Умеют, суки,
работать. Не зря этот микрочип мне в крестец впился. Но такие мысли
недолго меня доставали.
Я ловил ее руку, руку матери и просил прощения. Лицо матери нахально
сменялось физиономией Хелен, мордой медведицы, кустом сирени, обглоданным
черепом, сухим пнем.
- Поэтому мы тебя выбрали, а не прикончили, - донесся трескучий даже
искрящийся голос Хелен. - Ты живешь с нами в одном лесу. Ты составляешь
вместе с нами один лес, оттого твои идеи нам очень помогли. Придумав
"Секту", ты как бы дал нам план действий...
В следующее просветление я нашел в своей комнате всю сектантскую
шатию-братию, включая Пеку и Оксану. На этот раз их физиономии мне
показались симпатичными, даже родными.
- Ну вы пришли вовремя. Надеюсь, я стал относиться к вам лучше не
из-за микрочипа, а потому что вы умылись и причесались.
Мы уселись на ковре в кружок, взялись за руки и сразу все понеслось.
Никто не приставал с заданиями, не лез с наставлениями; я знал, что
делать. Ковер пророс цветами, стебельки и травинки щекотали голые ноги.
Потолок стал подниматься, а мы начали опускаться. Я видел, что из
ковра-лужайки торчат только головы, какой-то цветок щекотнул мне нос, я
чихнул, а затем настала мгла. Мы были уже под землей. Иногда легкие
всполохи позволяли увидеть чернозем, белесые корешки, червяков и куколок,
кротовьи ходы. Следом наступили гранитные немного мерцающие толщи, дальше
базальтовые, глянцево-черные. Потом была тьма, слегка подмазанная багровым
излучением, в ней принялись мелькать лица и тела, они теснились все
кучнее, быстро утончались, делались струйками, голоса превращалась в
назойливое жужжание.
И наконец остались только вихри, искрящиеся разрядами вихри. А еще
ниже стихли и вихри, была только потрескивающая пустота, впрочем
присутствовали какие-то скрытые и мощные течения.
Потом я перестал их чувствовать, и сразу в меня вошла вся мощь и
многомерье вихрей, и миллиарды лиц и тел, и хлопотливая жизнь корешков,
червяков, бабочек, мышек, птичек. Я сразу оценил их убогое житие: еда,
выделение, размножение. Но то были всего лишь вектора, по которым напирала
жизнь. Стали ясны клавиши, на которых играли Создатели. И сейчас мы могли
подвинуть этих Великих и занять их места. Мы сделаем так, что миллиарды
клеточек-особей, в которые вливается жизнь, заощущают себя частицами
целого и будут сознательно служить общим целям.
Потом словно на лифте я проехался вспять, в исходную комнату. Все
члены нашей команды поднялись на ноги, выдохнули и отправились в подвал.
Там нас стало уже двадцать. Мы начали брать из ящиков оружие. Я подхватил
автомат "Интерармс" 7,62 - это что-то вроде Калашникова - с лазерным
целеуказателем и подствольным гранатометом. Люблю увесистое оружие.
Скрепил клейкой лентой три магазина. Пека взял автоматический гранатомет,
крупногабаритная Оксана - крупнокалиберное помповое ружье. Потом мы
принялись переодеваться. Одни напялили белые халаты медработников, другие
- синие спецовки техперсонала. Негры и желтолицые натянули на головы
черные маски. Я облачился в спецовку и вместе с еще шестью товарищами
уселся в фургончик с надписью на борту "муниципалитет Питтстауна". При
этом я чувствовал почти физически, что меня как стакан наполняет новая
сила и новая воля. Я ощущал себя кровеносным сосудом большого и умного
организма.
Мы двинулись от клиники к центру города и остановились возле старого
и приметного конторского здания на Кингсроуд. Построили его еще в
сороковых годах, здесь обосновались филиалы и даже штаб-квартиры известных
и крупных компаний.
Кстати, когда мы подъезжали, я заметил, что с четырех сторон у
дцадцатиэтажного дома пустое пространство: площадь, автостоянка, еще одна
автостоянка, небольшой скверик.
