авторский текст
Александр Тюрин
Рожденный ползать?
(человек, не умевший как следует летать)

1.
Разбег по тротуару, толчок на канализационном люке, три шага по стене вверх. Затем прыжок и он неловко завертелся вокруг собственной головы где-то на уровне второго этажа.
– Не так, Михаил Иванович, – раздраженно бросил инструктор. – Стена каменная, значит надо двигаться по касательной к силовым линиям, то есть как бы боком. Она же отбрасывает сильнее, чем кирпичная.
Михаил остановил вращение, энергично работая ногами. Попытался восстановить самообладание, глубоко втянув воздух, но неуверенность копошилась где-то под горлом, словно сороконожка.
– Теперь разгоняйся, – поторопил инструктор, – тут восходящая силовая линия.
Михаил несколько секунд бежал по восходящей линии, как будто неплохо, но потом соскользнул, да прямо в нисходящую кривую, и беспомощно кружился, пока его не поймал инструктор и не забросил на площадку отдыха.
Пригорюнившийся летун висел в воздухе над кроной мощного тополя, стараясь не делать лишних движений. Рядом курил инструктор, иногда выписывая ведьмовские восьмерки, то ли показывая класс, то ли пытаясь снять нервное напряжение.
– Миша, ты же знаешь, что я против тебя ничего не имею, но мне кажется, что мы не сможем больше заниматься. Иногда ты как будто осваиваешь новый материал, но к следующему занятию все по нулям. И мы опять начинаем с азов. Извини, но я перестаю себя уважать после таких провалов.
– Что же мне делать? – растерянно спросил Михаил, в голове которого все мысли превратились в бесполезную труху.
– Не знаю. Попробуй обратиться к другому инструктору, более терпеливому. Но мой тебе совет, брось ты это дело. Летать совсем не обязательно… Ладно, на сегодня все. Двинулись обратно.
На обратном пути ему даже показалось, что у него кое-что получается. И плавные подъемы, и резкие спуски, и даже крутые повороты у высоких сосен и тополей. Может, все-таки инструктор изменит свое мнение?
Не изменил.
– Ну счастливо, Миша, – сказал он, едва их ботинки коснулись земли. И явно поспешно взмыл вверх. Инструктор еще раз мелькнул в смутном вечернем воздухе, среди ветвей, словно нарисованных на лиловом небосводе, и резко изменив направление исчез за крышей ближайшего к аллее дома.
Миша посмотрел на свои ноги. Они крепко и прочно, как столбы, стояли на потрескавшемся мокром асфальте. Тяготение держало его словно клещами. Ему сейчас казалось, что он только-только поднял веки и недавний учебный полет был просто сном, таким же как и сотни других снов, в которых ему открывались небо и простор…
Впереди на аллее у закрытого киоска просматривалось несколько неясных фигур. Кажется, пара из них направились к нему. Миша поспешил выйти из прострации и, резко развернувшись, зашагал в противоположную сторону. Потом на секунду замер. Нет, он не ошибся, за ним топают два грузных тела.
– Эй, тормозни, браток, возьми на буксир. Стой, тебе говорят, баран.
Это к нему обращаются? Бежать или не бежать? Топот усилился, значит они догоняют его. Теперь точно бежать, удирать изо всех сил.
Всего несколько минут назад эти распоясавшиеся ублюдки были просто едва заметными пятнышками внизу, с такой же нулевой ролью в его жизни, как у букашки и таракана. А теперь они нагоняли его, и он понимал, что уже ничего не может выжать из своего подержанного опорно-двигательного аппарата, из изношенных суставов, из надрывающейся дыхалки. Он уже задыхается. Пытаясь втянуть кислород, он инстинктивно поднял лицо к помрачневшему небу и увидел там несколько светлячков. Это те, которым открыт простор и свобода…
Удар ногой пониже спины бросил его на дорогу. Только не лежать – забьют. Он поднялся, опираясь на израненные об асфальт ладони. И тут удар в затылок вбил его обратно. Сквозь отупение проникала резкая боль и солоноватый привкус крови во рту.
Миша стал приподниматься снова, видя как топчется рядом с ним пара крепких ног, как приплясывает другая пара в никогда не чищенных ботинках. Носок ботинка отходит назад, чтобы… И тут какой-то светлый вихрь налетел на него.
Михаил успел заметить, как отшвырнуло одного ублюдка и брыкнулся на спину другой, даже слетели c его ног замызганные башмаки.
А вихрь оторвал его от земли, пронес сотню метров по аллее, свернул на пересекающую улицу и отпустил.
