- Куда ты сейчас? - спросил он.
Она остановилась перед зеркалом и поправила волосы, которые
совершенно не нужно было поправлять.
- Куда? - спросила она. - Куда-нибудь. Ведь мне еще не пятьдесят и
мой мир принадлежит пока мне.
Они спустились по белой лестнице на залитую солнцем площадь.
- Я мог бы тебя подвезти, - сказал Дауге.
- Спасибо, у меня своя машина.
Он неторопливо натянул шлем, проверил, не дует ли в уши, и застегнул
плащ.
- Прощай, старичок, - сказала она.
- Прощай, - сказал он, ласково улыбаясь. - Извини, если я говорил
жестоко... Ты мне очень помогла сегодня.
Она непонимающе взглянула на него, пожала плечами, улыбнулась и пошла
к своей машине. Дауге смотрел, как она идет, покачивая бедрами,
удивительно стройная, гордая и жалкая. У нее была великолепная походка, и
она была все-таки еще хороша, изумительно хороша. Ее провожали глазами.
Дауге подумал с тоскливой злобой: "Вот. Вот и вся ее жизнь. Затянуть
телеса в дорогое и красивое и привлекать взоры. И много их, и живучи же
они."
Когда он подошел к машине, Гриша Быков сидел, упершись коленями в
рулевую дугу, и читал толстую книгу. Приемник в машине был включен на
полную мощность: Гриша очень любил сильный звук.
Дауге залез в машину, выключил приемник и некоторое время сидел
молча. Гриша отложил книгу и завел мотор. Дауге сказал, глядя перед собой:
- Жизнь дает человеку три радости, тезка. Друга, любовь и работу.
Каждая из этих радостей отдельно уже стоит многого. Но как редко они
собираются вместе!
- Без любви, конечно, обойтись можно, - вдумчиво сказал Гриша.
Дауге мельком взглянул на него.
- Да, можно, - согласился он. - Но это значит, что одной радостью
будет меньше, а их всего три.
Гриша промолчал. Ему казалось нечестным ввязываться в спор,
безнадежный для противника.
- В институт, - сказал Дауге, - и постарайся успеть к часу. Не
опоздаем?
- Нет, я быстро.
Машина выехала на шоссе.
- Дядя Гриша, вам не дует? - спросил Гриша Быков.
Дауге повел носом и сказал:
- Да, брат. Давай-ка поднимем стекла.

1. МИРЗА-ЧАРЛЕ. РУССКИЙ МАЛЬЧИК
Дежурная по пассажирским перевозкам очень сочувствовала Юре Бородину.
Она ничем не могла помочь. Регулярного пассажирского сообщения с системой
Сатурна не существовало. Не существовало еще даже регулярного грузового
сообщения. Грузовики-автоматы отправлялись туда два-три раза в год, а
пилотируемые корабли и того реже. Дежурная дважды посылала запрос
электронному диспетчеру, перелистала какой-то толстый справочник,
несколько раз звонила кому-то, но все было напрасно. Наверное, у Юры был
очень несчастный вид потому что напоследок она сказала с жалостью:
- Не надо так огорчаться, голубчик. Очень уж далекая планета. И зачем
вам надо так далеко?
- Я от ребят отстал, - расстроенно сказал Юра. - Спасибо вам большое.
Я пойду. Может быть, еще где-нибудь...
Он повернулся и пошел к выходу, опустив голову, глядя на стертый
пластмассовый пол под ногами.
- Постойте, голубчик, - окликнула его дежурная. Юра сейчас же
повернулся и пошел обратно. - Понимаете, голубчик, - сказала дежурная
нерешительно, - случаются еще иногда специальные рейсы.
- Правда? - с надеждой сказал Юра.
- Да. Но сведения о них в наше управление не поступают.
- А меня могут взять в специальный рейс? - спросил Юра.
- Не знаю, голубчик. Я даже не знаю, где об этом можно узнать.
Возможно, у начальника ракетодрома? - Она вопросительно посмотрела на Юру.
- К начальнику, наверное, не пробиться, - уныло сказал Юра.
- А вы попробуйте.
- Спасибо, - сказал Юра. - До свидания. Я попробую.
Он вышел из управления перевозок и огляделся. Справа, над зелеными
куполами деревьев поднималось в жаркое белесое небо здание гостиницы.
Слева нестерпимо блестел на солнце исполинский стеклянный купол. Этот
купол Юра увидел еще с аэродрома. С аэродрома только и видно было, что
этот купол и золотой шпиль гостиницы. Юра, конечно, спросил, что это
такое, и ему коротко ответили: "СЭУК". Что такое "СЭУК", Юра не знал.
