-Пресс; Москва; 2001
ISBN 5-04-006615-5
Аннотация
Вам теперь не нужно бояться смерти. Доктор Шимановский ее отменил. Но если вы все-таки умерли — не отчаивайтесь. Умельцы из клиники `Золотой родник` дадут вам новую жизнь. Но вы не сразу узнаете, зачем они это сделали... Новый роман Михаила Тырина — это умопомрачительный сплав научной фантастики в лучших традициях фантастического детектива и триллера. Место и время действия — здесь и сейчас, реалии — самые российские. Кто они — `люди в белых халатах`?
Михаил Тырин
Тварь непобедимая
ЧАСТЬ 1
КОРОЛЬ РЕАНИМАЦИИ
Уже много дней над стылой землей плыли тучи. Они ползли медленно и уныло, как отступающая армия. Передний край этой темной молчаливой армады еще держался, еще сыпал по ночам мокрым снегом. Но днем в тыл начинало бить молодое весеннее солнце, и плотные свинцовые ряды размыкались, разваливались, таяли.
Тучи шли, хотя могли бы прекратить свой бесполезный и бесславный марш, остановиться, сдаться солнцу, низвергнуться вниз потоками воды, раствориться, потому что все равно были обречены на это в конце своего пути.
Но они продолжали упрямо ползти куда-то. Будто у них — безмолвных обитателей неба — имелся высший смысл в том, чтобы пройти свой путь до конца, до самой последней точки.
С высоты их полета огромные города казались россыпями детских кубиков. Миллионам людей, наблюдающим с земли это молчаливое шествие, не было никакого дела до тех причин, что двигали небесную армию в неизвестность. У людей был свой путь и свой смысл.
* * *
— Алька, как тебя родители на ночь отпускают? — спросил Семеныч, разливая чай по пластмассовым кружкам.
— Сама удивляюсь, — ответила Алина, выкладывая на газету бутерброды. — Наверно, потому, что я им ничего не рассказываю.
Гриша смотрел в окно, за которым кипело снежное броуновское движение. Белые крупинки стукались о стекло и, ничего не добившись, отлетали назад, чтобы бессильно упасть к колесам машины.
Чаепитие, еще не начавшись, было прервано хрипением старенького «Алтая». Все с досадой переглянулись — диспетчер перебирал бригады в поиске свободной.
— Тридцать вторая, — позвал наконец динамик. — Тридцать вторая — база.
— Поужинали, — вздохнул Григорий, поднимая перемотанную изолентой трубку. — Тридцать вторая на связи.
— Дорожно-транспортное на Профсоюзном бульваре, — сообщил голос диспетчера со странным сочетанием усталости и возбуждения. — Выезжайте, больше никого пока нет. Там с пострадавшими...
— Все с сердечными приступами? — поинтересовался Григорий.
—Что?
— Ничего. У меня кардиология, а не реанимация.
— Повторите, не понял, — проговорил диспетчер. — Выезжаете или нет?
— Да, едем, давайте адрес.
Семеныч, не изменив выражения лица, переливал чай обратно в термос.
— Может, все-таки перекусим быстренько? — предложила Алька.
— Перекусим на подстанции. Там дорожное с пострадавшими, — ответил Григорий, кладя трубку а место. — Поехали. Профсоюзный бульвар, рядом с мостом.
В стекло «рафика» все так же молотила снежная крупа. Гриша представил, как кто-то лежит сейчас в темноте на обледенелом асфальте, истекая кровью, и поежился.
Весна в этом году выдалась злая. Ледяные ветры все несли и несли снег — тяжелый и колючий, как гранитная крошка. Днем снег таял, а к вечеру вновь начинал собираться в ямах и впадинах белыми зернистыми кучками.
Кардиологической бригаде не так часто приходилось подбирать кого-то на улицах, обычно случались квартирные вызовы. Григорию долго не нравились эти тихие жилища с зашторенными окнами, навеки въевшимся запахом лекарств, печальными родственниками, привыкшими передвигаться на цыпочках и говорить шепотом, изучившими все разделы медицины преимущественно по настенным календарям. Потом привык.
И вот теперь выдался редкий шанс поработать в иных условиях — на пронизывающем ветру, рядом с искореженными машинами, под стон их покалеченных хозяев. Как мудро замечено предками, хрен редьки не слаще. Тем не менее уличная работа угнетала меньше. Здесь, в отличие от эрудированных домочадцев, никто не лез под руку с советами, не пытался блеснуть познаниями. В уличной горячке врач, как правило, был единственным, кто знал, как нужно действовать, — и он действовал на свой страх и риск.
