Поэтому я и выбрал тебя. Ты - человек добросовестный, идеалист в душе, мы
проверили твои возможности и выяснили, что ты мог бы переустроить эту
часть планеты лучше, чем я, в большей мере руководствуясь законами
природы. Твой мир будет прекраснее, чем тот, что сумел сотворить я. Ты
ведь хорошо понимаешь, Дэнни, мой новоиспеченный бог, что твой старый
профессор - всего лишь Старый Бык, которому лишь бы позабавиться. А мы с
Пегги хотим предпринять нечто вроде грандиозного турне с целью навестить
рассеявшихся по всей Галактике прежних земных богов. Все они, понимаешь
ли, по сравнению с возрастом Вселенной - весьма юные боги, только-только
вышедшие, можно сказать, из школы - нашей Земли - и направившиеся в центры
подлинной культуры для шлифовки и совершенствования своих задатков.
- А кто же я?
- Ты теперь бог, Дэнни. Тебе и принимать решения. А у нас с Пегги
есть много мест, куда...
Он улыбнулся той растянутой, неспешной улыбкой, которой частенько
одаривал студентов перед тем, как процитировать свои любимые строки:
"...гляди: какая обширная перед
нами раскинулась вселенная.
Давай пойдем...".
И ушел, уводя за собой Пегги. Как пушинки семян одуванчиков, их
унесли куда-то прочь стонущие ветры космоса.
Когда они исчезли из виду, я еще долго смотрел на реку, на поросшие
лесом холмы, на небо, на город, где собрались обуянные ужасом толпы зевак.
Все это было теперь мое, мое.
Включая и одну черноволосую девушку - и с какой фигурой! - что стояла
на причале и махала мне рукой.
Вы думаете, я так и остался пребывать в глубоком раздумье о своем
долге перед человечеством, о проблемах мирового переустройства? Вовсе нет.
Я взмыл высоко в небо и совершил шестнадцать полных сальто, выражая
свою радость, прежде чем приземлился, и пошел прямо по воде к стоявшей на
другом берегу Алисе.
На следующий день я восседал на вершине одного из холмов, откуда
хорошо обозревалась вся долина. Как только появились гигантские десантные
планеры, стал их ловить, прибегнув к психокинезу (можете называть это, как
вам заблагорассудится), и макать один за другим в воды реки. Когда морские
пехотинцы выбирались из них и вплавь пускались к берегу, я срывал с них
маски и далее оставлял без внимания, кроме тех, разумеется, кто плохо
плавал. Для таких я был настолько добр, что подхватывал их и перемещал
сразу на берег.
Кажется, все это получалось у меня совсем неплохо, хотя чувствовал я
себя довольно скверно - всю ночь и все утро у меня страшно болели ноги и
десны. Эта боль и теперь не утихла, несмотря даже на немалое количество
Отвара, которого я нахлебался.
Но для боли была весьма немаловажная причина.
Я становился выше ростом, и у меня резались зубы.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10