После полутьмы зала ожидания мир без прикрас был слишком ярок для
тусовщиков ночных сейшенов. Они щурились недовольно.
- Вы единственные, кому я могу поручить это дело, - просто сказал
Смирнов. - Я прошу вас самым тщательным образом обыскать все, где можно
что-то спрятать, в радиусе полукилометра. И прошу сделать это как можно
скорее.
- Сарай, машины, непонятная вон та развалюха, монументальная
свалка... - разглядывая окрестности, перечислял возможные объекты поиска
Дэн. И сообразил, что не спросил о главном. - А что искать-то?
- Труп, - буднично сообщил Смирнов.
- Не шути, папик, - попросил Дэн.
- Не до шуток. Я понимаю, что это страшно, но мне не к кому больше
обратиться. Я очень прошу вас.
- Мы не хотим, - отказались барабаны.
- А что вы хотите? Чтобы появился еще один труп? Потом третий,
четвертый? Они появятся, если я опоздаю. Впрочем, решайте сами. Я спешу. -
Смирнов вытащил "беретту" из внутреннего кармана пиджака, переложил ее в
боковой плаща и покинул музыкантов.

22
Незаметный гражданин - шоферюга злосчастного "газона" - все так же
стоял у газетного киоска. Смирнов невидимкой подошел к нему, встал рядом,
воткнул ствол "беретты", скрытый плащом, в его поясницу и ласково
прошептал:
- Вякнешь, дернешься - стреляю без предупреждения. Сейчас ты, не
спеша, пойдешь в кабинет начальника аэропорта. А я - за тобой. Еще раз
напоминаю: без шуток.
Они и пошли. Впереди шел незаметный гражданин, а за ним - Смирнов,
который старался, чтобы его клиента не видели находящиеся в зале, -
прикрывал. Ему это вполне удавалось: он был крупнее и шире малокалиберного
гражданина.
Когда они зашли в кабинет - шерочка с машерочкой - Смирнов попросил
устало:
- Товарищ начальник, я сейчас здесь должен допросить этого гражданина
и очень прошу, чтобы нас оставили с ним наедине.
- Надо - значит надо, - сказал начальник. Встал, пригласил командира:
- Пойдем, Сергей Сергеич.
- Мусалима у дверей поставьте! - крикнул им вслед Смирнов. И вежливо
предложил незаметному гражданину: - У вас есть возможность облегчить свою
участь добровольным признанием. Рассказывайте, я слушаю вас.
- Я не понимаю, о чем вы... - начал было незаметный гражданин, но
докончить фразу не успел, потому что Смирнов коротким крюком левой нанес
ему страшный удар по печени. Гражданина скрутило. Смирнов с
профессиональной сноровкой мгновенным прощупыванием обшмонал его, толкнул
на стул, а сам прошел за стол.
- Теперь понимаешь, о чем? - осведомился он, усевшись.
- За что бьете? - хрипло спросил гражданин, раскачиваясь на стуле от
боли.
Смирнов вышел из-за стола, ударом хромой ноги выбил стул из-под
гражданина, уже сидящему на полу носком башмака врезал по почкам.
В дверях возник Мусалим и с изумлением уставился на сидящего на полу
незнакомого человека. Но, спохватившись, перевел взгляд на Смирнова и
четко доложил:
- Товарищ начальник, там музыкант хочет видеть вас по срочному делу.
- Зови, - разрешил Смирнов Мусалиму. А гражданину приказал: -
Вставай, простудишься.
Вошел Дэн и произнес одно только слово:
- Нашли.
И вышел.
- Я сейчас уйду ненадолго, а ты посиди здесь и подумай, о чем я тебя
хочу спросить и что ты мне собираешься сказать, - посоветовал Смирнов
перед уходом, оставляя гражданина на попечение бдительного Мусалима.

23
Смирнов и Дэн направлялись к свалке, где маячили фигуры пятерых
музыкантов. Свалка, как любая свалка в любом месте нашей необъятной
неряшливой родины. Останки непонятных механизмов, обгорелые кирпичи,
ржавые листы кровельного железа, куски оштукатуренных и покрашенных стен,
груды разнообразных емкостей - банок, котлов, железных бочек. И
обязательная небрежно-полуразмотанная колючая проволока.
- Где? - только и спросил Смирнов, подойдя к вонючим гималаям.
- С той стороны, - ответили барабаны.
По ту сторону холма, чуть в отдалении стоял перекошенный, неизвестно
как попавший сюда, легковой автомобиль для начальников под экзотическим
названием ЗИМ. Не автомобиль целиком, конечно. Кузов был без колес.
