Лошади тем временем обнюхивали его и дышали ему в макушку. По словам Льюиса, он каждую минуту ожидал, что ему откусят голову. Обнаружив в этих заморских краях съедобную конюшню, рассуждал он, лошади легко могли заинтересоваться и вкусом конюха.
По совету мистера Мурса мы вчера отправили обоих «вождей» в Апию за повозкой. Нанятый нами кучер явился пьяным, а когда протрезвел, оказался совершенно непригодным для этой должности. Ему тут же отказали, а Генри, который не только никогда в жизни не правил упряжкой, но, я думаю, даже и не ездил ни на чем, имеющем колеса, должен был доставить лошадей с повозкой в Ваилиму. Из Апии они отъехали на такой скорости, что встревоженный мистер Мурс сломя голову поскакал следом. Однако Генри был здесь ровно за двадцать одну минуту до мистера Мурса, который явился взмокший от пота, словно вылез из реки. В хорошеньком положении он нас застал! По-видимому, Генри проделал этот ужасный, почти непроходимый путь с тысячью тремястами фунтами груза за каких-нибудь двадцать минут или того меньше. Один из наших бедных «вождей» выглядел так, будто сейчас умрет, и я боялась, что это в самом деле случится. Он стоял, тяжело вздымая бока и повесив голову, а пот лил с него ручьями, и, что самое ужасное, у него из ноздрей текла кровь. Я велела Паулю принести с моей постели одеяла, но он принес собственные, и мы набросили их на лошадей. Не найдя под рукой ничего подходящего, я схватила пару своих сорочек, и Льюис и Пауль стали растирать ими замученную лошадь, а потом занялись освобождением лошадей от сбруи. Никто из нас не имел понятия, как это делается, поэтому мы просто расслабляли все встречавшиеся узлы, и в конце концов оба «вождя» были избавлены от пут.
Льюис послал жалких от тревоги и отчаяния Генри и Лафаэле поводить лошадей по дорожке, идущей к лесу. Оставить их в таком состоянии на месте казалось опасным. Они ушли дальше, чем предполагал Льюис, и скрылись за деревьями; в результате он побежал за ними и застал всю группу недвижно стоящей под сквозным ветром в сыром, холодном лесу. Ребята решили, что их отправили туда, где попрохладнее.
В этот момент и явился мистер Мурс. Он тут же обнаружил, что повозка сильно пострадала. Одно из передних колес едва держалось под весьма предательским углом. Непостижимо, как Генри не вылетел и как она вообще не перевернулась. Нам нужна была повозка американского производства, так называемый американский грузовой фургон, а присланная известна в Новой Англии note 41 как возок и обычно используется для переброски небольших грузов, но главным образом для загородных прогулок. Нам она вовсе ни к чему, а между тем стоит сто двадцать пять долларов. Я уверена, что агенту был послан неверный заказ, потому что помню, как все время твердила Льюису: «Ты заказываешь прогулочный возок, а не грузовой фургон». Но меня не пожелали слушать. Хотя, казалось бы, можно положиться на крестьянку, когда речь идет о телегах. От этой трагической первой поездки из Апии в Ваилиму Генри осунулся и постарел. Мне очень жаль его. Но никто не упрекнул его ни единым словом. Ясно, что он не виноват.
Фэнни. 20 ноября
Вчера вечером Льюис отправился в Апию повидать плотника и заночевал там, чтобы остаться на праздник, устраиваемый Сеуманутафой по случаю дня рождения его дочери note 42. Приемная дочь Сеуманутафы недавно избрана «девой деревни» note 43. Торжество обещает быть пышным, и, поскольку каждый гость должен принести подарок, это, без сомнения, уже отразилось на многих курятниках и свинарниках. Во время последнего большого праздника у одного человека утащили десять свиней. Утром Джека, на котором уехал Льюис, прислали назад, но у меня болела голова, и вообще я была слишком утомлена, чтобы пускаться в путь.
В самом начале вечера, когда я сидела в одиночестве (Пауль ушел к Шмидтам), меня встревожил странный, неестественный звук — нечто среднее между кашлем и стоном. Я знала, что свиньи все в загоне. Луна хорошо освещала окрестности, и нигде не было видно ничего подозрительного. Вспомнился рассказ Лафаэле о злом духе, которого он видел и слышал. Я послала Лафаэле в лес неподалеку за оставленными там срезанными гроздьями бананов и с возмущением увидела, что он возвращается оттуда со своим приятелем Маиа.