Мы остановились не с фасадной стороны. И вошли через служебную дверь,
пронося оружие в ящиках для инструментов и под мешковатой одеждой. Сонный
охранник ни одним усом не шевельнул. Дальше мы разделились. Я вместе с
Пекой переместился в сортир последнего этажа, где мы достали оружие, я
свой "Интерармс", он - коротенький пистолет-пулемет "Беретта 951Р" и
автоматический гранатомет. В кармашки моей куртки легли гранаты. Еще
надели мы и пояса с самохватами. К ним полагался моток тоненького, но
крепкого тросика с якорем на конце. Напялили очки переменной прозрачности,
наушники с микрофонами, прицепили цифровые кодирующие
приемники-передатчики.
Потом открыли чердачную дверку и поднялись еще выше. В смысле,
оказались на крыше. Я подошел к самому ее краю и понял, что не испытываю
никакого дрейфежа. Я, конечно, никогда не паниковал насчет высоты, но
относился к удалению от почвы с достаточным уважением. А сейчас ничего
такого, никакой слабости в мошонке, словно я был ростом до самой земли. Я
даже немного наклонился и плюнул вниз.
Зацепили мы с Пекой тросики за печные трубы и стали спускаться на
двенадцатый этаж. Когда наши ребята с первого этажа пошли в атаку на
ближайший пост охраны, двинулись и мы. Сперва в намеченное окно влетела
ослепляющая граната из моего подствольника. Следом ввалились и мы с Пекой.
За окном была комната, где располагался второй пост охраны и наблюдения.
Там было четверо, из них двое в штатском. Они, естественно, крепко
зажмурились. Тех, что в форме, мы сняли сразу. Они и испугаться не успели.
Когда человек в штатском прикиде потащил ствол из своего пиджака, я
засадил в него очередь. Он еще не упал, но во лбу уже появилась дырочка,
другое отверстие, что под кадыком, вытолкнуло первую порцию крови. Пека,
не колеблясь, прострочил последнего обитателя комнаты. Я проверил - оружия
при нем не было.
А еще я заметил, что не совершил ни одного неточного движения, значит
не было ни сомнений, ни размышлений.
Пека выскочил за дверь и через несколько секунд сообщил мне, что я
могу выдвигаться на следующую позицию.
Кто-то стрелял из другого конца коридора, из подсобки. Я не смог
точно прицелиться и жвахнул туда из подствольника. Бубухнула граната,
кому-то заплохело и стрельба прекратилась. Мы с Пекой предложили
быстренько залечь всем оказавшимся в коридоре. Впрочем, они сами
действовали так оперативно, будто им жилы подрезали. Я перестал ощущать в
ближайшем пространстве какую-либо агрессивность, кроме той, что источали
мы с Пекой. Одна за другой мы открыли пяток дверей, за ними были большие
конторские помещения, перегороженные невысокими ширмочками. Я чувствовал
то же, наверное, что и китобои, которые наткнулись на стадо китов. Передо
мной ничего, кроме беззащитного заложничьего мяса. Они могут закричать,
могут испортить воздух и обмочиться, но не более того. Даже скучно стало,
охота ведь еще порезвиться и поразмяться.
Но пора чистить и подметать следующий этаж.
- Дуб, Дуб, вызывает Вяз, - сказал я в микрофон человеку, который был
нашей "ветвью". (А мы соответственно являлись его "листьями".) - Первая
часть маршрута пройдена. Ликвидировано от четырех до пяти "заноз". Ущерб
заложникам минимальный.
- Спасибо, Вяз. Продолжайте. В правом крыле на четырнадцатом этаже
внешним наблюдением зафиксировано пять "заноз". Воспользуйтесь шахтой
грузового подъемника.
"Дуб" - это Эминов. Работает нью-йоркский представитель. Его мозг
быстр и точен. Он чувствует реальность и нереальность гораздо острее меня.
Он гораздо проще воспринимает волны и импульсы, которые должны породить
пока еще маловероятные события.
Я сковырнул панельку вызова лифта и отключил подачу сигналов. Нам
конкуренты не нужны. Теперь отжать дверки и вверх по тросу.
Влезать на этаж будем не возле пола, а в районе потолка, так
неожиданнее. Тем более, что меня окатила волна чьей-то сосредоточенной
"деловой" злобы. Пека резко отжал створки двери, я шмальнул из автомата, а
затем уже спрыгнул на пол.
