ЛЮБОВНИК ЛЕДИ ВАМПИР

Человек, который любит женщину-вампира,
может и не умереть молодым, но не сможет
жить вечно.
(Валахианская пословица)
Было тринадцатое июня в год Господа Нашего 1623. Великая Нормандия
лежала, зачарованная ранним теплом, и улицы Лондона купались в солнечных
лучах. Повсюду суетились людские толпы, а в порту разгружались корабли -
только сегодня их бросило якорь целых три. Один из них, "Фримартин",
прибыл из Мурского энклава и имел в трюмах товары из самого сердца Африки,
включая слоновую кость и шкуры экзотических животных. Ходили, разумеется,
слухи и о более секретных и ценных вещах: драгоценных камнях и магических
амулетах, но подобные слухи всегда сопровождали прибытие любого судна из
отдаленных частей света. Нищие и уличные мальчишки стаями собрались у
причала, как и обычно, отзываясь на подобные перешептывания, и не давали
покоя любому моряку, столь же страстно желая услышать новости, как и
получить медную монету. Казалось, что не оживлены возбуждением только лица
на тех головах, что торчали насаженными на колья над Саутваркскими
воротами. Лондонский Тауэр, однако, стоял вполне равнодушным к этой суете,
а его высокие и неприступные башни казались с улиц такими далекими, словно
принадлежали совсем другому миру.
Эдмунд Кордери, механик при дворе архидюка Жирарда, наклонил
маленькое вогнутое зеркало в бронзовом устройстве, стоявшем на его рабочем
столе, ловя лучи послеполуденного солнца и направляя их сквозь систему
линз.
Он повернулся и жестом велел своему сыну Ноэлю занять свое место на
табурете. - Скажи мне, все ли в порядке, - устало произнес он. - Я с
трудом могу сфокусировать свои глаза, не говоря уже об инструменте.
Ноэль закрыл левый глаз и приложил правый к микроскопу, затем
повернул колесико, регулируя высоту площадки для образцов. - Настоящее
совершенство, - сказал он. - Что это такое?
- Крылышко моли. - Эдмунд осмотрел полированную поверхность стола,
проверяя, готовы ли к демонстрации остальные стеклянные пластинки.
Предстоящий визит леди Кармиллы наполнял его сложным чувством тревоги,
которое он упорно загонял внутрь. Даже в прежние времена она редко
приходила в его лабораторию, но если он увидит ее здесь - на своей
собственной территории - это наверняка всколыхнет в его душе воспоминания,
до сих пор незатронутые теми короткими мгновениями, когда ему доводилось
видеть ее в доступных для публики частях Тауэра или на церемониях.
- Пластинка с водой не готова, - показал пальцем Ноэль.
Эдмунд покачал головой. - Я сделаю свежий образец, когда придет
время, - сказал он. - Живые существа хрупки, и мир в капле воды слишком
легко уничтожить.
Он посмотрел на дальний конец стола и переставил тигель, убрав его из
виду и поместив за рядом банок. Было невозможно - да и не нужно -
поддерживать стол в опрятности, но он считал это важным для сохранения
хотя бы ощущения порядка и контроля. Не давая себе поддаться нервной
суетливости, он подошел к окну и стал смотреть на искрящуюся от солнца
Темзу и на странный серый блеск видневшихся внизу покатых крыш домов. С
этой высокой смотровой точки люди казались крошечными; он находился даже
выше креста на шпиле церкви возле Кожаного рынка. Эдмунд не был человеком
набожным, но внутреннее возбуждение, требовавшее выражения в действии,
оказалось настолько велико, что вид креста на церкви заставил его
перекреститься, пробормотав ритуальную молитву. Едва проделав это, он тут
же изругал себя за ребячество.
Мне сорок четыре года, подумал он, и я механик. Я давно уже не тот
мальчик, умилостивленный любовью леди, и для этой глупой тревоги нет
никаких причин.
Но в этом внутреннем брюзжании он был осознанно несправедлив к себе.
Тревожиться его заставлял не просто тот факт, что он некогда был
любовником Кармиллы. Были еще и микроскоп, и корабль из Мура. Он надеялся,
что по реакции леди сможет оценить, насколько в действительности велики
основания для страха.