Миша удержался на ногах, хотя с трудом. Рядом стоял Петя. Юнец, сопляк, который пять лет назад был его студентом, которому он натянул четверку на экзамене. Глуповатый, комичный, однако счастливый владелец летательско-водительских прав.
– Спасибо, Петя.
– Не за что, Михаил Иванович. Вы что права дома забыли?
– Нет у меня прав, Петр. Как не было, так и нет. А деньги раньше были, но теперь и их не стало. Все забрали проклятые инструктора.
– Ну, давайте, я вас потренирую, Михаил Иванович. Бесплатно… В конце концов, четверку вы мне поставили тоже совершенно бесплатно. Ха-ха.
– Действительно смешно. Но, увы, я могу летать только в сопровождении инстуктора.
– А если втихаря, где-нибудь на пустыре? Короче, все вы, доценты, смелые только в аудитории.
2.
Разбег, толчок, трасса подхватила и понесла его. Теперь получить ускорение, пробежавшись по карнизу… Черт, нога застряла на карнизе. Неловко дернувшись, Миша полетел вниз головой и был остановлен лишь в трех метрах от земли. Управление взял на себя Петя.
– Мда, этак вы себе какой-нибудь член сломаете в трех местах и заодно меня угробите. Михаил Иванович, ну что ж вы забыли, что на карнизах нельзя семенить и смотреть под ноги. Скользнуть и все.
– Не забыл, я не забыл… Темнота, не сконцентрироваться никак. Мысли посторонние моторике мешают. Давай снова.
– Можно, конечно, и снова. И так двадцать пять тысяч раз. Но Миха…
– Извини, Петр. Я увлекся. Живет же девяносто девять процентов народонаселения без этих летательских прав. Живет и не тужит. Девяность девять процентов населения не хочет нарисовать Мону Лизу, не хочет написать что-нибудь по поводу «чудного мгновения». А оставшийся один процент чего-то хочет, то ли нарисовать, то ли написать, то ли полетать. К своему глубокому сожалению, я отношусь к этому одному проценту.
Они сидели на толстой ветви старого дуба неподалеку от старого кладбища. И издалека их можно было принять за двух воронов.
– Михаил Иванович, я вас понимаю. Мне тоже хочется чего-то такого, непростого. Я тоже не люблю, когда мне вкладывают в рот и говорят «жуй», будь то еда, развлечения, музыка и тому подобное. Да, летательские права я довольно легко получил, но вот права на хождение сквозь стены – для меня тоже проблема… Короче, есть у меня, вернее, были кореша, нехорошие такие, скользкие. Я могу дать вам их координаты. Вы им только ни в коем случае не сообщайте мой адрес…
– Что за кореша, Петя?
– Эти люди могут все. Даже левые права сделать. Естественно, что они кое-что потребуют взамен и, возможно, немало.
Миша посмотрел на свои ноги, болтающиеся в воздухе. Какой-то жалкий десяток метров отделяет их от земли. Если он сейчас спрыгнет с этой ветки, то просто полетит, обдуваемый легким вечерним ветерком, но если сделает то же самое завтра, уже без Пети, то превратится в мешок костей,
– Давай их координаты.
3.
Миша приоткрыл скипучую дверь старого гаража. И вначале не заметил никого. Несколько позднее взгляд остановился на чьих-то ногах, торчащих из под ветхого кадиллака. В гараже стояла еще одна машина, чуть поновее, но тоже со следами коррозии и сварки. И только мотоцикл «Сузуки» выглядел неплохо, сияя всеми поверхностями.
– Хм, – намекнул Миша на свое присутствие.
Человек непоторопливо выкатился из-под машины.
– А, это ты. – сказал он, вытирая руки тряпкой. Выглядел он как состарившийся рокер. Длинные редкие и седые волосы, некогда грозные татуировки на предплечьях из имплантированного под кожу оптического волокна, грязные кожаные штаны.
– Мы кажется не знакомы, – напомнил Миша.
– Какая разница. Это ты и тебе чего-то надо. Ну, не тяни.
– Возможно я ошибся.
– Не ошибся, тебя Петька послал. Еще один мой должничок. Я его не забыл, как бы ему этого не хотелось.
– Я интересуюсь… летательскими правами.
С самого начала этот тип, который назвал себя Спайдером, производил впечатление цепкого, липкого, нечистоплотного. Почти сразу Миша пожалел, что открыл дверь гаража. Тут все такое запущенное и ржавое, какие уж летательские права.
