Терещенко странно смотрел то на меня, то на мелко дергающегося на мятой траве газона бывшего товарища - смотрел, но ничего не говорил.
Я обыскал тело. Пистолет в наплечной кобуре, в кармане запасная обойма. Я переложил трофеи в карман, выпрямился и посмотрел на Терещенко.
- Кто ещё есть тут?
Терещенко невольно посмотрел на двери гаража, в котором в этот момент как раз что-то звякнуло. Отлично. Я быстро направился к воротам, Терещенко спешил за мной, хотя и без особой охоты.
При входе мы остановились. Внутри свисала с потолка довольно сильная лампа, но после яркого солнечного света здесь было темновато. В первые секунды я даже не приметил двух мужичков, нагнувшихся над каким-то небольшим агрегатом. Скорее всего, они собирались его погрузить в прицеп "Восьмерки". Терещенко стоял ближе к ним, его и заметили первым.
- Ты кто такой?
- Это я, Терещенко.
- А, Серега! Иди поможешь поднять этот компрессор. Маленький, а тяжелый.
- Куда вы его? - спросил я. - Клин, что ли, приказал?
- Ну да. Надо ещё пару аквалангов. Там ребята на дне цепляют бочки, но надо ещё по дну пошарить. А то последний раз бочки рассыпало, так что надо будет проверить, не закатились ли куда на дне.
- А что, на дне есть куда закатиться?
Я воспользовался тем, что мы стояли при входе, так что изнутри просматривались только наши контуры. Если бы Терещенко не назвался, им бы пришлось подходить для опознания. Мне они отвечали, думая, что я кто-то и своих. Может, им неизвестный, но свой. Впрочем, не знаю, что они могли там думать, лишь бы отвечали.
- Там же лес раньше был. Большая часть сгнила, но вот если дубы, там, так они там будут вечно валяться.
- Тогда точно ничего не найти, - посетовал я.
- Да нет, там остатки - пни, там, ещё какой-то мусор. К затоплению готовились. Ну чего там стоите, топайте сюда, помогайте.
- Щас помогу, - пообещал я и направился к ним.
Когда я подошел ближе, они оторвались от своего компрессора и выпрямились. Наверное, чтобы лучше разглядеть нового знакомца. Я взял одного парня за шею. Второй было отшатнулся. но поймал и его. Они ещё ничего не понимали, хотя что-то уже брезжило в их протрезвевших со вчерашего дня глазах. Полностью осознать всю трагичность ситуации они не успели, - я стукнул их лбами. Звук получился звонкий, костяной!.. Терещенко сделал шаг назад. Я придержал ребят и повторил ту же процедуру, но уже в полную силу. Чтобы не расколоть им черепа, я сделал больший упор на лица, чтобы не только оглушить окончательно, но и попортить им физиономии.
Не знаю почему, может, накопилось со вчерашнего дня, может, события всех последних дней дали себя знать, но мной овладела холодная, веселая ярость; очень мне хотелось отловить всю эту свору шакалов с Клином во главе и объяснить им, наглядно показать, что законы Ньютона продолжают действовать и в человеческом общежитии, что за каждым действием, следует противодействие... такого же масштаба... или сильнее...
Я встряхнул обоих. У одного клацнули зубы. Я бросил их на землю. Повернулся к Терещенко. Тот сделал ещё один шаг назад. Взгляд его мне не понравился.
- Ты чего? - спросил я. - Думал я буду дипломатию разводить? Ладно, давай двигать.
Я нагнулся за компрессором и поставил его в прицеп. Там уже лежали пара аквалангов, ласты, грузила и даже двое резиновых курток от водопроницаемого костюма.
- Поехали на берег. Там, наверное, нас уже ждут. Ты знаешь, где они там могут быть? Прошлый раз вы меня купали с обрыва, там не подъедешь.
Терещенко оглянулся, подумал, кивнул. Он полез было на водительское место, но я приказал ему садиться рядом. Сейчас, идя вразнос, я предпочитал во всем доверять только себе.
Терещенко показывал дорогу. Ехать надо было не прямо к холмам, а чуть левее. Здесь можно было, обогнув ближний холм, попасть на подобие пляжа, изрядно загаженного разного рода мусором, так что людей здесь не было, но подъехать и спустить на воду лодку было вполне возможно.