Открылась дверь, и леди вошла. Полуобернувшись, она взмахом руки дала
понять слуге, что ему не надо заходить вслед за ней, и он вышел, закрыв за
собой дверь. Она осталась одна, без сопровождения друга или фаворита. Леди
осторожно прошла через комнату, немного приподняв подол платья, хотя на
полу и не было пыли. Ее взгляд быстро скользнул из стороны в сторону,
отметив полки, чаши и многочисленные инструменты механика. Для человека с
улицы обстановка в комнате показалась бы угрожающей, попахивающей
нечестивостью, но она осталась спокойной и уравновешенной. Она
остановилась перед бронзовым инструментом, недавно собранным Эдмундом, но
прежде чем начать его рассматривать, подняла глаза и пристально
всмотрелась в его лицо.
- Ты хорошо выглядишь, мастер Кордери, - спокойно произнесла она. -
Но ты бледен. Теперь, когда в Нормандию пришло лето, ты не должен запирать
себя в этих комнатах.
Эдмунд слегка поклонился, но выдержал ее взгляд. Она, конечно же,
совершенно не изменилась с тех пор, когда они были близки. Теперь ей было
шестьсот лет - чуть меньше, чем архидюку - и в том, что касалось ее
внешности, годы оказались бессильны. Цвет лица у нее был намного темнее,
чем у Эдмунда, глаза темно-карие, волосы иссиня-черные. Уже несколько лет
он не стоял так близко к ней, и в его памяти невольно всплыл поток
воспоминаний. Для нее же все было по другому: волосы его поседели, кожа
покрылась морщинами, и он, должно быть, показался ей совсем другим
человеком. Тем не менее, когда он встретился с ней глазами, ему
показалось, что и она кое-что припоминает, и не без нежности.
- Моя госпожа, - довольно уверенно произнес он, - осмелюсь
представить своего сына и ученика Ноэля.
Ноэль склонился в более низком, чем отец, поклоне и зарделся от
смущения.
Леди Кармилла одарила юношу улыбкой. - У него твоя внешность, мастер
Кордери, - произнесла она небрежный комплимент, затем возвратила внимание
инструменту.
- Его создатель оказался прав? - спросила она.
- Да, действительно, - ответил Кордери. - Устройство весьма
хитроумное. Я был бы счастлив познакомиться с человеком, его придумавшим.
Тонкое изобретение - хотя оно подвергло суровой проверке мастерство моего
шлифовальщика линз. Мне кажется, приложив побольше старания и умения, мы
смогли бы сделать его и получше. Этот - всего лишь грубый образец, как и
можно ожидать от первой попытки.
Леди Кармилла уселась на скамью, и Эдмунд показал ей, как
прикладывать глаз к инструменту и как настраивать фокусирующее колесико и
зеркало. Она удивилась от зрелища увеличенного крылышка моли, и Эдмунд
показал ей всю серию подготовленных пластинок, как которых были другие
части телец насекомых и срезы стеблей и семян растений.
- Мне нужны более острый нож и более твердая рука, моя госпожа, -
сказал он. - Прибор обнажает неуклюжесть, с какой я делал срезы.
- О, нет, мастер Кордери, - вежливо заверила она. - Они вполне
хороши. Но нам говорили, что можно увидеть и более интересные вещи. Живых
существ, слишком мелких для обычного взора.
Эдмунд извиняюще поклонился и объяснил ей способ подготовки водяных
слайдов, а потом на ее глазах сделал новый, взяв пипеткой каплю воды из
банки, наполненной грязной речной водой. Потом он терпеливо помогал леди
перемещать пластинку, отыскивая в капле воды крошечные существа, которых
человеческий глаз не в силах разглядеть. Он показал ей существо,
перетекающее с места на место, словно оно само было полужидким, и еще
более мелких, перемещавшихся при помощи жгутиков. Она была захвачена этим
зрелищем и некоторое время смотрела, чуть-чуть перемещая пластинку
накрашенными ногтями.
- Рассматривал ли ты другие жидкости? - спросила она наконец.
- Какие именно? - переспросил он, хотя вопрос был для него совершенно
ясен и даже смутил.
Она не была в настроении церемонно обмениваться с ним словами. -
Кровь, мастер Кордери, - очень мягко произнесла она. Ее прошлое знакомство
с ним научило ее уважать его ум, и теперь он наполовину об этом жалел.
- Кровь очень быстро сворачивается, - сказал Кордери. - Я не смог
подготовить образец удовлетворительного качества. Это потребует особого
умения.
- Наверняка потребует, - заметила она.
