Не станем
больше выходить наружу. Примерно через час покинем Землю, забрав пленников
с собой в штаб-квартиру.
Гугенот несколько раз провел руками по кубу, так же как и по наружной
стене. В прозрачной преграде появился пробел, который стал быстро
расширяться. К спине Альфреда красноречиво прижался цилиндр, и он был
вынужден шагнуть внутрь куба.
- Дай ему небольшую дозу, - услышал он шепот гугенота. - Не столько,
чтобы он умер до допроса, но так, чтобы оглушить его и лишить их
возможности переговариваться.
Позади раздался чуть слышный щелчок. Розовое свечение озарило стены.
Он почувствовал, как в желудке образуется газовый пузырь и медленно
поднимается вверх. Через секунду последовала сильная отрыжка.
Когда Альфред обернулся, проем в прозрачной стенке уже затянулся, а
гугенот сердито глядел на мадам Дюбарри. Лицо мадам было весьма
озабоченным, она недоуменно смотрела на свое оружие.
- Я ведь велел тебе оглушить его, а не пощекотать! Неужели на тебя ни
в чем нельзя положиться?
- Я сделала все правильно. Прицелилась точно в управляющий отсек и
применила среднюю по величине дозу по индексу вакклитиан. Не понимаю...
Гугенот возмущенно замахал руками.
- Пошли отсюда! Начнем паковать вещи. Вернемся сюда поздней ночью, и
я запрошу штаб о выделении мне другой помощницы для следующей операции на
Земле. Такой, у которой познания в сфере сексуальной практики людей будут
не столь обширны, но которая будет знать, как нужно обезоружить только что
пойманного пленника и будет в состоянии прочесть на циферблате индекс!
Мадам Дюбарри опустила голову и последовала за начальником. Потайная
дверь закрылась.
Альфред осторожно пощупал прозрачную стенку. Вещество было
прозрачным, как стекло, на ощупь напоминало резину и чуть липло к пальцам,
как только что отлитая пластмасса. Оно было на удивление прочным. Ко всему
прочему стенка испускала слабое молочное свечение, благодаря которому
сквозь нее можно было видеть, хоть и не четко, гладкие стены потайной
комнаты.
Потом он повернулся и принялся рассматривать своего сотоварища по
плену.
Человек этот, в свою очередь, смотрел на него подозрительно и в то же
время нерешительно, явно не понимая, как следует себя вести в сложившейся
ситуации. Во всем его облике была какая-то безликость и совершеннейшая
посредственность, что делало его чем-то замечательно знакомым.
Конечно же! Он выглядел точь-в-точь, как Джонс, Келли и Коун. И
только теперь до Альфреда дошло, что же это за человек.
- Джон Смит? - спросил он. - Или, - добавил еще одно имя,
произнесенное Джонсом, - Гар-Пита?
Мужчина выпрямился, улыбнувшись с облегчением.
- Мне трудно определить, кто вы, главное - вы наш. Если только не
провокатор... Хотя нет, им не может быть известно мое настоящее имя. А
как, между прочим, вас зовут?
Альфред застенчиво улыбнулся.
- Робинсон поручил мне выполнение особого задания. Я не имею права
открывать свое имя.
Джон Смит тяжело вздохнул.
- Тогда не надо. Робинсон знает, что делает. Значит, вы говорите,
специальное задание? Что ж, теперь вам уже не выполнить его. Она изловила
меня точно таким же образом. Мы оба чертовски влипли.
- Это точно?
- А как же! Вы слышали, о чем они говорили? Как только эти гнусные
лидсгаллианцы доставят нас на свою родную планету, то поработают в свое
удовольствие! Из меня-то они ничего не вытянут... Надеюсь, что вы тоже не
посрамите честь Академии, к каким бы изощренным пыткам они не прибегали.
Но достанется нам крепко, прежде чем мы выйдем в расход. Должен вам
сказать, лидсгаллианцы знают толк в пытках! Чего только стоят камеры в их
тюрьмах...
- Какие камеры? Какие пытки?
Альфреду едва не стало дурно, собеседник заметил это и положил руку
ему на плечо.