Вдали, метрах в трехстах от берега стоял на открытой, сверкающей крупными серебрянными звездами воде, уже знакомый мне по самому первому посещению большой катер, сейчас, на солнце блистающий белой краской, словно пароход Чингиза Айтматова. Здесь же, на берегу, пилили, трещали кузнечики, а сверху с выцветающего у солнца синего неба ввинчивалась в уши песнь жаворонка, странным образом контрастируя с резким плачем озерных чаек, мельтешащих тут и там. У воды нас ожидала дюралевая "Казанка" с большим, много больше "Вихря", подвесным мотором. Наверное, японским. У них хорошие лодочные моторы. В самой лодке подремывал ещё один байкер. С себя он снял куртку и майку, остался в кожаных штанах и сейчас лежал, принимая солнечные и воздушные ванны жирноватым и несколько бледным (если учитывать,что лето уже, считай прошло) телом. Лицо его было прикрыто кепкой и, когда мы подъехали и затормозили у самой лодки, он лишь слегка приподнял козырек, чтобы опознать машину, и тут же вновь отклюсился от внешнего мира. Помогать грузить он точно не желал.
Ну и ладушки.
Я заглушил мотор, вышел из машины и подошел к борту лодки. Нос "Казанки" был слегка вытащен на каменистый берег и прявязан веревкой к витому корню, торчавшему из земли. Я оглянулся на Терещенко. Он, подавшись к лобовому стеклу завороженно смотрел на нас, ожидал зрелища. Я подумал, что не стоит его разочаровывать. Отвернулся и сразу забыл о своем случайном напарнике.
Парня я схватил правой рукой за пояс брюк, а левой - за шею. Вздернул в воздух и, сделав шаг от берега, опустил в воду. Здесь сразу берег шел вглубь, мне было по колено, вполне достаточно. Толстячок энергично сучил ногами и делал под водой страшные рожи. Потом вдруг выпустил большой пузырь воздуха и разинул рот. Я приподнял его голову над водой и подождал, пока не отдышится.
- Что приказано делать с аквалангами и компрессором?
- Что тебе надо?! - заорал тот, отдышавшись. - А ну отпусти, а то тебе!..
Я вновь притопил его и, переждав немного, снова приподнял голову.
- Что приказано делать с аквалангами и компрессором?
- Откуда я знаю? Нырять, наверное! А компрессор на борт, что же еще?
- То есть, те двое должны были привезти акваланги и сразу нырять?
- Да откуда я знаю? Я при моторе и все. Сказали. вот я и повез. Скажут, тебя повезу.
Мне показалось. он не врет. И в самом деле ничего не знал, просто служил извозчиком.
- Ладно, - сказал я, - бери свои шмотки и уматывай. На все четыре стороны.
Я отпустил его и даже помог подняться.
- Ты уж того, - примирительно сказал я. - не обижайся. Вчера вы вон как со мной потешились, и то я ничего.
- Так это ты!.. То-то я смотрю, что-то знакомое. А теперь точно признал, - сказал толстяк, исподлобья оглядывая меня.
Прямо скажу, не очень доброжелательно.
- Да, зря мы тебя не добили вчера. Клин нам уже вставил горяченьких, он все более оживал. На глазах оживал. И только сейчас только заметил все ещё напряженного Терещенко в лобовом стекле "Жигуленка". - Надо же, и Серый здесь. Его послали отдуваться за всех нас, а он не будь дурак, с тобой скорешился. Ну, Клин ему теперь точно деревянный мундир пошьет, нверняка пошьет.
- А чего это ты разгорячился? - ласково спросил я его. - Может быть, вновь водичку опробовать захотел? Дуй давай отсюда. чтобы духу твоего не было!
Я проследил, как он берет свои вещи в лодке, как надевает майку и отвернулся. Мне было видно, как Терещенко смотрит в окно на одевавшегося толстяка. Одновременно, я сунул руку под мышку и незаметно вытащил пистолет. Снял пальцем с предохранителя и ждал. Происходил своего рода тест на коэфициент интеллектуальности. Мне показалось, что у парня достаточно шансов преодолеть планку тупости. Потом я увидел, как что-то новое возникло в глазах Терещенко. Он, наверное, и сам не знал, насколько зеркальными сейчас стали его глаза, для меня в них отражалось практически все, что происходило за моей спиной.
В последний момент я обернулся. Толстяк уже наводил на меня свою пушку. Я так и думал, что не мог он быть пустым, обязательно должна быть пушка. Раз у тех двоих было оружие, то почему бы и у этому не иметь свое? Все тут вооружены, словно живут не в тысячелетней России, а на новорожденном Диком Западе.
Я два раза выстрелил ему в грудь, оборвав его лихую и недолгую жизнь. Не выдержал толстяк моего интеллектуального теста.
Тело я оттащил в сторонку, затем крикнул Терещенко, чтобы выходил из машины и помогатл грузиться. Тот все ещё продолжал наблюдать за происходящем из лобового стекла. Словно фильм смотрел, а не был сам участником.
