Но уже в следующий момент все стало ясно. На стене появился камыш, заискрилась рябь речушки, показался стоявший по пояс в воде Кольцов. На берегу, неподалеку от него, сидела вислоухая собака.
– Джерик! - восторженно воскликнула жена Борисова.
– Ко мне, Джерик! - прокомментировал Борис повелительный жест Кольцова.
Дальнейшая демонстрация фильма проходила под непрерывный смех и шутки гостей. Содержание фильма сводилось к тому, как Кольцов обучал Джерика подавать с воды убитую дичь. Кольцов дал понюхать Джерику убитую утку и бросил дичь в воду. Джерик вопросительно посмотрел на Кольцова. Кольцов, показывая на утку, что-то объяснял Джерику. Джерик ответил лаем. Кольцов сам полез в воду. Сам взял утку в зубы и поплыл с ней к берегу. Джерику, очевидно, это очень понравилось. Теперь он лаял с двойным восторгом. Заканчивался фильм эпизодом, где Кольцов сидел на берегу и курил, а Джерик признательно лизал ему плечо и ухо.
Смеялись все. А больше всех сам Кольцов. Юле тоже очень понравился фильм. Кольцов пригласил Юлю на танец и успокоенно проговорил:
– Ну, я очень рад, что у вас настроение поднялось.
Юля танцевала легко, непринужденно.
– Не хотите выйти на балкон? - спросил Кольцов.
– Пойдемте.
– А состояние ваше мне очень понятно, - сказал Сергей. - Мне тут часто приходится всякие испытания проводить. Начальство помнит, что я с физфака, и все приборные новинки, как правило, мне сплавляет. А результаты испытаний самые неожиданные зачастую получаются. И люди с самым разным настроением от нас уезжают. Так что вас я хорошо понимаю…
– Да нет, теперь-то не так все страшно, - задумчиво сказала Юля. - Я ведь думала, с пустыми руками возвращаться придется. А теперь хоть ваши записи…
– Не в них дело, Юлия Александровна, - сказал Кольцов.
– Для меня именно в них, - подтвердила Юля.
– Не понимаю вас. Прибор не получился!
– Вы хотите, чтобы мы безропотно приняли вашу оценку? - улыбнулась Юля. - Так, Сергей Дмитриевич, не бывает. Какие бы неполадки в системе ни обнаружились, сама по себе она - новое слово. И вы не можете с этим не согласиться. Кстати, судя по вашим записям, вы конструируете свой прибор?
– Скорее всего, принципиальную схему, - уточнил Кольцов.
– Кому-нибудь показывали ее?
– Нет…
– Я, правда, не все там поняла, но вы, кажется, строите ее на принципе использования излучений объекта?
– Именно, - подтвердил Кольцов.
– Вам этот принцип кажется перспективней?
– Вне всякого сомнения. На этом принципе уже сегодня можно создать прибор, который будет действовать исключительно избирательно. Современный бой быстротечен, маневрен, динамичен. У командира машины нет времени выискивать цели и определять их значимость. За него это должна делать техника. А он должен лишь задать ей направление: эта опушка, та низина…
– Идея эта известна, - сказала Юля.
– На открытие не претендую. Озабочен конкретным ее воплощением.
– Есть и воплощение.
– Но совсем в иной среде, - заметил Кольцов.
– Правильно, - согласилась Юля. - В однородной среде. В воде, в воздухе. И это не случайно. Там все иначе. А как вы, допустим, отличите среди избранных объектов уже уничтоженный танк от действующего?
– И у того и у другого есть свои конкретные опознавательные признаки. Дешифратор в них разберется.
– Это очень сложно, - задумчиво ответила Юля.
– А до луны лететь было проще?
– В некотором смысле проще.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Но если об этом не думать уже сегодня, и завтра эта задача будет казаться почти невыполнимой.
– А вот ваши конкретные замечания по "Сове" мне очень понравились, -несколько изменила направление разговора Юля. - Вы проницательны.
– А по-моему, они видны даже слепому. Вы сказали, что "Сова" - новое слово. С точки зрения технического решения. Увеличив многократно чувствительность прибора, вы намного увеличили дальность его действия, да и обзор тоже. Но при этом уже сейчас почти полностью исчерпали все возможности положенного в его основу принципа! - горячо продолжал Кольцов. - Вы не выжмите из прожектора больше ни одного люма. Уж это точно. Значит, конец наращиванию и разрешающей способности "Совы". А за счет чего же тогда собираетесь пробить туман? Или махнете на него рукой? Дескать, ребята в танках сидят молодые, глазастые, разглядят, что надо, и без прибора…
– Ну зачем уж вы так? - мягко проговорила Юля. - Да и принцип наш тоже хороните рано. Мы как раз над прожектором трудимся. Кое-что в запасе у нас еще есть…
– Тешите себя надеждами! - усмехнулся Кольцов. - А зря. Говорю вам это как физик. Мои доводы обоснованы расчетами. В тетрадке они есть все.