- В нем, - сказал Дэн.
Смирнов открыл заднюю дверцу, ближнюю к нему. У противоположной
дверцы, положив голову на раму оконца без стекла, полусидел-полулежал
здоровенный добродушный мужик. Он и сейчас казался добродушным:
замечательные белые зубы были обнажены, обозначая подобие улыбки. А на
ветхом, протертом до белых пятен дерматиновом сиденье в углублении,
образованном задами многих и многих пассажиров, темнела лужица крови.
Кровь натекла из левого бока здоровенного гражданина. Оттуда, где
расположено сердце, тянулся к лужице пересохший ручеек темно-коричневого
цвета.
Стараясь не испачкаться в крови, Смирнов присел с краю и для начала
внимательно осмотрел убитого. Потом обыскал его. Нормальный мужской набор:
бумажник, ключи от дома, сигареты, коробок спичек, расческа, носовой
платок. Миниатюрный револьвер Смирнов отыскал на левой голени. На кожаном
ремне, в кожаной полукобуре, прикрытый длинным носком.
- Мальчишка, - жалеючи, сказал Смирнов. - "Французского связного"
насмотрелся.
Он вылез из кузова. Ребята ожидающе смотрели на него.
- Он пока останется здесь. А вы идите в аэропорт, - распорядился
Смирнов. - Только о нашей находке никому ни слова.
- Да, находка, - без выражения повторил Дэн.
Молча все шестеро повернулись и пошли. Смирнов, быстро спрятав в
необъятные свои карманы все, что взял у покойника, последовал за ними.
Шестеро, рассеявшись в редкую цепь, шли по полупустыне. Наступали?
Отступали? Нет, просто уходили подальше от того, кто мог позволить себе
назвать безжалостно убитого человека находкой. Уходили, не оборачиваясь.

24
Смирнов выложил на стол содержимое своих карманов - все, что взял у
неживого детектива агентства "Фред", присел на край стола, повернувшись
лицом к незаметному гражданину, и сказал милиционеру, бдительно
топтавшемуся у дверей:
- Ты выйди, Мусалим. Дверь с той стороны карауль. Не на что тебе тут
смотреть.
- Слушаюсь, товарищ начальник! - рявкнул по форме Мусалим и вышел.
- Надумал, что будешь мне говорить? - спросил Смирнов у гражданина.
- Нечего мне вам сказать, - с трудом проговорил гражданин. Боялся,
очень боялся.
- Ну хоть фамилию свою скажи, - попросил Смирнов.
- Шарапов моя фамилия.
- Татарин, что ли?
- Русский я, русский.
- А документов при тебе, конечно, нет? - Дождавшись утвердительного
кивка, Смирнов продолжал: - Слушай меня внимательно, так называемый
Шарапов. Я в милиции больше не служу, в отставке я. Следовательно, за
должность не держусь, не боюсь обвинения в превышении власти. Сейчас я для
начала поставлю себе под глазом фингал, а затем, как бы в порядке
самообороны, начну метелить тебя до тех пор, пока ты в подробностях не
расскажешь, чем ты здесь должен был заниматься. А не расскажешь - забью до
смерти.
Во время своего монолога Смирнов оторвал зад от стола и стал
прохаживаться вокруг гражданина, давая ему понять, что вскорости не мешкая
приступит к объявленной акции. В момент, когда Смирнов оказался за его
спиной, гражданин сделал молниеносный рывок к столу и схватил револьвер.
Он разворачивался, чтобы, вскинув оружие, выстрелить. И тут Смирнов,
ничуть не боясь револьвера и пользуясь состоянием неустойчивого равновесия
у противника, хладнокровно сделал точнейшую подсечку.
Гражданин Шарапов рухнул на пол. Смирнов приступил к обещанной
экзекуции. Орудуя хромой ногой, он обдуманно наносил удары по болевым
точкам. В солнечное сплетение. По почкам. В обе голени. И все, шок.
Смирнов, не спеша, вытащил из кармана носовой платок, накинув его на
ствол револьвера, поднял оружие и возвратил на стол. На столе разложил
револьвер и стал снаряжать барабан. Патроны он вынимал из кармана и, перед
тем как вставить в барабан, тщательно протирал их поодиночке.