Но неожиданно в руке у Спайдера заблестела маленькая металлорганическая пластина с как будто протравленным узором. Рокер подошел поближе, аккуратно растегнул верхнюю пуговку на рубашке Михаила и размашисто, с понтом, прилепил пластину ему на грудь.
Что-то тут не то. Наверняка – права недействительные. Но как будто слегка отогревшись на груди, права мигнули огоньками индикаторов. Вначале красного, стартового, потом синего. Они функционируют. Синий огонек стал насыщенным ярким. Значит поступает энергия. Зажегся и зеленый огонек, то есть активизирован пользовательский скин-интерфейс. Летательские права были готовы к полетам.
– Вот и все, – сказал Спайдер и подмигнул, – пользуйся на здоровье и помни мою доброту. А если забудешь, то здоровье твое может быстро испортиться.
– Сколько я вам должен? – собрав всю твердость, спросил Миша.
– Хочешь сказать, что у тебя денег много. Позволь не поверить. По прикиду вижу. А на чай давать мне не надо. Теперь ты мой должник, так же, как и Петя-петушок. А теперь лети отсюда, голубь сизокрылый, и, кстати, Петьке привет передавай.
4.
Главное, не лихачить, и тогда никто ничего не заподозрит. Многие же летают спокойно, без крутых виражей, без крутого набора высоты. Вот так. Миша полетел, ориентируясь на позолоченный шпиль собора, потом стал снижаться, чувствуя себя несколько зажатым, как будто в ледяном желобе. Скорость сбросить не удавалось, а еще шпиль, обладающий отталкивающей силой, сейчас начнет его разгонять. Словно бы холодная лапка ящерки скребнула Мишу по сердцу – ему не справиться, он же бездарь – сейчас бы надо лечь на бок, как делают опытные летуны и тормозить ногами о невидимую «стенку» трассы. Резко выдохнув, он перегруппировался.
Но следующее движение оказалось судорожным, его крутануло вокруг оси, а потом шпиль с колоссальной упругой силой бросил его вперед. Миша вылетел с трассы и несколько секунд ничего не соображал – так все мелькало перед глазами, его кружило вокруг нескольких осей и несло с нарастающей скоростью, резко плескались внутренние жидкости под действием инерционных нагрузок. Сквозь прострацию проступало острое чувство – он пропал. Сейчас его размажет по стене какого-нибудь дома или заарканит летная полиция, а потом строгий суд и тюрьма на многие годы. Простая постсоветская тюрьма. Хотевший летать будет ползать у параши.
Неожиданно его полет был стабилизирован, он прекратил вращаться вокруг нескольких осей, а потом что-то погасило и его скорость.
Не что-то, а кто-то. Какая-то девушка держала его за руку и дополнительный желтый индикатор показывал, что она взяла управление на себя.
Миша помотал рукой. Это может заметить полиция. Или девушка сама его заложит.
– Да что с тобой? Гордый что ли? – в голосе девушки просквозила обида. – Ну уж эти мужики, адреналинщики чертовы. Представляю, что ты вытворял перед шпилем, раз тебя так раскрутило.
– Нет, то есть да. Повытворял немножко, – соврал Миша и почти не ощутил стыда.
Она отпустила его руку. Желтый индикатор погас. Управление вернулось к нему. Они летели по прямой над Гороховой улицей. Он видел ее профиль и линию груди. Профиль был точеным, а линия мягкой. Сейчас надо было или развернуться от нее в другую сторону или заговорить.
– Извините, сударыня, я немного резко с вами. Настроение ни к черту.
– У меня тоже кисляк бывает. Правда не слишком часто, всегда ж можно полетать, развеяться. Кстати, меня Маня зовут, – незайтеливо представилась она.
– Меня – Миша, хотя студентки вашего возраста меня так не называют.
– А, профессорско-преподавательский состав, – она кокетливо ткнула его кулачком в бок. – У себя в институте я всех доцентов ненавижу. Но ты кажется ничего.
Маня понравилась Мише. Красивая, но без заносчивости и прочих выкрутас. Девица не без озорства, однако не наглая.
Через десять минут они сидели в небольшой летной кафешке на крыше генерального штаба. Сквозь легкую дымку сияла Дворцовая площадь, по которой, казалось, ползали человекообразные насекомые.
– Вот смотрю я на них, – поделилась Маня, махнув изящно вылепленной ручкой в сторону площади, – и жалею. Как они могут жить? Все время на одной плоскости. Жрут, спят, спариваются, унижают друг друга. Плоское существование, плоские мысли.
