Горе всем, кто приблизится! Оса громко зажужжит, сорвется и как бешеная будет носиться вокруг кого бы то ни было — лемура, дронго или человека.Ярость отважной матери ослепила девушку и открыла ей глаза. Оса стала ее духовным другом, символом сражающейся матери, существом священным, фади.И я склоняю голову перед бурной стихией материнской любви — героической, яростной, уважаемой маленькой матери осы.Полушутя, полусерьезно я отчитываю коричневых мужчин и говорю им в глаза, что они настоящие лентяи. Почти всю работу взвалили на слабые плечи женщин, а сами ничего не делают. Ведь это несправедливо. Женщина занята на самых тяжелых работах в поле, женщины сажают и убирают рис, тащат его домой, варят. С утра до вечера, везде и всюду женщины. Правильно ли это? Мои друзья, старик Джинаривело, Тамасу и Берандро слушают меня, широко раскрыв глаза и рты. На потом они хохочут — вазаха придумывает забавные шутки! И Джинаривело добродушно объясняет, что женщины созданы для всего этого. Так было всегда и так будет, бог так велел. Впрочем, почему я не вспомнил, что мужчины готовят поля для посадки риса, целыми днями гоняя на них скот?— А кто смог бы заменить женщину в поле? — спрашивает Берандро.— Как кто? Мужчины! — отвечаю. — В Европе только мужчины пашут, сеют, косят…— Может быть, в Европе и детей рожают мужчины?То, что рассказывает вазаха, удивительно и неправдоподобно.Всем известно, что женщина должна рожать. Ей предназначено быть матерью. Земля тоже родит, она тоже мать, и между ними никакой существенной разницы нет. А разве не знают белые люди, что душа женщины тоже берет начало в земле, а если природа доверила женщинам труд рожать детей, то должна была доверить и труд выращивать плоды земли?..Мои друзья разошлись. В их представлении о возникновении жизни есть ясность и мудрость.В горячей, пышной долине, а также в сознании мальгашей укоренилась великая сила — материнская любовь. Одно чувство охватывает всех матерей, в один хоровод сплелись плодородие земли, счастье женщин, тайна насекомых и даже волнение бойкой маленькой осы. Хоровод радостный, победоносный, великий… А ведь половины населения он не охватывает. Не принимает в нем участия мужчина — фигура серая, никчемная, трутень. Мышцы у него сильные, но здесь он только пешка. ЛОЛОПАТЫ — ПРЕДВЕСТНИК СМЕРТИ — Мы правильно идем? — спрашиваю Веломоди.— Да, вазаха, — отвечает она тихо, скорее взглядом лучистых глаз, чем голосом.— Ты хорошо знаешь дорогу?— Хорошо.— Скоро мы придем?— Скорее, чем сварить рис.«Сварить рис» — это мальгашская мера времени, приблизительно четверть часа.Мы уже давно миновали поля возле Амбинанитело. Остались позади голоса деревни. Нас со всех сторон окружил лес. Косые лучи послеполуденного солнца еле пробиваются сквозь густую листву. Тропинка ведет вдоль берега Антанамбаланы, вверх по течению реки; воды не видно, но ее близость чувствуется, земля всюду влажная.Мы в густом лесу. Даже на Амазонке немного было таких глухих мест и такого засилия растительности. Три созидательные силы — постоянная влага, постоянная жара и плодородие почвы — создали непроходимую чащу деревьев, лиан, кустов и трав. Стволы и ветви деревьев большей частью покрыты ковром всевозможных наростов, среди них замечаю известные уже сорта орхидей. Мощные стволы папоротников-деревьев вздымаются, как призраки. Змеевидные лианы опутывают стволы великанов и душат их. Другие вьющиеся растения свисают с веток наподобие фестонов и занавесей; их так много, что порою лес кажется существом, которого поймали в сети и жестоко впрягли в ярмо. Ничего нет удивительного, что мальгаши боятся чащи и считают ее жилищем мстительных духов.Все еще жарко. Словно пламя льется с неба и полыхает в кустах. В этот послеполуденный час птицы уже проснулись, а насекомые еще не умолкли. И вокруг нас клубится неисчерпаемое богатство звериной жизни. Ее не столько видно, сколько слышно. Жужжание, стрекотание, свист, шуршание — миллионы летающих, ползающих, дрожащих насекомых; громкое кваканье, щебетание, всевозможное пение, хлопки, мяуканье, звук пилы, удары бубна и даже человеческий смех — это птицы. Протяжный вой — пожалуй, лемуры. Я захватил с собой ружье, но не стреляю; Веломоди несет сетку для ловли бабочек, но не ловит. Мы сегодня нацелились на особенную дичь.