Гражданин Шарапов приоткрыл пьяные от боли глаза. Заметив это,
Смирнов проинформировал его:
- Все. Ты спекся, Шарапов. - Покончив с револьвером, он обмотал его
платком и сунул в карман. Наклонился, кряхтя, и помог Шарапову сначала
встать, а затем и устроиться на стуле. После этого объяснил, что он имел в
виду под словом "спекся": - Из этого револьверчика час-полтора тому назад
застрелили человека. Я не говорю, что это сделал ты. Но на рукояти
револьвера отпечатки пальцев убийцы. Единственные же отпечатки, которые
обнаружит экспертиза, это отпечатки твоей шаловливой ручонки. Я подставил
тебя. Я подвел тебя под вышку, Шарапов. Что имеешь сказать по этому
поводу?
- Падаль ты рваная, - непослушным языком изрек гражданин Шарапов.
- Твоя нелюбовь ко мне закономерна, а своих сообщников ты, вероятнее
всего, обожаешь. За то, что они, убив человека и сами оставшись
чистенькими, дали мне возможность подставить тебя. За то, что они,
свободные и богатые, будут беспечно резвиться за бугром, а ты - тянуть
срок, и это в лучшем случае, в самой последней зоне. Ты слушаешь меня,
Шарапов?
- Слушаю.
- У меня к тебе предложение. Ты, насколько я понимаю, у них курьер от
и до, золотая рыбка на посылках. Я не знаю, от кого, но догадываюсь, до
кого. До контрабандистов и в Афган. Но пока это неважно. Для меня
интересно, что было тебе поручено сделать здесь. Сейчас ты подробно и
правдиво ответишь на мои вопросы. Если ответы будут действительно подробны
и правдивы, я вручу тебе револьвер, и ты сам сотрешь свои отпечатки. Тогда
срок ты будешь отматывать только за свое. Договорились?
- Спрашивайте, - сказал Шарапов.
- Твое задание. Что, где, когда?
- Сегодня с утра я должен был быть в этом аэропорту и ждать посадки
самолета международной линии. Через пятнадцать минут после того, как из
него выйдут пассажиры, мне надо было проверить наличие в тайнике груза, -
бубнил, как под протокол, Шарапов. - Потом подогнать поближе автомобиль,
надежно спрятать груз в рюкзак и по возможности незаметно уехать. Вот и
все дела.
- А как получилось на самом деле?
- Самолет прилетел, я проверил груз, он был на месте. Пошел к машине,
а машины нету, угнали. Я малость подрастерялся, ведь не знаю, кого
предупредить. Все же допер: когда все с самолета собрались в зале, я пошел
туда и громко сказал, что у меня угнали "газон". Потом решил проверить,
слышал ли меня тот, кому надо услышать: через некоторое время сходил к
тайнику. Пусто там было.
- Где тайник?
- В задней стене трансформаторной будки. Замаскированная ниша. Будь
здоров тайник, наверно, со старых времен еще.
- Надо полагать, ты не врешь, - задумчиво решил Смирнов. - Пожалуй,
больше мне от тебя ничего не надо.
- А договор? - напомнил Шарапов.
- В силе, - успокоил Смирнов, извлек из кармана револьвер и, быстро
разрядив, вместе с платком вручил Шарапову. Крикнул: - Мусалим!
Тотчас явился Мусалим, увидев Шарапова с револьвером, опешил и
спросил не по уставу:
- Чего это он?
- Оружие мне чистит, - объяснил Смирнов. - Командира позови.
Разом исчезло лихорадочное ликование от догадки, от подтверждения
догадки, от собственного всезнания, от предощущения своей победы. Догадка
о том, что уже свершилось, а не о том, что должно свершиться. Всезнание,
приобретенное кулаком и провокацией. Победа при двух трупах.
Правы осуждающие спины удаляющихся от него рокеров? Он машина? Он
робот? Он мент?
В сопровождении Мусалима вошел недовольный всем командир и спросил
без добра:
- Что надо?
- Мне в самолет надо. Вместе с тобой. Только выйдем поодиночке. Ты
первый. Я через паузу следом.
...Галина Георгиевна видела, как Смирнов навестил сомнительную группу
в углу, похлопал по ватному плечу одного из этой группы, потрогал себя за
нос, обернулся, увидев ее и направился к ней.
Подошел, спросил небрежно и непонятно:
- Как дела, Галина Георгиевна? Успокоились? Или еще выпить надо?
- Здесь успокоишься, - заметила Галина Георгиевна. - А насчет
выпить... Я пришла к выводу, что выпивать вообще не следует.
- Вы как Лигачев! - мрачно похвалил ее Смирнов и вышел на воздух.
Командира он нагнал уже у трапа.
- Обожди. - Достал пачку "Уинстона". - Здесь покурим.