Машина катилась по маленьким улочкам, которые никто, кроме опытного Семеныча, толком не знал. Он один имел представление, как с помощью этих потайных троп в каменных джунглях сократить маршрут. Уже через несколько минут он показал на дорогу.
— Вот за тем домом — наш бульвар.
Машина выскочила на освещенную фонарями улицу. И в этот момент все увидели картину, заставившую Альку испуганно ахнуть, а Семеныча — обронить крепкое словечко.
Впереди бушевало пламя. Дорогу перегораживал автопоезд, завалившийся набок. Горел фургон, и горели какие-то тюки, вылетевшие из него. Тягач тоже перевернулся и прижал к опоре моста легковую машину, марку которой уже невозможно было определить.
Больше ничего увидеть не удавалось, поскольку бульвар был запружен другими машинами.
— Я туда не проеду, — сразу сказал Семеныч. В самом деле, на дороге творилось настоящее столпотворение: машины сигналили, дергались взад-вперед, между ними бегали взмыленные дорожные инспекторы, размахивая жезлами и рациями.
— Алька, за мной, — скомандовал Гриша и выбрался из машины, подхватив чемоданчик.
На них сразу набросился ветер, закидал снежными колючками, заставил зажмуриться. Алька накинула поверх халата куртку, прикрыла голову капюшоном.
— Надень халат на куртку, — сказал Гриша. — В крови же сейчас вся будешь.
— «Скорая» приехала! — крикнул кто-то.
Из лабиринта машин выбрался измученный сержант ДПС, потащил Григория в гущу, на ходу объясняя диспозицию. Его почти не было слышно из-за шума и рева автомобильных гудков.
Григорий остановился, когда ветер донес до него жар пылающего фургона. Осмотрелся, отмечая профессионально цепким взглядом, куда идти в первую очередь. Возле милицейской «девятки» стоял мужчина в одной рваной рубашке и что-то втолковывал инспектору. Его лицо было перечерчено струйками крови, однако он не кричал, не звал на помощь — стало быть, может подождать.
На обочине возле покореженного рекламного щита топорщилась исковерканными боками еще одна машина — судя по всему, иномарка. Возле нее толпились люди, слышался женский плач.
— В «Москвиче» зажало двоих! — кричал на ухо сержант. — Женщина стонет, а мужчина, кажется, все. Не шевелится. Сейчас подъедут пожарные с инструментами, будут вырезать. Там опасно сейчас, огонь...
— Раз опасно, значит, не пойдем, — ответил Григорий, свято блюдя требования инструкции.
— Да, не надо, — согласился сержант. — Ребята вкололи женщине какой-то заморозки, ей чуть полегче.
— Сейчас еще бригады будут, — сообщил Григорий, направляясь к иномарке.
Он увидел, что на асфальте впереди машины лежит полуголый человек, скрученный, словно шнек мясорубки. Он был неподвижен, лишь нога под разорванной брючиной судорожно вздрагивала. Судя по всему, одежду с него сорвало во время удара и последующего вылета через лобовое стекло. Перед ним стояла на коленях молоденькая девушка в короткой кожаной курточке, отделанной мехом. Она причитала, звала на помощь. Вокруг топтался какой-то народ, но никто не имел представления, как можно помочь.
Григорий тронул девушку за плечо. Та обернулась, и стало видно, что висок и щека вымазаны кровью. Похоже, осколками стекла ей рассадило лицо.
— Помогите ему! — проговорила сквозь плач девчонка. — Помогите ему! Сереженька, потерпи, врачи приехали...
— Алька, займись ею, только быстро, — кивнул Гриша, а сам склонился над лежащим. Черепно-мозговая, сразу определил он. Если вылетел через лобовое стекло, значит, наверняка и подвывих позвонков. И плюс к этому — повреждение подключичной артерии, из которой натекла уже лужа крови. Один глаз был закрыт, второй чуть блестел из-под приподнятого века. Григорий посветил фонариком — зрачок дернулся.
— Ну, что там?! — продолжала всхлипывать девица, мешая Альке обрабатывать ее же ссадину. — Что, скажите. Он живой? Ну?!
— Девушка, помолчите хоть минуту, — проговорил Григорий, безуспешно пытавшийся послушать пульс. — Поймите, вы мешаете. Алина, подай зажим...