- Крепись, парень, - произнес он. - Держи хвост пистолетом. Не
подавай виду, что боишься. Умирают один раз. Тебе нечего терять, кроме
цепей. Не опускай флаг. Смелого пуля боится.
Альфред молчал. Джон Смит расценил это, как знак согласия и
продолжал:
- Из этой камеры нельзя выбраться. Сетчатая паутина из чистейшего
чрока, практически неразрушимого. Но хуже всего, разумеется, ее
изолирующие свойства. Стой хоть на голове, но сквозь чрок никак не
пропфмпвуешь. Я пытался это сделать, едва не порвал антенны от напряжения,
но не стеречь нас. И именно поэтому я отказался выйти из своей формы,
чтобы поболтать с тобою - здесь лучше пользоваться речевым аппаратом
формы.
Альфред молча рассматривал стены из этого самого чрока.
- А что, если воспользоваться речевым аппаратом, чтобы позвать на
помощь? - предложил он. - Такие звуки, похоже, проходят через него. Мы
могли бы покричать.
- А кто нас услышит? Только люди. Что они смогут сделать?
Альфред развел руками.
- Не знаю. Иногда... даже люди, может быть...
- Забудь об этом. Плохи наши дела. Но еще не настолько плохи,
чтобы... Кроме того, эти стены особенно толстые и в них нет ни трещинки.
Если бы лидсгаллианцы не проветривали помещение два раза в день, я бы
давно уже задохнулся. Все равно мне несколько раз становилось так плохо,
что приходилось прибегать к неприкосновенному запасу, хранящемуся в
грудной клетке. Ты знаешь: в отделении справа, под отсеком управления.
Должен сказать тебе вот что. Если мне когда-нибудь удастся все же
вернуться целым и невредимым на Вакклит, то я попробую уговорить спецов из
Центра Управления произвести некоторую модернизацию нашей формы. Эта мысль
пришла мне в голову, когда я наблюдал, как они тебя обыскивали. К чему
этот запас воздуха в груди? Я уже не раз говорил об этом Робинсону. Разве
доводилось кому-нибудь из наших агентов тонуть или попадать на фронт, где
применяются ядовитые газы? Не лучше ли такому агенту иметь при себе оружие
- настоящее, надежное оружие, управляемое непосредственно когтями, и
думаю, что было бы неплохо иметь что-либо вроде орудийной турели,
выходящей из нашей формы, чтобы уж стрелять, так стрелять. Но стоит только
лидсгаллианцам пронюхать об этом, как они...
Речь его стала бессвязной. Альфред понял, что он истосковался по
общению с соплеменниками. И что этой словоохотливостью можно и нужно
воспользоваться! Вдруг им все же удастся избежать плена? И он сможет
продолжить борьбу за спасение человечества? К тому же знание фактов всегда
может пригодиться. Опираясь на них, можно строить планы дальнейших
действий.
Ему представлялась великолепная возможность определить, кто из двух
враждующих группировок представляет наибольшую угрозу для Земли и кто с
большей готовностью примет предложение дружбы со стороны перепуганного
человечества.
Но вопросы нужно формулировать очень осторожно, быть начеку, чтобы
быстро исправлять промахи.
- Почему это вы считаете, - спросил он как бы невзначай, - что
лидсгаллианцы так сильно нас ненавидят? Да, мне известен стандартный
ответ, но интересно было бы послушать мнение человека бывалого. У нас, как
мне кажется, должна быть на это своя точка зрения.
Джон Смит одобрительно хмыкнул, на мгновение задумался, затем пожал
плечами.
- В данном случае стандартный ответ подходит. Война есть война. Как
же иначе?
- Только война? Больше, вы полагаете, ничего?
- Только война? Ну и ну! Разве может быть "только войной" межзвездная
бойня, в которую ввергнуты две трети Галактики и которая длится почти три
столетия? Триллионы и триллионы погибших, десятки стертых в порошок
планет! И это вы называете "только войной"?
- Я... я вовсе не это имел в виду, - быстро поправился Альфред. -
Разумеется, война - вещь ужасная. Невообразимо жуткая! И наши враги, эти
гнусные лидсгаллианцы...
Джон Смит подпрыгнул от негодования.
- Лидсгаллианцы никакие не наши враги! Они - наши союзники!