Прямо перед зданием управления проходила широкая дорога, посыпанная
крупным красным песком. На песке виднелись следы множества ног и рубчатые
отпечатки протекторов. По обеим сторонам дороги тянулись бетонированные
арыки, вдоль арыков густо росли акации. Шагах в двадцати от входа в
управление, в тени акаций стоял маленький квадратный белый атомокар. Над
блестящим ветровым стеклом неподвижно торчали большие голубые каски с
белыми буквами "International Police. Mirza-Charle". <"Международная
полиция. Мирза-Чарле">
Минуты две Юра стоял в полной нерешительности. Сначала на дороге
никого не было. Потом откуда-то справа появился, широко шагая, рослый,
докрасна загорелый человек в белом костюме. Поравнявшись с Юрой, он
остановился, стащил с головы огромный белый берет и обмахнул лицо. Юра с
любопытством посмотрел на него.
- Ш-жарко! - сказал человек в белом костюме. - А как ты? - Он говорил
с сильным акцентом.
- Очень жарко, - сказал Юра.
Человек в белом костюме нахлобучил берет на выгоревшую шевелюру и
извлек из кармана плоскую стеклянную флягу.
- Ви-пьем? - сказал он, раздвигая рот до ушей.
Юра помотал головой.
- Не пью, - сказал он.
- Я тош-же не пью, - объявил человек в белом костюме и сунул флягу
обратно в карман. - Но я всегда имею виски на случай, если кто пьет.
Юра засмеялся. Человек ему нравился.
- Ш-жарко, - еще раз сказал человек в белом костюме. - Это наша беда.
Меш-ждународни ракетодром в Гренландии - и я там мерзну. Меш-ждународни
ракетодром в Мирза-Чарле - я мокрый, потный. А?
- Ужасно жарко, - сказал Юра.
- А куда летим? - осведомился человек в белом костюме.
- Мне нужно на Сатурн.
- О-о! - сказал человек в белом костюме. - Оч-шень молодой и уже на
Сатурн! Знач-шит, нам встреч-шаться и встреч-шаться!
Он похлопал Юру по плечу и вдруг заметил полицейскую машину.
- Меш-ждународни полиция, - сказал он торжественно. - Они долш-жны
иметь все поч-шести.
Он важно кивнул Юре и пошел дальше. Поравнявшись с полицейским
атомокаром, он подтянулся и приложил указательный палец к виску. Голубые
каски над ветровым стеклом одновременно и медленно качнулись и снова
застыли неподвижно.
Юра вздохнул и неторопливо пошел к гостинице. Нужно было искать
где-то начальника ракетодрома. На дороге было пусто, и спросить было не у
кого. Можно было, конечно, спросить у полицейских, но Юре не хотелось
обращаться к ним. Ему не нравилось, что они сидят так неподвижно. Юра
мимолетно пожалел, что не спросил о начальнике у человека в белом костюме,
а потом вдруг подумал, что ласковая дежурная наверняка должна знать все о
Мирза-Чарле. Он даже остановился на секунду, но потом пошел дальше. В
конце концов неудобно отнимать у людей так много времени. Ничего, узнаю
где-нибудь, подумал он и пошел быстрее.
Он шел по самому краю арыка, стараясь не выходить на солнце, мимо
ярко раскрашенных автоматов с газированной водой и соками, мимо пустых
скамеек и шезлонгов, мимо маленьких белых домиков, спрятанных в тени
акаций, мимо обширных бетонированных площадок, уставленных пустыми
атомокарами. Над одной из этих площадок почему-то не было тента, и от
блестящих отполированных крыш машин поднимался дрожащий горячий воздух.
Было очень жалко смотреть на эти машины, может быть уже не первый час
стоявшие под беспощадным солнцем. Мимо гигантских рекламных щитов, на трех
языках обещающих геркулесовское здоровье всем, кто пьет витаминизированное
козье молоко "Голден Хорих", мимо каких-то очень странных потрепанных
людей, спавших прямо в траве, подложив под головы узелки, рюкзаки и
чемоданчики, мимо застывших у обочины машин-дворников, мимо загорелых
ребятишек, плескавшихся в арыке. Несколько раз его обгоняли пустые
автобусы. Он прошел под плакатом, протянутым над дорогой: "Мирза-Чарле
приветствует дисциплинированного водителя". Надпись была сделана
по-английски. Он миновал голубую будку регулировщика, свернул направо и
вышел на проспект Дружбы - главную улицу Мирза-Чарле.