— Может быть, и мне еще пойти на помощь? — сказала я.
— Страшно, — ответил Лафаэле, — слишком много черти.
И принялся рассказывать, что он по правде видел одного злого духа в образе чернокожего и слышал ужасный шум, который подняли остальные. «Вот так» — и он издал в точности тот звук, который я услышала вчера вечером.
Обе туземные свиньи порядком отравляют нам существование. Ни одно приспособление, сделанное человеческими руками, не может удержать их за оградой. И сейчас они вырвались на волю и опустошают огород, пока Генри, Лафаэле и Маиа сажают таро. Позавчера Пауль, собрав всех, кого мог, ходил на немецкую плантацию; они принесли оттуда саженцы апельсинов, хлебных и манговых деревьев и новую порцию семян какао. В тот же день прибыл мой посадочный материал из Сиднея: японская хурма, гранатовое дерево, одиннадцать апельсиновых деревьев и множество кустов клубники; последняя большей частью, если не целиком, погибла. Мы с Паулем посадили то, что прибыло из Сиднея, а Генри с приятелем все остальное. Позже вечером разразилась ужасная буря, продолжавшаяся всю ночь.
Только что Генри прервал меня, чтобы задать несколько вопросов насчет посадки ананасов. Жаль, что я не могу его сфотографировать вот так — стоящим в дверях с серьезным видом делового человека, но в наряде гурии. Бедра его обмотаны куском белого холста. Широкая гирлянда из завядших папоротников осеняет лоб, скрещивается на затылке и вокруг шеи возвращается назад, образуя на груди зеленый узел. Генри вообще некрасив, но сейчас выглядит очень мило, а несоответствующее костюму выражение глаз еще усиливает эффект.
Для нас в нашем столь ненадежном убежище упомянутая буря была тревожным событием. Даже в хорошую погоду, когда быстро поднимаешься по лестнице, дом так трясется, что кажется вот-вот упадет. Легкая железная крыша нигде не прилегает к карнизам и открывает доступ всем ветрам. Лампу ежеминутно задувало, и, так как Пауль сломал фонарь, припасенный для таких случаев, мы сидели в полутьме. К вечеру нас накрыла такая туча, что видимость была не лучше, чем в лондонском тумане. С этого момента ветер все усиливался, яростно схлестывая ветки и то и дело пригибая деревья к земле. Через окна было видно, как он гонит пласты дождя, укладывая их друг на друга. Внезапно что-то зловеще застучало по железной крыше. Похоже было, что высокое крепкое дерево, стоящее бок о бок с домом, замышляет против нас недоброе. Я присмотрелась и убедилась, что стучало именно это дерево — настоящий великан, футов шести в обхвате на уровне второго этажа. Вода проникала в дом из-под плохо пригнанных дверей, отсыревшие спички не загорались, и общее ощущение неудобства и мокроты напоминало состояние на борту корабля. Мне захотелось приспустить немного наши «зеленые паруса», и припомнился А Фу note 44 с его страхом перед сушей и стремлением быть в непогоду в открытом море.
Льюис. Вторник, 25 ноября
Жизнь Фэнни в последнее время была почти поглощена публичными состязаниями с дикой свиньей. Есть у нас такая черная чушка, по кличке Джек Шеппард note 45, которую так же невозможно лишить свободы, как для нее — освободиться от бремени. Готов поспорить, что она находится в интересном положении дольше, чем любая другая свинья на свете. Не будь этого, ее бы давно закололи. Пусть только опоросится, и дни ее сочтены. Я думаю, что по расходу времени эта свинья уже обошлась нам от тридцати до пятидесяти долларов, потому что не меньше восьми человек, получающих по доллару в день, гонялись за ней в течение двенадцати часов. Сейчас как будто Фэнни перехитрила ее, и она скалит зубы за широкими планками загородки в помещении бывшей кухни. На вид эта дикая свинья много красивее любой домашней. Когда она обнаружила, что к кухонному домику неприменима ее техника побега, она улеглась на пол и в течение всего воскресенья отказывалась от питья и пищи. В понедельник утром она сдалась и теперь ест и пьет как вол. Вспомнил еще происшествие. Недели две назад кто-то принес печальное известие, что свинья опять убежала; на этот раз она прихватила с собой вторую. Мы с Мурсом и Фэнни обрыскали весь сад и наконец на берегу ручья обнаружили черную свинью, которая выглядела слегка сконфуженной. Казалось бы, что тут скажешь? Но крик души, вырвавшийся у Фэнни, был поистине неподражаем. «У-у-у! — набросилась она на свинью. — Бессовестная, никто тебя не любит!»