– Вы хотите, чтобы я их показала в КБ? -спросила Юля.
– Это уж ваше дело. Я вам говорю о них.
– Тогда я покажу, - глядя в темноту, решила Юля. - Представляю, какую это вызовет бурю. Вы разрешите мне взять вашу тетрадку с собой?
– Пожалуйста, - согласился Кольцов. - Мне она не нужна. Я почти все помню наизусть.
Юля невольно подумала, что в КБ вот так бескорыстно делиться своими мыслями наверняка не стал бы никто. И уж, конечно, никогда так не поступил бы Игорь. Он даже ей, жене, старался не выдавать свои мысли. А если как руководитель работы и ставил ее в известность относительно своих намерений или каких-нибудь конструкторских находок, то не иначе как в присутствии кого-либо из руководителей бюро. В начале их совместной жизни Юле казалось это странным, даже обижало. Потом она поняла, что в его духовной жизни для нее кое-что является запретным. И вдруг она встретилась с такой откровенностью, с такой необычайной для ее представлений о людях щедростью!..
На балкон вышла Лиза - жена Борисова.
– Что же вы нас бросили? - обиженно спросила она.
Юля с укором взглянула на Кольцова.
– Простите. Заговорились. Да мне, наверное, вообще уже пора домой, -сказала она и, взяв Лизу под руку, пошла с балкона. - А у вас мне очень понравилось…
Глава 6
В Москву Ачкасов и Юля прибыли утром. Генерала на вокзале ожидала машина. Ачкасов усадил в машину Юлю, коротко сказал водителю:
– В министерство.
– А мня в КБ, - попросила Юля.
– А что уж вам так спешить? Отдохнули бы…
– Ждут…
– В таком случае передайте отцу, что я тоже сегодня буду. Удивительно упорно не дается нам эта система. Чувствую, что идем правильно. И ходим где-то около. Вот-вот… а результатов пока нет.
– Вы уже смотрели записи Кольцова? - спросила Юля.
– Командира роты, испытателя?
– Да.
– С очень большим интересом. И если не возражаете, еще немного задержу их у себя. Он, бесспорно, мыслящий человек.
На широкой набережной генерал вылез из машины.
Юля назвала водителю адрес и удобно откинулась на спинку сиденья. Она надеялась появиться в лаборатории раньше всех. Но уже в холле третьего этажа встретила своих коллег майоров-инженеров Остапа Зарубу и Олега Окунева. Рослый, не по годам тучный, рыжеволосый, с маленькими синими, как васильки, глазами на круглом веснушчатом лице, Заруба казался неповоротливым и грубым рядом с худощавым, проворным Окуневым. Зарубу нельзя было назвать талантливым. Звезд с неба он не хватал. Но это не мешало ему занимать среди других сотрудников лаборатории особое положение. Во всяком случае, у руководства он был на особом счету, ибо обладал большой усидчивостью и упорством. В противоположность ему Окунев был человеком одаренным. С фантазией. Но совершенно не способным доводить начатое дело до конца.
Увидев Юлю, офицеры направились ей навстречу.
– Похоже, прямо с поезда? - пробасил Заруба.
Юля пожала им руки.
– Угадал. Здравствуйте, друзья.
Они прошли в лабораторию.
– Молодец. Тебя ждут тут как манну небесную, - похвалил Юлю Заруба. - Рассказывай, как съездила?
– А ты знаешь, - развела руками Юля, - я вернулась, можно сказать, ни с чем.
– Как! Это что-то новенькое в нашей практике, - не поверил Окунев. -Ты действительно не шутишь?
– Честное слово! - поклялась Юля. - Кое-что, конечно, есть. Но многое не в нашу пользу.
– Ты хочешь сказать, что мы срезались? - допытывался Окунев.
– Во всяком случае, того эффекта, которого мы ожидали от усовершенствования конструкции, не получилось.
– Так! - не удержавшись, воскликнул Окунев, и глаза у него загорелись недобрым огоньком. - Я же предупреждал…
– А что там опять? Что не вытанцовывается? - явно недовольно спросил Заруба.
– По-прежнему нет точных показаний дальномера. По-прежнему мешает работе туман… - начала перечислять Юля.