И действительно нас ждали. Только потому, что я разместился кверху от
проема, не схлопотал пару очередей в пузо. Потом Пека швырнул гранату. В
этом коридоре хватало людей и помимо охранников. Через пять секунд на полу
лежало семь трупов, заляпанных красным, - двое охранников и пятеро
клерков, в том числе девушка. Через десять секунд до меня дошло, что можно
было поступить и иначе: мне задержаться возле потолка, а Пеке швырнуть
пару дымовых шашек. В этом случае я бы скорее разглядел противников, чем
они меня. Допустили мы ошибочку - впрочем, моего напарника это не слишком
обеспокоило.
Я бежал по коридору, по стенам которого жались перепуганные
полусумасшедшие полуотключившиеся заложники. Они словно сопли были
размазаны, такие же противные.
За стенами располагались компьютерные залы - я полоснул бронебойными
очередями направо и налево, поверх голов, и услышал как там все попадали
со страха, увлекая за собой на пол клавиатуры и мониторы. Это мне,
наконец, понравилось. Похоже, я люблю ощущать запах бздения.
В конце коридора возле дверей пассажирских лифтов мы остановились.
Наступил перерыв. В здании никто нам больше не сопротивлялся. Прежде чем
Дуб-Эминов сообщил это, все стало ясно по потоку радости, испускаемому
всей нашей группой.

8. ОМУТ НА МЕСТЕ ЛУЖИ
Я тот, который был известен некоторым людям и официальным инстанциям
как Николай Вайзман. В других местах и витках времени у меня иные имена.
Истинное мое имя называть бессмысленно, я же не глупенькая Рита, которая
считает себя воплощением африканской богинюшки Индомбы. Имен у богов еще
больше чем у людей, поэтому Я для вас - просто фраваши, дух, одним из
проявлений которого является мимолетный образ господина Вайзмана. Были у
меня тысячи других обличий, человекоформ. Большинство из них даже не
подозревали о моем наличии, о том, что в самой их середке сижу Я, что Я
похож на паука, а они - на мою паутину.
Умничающие недоноски считают, что такие как я паразитируют на мире,
созданном другими. Это неистинно - мир, сделанными другими, был бы
скучноват, потому что все желают только жрать, пить, трахаться или
запечатлеваться в памяти народной. А я и подобные мне пытаются придать
жизни Простейших некоторый высший смысл. Недоноски считают, что такие как
я несут зло. Тоже неправда. Мириады особей зажаты в тиски пищевой пирамиды
и как только, переразмножившись, начинают выбиваться из нее, то следует
кровавая и страшная расплата: голод ли, эпидемия ли, война. А мы
вмешиваемся, когда ЭТО уже случилось и стараемся, чтобы громадная энергия
жизни не пропала зря. Чтобы побеждали лучшие, чтобы генералы воевали
искуснее, ученые старательнее варили головой, солдаты проявляли чудеса
мужества и героизма, писатели со сладострастным ужасом мастерски клеймили
зверства войны.
С полудня конторское здание было целиком в наших руках. К этому
времени вирусная система сгенерировала новую информационную среду, конечно
же, фальшивую, которая поглотила старую истинную. Вирус мало-помалу впитал
все коды и пароли доступа, протоколы и регламенты обмена данными. В нужный
очень подходящий момент, вскрывая все защиты, в банковские компьютеры
хлынули команды на доступ к счетам и изъятие денег.
Миллионы баксов от операции "ролл-он" теперь потекли на счета наших
подставных фирм. К вечеру правительственные инстанции заблокировали все
каналы утечки бабок, но чтобы изъять их надлежало иметь решение суда. А до
того светлого момента деньги шли в наше дело. Чтоб суд разродился верным
решением, полиция должна была проникнуть в штаб-квартиру MCS. Но
штаб-квартира находилась в захваченном такими-сякими террористами
конторском здании на Кингсроуд.
Рано утром полицейский спецназ "Кобра" (у меня чутье на имена)
штурмовал дом. Наша удалая компания, конечно, встретила их на дальних
подступах. Мы сами переоделись-переобулись в клерков и выставили
заложников на окнах. Полицейские снайпера не очень нас различали.
Заложники так жалобно просили спецназовцев не стрелять. Убитых клерков мы
вышвыривали из окон. Некоторым полицейским удалось проникнуть в подвал, но
дальше пробиться им не удалось, помещение по периметру было заминировано.