Фэнни. 2 декабря
Льюис отправился в Апию в надежде получить почту с катера, который ходит на остров Тутуила и встречает там почтовое судно, следующее в Сан-Франциско. Мы с Генри делаем записи в своих дневниках за единственным в доме столом. На долю бедняги Генри в последнее время выпало много испытаний. Во-первых, он едва не стал жертвой обмана. Один из подчиненных принес ему письмо якобы от человека, которому он должен, кажется, шесть долларов. Генри получил от Льюиса чек на соответствующую сумму и, заклеив его в конверт, отдал посланному. Случайно вскоре после этого он оказался на дороге именно в тот момент, когда посланец преспокойно разорвал конверт и вытащил чек. Генри набросился на негодяя и отобрал чек. Тут же на дороге того поджидал сообщник, который скрылся во время атаки Генри и с тех пор не показывается. Позже выяснилось, что и само письмо было подложное. Генри тут же доставил своего подчиненного в тюрьму, и сегодня утром их судил местный судья. В судебной практике Его Чести такое преступление было внове, и он не знал, как отнестись к делу. С огорчением должна сказать, что мерзавец отделался штрафом в десять долларов.
Мне вспомнился счет, полученный на днях консулами. Похоже, что им вменяется в обязанность содержать Малиетоа, ибо там значится: «Столько-то и столько-то в неделю на пропитание 1 короля».
Генри рассказал новую историю о своей встрече со злым духом на обратном пути из Апии, но я не все поняла: «Две молодые леди, очень красивые молодые леди, очень красивые молодые леди» как будто прогуливались по дороге. Они были «очень красиво наряжены» — в красивых лавалава из очень красивых листьев ти и с гирляндами из душистых ягод и листьев вокруг шеи. Дальше в рассказе следовало что-то насчет вождя, с которым они, очевидно, собирались пообедать, а потом отказались, потому что одна из них произнесла скрипучим дискантом (старательно воспроизведенным Генри), что слышит запах вареной рыбы, но предпочитает это лакомство в сыром виде. Затем, хотя я опять не вижу связи, поздней ночью слышался мужской голос, который в полном отчаянии (судя по передаче Генри) восклицал: «О господи! Спаси меня! Спаси меня!» и «потом они увидели, как из воды родился дух».
Но я отвлеклась от несчастий Генри. Сегодня, когда он ездил к судье с жалобой на вымогателя, он оставил лошадь на привязи у дерева, получив на то разрешение, но почему-то лошадь оказалась отвязанной, и ему пришлось гнаться за ней четверть мили. Как я предполагаю, он вернулся к тому же дереву и обвинил в случившемся бывшую там женщину, потому что она хлестнула его по лицу кнутом. Он тут же не по-рыцарски возвратил удар, и, как он рассказывает, «каждый раз, как она била меня, я давал ей сдачи». Этой несчастной, должно быть, пришлось жарко, потому что плетка (моя плетка) поломана и вся растрепалась. «Да будет тебе известно, Генри, — заметил ему Льюис, — что у нас не принято бить женщин. У нас, если женщина ударит мужчину, тот должен стерпеть». Генри недоуменно выслушал это откровение, но потом просиял и ответил, что, когда какой-то белый подбежал и вступился за женщину, он его не тронул.
Я недавно узнала кое-что новое о самоанских обычаях. Не полагается прямо спрашивать об имени человека. Боюсь, что я часто обижала этим людей, потому что у тех, кто мне нравится, я обычно прошу разрешения взглянуть на руку, чтобы прочесть имя: оно бывает вытатуировано между кистью и локтем.
Вчера один из «вождей» упал в упряжке, и некоторое время мистер Хэй note 46 удерживал лошадь на весу, иначе она погибла бы ужасной смертью, напоровшись на остатки деревьев, торчавшие из земли. Он кликнул на помощь Генри с его бригадой, и те прибежали из лесу, где жгли валежник. Когда повозка проехала, мы с Льюисом показали рабочим, как расчистить путь от пеньков и кольев. Нас очень насмешил вид рабочих, которые были не только в гирляндах из папоротников и цветов, как обычно, но каждый с парой гигантских черных усов, нарисованных под носом.
