у нескольких человек до двух футов высотой.
Гости маленькими группами собрались около длинного стола, тихо переговариваясь. Смеха слышно не было, разговаривали тоже буквально шепотом. Казалось, что при входе их всех накрыло темным облаком. Шпалеры позади возвышения раздвинулись и появился воин с золотой фанфарой. Он поднес ее к губам, и едва затих последний звук, рабы распростерлись на полу, гости преклонили колени и опустили головы: из входа, скрытого шпалерами позади возвышения медленно вышел Лодиварман, прокаженный король Лодидхапуры. Пока Лодиварман приближался и усаживался на подушках у своего стола, продолжали стоять только трубач и двое стражей у дверей. Он обвел тусклым взором зал и, явно удовлетворенный, хлопнул в ладоши.
Тотчас же все поднялись. Мажордом трижды поклонился королю, затем то же проделал каждый, после чего в полном молчании, все расселись по своим местам за столом. Когда все уселись, Лодиварман вновь хлопнул в ладоши, и тотчас же рабы бесшумно принялись обносить всех яствами и разливать вино. После того, как Лодиварман в третий раз подал знак, гости слегка расслабились и вступили в тихую беседу.
Стоя у входа на посту, Гордон Кинг разглядывал зал. Ему было видно как много блюд стоит на столе у приглашенных. Распознать он мог два-три, но было ясно, что стол буквально ломится от фруктов, овощей и мяса в разных видах. На королевском столе самое большое блюдо было наполнено грибами, кроме этого было немного фруктов, сластей и вина. Кинг уже слышал сплетни, что явно подтверждалось тем, что он видел, - о том, что монарх настолько поглощен страстью к грибам, что не ест практически больше ничего и объявил их королевской пищей, запретив под страхом смертной казни употреблять их в пищу другим.
Утомительный пир продолжался, пирующие вели вялую беседу, а Лодиварман мрачно молчал, деля свое внимание между грибами и вином. Глядя на пирующих, Кинг сравнивал их застолье с официальными банкетами в Нью-Йорке и Вашингтоне, где ему приходилось участвовать, и сочувствовал им, зная, какие чувства они испытывают. У них, пожалуй, было даже одно преимущество по сравнению с американцем: им не надо было делать вид, что им весело и хорошо.
Внезапно Лодиварман сделал знак мажордому, и тот дважды хлопнул в ладоши. Все обратили свои взоры на боковую дверь: оттуда стали выходить апсары. На бедрах у девушек были пояса самородного золота, поддерживавшие спускавшиеся чуть ниже колен юбки. От бедер также отходили две полосы топорщащихся жестких тканей, доходивших до земли. Выше бедер они были обнажены, но богато украшены ожерельями и браслетами. Сложные головные уборы напоминали канделябры, тяжелые серьги свисали до плеч, а на босых ногах сверкали браслеты из драгоценного металла. На некоторых были страшные маски, но подкрашенные щеки и губы, подчерненные глаза большинства из них были очаровательны; но прелесть одной из них затмевала всех. Как только Гордон Кинг увидел ее, сердце его забилось быстрее - это была Фоу-тан. Она не видела его, когда входила, и теперь тоже танцевала к нему спиной. Танец представлял собой набор поз, в которых участвовали ноги, руки, бедра, кисти рук и головы маленьких танцовщиц. В танце их руки и даже пальцы изгибались столь невероятным образом, что Гордон с изумлением и восторгом думал о том, сколько дней и ночей приходилось затратить не только на совершенство движений танцовщиц, но умение зрителей находить наслаждение в таких комбинациях красоты и абсурда. Он мог понять, что танец ритуальный и содержит какое-то религиозное значение. А когда он это осознал, он не мог не признать, что при всей религиозности, танец прекрасен, артистичен и интеллектуален не менее, если не более, чем так называемые эстетические танцы, к которым он был вынужден привыкнуть в Европе и Америке.