Малозаметная тропинка становится все более запущенной и все менее проходимой. Мы продираемся сквозь заросли и лианы и часто перепрыгиваем через сгнившие пни. Не будь Веломоди со мной, я бы давно запутался в этом зеленом хаосе.Миновали часть леса с густо переплетенными верхушками деревьев и вечным полумраком. Здесь пахнет корицей, медом и перцем. Характерный для этого леса раздражающий запах, острый, но приятный.Вдруг Веломоди, идущая впереди меня, испуганно вскрикивает и пятится, судорожно хватает меня за плечо и тревожно смотрит вдаль.— Лулпат! — шепчет она, и я чувствую, как дрожит ее рука.Лолопаты — произносится лулпат — дословно означает: бабочка смерти. Это довольно большая темно-коричневая с черными зигзагами на крыльях ночная бабочка. Ее часто можно видеть вблизи человеческих жилищ. Несколько таких бабочек — их латинское название Patula walkeri — Богдан поймал во время ночной охоты при лампе. Ему пришлось следить, чтобы ни один мальгаш не увидал этого, так как они считают, что в каждой бабочке лолопаты находится душа умершего чародея. На всем Мадагаскаре лолопаты считается печальным предвестником смерти, самым грозным фади. Даже один взгляд на нее, а не только ее прикосновение, приносит несчастье.Я слежу за взглядом Веломоди и замечаю летящую в полумраке среди кустов бабочку, которую, по-видимому, что-то разбудило раньше времени. Хватаю сетку из рук моей спутницы и бросаюсь за лолопаты.— Стой, вазаха! — кричит Веломоди на мальгашском языке, в волнении забыв французский.Несмотря на заросли, я догнал бабочку и удачно поймал ее. Она забилась в сетке, словно маленькая черная птичка. Ко мне подлетела Веломоди, схватила за руки и резко дергает их. На лице ее написан ужас.— Пусти, вазаха! — кричит. — Несчастье!.. Ужасное несчастье!Я никогда не слушался ее, когда речь шла о нелепых мальгашских суевериях, которые я авторитетом вазахи мог побороть, но тут я поколебался. Страх и отчаяние в ее глазах были настолько сильны, что я побоялся перетянуть струну.— Не убивай ее, не убивай! — умоляет Веломоди.Обычно она спокойна, и такое внезапное возбуждение доказывает, какое большое значение она придает всему происходящему.— Хорошо, Веломоди, успокойся.Я отпускаю бабочку на волю и улыбаюсь, заметив, с каким облегчением Веломоди следит за улетающей бабочкой.— Очень уж они опасны, — оправдывается она.— Думаю, только для тебя! — говорю шутливо. — Я — вазаха.Веломоди быстро обрела прежнее спокойствие. Говорит не торопясь, только движение век выдает скрытую насмешку:— А что, вазахи никогда не умирают?— Но не от какого-то лулпата, — отрезал я.— А ведь опасность была рядом с нами и рядом с тобой, — коротко и серьезно утверждает Веломоди, и мы шагаем дальше.Цель сегодняшнего похода — другая бабочка, которую мальчишки несколько дней тому назад поймали и принесли нам. Хоть они изрядно ее и помяли, но у нас с Богданом при виде ее чуть не выскочили глаза от удивления. Это была самая большая бабочка в мире из семейства Xanthopan morgani praedicta, голиаф, по величине напоминающая скорее ласточку, чем бабочку. Она коричневая с розовым брюшком. Мы очень обрадовались, когда узнали, что в Амбинанитело есть такая редкая бабочка, и стали расспрашивать жителей деревни о другой диковинке Мадагаскара, биологически тесно связанной с ксантопаной, об орхидее Arigraecum sesquipedale, славившейся тем, что ее цветок имеет очень длинный отросток.Необычайная орхидея известна европейцам более двух веков и всегда вызывала удивление и любопытство. С какой целью природа снабдила ее таким удивительным отростком? И вот недавно была открыта бабочка ксантопана, и вопрос стал ясен. Длинный хоботок бабочки соответствует ненормально длинному отростку орхидеи. И действительно, в тех местах на Мадагаскаре, где растет этот красивый необычный цветок, обитает бабочка-великан и прилетает к нему собирать нектар.Обнаружив бабочку, мы стали интересоваться цветком и выяснили, что местные жители знали его. Теперь Веломоди ведет меня в отдаленное место, где, по слухам, видели орхидею.— Мы уже близко, — говорит моя проводница.