Однажды мне попался Лафаэле с белой, как у отца Уильямса, головой, посыпанной известкой, с бачками и наведенными черным аккуратными маленькими усиками. Мне пришлось спросить, кто он, что доставило ему огромное удовольствие. Сейчас Лафаэле и Монга в страшной тревоге. До них дошел слух, что я недовольна ими обоими. Монга ограничивается угадыванием моих желаний и томными взглядами красивых глаз. Я в жизни не слышала более кокетливой интонации, чем та, с которой он сегодня произнес: «Вот маленький-маленький Монга». Он умен и не очень перебарщивает. Однако сегодня, хотя и в первый раз, я действительно поймала его на увиливании от работы. Он удрал из сада, предоставив Лафаэле в одиночку справляться со злыми духами, и болтался возле повара, наблюдая за приготовлением обеда. При виде меня он смутился лишь на долю секунды, затем выхватил из печи головешку и с подчеркнутой поспешностью бросился по тропинке туда, где работал Лафаэле, притворившись, будто бегал за огнем, чтобы поджечь срубленные деревья. Но поскольку там уже больше часа полыхал колоссальный костер, я посоветовала ему прекратить комедию.
Лафаэле действует гораздо примитивнее. Когда его прямо требуешь к ответу, он кроток, как овечка, и каждое второе слово у него «папа», если он говорит с Льюисом, или «мама», если со мной. «Папа, Лафаэле работай как дьявол» — обычное его утверждение. Но, как правило, на каждое его слово в собственную защиту приходится два против Монги. «Он не работай, этот парень», «Этот парень плохой» или «Этот парень говори плохой слово».
Но когда можно сделать что-то напоказ, красавец Монга впереди всех. Несколько дней назад я услышала, что он зачем-то колотит ложкой по оловянной кружке.
— Что ты делаешь? — спросила я удивленно.
— Зову эти люди домой, — ответил он гордо.
Тут я заметила пчелиный рой, сидящий на ветке папайи. Монга взял ящик и, бесстрашно подойдя к жужжащей массе, стряхнул насекомых в импровизированный улей и с торжествующим видом прижал ящик к стволу дерева, в то время как его голое тело казалось черным от облепивших его пчел. Но ни одна из них его не ужалила. Все зрители были восхищены или напуганы, потому что мало кто из них, не исключая Генри, видел до этого пчел. Правда, позже Монга имел довольно глупый вид, когда обнаружилось, что он пытается кормить своих новоявленных питомцев холодной рисовой кашей.
Я была по-настоящему больна и до сих пор еще чувствую слабость. Когда Льюис ездил в Апию прошлый раз, он принял приглашение на обед к американскому консулу мистеру Сьюэлу. Я получила письмецо с просьбой присоединиться к компании и сдуру отправилась, не подумав о том, что реку сейчас вброд не перейдешь. Однако это было так. Я прошла долгий утомительный путь пешком и явилась туда полумертвой. Идти обратно у меня уже не было сил, так что мистер Сьюэл отправил нас на лодке к мистеру Мурсу. Ночью город и гавань неописуемо красивы. На следующий день мы вернулись в Ваилиму, и, как всегда, от переутомления я расхворалась и всю ночь мешала спать бедному Льюису, который давал мне опий. Но впервые в жизни это не сняло боль.
Я только что вернулась с огорода, где ползала по свежевскопанной земле, сажая петрушку. Во время этого занятия я сильно поранила себе руку лопаткой. Лафаэле не упустил случая: он мигом кинулся к какому-то ближнему растению, одновременно подозвал одного из подручных Генри и оторвал полоску от его лавалава в качестве бинта. Растерев листок пальцами, он согрел его над костром и наложил на место пореза. Жгучая боль исчезла как по волшебству и больше не возвращалась. Это уже второй раз я обязана медицинскому искусству Лафаэле. Я собиралась сегодня уволить и его и Монгу, но после лечения у меня не хватило на это духу.
Боюсь, что дела Шмидтов идут под гору. Вначале по приезде мы часто обменивались маленькими подарками. Я им — отборных яиц для наседки, немного сахару и т. п., они нам — то бананов из своего сада, то зеленых апельсинов и незрелой папайи, которые я принимала только из вежливости. И вдруг сегодня получаю счет за небольшую работу, проделанную для меня мистером Шмидтом, с включением стоимости их подарков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31