- Ноэль сделал зарисовки многого из того, что мы рассматривали, -
сказал Эдмунд. - Не хотелось бы вам взглянуть на них?
Она согласилась с переменой темы и дала понять, что желает посмотреть
рисунки. Она перешла к столу Ноэля и начала перебирать листы бумаги, время
от времени посматривая на мальчика и хваля его работу. Эдмунд стоял рядом,
вспоминая, как чувствителен был он когда-то к ее настроениям и желаниям, и
усиленно пытаясь догадаться, О чем она сейчас думает. Нечто, скользнувшее
в одном из ее задумчивых взглядов на Ноэля, кольнуло Эдмунда внезапным
страхом, и все важные для него опасения мгновенно сменились тем, что могло
быть тревогой за сына или же просто ревностью. Он опять выругал себя за
слабость.
- Могу ли я забрать их, чтобы показать архидюку? - спросила леди
Кармилла, обращаясь скорее к Ноэлю, чем к его отцу. Мальчик кивнул, все
еще слишком смущенный, чтобы придумать подходящий ответ. Она взяла
отобранные рисунки и свернула их в свиток, потом встала и снова посмотрела
на Эдмунда.
- Мы весьма заинтересовались аппаратом, - сообщила она. - Нам следует
тщательно поразмыслить, стоит ли предоставить тебе новых помощников, дабы
умножались нужные знания и умения. Пока же можешь вернуться к своей
обычной работе. Я пришлю кого-нибудь за инструментом, чтобы архидюк смог
рассмотреть его на досуге. Твой сын рисует очень хорошо, и должен быть
поощрен. Ты и он можете посетить меня в моих палатах в следующий
понедельник, мы будем обедать в семь часов, и ты сможешь рассказать мне о
своих недавних работах.
Эдмунд поклонился, высказывая согласие - это был, конечно же, больше
приказ, чем приглашение. Он заторопился к двери, собираясь открыть ее
перед ней, и когда она проходила мимо, они обменялись еще одним коротким
взглядом.
Когда она ушла, ему показалось, будто внутри него развернулась туго
сжатая пружина, оставив ему чувство расслабленности и опустошенности, и
теперь он с каким-то странным спокойствием и отрешенностью задумался над
возможностью - теперь более сильной - что его жизнь под угрозой.

Когда вечерний полумрак растаял, Эдмунд зажег на скамье одинокую
свечу и уселся, глядя на ее пламя и потягивая темное вино из фляги. Он не
обернулся, когда в комнату вошел Ноэль, но когда мальчик пододвинул к нему
другой стул и сел рядом, предложил ему фляжку. Ноэль взял ее, но отхлебнул
довольно робко.
- Я уже достаточно взрослый, чтобы пить? - сдержанно поинтересовался
он.
- Достаточно, - заверил его Эдмунд. - Но помни о воздержанности и
никогда не пей в одиночку. Традиционный отцовский совет, как мне кажется.
Ноэль наклонился вперед и погладил тонкими пальцами трубку
микроскопа.
- Чего ты боишься? - спросил он.
Эдмунд вздохнул. - Выходит, ты достаточно взрослый и для этого?
- Мне кажется, тебе надо обо всем мне рассказать.
Эдмунд посмотрел на бронзовый инструмент. - Было бы лучше сохранять
подобные вещи в глубокой тайне. Какой-то человек, механик, снедаемый, как
я думаю, желанием угодить вампирам, решил блеснуть своим хитроумием.
Бездумно. И теперь все эти игры с линзами с неизбежностью вошли в моду.
- Когда твое зрение начнет слабеть, ты будешь рад очкам, заметил
Ноэль. - В любом случае, я не вижу в этой новой игрушке никакой опасности.
Эдмунд улыбнулся. - Новые игрушки, - пробормотал он. - Часы, чтобы
показывать время, мельницы, чтобы молоть зерно, линзы для помощи
человеческому зрению. Созданные людьми-мастерами для удовольствия своих
хозяев. Мне кажется, нам полностью удалось доказать вампирам, насколько мы
умны - и сколько еще предстоит узнать по сравнению с тем, что мы уже
знаем.
- Ты думаешь, вампиры начинают нас бояться?