Он давно уже отвык церемониться в подобных случаях. Частенько самым трудным была не работа с пациентом, а борьба с его родными и близкими. Они думают, что врач — волшебник, а в его чемоданчике бутылочки с живой водой. Хотя на самом деле ни черта у него нет, и зачастую ничего он не может, кроме как побыстрее доставить человека в стационар...
— Я закончила, — отрапортовала Алька, закрепив повязку и тампон на лице девушки. — Куда ее?
— Она пусть ждет, а ты — бегом за каталкой, — проговорил Григорий, пытаясь остановить кровь зажимом. — Потом сделаешь девчонке инъекцию. Нет, постой! Помоги мне, приготовь обезболивание.
— Что — морфий, промедол?
— Ни в коем случае! Ищи новокаиновую глюкозу.
Гриша сделал укол, еще один.
— Что еще?
— Приготовь мне дексаметазон и лазикс. И беги за каталкой. Только возьми кусок фанеры — будем укладывать на твердое.
— Может, помочь? — предложил кто-то из публики. Алька так быстро унеслась, что не удостоила добровольца ответом.
Гриша осторожно снимал с тела мокрые клоки одежды, глядя, нет ли серьезных повреждений. Разобрать было трудно — все залила кровь. Однако он смог определить, что ребра практически целы, — на иномарке оказался упругий руль. Значит, можно работать с грудной клеткой, не опасаясь порвать легкие осколками костей.
— Почему вы ничего не делаете?! Помогите ему, скорее же! — не успокаивалась подруга пострадавшего.
— Милая, твой звонкий голос ему уж точно не поможет! — разозлился Григорий. И тут он услышал за спиной крики.
К ним со всех ног бежали двое дорожных инспекторов.
— Всем отойти назад! Не задерживайтесь, быстро, быстро!
Григорий привстал, встревоженно огляделся. Оранжевая машина-техничка оттаскивала покореженный «Москвич» от опоры моста. Какие-то люди метались рядом, орали, размахивали руками. Некоторые подбегали к лежащему тягачу и тут же отскакивали.
— Водитель вспомнил — у него газовый баллон в кабине, — проговорил запыхавшийся милицейский прапорщик. — Огонь уже там, сейчас как бабахнет...
— Главное, вовремя вспомнил, — заметил Гриша, покосившись на тягач.
— Память девичья, мать его... — процедил прапорщик, оттирая пот рукавом. Он был толстым, полнокровным, его лицо светилось красным — то ли от отблесков огня, то ли от здоровья. — Отойдите подальше и человека уберите, если еще живой.
— Живой, живой, — сказал Григорий — больше для плачущей девчонки, чем для инспектора.
Появилась Алька, за ней поспешал водитель, отягощенный носилками.
— Что, Семеныч, решил размяться? — удивился Григорий.
Семеныч, как и большинство шоферов станции «Скорой помощи», был пенсионером и непременно напоминал об этом, если требовалось кого-то тащить.
— Да подсоблю, чего там... — смущенно проговорил он. На него, старого водилу, эта авария произвела тяжкое впечатление. Видимо, из чувства шоферской солидарности он не усидел на месте.
— Поторапливаемся. Осторожно... — произнес Григорий, приступая к перекладыванию пациента на носилки. — Алька, сверни свой халат в валик — и под шею... И старайся не смещать голову...
Поставить каталку на колесики не удалось — не было места проехать, пришлось тащить ее между машинами на руках. Алька пошла вперед, она несла чемоданчик и вела под руку девицу. Та начала утихать, увидев, что врачи наконец-то зашевелились.
Все четверо находились на полдороге к «рафику», когда ночь вдруг превратилась в день. Взметнувшееся за спинами пламя бросило тени вперед и вверх, на стены домов. Григорий почти не услышал грохота и пронзительного женского визга, потому что в ту же секунду заорал своим: «На землю!»
Он и сам сразу присел, стараясь не уронить носилки, но почувствовал ладонями, что сзади, со стороны Семеныча, они стукнулись-таки об асфальт.
— Семеныч, держать же надо! — в сердцах воскликнул он. Затем спросил: — Все целы?
— Мы — целы, — послышался испуганный голос Альки.
Слышался стук — сверху валились обломки, поднятые взрывом. Семеныч кряхтел где-то в темноте сзади, так и не поднявшись с асфальта.
— Ну, давай поднимай! — поторопил его Гриша, снова впрягаясь в носилки.
— Обожди, — голос у водителя стал немного странным.
— Да что там у тебя?!
— Он у вас раненый, — сказал кто-то. Какой-то человек высунулся из кабины хлебного фургона и показывал пальцем на Семеныча. Гриша подошел, опустился на корточки.