Теперь настала очередь подпрыгнуть Альфреда.
- Наши союзники? - переспросил он, лихорадочно размышляя, как бы
выпутаться из этого нелепого положения. - Наши союзники? - повторил он,
пытаясь, изменив интонацию, придать хоть какой-нибудь смысл своим словам.
- Подумать только, насколько низко могла пасть Академия, - проворчал
Джон Смит. - В мое время там можно было получить неплохое общее
образование плюс достаточный курс лабораторных работ по шпионажу, что в
совокупности гарантировало назначение в разведслужбу, если удовлетворяешь
прочим требованиям. Академия выпускала прекрасно подготовленных,
высококультурных галактических граждан с приличным знанием истории,
экономики, искусства, науки и ведения широкомасштабных террористических
акций. Вершиной всего этого было почетное ремесло шпиона. Разумеется, если
возникало желание специализироваться в каких-либо более узких сферах
приложения, можно было всегда вернуться в Академию, чтобы пройти
интенсивный курс обучения элементарной и специальной шифровке, искусству
маскироваться, лгать, не опасаясь детекторов лжи, проведению пыток как
физических, так и психологически, способам самому выдерживать аналогичные
пытки... Словом, научиться многим другим полезным навыкам, которые могут
пригодиться в нашем ремесле. Теперь же всюду во главе угла ставится эта
самая специализация. Раньше все, о чем я упоминал, можно было изучать
только после получения общего образования. Теперь же желторотые молокососы
могут расшифровать любой код, но не знают самых элементарных способов
спасения своей шкуры. Академия выпускает юнцов, которые могут создавать
шедевры формы и маскировки, но не знают, какая разница между
лидсгаллианцем и фарседдом! Попомни мои слова, парень, это еще приведет
Академию на край гибели!
- Я с вами согласен, - с напускной искренностью поддержал его
Альфред, решив подчеркнуть свою солидарность с ветераном. - Всему свое
место. Пожалеешь розог - испортишь ребенка. Тяжело в учении - легко в бою.
Скупой платит дважды. Трудись, как муравей... - Тут он спохватился, что
уклоняется от темы, и прекратил словоблудие. - Видите ли, руководство
Академии сейчас придерживается того мнения, что ее выпускники, вступая в
жизнь и становясь агентами разведслужбы, в процессе выполнения заданий
встречаются со старшими, более опытными товарищами вроде вас, от которых
они непосредственно на месте черпают сведения об общей политической
обстановке. Вот теперь я до конца понял, что настоящим противником в самом
точном значении этого слова являются фарседды, однако...
- Фарседды - наши враги? Да они являются нейтралами, единственными на
свете нейтралами! Послушай, малец, и заруби у себя на носу раз и навсегда.
Абсолютно исключена возможность осуществления первоклассной шпионской
деятельности на Земле без знаний общих принципов и тех основополагающих
фактов, на которых они строятся. Начну сначала. На лидсгаллианцев напали
гаруниши, верно?
Альфред кивнул.
- Верно! Это известно каждому школьнику.
- Вот и прекрасно. Нам пришлось вступить в войну с гарунишами не
потому, что мы имели что-либо особенное против них или питали очень
дружеские чувства к лидсгаллианцам, а потому что в случае победы гарунишей
у них появится возможность покорить майрунианцев, которые считались нашими
единственными предполагаемыми союзниками в борьбе против растущей мощи
ишполийцев.
- Естественно, - потрясенно промямлил Альфред. - У нас не было иного
выбора.
- Разумеется! Но именно это вынудило гарунишей действовать заодно с
оссфолианами. Оссфолиане возобновили действие договора о взаимопомощи с
кензийцами из сектора Ригеля, а из страха перед кензийцами ишполийцы
объединили свои силы с нашими, толкнув тем самым айрунианцев в лагерь
гарунишей. Затем произошла Битва в Девятом Секторе, в ходе которой
оссфолиане четырежды переходили из одного лагеря в другой, из-за чего в
конфликт оказались втянуты менимейцы, казкафьяне, доусады и даже кензийцы
из секторов Проциона и Канопуса. После этого, разумеется,
военно-политическая обстановка значительно усложнилась.
- Да, разумеется, - Альфред провел языком по пересохшим губам. -
Стала еще более сложной.