Проспект был тоже пуст. Магазины, кинотеатры, бары, кафе были
закрыты. Сьеста, подумал Юра. На проспекте было невыносимо жарко. Юра
остановился у автомата и выпил стакан горячего апельсинового сока. Подняв
брови, он подошел к следующему автомату и выпил стакан горячей
газированной воды. Да, подумал он. Сьеста. Хорошо бы забраться в
холодильник.
Солнце жгло проспект - белое, словно затянутое туманом. Теней не
было. В конце проспекта, в горячей дымке розовела и синела громада
гостиницы. Юра двинулся в путь, ощущая сквозь туфли раскаленный тротуар.
Сначала он шел быстро, но быстро идти было нельзя - перехватывало дыхание,
и пот катился по лицу, оставляя щекотные дорожки.
Длинная узкая машина с растопыренными надкрыльями подкатила к
тротуару. Водитель в огромных черных очках открыл дверцу.
- Слушай, друг, где здесь гостиница?
- А вон прямо, в конце проспекта, - сказал Юра.
Водитель посмотрел, кивнул и спросил:
- А ты не туда?
- Туда, - со вздохом ответил Юра.
- Садись, - сказал водитель.
Юра с радостью полез в машину.
- Сразу видно, что ты приезжий, вроде меня, - сказал водитель. Он вел
машину очень медленно. - Все местные сидят в тени. Меня предупреждали, что
надо приезжать к вечеру, но такой уж я человек - неохота было ждать. И
зря, видно, торопился. Сонное царство.
В машине было много прохладного чистого воздуха.
- А по-моему, - сказал Юра, - очень любопытный городок. Я никогда
раньше не был в международных городах. Здесь все так забавно перепуталось.
Кара-кумы и международная полиция. Видели - такие, в голубых касках?
- Видел, - хмуро сказал водитель. - Там их сейчас на шоссе. - Он
мотнул головой, - человек тридцать. Грузовики столкнулись.
- А как так - столкнулись? - сказал Юра. - Какие грузовики? Автоматы?
- Да нет, зачем же автоматы, - проворчал водитель. - Эти... Варяжские
гости. Дорвались... Мерзавцы пьяные.
Он остановил машину перед гостиницей и сказал:
- Приехали. Мне в первый переулок направо.
Юра вылез.
- Большое спасибо, - сказал он.
- Не за что, - сказал водитель. - До свидания.
Юра поднялся в холл и  подошел к администратору. Администратор
говорила по телефону, и Юра, присев в кресло, стал рассматривать картины
на стенах. Здесь тоже все очень забавно перемешалось. Рядом с
традиционными шишкинскими медведями красовалось большое полотно, покрытое
флюоресцирующими красками и ничего особенного не изображавшее. Некоторое
время Юра с тихой радостью сравнивал эти картины. Это было очень забавно.
- Слушаю, вас, мсье, - сказала администратор, складывая руки на
столе.
Юра засмеялся.
- Я, видите ли, не мсье, - сказал он. - Я простой советский товарищ.
Администратор тоже засмеялась.
- Откровенно говоря, я так и думала. Но я не хотела рисковать. У нас
тут попадаются иностранцы, которые обижаются, когда их называешь
товарищами.
- Вот чудаки, - сказал Юра.
- Да уж, - сказала администратор. - Так чем я могу быть вам полезна,
товарищ?
- Понимаете, - сказал Юра, - мне страшно нужно попасть к начальнику
ракетодрома. Не можете ли вы посоветовать мне что-нибудь?
- А что тут советовать? - удивилась администратор. Она сняла трубку и
набрала номер. - Валя? - спросила она. - Ах, Зоя? Слушай, Зоечка, это
Круглова говорит. Когда твой сегодня принимает? Ага?.. Понимаю... Нет,
просто один молодой человек... Да... Ну хорошо, спасибо, извини,
пожалуйста.
Экран видеофона во время разговора оставался слепым, и Юра счел это
за плохое предзнаменование. "Плохо дело" - подумал он.
- Так вот, дело обстоит следующим образом, - сказала администратор. -
Начальник сильно занят, и попасть к нему можно будет только после шести. Я
напишу вам адрес и телефон... - она торопливо писала на гостиничном
бланке. - Вот. Часов в шесть позвоните туда или прямо зайдите. Это здесь
рядом.
Юра встал, взял листок и поблагодарил.
- А где вы остановились? - спросила администратор.
- Понимаете, - сказал Юра, - я еще пока нигде не остановился. Я и не
хочу останавливаться. Мне нужно улететь сегодня.