- Кури, - согласился командир.
Смирнов прикурил, сделал первую затяжку и спросил между прочим:
- Ты вооружен, Сергеич?
- По инструкции вооружены все члены экипажа, кроме бортпроводниц.
- Будь добр, отдай мне твою машинку.
- Зачем тебе мой пистолет?
- Чтобы я не нервничал, Сергеич.
- Если ты такой нервный... - командир вытянул из-под мышки табельный
ПМ, на секунду задержал в ладони и протянул Смирнову, - то держи.
Смирнов сунул пистолет в боковой карман, затянулся два раза поспешно,
бросил окурок:
- Пошли в самолет.

25
Они поднялись по трапу и вошли в салон. Почувствовав себя дома,
командир вольно плюхнулся в первое попавшееся кресло и безапелляционно
пригласил:
- Садись. - Подождал, пока усядется Смирнов. - Что тебе здесь нужно?
- Мне необходимо обыскать личный багаж членов экипажа.
- И мой? - с угрозой спросил командир.
- И твой. С твоего начнем. Чтобы приличнее выглядело.
- Твое право, - командир встал.
Жалко, конечно, парня. Летал со всеми, наверное, не первый год, одних
любил, других терпел, но со всеми свыкся, к каждому привык - свои. А он,
Смирнов, чужак. И сейчас чужак должен раз и навсегда прихлопнуть понимание
с полуслова, привычные милые шутки, общие посиделки в аэропортовских
гостиницах, удобство общей притертости и покой совместного бытия. Сейчас
Смирнов одним словом обязан все перевернуть и сделать так, что все эти
люди уже никогда не смогут быть вместе.
Они миновали туристский класс, вошли в первый. Командир шел, как
истукан, глядя перед собой. Не желал видеть покойника. А Смирнов посмотрел
и понял:
- Скоро пованивать начнет.
Командир резко развернулся, ощерился и, в ярости не зная, что
сказать, заспотыкался:
- Ты... Ты... Ты...
- А что - я? Я обо всех нас беспокоюсь. Нам в этом самолете лететь.
В служебном помещении командир отдернул занавеску, за которой были
заполненные разнообразными сумками и чемоданами полки. Разрешил:
- Шуруй. Мои вон те три пластиковых пакета. Я в них все из сумки
переложил.
Три этих пакета Смирнов не стал трогать. Вздохнув, он снял с верхней
полки первую слева сумку. Любил систему, действовал по ней. То, чем он
занимался, нельзя было назвать обыском. Скорее - осмотром. Раскрывал,
заглядывал внутрь, чуть прижимал содержимое ладонью и, скоренько закрыв,
брался за следующее вместилище походного летчицкого добра.
- Что ищешь? - не выдержал командир.
- То, чего здесь наверняка нет, - непонятно ответил Смирнов и затянул
последнюю молнию-застежку. На весь шмон пять минут, не более. Задвинул
сумку на нижнюю полку и сказал: - Поговорить с тобой хочу.
Они вновь пристроились на тех местах, где сидели пять минут назад.
Командир глянул в иллюминатор, за которым начинались незаметные сумерки,
констатировал без эмоций:
- Вот и день прошел.
- Вот и день прошел.
- Почему мы здесь сели, Сергеич?
- Потому что забарахлил двигатель.
- А если я скажу, что наш самолет здесь кое-что ждал, ты очень
удивишься?
- Очень.
- Теперь чисто технический момент. Можно сделать так, чтобы двигатель
забарахлил в определенное время и там, откуда осуществить вынужденную
посадку можно только на этом аэродроме?
- Я не технарь. Но, наверное, можно. Сделать или сымитировать.
- Ты когда-нибудь садился здесь?
- Нет. Но о здешней полосе наслышан.
- От кого?
- Да уж и не помню. Многие летчики ее знают.
- Не изображай из себя целку, Сергеич. Кто из твоего экипажа служил
здесь на местных линиях?
- Второй пилот.
- Это его большой полупустой чемодан? Серенький такой, заграничный?
- Его.
- В нем очень удобно помещался кейс-кукла, - решился напрямую сказать
Смирнов и, вытащив из кармана пистолет, протянул командиру: - Возьми,
может, пригодится.
- Такие пироги, - подвел итог командир и засунул пистолет в
подмышечную кобуру. - А ты не мог ошибиться?
- В карман положи или за ремень заткни, - посоветовал Смирнов. На
глупый вопрос не ответил. Да и знал: командир задал его для порядка.
1 2 3 4 5 6 7