- И весьма запутанной! - поднял указательный палец Джон Смит.
У Альфреда Смита сил осталось только на то, чтобы кивнуть ему в
ответ, после чего, чтобы совсем не сойти с ума, он решил перейти к более
насущным проблемам по времени и местоположению.
- А тем временем здесь, на Земле, обосновались шпионы из...
обосновались шпионы... Простите меня за неосведомленность, но сколько, по
вашему мнению, действует в данное время на Земле разведок воюющих сторон?
- Разведки всех сторон! Каждой! Включая и фарседдов, которым
постоянно нужно быть в курсе всех дел для того, чтобы иметь возможность
поддерживать свой нейтралитет. Земля, как вы помните из курса Элементарной
Секретности, который вы проходили на первом же году обучения, идеально
расположена, ибо она находится вне зоны обычных боевых действий, но легко
доступна почти для всех воюющих сторон. Это единственное оставшееся
безопасным место, где можно передать через линию фронта информацию,
заключать различные договора и вести переговоры. Поэтому она пользуется
заслуженным уважением всех втянутых в конфликт сторон. Ведь, в конце-то
концов, именно на Земле мы предали доусадов, здесь же была достигнута
договоренность о полном уничтожении менимейцев между их союзниками -
майрунианцами и казкафьянами. Точно так же нам сейчас приходится следить
за нашими самыми старыми союзниками - лидсгаллианцами, которые делают
попытки установить контакт с гарунишами с целью заключения сепаратного
мира. Я раздобыл доказательство. Даже узнал, когда именно и где должен был
произойти контакт и каковы были его предварительные условия. А затем меня
провела эта бабенка со своей болтовней о Кливлендском конкурсе, где она
якобы победила три года назад.
- Контакт должен был состояться на чем-то вроде конкурса красоты, не
так ли?
- Конечно! - Собеседник потерял всякое терпение. - А где же еще можно
установить контакт с такими существами, как гаруниши?
- Даже представить себе не мог, - едва выдавил из себя Альфред. -
Значит, все-таки гаруниши!
Он надолго замолчал, ошеломленный грандиозностью нарисованной Джоном
Смитом картины. На ум пришло что-то прочитанное о Лиссабоне Второй Мировой
войны. Но это был Лиссабон в квадрате, Лиссабон в кубе, Лиссабон
возведенный в какую-то невероятную экспоненциально растущую степень. Вся
Земля представлялась ему необъятным лабиринтом, нашпигованным шпионами,
контрразведчиками...
Внезапно ему захотелось узнать, а каково же истинно человеческое
население планеты? Кого больше - людей или замаскированных агентов?
В "Мозаичном нейлоне" жизнь представлялась намного проще, и это был
единственный вывод, который Альфред сумел сделать.
- Они идут, - перебил ход его мыслей Джон Смит. - Они хотят забрать
нас с собою на Лидсгалл.
Стена раскрылась. Вошли двое мужчин и женщина. Они были в верхней
одежде, несли в одной руке казавшийся тяжелым чемодан, в другой -
цилиндрическое оружие.
При взгляде на цилиндры Альфреда озарила неожиданная мысль. Оружие не
принесло ему особого вреда. Видимо, метаболизм людей и вакклитиан был
настолько различен, что заряд, который должен был оглушить инопланетянина,
у человека вызвал лишь небольшое скопление газов в желудке. А если Земля
остается в полном неведении относительно того, что на ней происходит, у
этого оружия не должно быть способности причинить вред землянам. Более
того, в таком случае агенты, руководствуясь только необходимостью
нейтрализации друг друга, постепенно неизбежно должны были прийти к
всеобщему соглашению не иметь при себе оружия, которое могло бы причинить
вред людям.
А если до них дойдет истинная причина внезапного отказа оружия?
Необходимо действовать, и действовать без промедления! Альтернативой
этому может быть только камера пыток, расположенная на неприятно большом
от Земли удалении. Даже узнав, что он - человек, лидсгаллианцам там не
останется ничего иного, кроме как любым образом избавиться от ненужного
свидетеля.
Один из мужчин что-то покрутил в своем чемодане и прозрачный куб как
бы растворился.
1 2 3 4 5