Впереди блеснула вода. Это не река, а широкий рукав ее, вроде залива.Здесь, как и всюду, заросли подходят к самой воде. Веломоди отводит меня на несколько десятков шагов от тропинки. Недалеко от берега залива торчат несколько свалившихся деревьев, а на их полусгнивших стволах белеют — да, это они! — цветы, которые я ищу. Мгновенно узнаю белые цветы с шестью лепестками и длинными отростками. Цветов более двадцати. На фоне зеленой чащи они сверкают, как сказочные звезды. Мы укрылись поблизости, держа наготове сетку. Я не уверен, что бабочка скоро появится, остался один час до заката солнца, кроме того, эта бабочка не так уж часто появляется. Может быть, еще не один раз долго и терпеливо придется дожидаться здесь. Сегодня только репетиция.Ожидание нельзя назвать приятным. Комары кусают, как драконы, а предохранительных сеток мы не захватили. И все же любоваться окружающей природой — наслаждение. Мы остановились в полутора десятках шагов от залива, видны его берега. Стоячая, илистая вода дает, вероятно, дополнительные источники тепла и влаги, потому что пышность растений здесь феноменальная. В других местах цветов в лесу мало. Здесь же, неподалеку от залива, растут цветы, каких до сих пор я не встречал. Деревья с раскидистыми ветвями и огромными листьями высятся у самой воды, с их веток свисают розовые шарообразные цветы, огромные, величиной в два кулака. Они привлекают внимание яркой расцветкой.— Вискоза, — называет деревья Веломоди, заметив, с каким восхищением я смотрю на них.«Вискоза» по-мальгашски означает что-то вроде «удара» или «молнии».Поднялся предвечерний ветерок и неожиданно донес омерзительный запах гниющего мяса. Недалеко от нашего укрытия растет в воде причудливое растение арум. Над метровыми листьями возвышается стебель с прекрасным громадным цветком. Из мясистого футляра снежной белизны торчит пурпурный столбик. Маленькие мушки опыляют громадный цветок, и для того, чтобы привлечь их, арум издает этот отвратительный запах. Внешность величественная, но запах отвратительный.У трудолюбивой природы нет ни минуты покоя.Веломоди к чему-то прислушивается и подает рукой знак. Под ближайшим кустом послышался глухой писк. Птица или насекомое — трудно разобрать.— Погоди! — воскликнула девушка, схватила валявшуюся на земле палочку, подбежала к кусту и быстро начала разгребать траву.Нашла. Поднимает на палочке что-то длинное, тонкое, медленно извивающееся, как змея. Оказывается, вовсе не змея. С трудом поверил глазам: дождевой червь длиною в метр, толщиною с палец. К тому же червь издает писклявые звуки.— Ну, сегодня нам попадаются оплошные великаны и чудища! — смеюсь я, пряча редкую добычу в банку.Со стороны залива послышался тихий, размеренный всплеск весел. Чья-то лодка подплыла к тому месту, где тропинка подходит к заливу. Сначала мы услышали, как лодка причалила и люди выскочили на берег, потом мы увидели их. Четверо молодых мальгашей быстрым шагом идут по тропинке и приближаются к нам. Меня удивило, что двое из них держат в руках копья с острыми железными наконечниками. Такое оружие имеют далеко на юге острова мужчины племени антандрои. Здесь такого обычая нет.— Это антандрои? — спрашиваю девушку.— Нет, — качает головой Веломоди.— Бецимизараки?— Да.— Ты их знаешь?— Нет, первый раз вижу.— А почему они так вооружены? — смеюсь, показывая на воинственное вооружение.Пришельцы молоды. Самому старшему не больше двадцати двух — двадцати трех лет. Они заметно возбуждены. Беспокойно оглядываются и рассматривают все вокруг; нас, разумеется, обнаружили сразу. Увидев меня, они смутились. Тот, что заметил меня раньше всех, остановился как вкопанный и, выпучив глаза, испуганно закричал, предостерегая товарищей:— Вазаха!!!Все четверо быстро пятятся и раздраженно совещаются, не зная, что предпринять. Они с трудом скрывают волнение. Их испуг показался мне странным и непонятным. На Мадагаскаре нет мальгашей, которые не знали бы белых людей.Немного погодя пришельцы подходят к нам, видимо о чем-то договорившись. Их улыбки неестественны.— Смотри, вазаха! — предупреждает вполголоса встревоженная Веломоди. — Они неискренни!Я не разрешаю подойти ближе чем на пятнадцать шагов.