—Что?
— А-а... — с досадой вздохнул водитель. — Во, гляди...
Он повернулся правым плечом. На кожаной куртке зиял геометрически ровный надрез, в глубине которого блестела свежая кровь.
— Глубоко?
— Да не пойму, — сокрушенно ответил Семеныч. — Оно как бритвой, я и не почуял. Погоди, сейчас подымусь...
Он встал и тут же оперся о руку Григория — его качало.
— Ох, чего-то голова идет кругом... Идем скорей. Алька, не дожидаясь указания, взяла носилки, привычно заняв место у ног пациента — где полегче.
Через минуту они отгородились от шума, снега и ветра дверями санитарного «рафика». Семеныч оглядел всю компанию и слабо усмехнулся.
— Не машина, а больница, — сказал он. — Одни больные.
— Алина, займись, — велел Гриша, кивнув на Семеныча. — Потом не забудь сделать столбняк дамочке.
Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его.
— Гриша, — раздался заметно ослабевший голос шофера, — извини, но я сегодня уже не ездец.
— Ничего страшного, — попробовала успокоить его Алька. Она сняла с Семеныча куртку, рубашку и теперь накладывала бинты. — Надрез неглубокий, кровопотеря легкая...
Григорий покосился на рану и понял, что без штопки здесь не обойтись.
— Может, потеря и легкая, но... Годы-то мои какие? Гриш, ты попроси милицию за руль...
Григорий не ответил, занятый пациентом, лишь с сомнением покачал головой. Он видел — после взрыва на дороге поднялся такой переполох, что всем было не до них.
Тут напомнила о себе девчонка, до сих пор молча наблюдавшая, как Гриша колдует над ее Сережей.
— Можно я от вас позвоню? — спросила она, показав на «Алтай».
— Сама не сможешь, а показывать некогда, — отмахнулся Григорий.
— Мне очень нужно. Покажите, пожалуйста. Послушайте, а куда вы его повезете?
— Ближе всего — «Красный крест». Наверно, туда.
— Ну, пожалуйста, мне очень надо позвонить!
— Да подожди же! Как поедем — тебе наберут номер.
— Мне срочно нужно, — она снова начала заводиться. — Откройте дверь!
— Эй, ждать не будем! — крикнул ей вдогонку Григорий, но девица уже выскочила на улицу и скрылась за машинами.
— Вот неугомонная, — с осуждением сказал Семеныч.
— Я сажусь за руль, — решил Григорий. — Алька, работай с человеком, ты знаешь, что делать.
— Капельницу ставить? — уточнила она.
— Да, поставь. Пятьсот кубиков желатиноля в бедренную артерию. Сама сможешь? Давай скорей, пока не тронулись.
— Смогу, поехали.
Гриша под ревнивым взглядом Семеныча пересел за руль, прошелся руками по рычагам. Он не водил уже почти год, но чувствовал себя вполне уверенно, поскольку с техникой всегда умел обращаться.
Завыла сирена. «Рафик» с натугой тронулся и пополз вперед, выпутываясь из лабиринта машин.
— Не гони, — сурово предупредил Семеныч. — На перекрестках притормаживай. Тише едешь — сам знаешь... Такие времена, что на твою мигалку никто не поглядит.
Он хотел еще что-то сказать, но сил осталось немного. Семеныч откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Григорий взял трубку телефона, вызвал диспетчера «Красного креста».
— Тридцать второй, везем клиента в нейротравму. Давление — сорок на двадцать, коматозник. Готовьте реанимацию.
Машина разогналась и помчалась по пустеющей вечерней улице, полыхая синим маячком. С момента вызова прошло не больше десяти минут.
—Ты эту катафалку сменишь наконец? — лениво спросил Кича, когда «Опель» опять с грохотом подбросило на яме.
Ганс помолчал, не отрывая взгляда от дороги, потом ответил:
— Ботвы надо чуть подсобрать.
— У тебя разве денег нет?
— Есть, мало. Я хочу сразу путевую брать.
— И сколько тебе надо?
— Да пока не знаю точно, не торговался. Половину примерно собрал. Да еще векселек должны скоро вернуть. И этого крокодила определю, — он хлопнул ладонью по панели еще не старого, но здорово замызганного «Опеля». — Ну и еще где-то придется догонять до суммы.
— Значит, уже присмотрел что-то?
— Ага, — охотно ответил Ганс и даже улыбнулся, что делал крайне редко. — «Паджеро» возьму. Уже закадрился с одним братком, он для меня его держит.
1 2 3 4 5 6 7