В танце участвовало двадцать апсар, но Кинг видел только одну - гибкую и прелестную, безукоризненно сплетавшую сложную и длинную вязь трудных фигур танца. В голове его мелькала одна за другой какие-то совершенно безумные идеи - он пытался разработать достаточно приемлемый план освобождения Фоу-тан. Но даже при поверхностном рассмотрении было ясно, что все никуда не годится. Надо ждать, но, ожидая, он продолжал планировать и надеяться.
Как только танец закончился, Лодиварман поманил к себе мажордома и что-то ему шепнул. Мажордом поспешил за уходившими апсарами и дотронулся до плеча Фоу-тан. Он заговорил с ней, и Кинг увидел, что девушка вся сжалась. Лодиварман трижды хлопнул в ладоши, и рабы вновь распростерлись на полу, гости встали на колени. Лодиварман встал и медленно прошел в ту же дверь, откуда появился в начале пира. Как только он исчез за дверью, все гости встали и покинули комнату, не скрывая радости, что все кончилось. Рабы принялись собирать тарелки и выносить их куда-то, а мажордом провел Фоу-тан через комнату, вверх по королевскому возвышению и вывел ее через ту же дверь, через которую недавно вышел Лодиварман.
Гордон Кинг едва сумел сдержаться, когда до его измученного сознания дошло значение происходившего на его глазах. Ему хотелось помчаться и догнать Лодивармана и Фоу-тан, но опять победил здравый смысл.
Когда король и гости ушли, напарник Кинга расслабился. Он уже больше не напоминал неподвижную статую, но беззаботно прислонился к стене, наблюдая, как рабы выносят полные подносы еды.
- Мы можем получить от этого больше удовольствия, чем гости, - кивнул он в сторону яств.
- Да, - произнес американец, занятый своими мыслями.
- Я уже много раз стоял здесь на страже, - продолжал воин, - и ни разу не ушел голодным.
- Я не голоден, - коротко ответил Кинг.
- А я голоден, - сказал воин. - Они складывают тарелки там за дверью. Если ты тут последишь, я пойду и поем, чего душа пожелает.
- Давай.
- Если увидишь, что идет офицер - свистни.
- Если увижу, то свистну. Иди давай, - заторопил Кинг, увидя в этом дарованную Богом возможность осуществить план, помехой которому и было присутствие второго стража.
- Много времени у меня это не займет, - обрадовался солдат и поспешил туда, куда рабы выносили еду.
Едва за ним закрылась дверь, как Кинг пересек зал и вспрыгнул на возвышение. Помещение было абсолютно пусто, и никто не видел, как американец раздвинул драпировки и исчез за дверью, за которой незадолго до него исчезли Лодиварман и Фоу-тан.
Глава 8. В КОРОЛЕВСКИХ ПОКОЯХ
Мажордом провел Фоу-тан по тускло освещенному коридору в маленькое помещение неподалеку от пиршественного зала. Внутри комнаты стены были из тонкого листового свинца, прикрепленного вручную на мощные каменные блоки, сверху все было покрыто росписями, представляющими дворцы, храмы, военные сцены и сцены охоты. На них была нарисованы копьеносцы, стрелки из лука и огромные слоны в боевом снаряжении. Король верхом на лошади в сопровождении придворных вонзал копье в тигра. Бесчисленные апсары застыли в танце. Священнослужители в длинных одеяниях и фантастических головных уборах вечной процессией направлялись к храму Шивы, и на всех украшениях комнаты неизменно присутствовало изображение Разрушителя. На полу было разбросано множество роскошных ковров и шкур тигров и леопардов. На низких столах стояли вазы с фруктами и глиняные и каменные статуэтки. С потолка на трех цепях свисал искусно чеканенный сосуд, над которым поднимался дымок и тяжелый аромат благовоний, а под ним на полу лежало бесчисленное количество подушек, покрытых богатыми разноцветными вышивками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20