– Ну они просто не знают, что такое свобода. Им проще. Жалко того, кто почувствовал вкус свободы, но так и не получил ее.
– Только нам все его страдания по фонарю, – и тут же она по женски непринужденно переключилась на другое. – Ты один живешь, доцент Миша? Или с кем-то?
С мамашей. Смешно даже сказать такое. Была квартира, да уплыла к бывшей жене. Не обидно, конечно, у них же общий ребенок. Не обидно было до сегодняшнего вечера, когда он Маню встретил.
– Понятно. У меня тоже там один фрукт дома сидит. Но мы же с тобой пернатые. Полетели.
Он старался держаться за ней, как бы в знак вежливости, но так было намного проще. Даже создавалось впечатление, что он вполне нормальный летун. Когда они пролетали над царскосельским парком, его немножко побросало – кроны деревьев давали сильную пространственную зыбь – но он справился. На несколько секунд зависнув в воздухе, она поймала его и поцеловала.
– Извини уж, что я первая. Но ты такой… короче знаю, что не скоро решишься. Так что сэкономим время.
– Нет, это ты извини, – отозвался Миша, все еще находящийся под воздействием поцелуя, – и спасибо за экономию.
Она подлетела к стене какого старинного особняка, поднялась вертикально вверх, скользнула вдоль крыши и юркнула в узкое оконце.
– Давай-ка сюда, я почти скучаю.
– А где ты?
– В мансарде подружки. Ее сейчас дома нет.
Миша подлетел к стене дома, стал подниматься вертикально вверх… и крыша сбросила его вниз. Старинная крыша из олова с пространственным знаком отталкивания. Ему стало все понятно. На самом деле Маня совершила довольно сложный маневр, набрав ускорение на участке вдоль эркера, а затем изменив направление с помощью волны, которую испускало близлежащее дерево. Это ему не под силу. Уже не веря в победу, он набрал высоту и попробовал опуститься на крышу сверху, но та снова отшвырнула его прочь.
– Я не могу, – грустно признался Миша.
Из оконца появилось милое лицо Мани.
– Дурак ты доцент. Правильный как мумия. Страх перед соблазнением студентки превыше всего. А мне между прочим двадцать семь – я на каждом курсе по два года сидела.
– Я не могу, – повторил Миша.
– Ну и катись, – она подобно пушечному ядру вылетела из оконца, едва не протаранив «доцента», и заложив лихой вираж исчезла за углом дома.
Прирожденная валькирия.
Миша опустился на землю, обессиленный, даже раскисший. Отдать эти чертовы права, забыть о них.
Он снова поднялся в воздух и через минут двадцать оказался над гаражом, где он встретился со Спайдером. Гараж был закрыт. Он заглянул в щель, внутри не было ни автомобилей, ни мотоцикла «Сузуки». Ладно, надо к Петру. Тот наверняка знает, как найти Спайдера.
Миша летел плохо, даже хуже чем пару часов назад, до встречи с Маней. Но теперь это мало волновало его. Средний проспект, дом семь, второй этаж. Лучше не звонить. Он поднялся к окну, хотел было постучать в стекло и замер. Рядом с окном, из стены, торчали ноги мертвеца. Прямо из кирпичной кладки. Миша узнал по характерным протекторам ботинки Петра.
Петя хотел права на хождение сквозь стены. И Спайдер помог Пете, но по-своему.
5.
Снизу бибикнул автомобиль. И хотя Миша понимал, что лучше сейчас лететь куда глаза глядят, он опустился вниз и сел в салон.
За рулем был Спайдер, призрачно светилась оптоволоконная татуировка на его руке – сплошь сатанистские знаки.
Позади сидело еще трое, одеты как рокеры, но неразличимы во мраке – просто сопящие массивные тени.
– Пора должок отдавать, Мишель. Вот, к примеру, Петя стал вилять и не совсем удачно пролетел сквозь стену…
– Я лучше отдам права, Спайдер.
– У меня не магазин. Товар назад не принимается.
– Что вы от меня хотите, Спайдер? Вы же сами сказали, что мои деньги вас не интересуют.
– Конечно не интересуют. Зачем нам твои деньги? Деньги у нас у самих есть. Нам другое нужно. Ты же единственный крылатый среди нас. Созданный для полета, как мы для ползанья. Кроме тебя, воробушек, некому проникнуть в центр управления полетами.
– Зачем?
– Чтобы уничтожить его. Звучит несколько грубо, согласен, но таково веление времени.
– Да пошли вы. Предлагаю вернуть разговор в конструктивное русло.
1 2