— Стойте! — кричу. — Ни шагу дальше! Что вам нужно?— Ничего, — отвечает старший из них.В то время как его товарищи остановились, он спокойно продолжает путь. В руке сжимает копье. Я поднимаю ружье.— Стой, буду стрелять! — чеканю я. — Ружье заряжено.Мальгаш останавливается.— Незачем так угрожать, — говорит с упреком.— Кто вы такие? — спрашиваю.— Жители деревни с того берега.— Какой деревни?— Рантаватобе.Эта деревня расположена несколько выше Амбинанитело.— Он врет, вазаха! — шепчет Веломоди. — Он не оттуда.Хорошенькая история! Не могу понять, что, собственно, нужно четверым пришельцам и почему они так разволновались, увидя мен». Во всяком случае, следует быть начеку и как можно скорее выпутаться из этой непонятной истории. Я было хотел попросить Веломоди объяснить, кто я, но даст ли это желаемый результат? А если они преступники?Вдруг со стороны залива снова послышались голоса. Подошла вторая лодка, и на берег высадилось несколько новых гребцов. Мальгаш, с которым я только что разговаривал, вступил с ними в оживленную беседу на мальгашском языке.— Бежим! — шепчет Веломоди. — Они хотят тебя забрать. Теперь их много…Держа ружье на изготовку, я стал удаляться. Ближайший мальгаш заметил это и, не двигаясь с места, приказывает:— Вазаха, не уходить!— Имей в виду, — отвечаю ему грозно, — у меня оба ствола заряжены. Первых двоих уложу на месте. Пока другие сумеют подойти, ружье снова будет заряжено… А вообще что вам нужно?!Не ожидая ответа, пытаюсь все же уйти. Но события развиваются с такой молниеносной быстротой, что я не успеваю отойти даже на десять шагов.Вновь прибывшие обошли нас и пытаются отрезать обратный путь. Вдруг Веломоди выскочила вперед и помчалась в сторону тех, кто нас окружал.«Неужели изменила?» — пронзает идиотская мысль.— Веломоди!! — зову ее.Девушка, не обращая на меня внимания, останавливается и зовет одного из прибывших:— Разафы!Разафы отвечает ей удивленным возгласом. Бежит к Веломоди, и оба не скрывают своей радости. Юноша хватает девушку за плечи и в избытке чувств крепко трясет ее. Остальные мальгаши смотрят на эту сцену с не меньшим удивлением, чем я.Веломоди поворачивается лицом ко мне и, сияющая, показывает на юношу:— Это Разафы.А заметив, что я не знаю, кто такой Разафы, весело добавляет:— Ну, мой брат.Теперь я понял. Разафы — внук Джинаривело, рабочий на европейских плантациях в Анталахе, о котором прошел слух, что он арестован.Короткое объяснение брата с сестрой, и прежнее враждебное настроение как рукой сняло. Мальгаши улыбаются мне, на этот раз совершенно искренне. Старший из них, разговаривавший со мной, руководитель группы, со всей откровенностью рассказывает, что произошло.Все они — их девять человек — попали в тюрьму. Их обвинили в тяжких вымышленных преступлениях за то, что они возглавили забастовку на плантациях. Три дня назад в Анталахе снова вспыхнули волнения, во время которых рабочие ворвались в тюрьму и освободили товарищей. Освобожденным удалось удрать из города, благо горы и леса близко. Пробрались сквозь тропический лес и благополучно попали сюда, к реке Антанамбалана.— Что же дальше? — спрашиваю я, искренне взволнованный их судьбой.Молодой мальгаш пожимает плечами и беспомощно глядит вдаль. Только теперь заметна его усталость. После короткого возбуждения он совершенно сник.— Не знаю, что будем делать, — отвечает, — может быть, останемся здесь, в Амбинанитело.— А погони не боитесь?— Нет. Они не знают, в какую сторону мы бежали.— Вы в этом уверены?Рабочие не уверены. Они знают, что нужно быть начеку. Боятся Раяоны, шефа кантона в Амбинанитело. Впрочем, не теряют бодрости духа. Благодарны за то, что я отнесся к ним дружелюбно. Прощаясь, каждый протягивает руку, и все уходят в лес. Разафы старше Веломоди на три-четыре года, красивый парень, очень похож на свою сестру Беначихину.Я остаюсь с Веломоди. Наступает вечер, лучшая пора для ловли бабочек. Но сегодня уже не хочется заниматься охотой. Мы отправляемся в обратный путь. Вызывающие искорки блеснули в ее глазах.— Ты что? — спрашиваю дружелюбно, научившись уже читать в ее глазах.— Опасность была очень близка, — напоминает она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22