– Конечно! Да вы хоть пять раз ее модернизируйте, он будет мешать! -запальчиво воскликнул Окунев. - Не захотели тогда прислушаться к моему предложению! Вот и результат!
– Подожди, не тарахти! - остановил его Заруба. - Что значит нет показаний дальномера? Мы же установили в приборе шкалу расстояний. А что показывают контрольные замеры?
– Их-то я и не привезла, - призналась Юля.
– Как же так?
– Очень просто. Танкисты сломали на последнем заезде измеритель, и вся работа пошла насмарку, - объяснила Юля.
– Да тебя тут сырую без соли съедят! И первый - твой муж. Чтоб меня украли! - в сердцах выпалил Заруба.
О муже Юля уже подумала и - в который раз! - представила себе, как у Игоря вздернутся плечи, на лице появится выражение недоумения, а возможно, и удивления, он произнесет свое излюбленное "Не понимаю!", а потом разразится потоком тирад по поводу "совершенно очевидной безответственности испытателей", - и глаза ее невольно сощурились. Она взглянула на Зарубу и очень сдержанно проговорила:
– Конечно, это все нелепо, но что я могла поделать?
– Ты, наверное, ничего, - согласился Заруба. - А Ачкасов? А Бочкарев? Да они душу могли из них вытряхнуть!
В лабораторию один за другим стали собираться сотрудники. Пришел Резцов, Пахомов. Появилась разносчица чертежей хорошенькая Ирочка Власова. Увидев Юлю, она сразу же бросилась к ней, чмокнула в щеку, весело защебетала:
– Бонжур! Бонжур! Как ты чудесно загорела! Там была хорошая погода?
"Все было", - хотела ответить Юля и неожиданно увидела в дверях лаборатории отца. Генерал Кулешов, попыхивая дымом неизменной сигары, неторопливо вошел в помещение, кивком головы кому-то ответил на приветствие и увидел Юлю. И обрадовался:
– А, вы уже вернулись!
– Я только что с поезда, - ответила Юля.
– Что значит "я"? Ты приехала одна? - удивился Кулешов.
– С Владимиром Георгиевичем.
– Как, он тоже был там? - еще больше удивился Кулешов.
– Два дня.
– И вы даже не соизволили мне позвонить? А почему задерживается Бочкарев? Он что, собирается там зимовать? - засыпал Юлю вопросами Кулешов и взял ее под руку. - А ну-ка, пожалуйста, ко мне!
Так, под руку с отцом, она дошла до двери его кабинета и, уже открывая ее, подумала: "А они, кажется, правда ждут меня с нетерпением". Но заговорила с отцом совершенно о другом:
– Как мама?
– В полной панике. Врачи не разрешают ей ехать на Золотые пески. А ты на самом деле прямо с поезда?
– Буквально.
– А почему не предупредила? Я бы послал машину.
– Владимир Георгиевич дал свою. Кстати, он просил передать тебе привет и сообщить, что сегодня же будет в КБ.
– Вот как? Впрочем, сейчас ты мне все расскажешь поподробней.
Кабинет у Кулешова был богато обставлен старинной мебелью, преимущественно красного дерева. Сам Кулешов сидел за массивным резным полированным столом. Посетителей усаживал в глубокие, мягкие кресла за небольшой столик. Вдоль глухой стены кабинета выстроились, как близнецы, три книжных шкафа. На окнах висели тяжелые гардины. В левом заднем углу стояли часы. В правом - телевизор с широким экраном. Мебель эту Кулешов собирал многие годы. Ни за что не пожелал с ней расстаться даже тогда, когда стало известно, что со временем КБ переедет из старинного особняка в новое помещение.
Зайдя в кабинет, Александр Петрович первым делом распахнул окно и снял фуражку. Потом открыл бутылку боржома, налил в стакан себе, Юле, жестом предложил ей выпить и, отхлебнув несколько глотков сам, сел в кресло за маленький столик.
Юля ожидала, что отец в первую очередь начнет расспрашивать ее о результатах испытаний. Но генерал не спешил с этим вопросом и заинтересовался совершенно иным.
– Так, говоришь, Владимир Георгиевич обещал приехать? А когда? -начал он разговор.
– Время не уточнял.
– Очевидно, раньше второй половины дня не выберется, - решил Кулешов. - Ну а что еще он говорил? Хвалил нас? Ругал?
– Не было ни того, ни другого. Интересовался кое0какими подробностями. А в одной из последних бесед спросил: сами-то мы довольны этой работой?
– Ну и что ты ответила?
– Сказала, что в эту систему вложены три года напряженного труда. Что, в конце концов, заказ министра мы выполнили в срок.