Эдмунд глотнул вина из фляги и снова протянул ее сыну. - Их власть
опирается на страх и предрассудки, - тихо сказал он. Они живут долго, лишь
немного страдая от смертельных для нас болезней, и обладают поразительной
способностью к регенерации. Но они не бессмертны, и люди несравненно
многочисленнее их. Страх дает им безопасность, но страх покоится на
невежестве, и под маской высокомерности и презрения их гложет страх того,
что может случиться, если люди утратят сверхъестественное благоговение
перед вампирами. Их очень трудно убить, но даже смерти они боятся меньше,
чем этого.
- Но ведь были восстания против власти вампиров. И всегда восставшие
терпели поражение.
Эдмунд кивнул, признавая довод. - В Великой Нормандии живет три
миллиона человек, - сказал он, - и меньше пяти тысяч вампиров. Во всей
империи Гаул всего сорок тысяч вампиров, и примерно столько же в империи
Бизантия. Не знаю, сколько их в ханстве Валахия и Китае, но наверняка не
очень много. В Африке один вампир приходится на три или четыре тысячи
человек. Если люди перестанут видеть в них демонов и полубогов,
непобедимые силы зла, их империя станет хрупкой. Века жизни каждого из них
дают им мудрость, но мне кажется, что долгожительство пагубно отражается
на созидательном мышлении - они учатся, но не ИЗОБРЕТАЮТ. Люди остаются
истинными хозяевами искусств и наук сил, меняющих мир. Они пытались взять
все под свой контроль - и обратить в свою пользу - но это до сих пор
остается занозой в их боку.
- Но они обладают властью, - настойчиво сказал Ноэль. - Они ВАМПИРЫ.
Эдмунд пожал плечами. - Их долголетие реально, и сила регенерации
тоже. Но разве их магия делает их такими? Я не знаю наверняка, какова в
этом заслуга их песнопений и ритуалов, и не думаю, что даже ОНИ это знают
- они цепляются за свои обряды, потому что не могут их отбросить - но
какая сила превращает человека в вампира, не знает никто. Сила дьявола? Не
думаю. Я не верю в дьявола - мне кажется, это что-то в крови. По-моему,
вампиризм может быть чем-то вроде болезни, но такой, что делает человека
сильнее, а не слабее, защищает его от смерти вместо того, чтобы убивать. И
если дело именно в ЭТОМ... теперь ты понял, почему леди Кармилла
спрашивала, смотрел ли я на кровь в микроскоп?
Ноэль смотрел на инструмент секунд двадцать, обдумывая слова отца,
потом рассмеялся.
- Если бы мы ВСЕ смогли стать вампирами, - весело сказал он, - нам
пришлось бы пить кровь друг у друга.
Эдмунд не мог позволить себе подобной иронии. Для него возможности,
вытекающие из раскрытия секрета природы вампиров, были куда более близкими
и совершенно мрачными.
- Неверно, что им НУЖНО пить людскую кровь, - сказал он сыну. - Они
не питаются ею. Она дает им... что-то вроде наслаждения, непонятного для
нас. И это часть мистики, делающей их столь ужасными... и потому столь
могущественными. - Он смутился и смолк. Он не знал, сколько известно Ноэлю
о его источниках информации. Он никогда не говорил с женой о днях его
связи с леди Кармиллой, но невозможно оградить уши мальчика от сплетен и
слухов.
Ноэль снова взял фляжку, и на этот раз сделал более долгий глоток. -
Я слышал, - холодно произнес он, - что и люди тоже находят удовольствие...
когда пьют их кровь.
- Нет, - спокойно ответил Эдмунд. - Это ложь. Если только не считать
небольшого удовольствия от сознания принесенной жертвы. Удовольствие,
которое получает мужчина от женщины-вампира, точно такое же, как и от
женщины обычной. Возможно, для девушек, развлекающих вампиров-мужчин, дело
обстоит по другому, но я подозреваю, что тут всего лишь возбуждение от
надежды, что они сами могут стать вампирами.
Ноэль смутился и наверняка оставил бы эту тему, но Эдмунд неожиданно
понял, что сам не хочет прекращать разговор. У парня есть право знать все,
и как знать, вдруг когда-нибудь ему ПОТРЕБУЕТСЯ это знание.
- Это не совсем правильно, - поправил себя Эдмунд. - Когда леди
Кармилла пробовала мою кровь, это приносило мне своеобразное удовольствие.
Мне это нравилось, потому что нравилось ЕЙ. Есть определенное возбуждение
от того, что любишь женщину-вампира, и это непохоже на любовь с обычной
женщиной.
1 2 3