- А, - сказала администратор, - ну, счастливого пути. Спокойной
плазмы, как говорят наши межпланетчики.
Юра еще раз поблагодарил и пошел на улицу.
В тенистом переулке неподалеку от гостиницы он нашел кафе, в котором
сьеста уже кончилась или еще не началась. Под широким цветастым тентом
прямо на траве были расставлены столики и пахло жареной свининой. Над
тентом висела вывеска: "Your old Micky Mouse" <"Ваш старый Микки Маус"> с
изображением знаменитого диснеевского мышонка. Юра несмело прошел под
тент. Конечно, такие кафе бывают только в международном городе. За длинной
металлической стойкой на фоне бутылок с пестрыми этикетками восседал лысый
румяный бармен в белой куртке с засученными рукавами. Его большие
волосатые кулаки лениво лежали среди серебряных колпаков, покрывающих
блюда с бесплатными закусками. Слева от бармена возвышалась непонятная
серебряная машина, от которой поднимались струйки пахучего пара. Справа
под стеклянной крышкой красовались всевозможные сандвичи на картонных
тарелочках. Над головой бармена были прибиты два плаката. Один, на
английском языке, извещал, что "Первая выпивка даром, вторая - двадцать
четыре цента, остальные - по восемнадцать центов каждая". Другой плакат,
на русском языке, гласил: "Ваш старый Микки Маус борется за звание кафе
отличного обслуживания".
В кафе было всего двое посетителей. Один из них спал за столиком в
углу, уронив на руки нечесаную голову. Рядом с ним на траве валялся
сморщенный засаленный рюкзак.
Второй посетитель, здоровенный мужчина в клетчатой рубахе,
неторопливо и со вкусом ел рагу и через два ряда столиков беседовал с
барменом. Беседа велась по-русски. Когда Юра вошел, бармен говорил:
- Я не касаюсь фотонных ракет и атомных реакторов. Я хочу говорить о
кафе и барах. В этом-то я кое-что понимаю. Возьмите здесь, в Мирза-Чарле,
ваши советские кафе и наши западные кафе. Я знаю оборот каждого заведения
в этом городе. Кто ходит в ваши советские кафе? И, главное, зачем? В ваши
советские кафе ходят женщины кушать мороженое и танцевать по вечерам с
непьющими пилотами...
Тут бармен увидел Юру и остановился.
- Вот мальчик, - сказал он. - Это русский мальчик. Он пришел в "Микки
Маус" днем. Значит он приезжий. Он хочет кушать.
Мужчина в клетчатой рубашке с любопытством поглядел на Юру.
- Здравствуйте, - сказал Юра бармену. - Я действительно хочу есть.
Как это у вас делается?
Бармен гулко захохотал.
- У нас это делается точно так же, как и у вас, - сказал он. -
Быстро, вкусно, и вежливо. Что бы вы хотели скушать, мальчик?
Человек в клетчатой рубахе сказал:
- Сделайте ему окрошку со льдом и свиную отбивную, Джойс. А вы,
товарищ, подсаживайтесь ко мне. Во-первых, здесь почему-то сквознячок, а
во-вторых, так нам будет удобнее вести идеологическую борьбу со старым
Джойсом.
Бармен опять захохотал и скрылся под стойкой. Юра, смущенно улыбаясь,
сел рядом с клетчатой рубашкой.
- Я веду с "Микки Маусом" идеологическую борьбу, - объяснил человек в
клетчатой рубашке. - Вот уже пять лет я пытаюсь доказать ему, что в
солнечной системе есть еще кое-что, кроме питейных заведений.
Бармен появился из-за стойки, неся на подносе глубокую картонную
тарелку с окрошкой и хлеб.
- Пить я вам даже не предлагаю, - сказал он и ловко поставил поднос
на стол. - Я сразу понял, что вы - русский мальчик. У вас у всех какое-то
особенное выражение лица. Не могу сказать, Иван, чтобы оно мне не
нравилось, но при виде вас почему-то пропадает жажда. И хочется
соревноваться за какое-нибудь звание даже в ущерб заведению.
- В свободном предпринимателе заговорила совесть, - сказал Иван. -
Еще год назад мне удалось убедить его в том, что сбывать спиртное ни в чем
не повинным людям безнравственно.
- Особенно если это делается бесплатно, - сказал бармен и захохотал.
Очевидно, он намекал на первую даровую выпивку.
Юра слушал, с удовольствием поедая ледяную, необыкновенно вкусную
окрошку. По краю тарелки шла английская надпись, которую Юра перевел так:
1 2 3 4