Мы с Пекой постарались. Шаг в неверную сторону и направленный взрыв
разносил ретивого служителя закона в крошки. Этим зрелищем мы могли
полюбоваться с помощью установленных в подвале видеокамер.
Когда шпокнутые заложники лежали под окнами в два-три ряда,
мероприятие под названием штурм прекратилось. Полицейское начальство,
почесав репу, дало отбой. Впрочем, те служители правопорядка, что пролезли
в подвал, не сумели покинуть помещение, по-крайней мере в целом виде.
Бабахнули мины по тому куску периметра, который пропустил полицейских в
начале штурма. И они обмазали собой стены.
В полдень начались переговоры, а после того, как мы пообрезали уши и
носы трем банкирам, то была допущена пресса. Прилежно внимающим
репортерчикам было сообщено, что здание захвачено страшной и ужасной
группировкой под названием "Белое ополчение Канады", то бишь крутыми
правыми экстремистами. Перед телевидением белоглазый Пека заливал насчет
освобождения родной Канады от засилья цветных бездельников, слетающихся
сюда со всего света как мухи на дерьмо. "Хотят размножаться, пусть делают
это у себя под пальмой." Ну и хохма.
Силы судьбы были на нашей стороне. Похоже, Деларю видел их. Может
быть, он видел желаемое будущее в виде каких-то не слишком далеких
берегов. Заработанные нелегкими трудами бабки предстояло потратить с
толком. Я знал, что с одного из среднеазиатских аэродромов должен вылететь
самолет, а на его борту - приобретенные нами ядерные заряды. Не устояли
товарищи-баи из молодого независимого государства и втихаря уступили
ядерные блямбочки. Заряды же предназначались для шельфового ледника имени
Фильхнера-Ронне, что в Антарктике.
"Представьте себе ровную плиту из снега и льда площадью во много
тысяч километров. Эта плита погружена в воду, возвышаясь над поверхностью
океана не более чем на 20-30 метров. Толщина ее незначительная, от
нескольких десятков метров у берега до нескольких сотен во внутренней
части. Шельфовый ледник лишь в отдельных местах опирается своей нижней
частью на грунт - подводные банки или острова. Основная его масса
находится на плаву. Время от времени края ледников обламываются, порождая
айсберги." (цитата)
Так вот, если взорвать в нужных местах парочку зарядов, то весь
шельфовый ледник Фильхнера-Ронне превратится в очень большой айсберг, то
есть сползет в море.
А в итоге прилично повысится уровень моря и волны со звучным имечком
цунами пройдутся по всем уютным бухтам и эстуариям рек, а также по улицам
многих городов. Достанется и Нью-Йорку, и Лондону, и Петербургу, и
Гамбургу, и Осаке. Трудно будет позавидовать Голландии и Бангладеш, их
просто затопит с головой. Скоро море будет плескаться и на окраине
Питтстауна. Все почувствуют липкие лапки страха на своих жирных спинах,
все поймут, что они мелочь пузатая, что их жранью, выделению, размножению
может настать конец, что они - нолики, а не венец творения.
Прошлый потоп был выгоден Создателям, потому что устанавливал их
принципы, теперь мы сметем их принципы с помощью своего потопа.
Но пока что здание, обложенное кольцом из трупаков - мы не разрешали
их убрать - было как сияющее яйцо в море мрака.
Каждый из нас управлялся в своей вотчине.
Доктор Деларю уже покупал эфир на десятках теле и радиостанций, на
них пошла крутиться агитация секты Будильников. Мне до сих пор было
неведомо, он является нашим "деревом" или мисс Федорчук. Банкиры-заложники
охотно открывали милой даме свои счета и коды межбанковской платежной
связи. В свою очередь они вкушали правду о Слиянии, отчего их
эмоциональный фильтр помаленьку менялся в лучшую сторону. Рядовые
клерки-заложники хотя и не вкушали правду Будильников, но по-большей части
были на нашей стороне. Ведь им не нравились пули атакующей "Кобры", они
хотели жить и размножаться дальше. Поэтому наша судьба стала их судьбой.
Особенно удачными в телеэфире выглядели слезы конторских женщин, которые
во все воронье горло проклинали злодейскую полицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17