– Не то, Юля, - неодобрительно покачал головой Кулешов. - Сколько мы возимся с этой штукой, ему отлично известно и без тебя. Надо было обратить его внимание на то, что мы применили в системе ряд оригинальных конструкторских решений. Вот что очень важно!
– Это он и сам отметил…
– Сам? Что же ты тогда молчишь? - взметнул брови Кулешов. - Ведь именно об этом я тебя и спрашиваю. Уж раз он что-то отметил, это неспроста. Это очень важно. Ачкасов не последний человек в министерстве. С его мнением считаются.
Сказав это, Кулешов откинулся на спинку кресла и, похлопав себя по карманам тужурки, достал спички. Потом протянул руку к коробке, стоявшей на его большом столе, вытащил из нее сигару, взял ножницы, обрезал у сигары кончик и закурил. Все это он проделал не торопясь, степенно, с выражением глубокой задумчивости на лице. Юля пристальнее вгляделась в лицо отца, и ей вдруг почему-то стало жаль его. То ли потому, что сегодня она особенно ясно увидела набрякшие у него под глазами мешочки, заметила, как еще ниже сползли его щеки, глубже залегли борозды над переносицей и весь он стал почему-то очень похож на нахохлившегося воробья. То ли потому, что он, вместо того чтобы решать сейчас действительно серьезные и важные вопросы, связанные с ее командировкой, занимается выяснением самой, как ей показалось, настоящей ерунды.
– Ну а еще что? С чем еще приехала? - прервал неожиданно мысли Юли Кулешов.
– Еще? - Юля решила сразу начать с главного. - Система, отец, по-прежнему нуждается в серьезной доработке.
Кулешов выпустил из рта густое облако дыма.
– В серьезной? - переспросил он.
– Именно так.
– Чье это мнение?
– Испытателей.
– И только?
– Мое. - И, видя, что Кулешов оставил ее добавление без всякого внимания, добавила: - Ачкасова.
– Он так и сказал?
– Почти. Сказал, что идем мы правильно. Но ходим пока что где-то около.
Кулешов срезал с сигары пепел о край пепельницы.
– Все карточки замечаний я привезла с собой. Тебе будет интересно просмотреть их.
– Очень, - согласился Кулешов.
– Они здесь, со мной.
– Сдай в отдел. Пусть их зарегистрируют и доложат мне. Я не только просмотрю, я их изучу. А недоделки, дочка, найти можно во всем.
– Ты так спокойно об этом говоришь, будто ждал неудачи! - откровенно заметила Юля.
Кулешов покачал головой.
– Неудачи не может быть, - проговорил он. - Могут быть лишь отдельные недоработки. И вот их я не исключал никогда. Электроника - дело сложное. Проторенных путей в ней нет. Наращивать не с чего. Модернизировать нечего. Каждый узел, каждую деталь приходится создавать заново. Но разве можно при этом все абсолютно предусмотреть? Все предвидеть? Ошибки, недочеты, промахи в нашей работе неизбежны отчасти и потому, что на протяжении целого ряда лет, когда в мире уже существовала атомная бомба и электронно-вычислительные машины, мы упорно в угоду чьему-то непониманию объективных законов технического прогресса, или, я бы сказал, попросту невежеству, повторяю, упорно продолжали щелкать на счетах. Ты знаешь, о чем я говорю. И знаешь, что теперь мы предпринимаем гигантские усилия, чтобы наверстать упущенное. Но пока мы его наверстываем, ошибки, к сожалению, еще будут совершаться там, где по времени их уже и не должно быть. Вот что я имел в виду, дочка, когда говорил, что не исключал недоработок в нашей системе. Посмотрим, что они собой представляют. Давай контрольные замеры.
– Я не привезла замеров, отец…
– Не понимаю, - поднял глаза на Юлю Кулешов.
– Во время испытаний был сломан прибор и уничтожена лента с записью. Мне удалось привезти лишь записи командира роты.
Кулешов медленно поднялся из-за стола и так же медленно подошел к Юле. Теперь он уже совсем не был похож на воробья. Лицо его, казалось, окаменело. Юля рассказала ему все, что произошло на танкодроме. Кулешов слушал молча. Но когда Юля снова упомянула о записях Кольцова, Александр Петрович взорвался.
– Нюни вы там распустили, милая! - расхаживая по кабинету, сердито крикнул он. - При чем тут его записи? Кому они нужны? Что он, этот твой капитан, понимает?
– Он в прямом смысле побывал с нашим прибором в огне, - попыталась заступиться за Кольцова Юля.
Но Кулешов и слышать ничего не хотел.
– А кто просил его туда лезть?
1 2 3 4 5 6 7 8