Я засомневался было, брать ли компрессор, но потом решил, что не помешает. Пока Терещенко таскал акваланги, я перетащил компрессор и стал раздеваться. Оставшись в рубашке, я примерил резиновую куртку. Не было свитера, но я решил, что вода ещё не успела остыть после лета, так что рубашка должна была подойти в самый раз. Манометры аквалангов показывали. что воздух был закачан полностью, наверное, мои крестники успели поработать, я был доволен.
Не скажу, что у меня был готов план, но в общих чертах я уже представлял, что буду делать. Скорее всего, наше приближение не останется неамеченным, так что Терещенко придется брать на себя внимание коллектива. Я быстренько проинструктировал парня, следя больше за его реакцией; не совсем понравилась мне, как он воспринял, что я сотворил с его бывшими корефанами. Да уж делать было нечего, приходилось рассчитывать на такого случайного напарника.
Впрочем, на мои наводящие вопросы отвечал он толково, и я успокоился. Мы, наконец, погрузились. Я отвязал лодку и столкнул её на воду. Потом Терещенко сел внутрь, я за ним. К счастью, мой напарник за эти пару дней, что пожил здесь, успел ознакомиться с мотором, поэтому, пока я продолжал подлаживать под себя ремни акваланга, он, не особенно спеша, повел "Казанку" к теплоходу.
Метров за пятьдесят я сполоснул и одел маску. Сквозь стекло видел, что лебедка, почти такая же, какую рисовало мое воображение, действительно работает, время от времени поднимая из воды пузатые коричневые бочки.
С борта свесились несколько голов. Я сквозь маску никого не узнал. "Казанка" стукнулась о железный борт, Терещенко прошел мимо меня к носу лодки и стал привязывать конец веревки к прутьям, в виде ступеней приваренных прямо к борту судна. В этот момент - с теплохода уже что-то вопросительно кричали - я перевалился спиной через борт лодки и, шлепнувшись баллонами о поверхность воды, погрузился в глубину.
Опять же, четкого плана у меня не было, я собирался импровизировать исходя из обстановки. Я предполагал, что пока все занимаются Терещенко и прибывшим оборудованием, у меня есть шанс с другого борта незаметно забраться на этот плавучий притон. А Терещенко обязан был обьяснить, что его напарник сходу отправился искать затерявшиеся на дне бочки.
ГЛАВА 61
ПОД ВОДОЙ
Меня сразу оглушила тишина. В ушах запела, загудела музыка безмолвия, от которой я уже успел отвыкнуть за последнее, сухопутное время. А когда-то я довольно много работал с аквалангом и теперь порадовался, что прежние навыки не успели исчезнуть. Загубник скоро перестал замечаться, ласты плавно толкали меня вперед и только одно беспокоило: ни черта не было видно.
Не знаю, возможно, вода здесь всегда такая мутная, тем более, сейчас конец лета, и люди и волны успели все взболтать, а может быть, муть подняли эти преславутые бочки с зельем; я медленно опускался в темнеющую глубину, пожалев, что не догадался взять фонарик. Был же среди прочего нужного подводнику хлама в прицепе и фонарик, но яркое солнце сделало мои глаза слепыми. Я, вытянув руки вперед и вниз, надеялся хоть ощупью обнаружить дно. Теперь мне стала понятна беспокойство Клина по поводу возможных потерь.
И подивился, что хранение не продуманно более тщательно. Впрочем, я ещё не знал, как тут все организовано, поэтому решил заранее не осуждать хозяйственную деятельность четных наркодельцов.
Дно проступило внезапно. Как я определил,. видимость здесь была метра полтора, гораздо лучше, чем я предполагал. Внизу пошла какая-то бурая поросль, водросли шевелились мягким темным ковром, среди которого изредка торчали обглоданные временем черные лапы коряг, наверное, и в самом деле дубовых, раз ещё сохранились за годы.
Вдруг я понял, что ближайший валун как раз и является одной из тех самых бочек, что по идее мне полагалось искать. Сразу же, очень близко, раздался металлический стук, потом еще. Казалось, что стучали где-то вблизи, у самого уха - забытое было ощущение, один из обманов чувств, что преподносит глубина.
Я поплыл на звук; мне понадобилось сделать всего пару гребков, и я заметил в общей мути какое-то шевеленье, тут же собравшееся в фигуры двух моих коллег-ныряльщиков, в этот момент тоже заметивших меня. Один из аквалангисто бросил свой конец троса и поплыл ко мне. Второй продолжал цеплять крюки, которыми кончались концы тросов, к бочкам, большой кучей громоздившихся именно здесь.
Подплывший ко мне мужик, приблизил свою маску к моей, но вряд ли что разобрал. Я сам увидел только выпученные глаза и мутный нос. Маска парня стала запотевать, видимо, не протер слюной, прежде чем ополаскивать перед тем, как одеть. Покачавшись передо мной несколько секунд, он, видимо, принял какое-то решение, потому что показал мне воздетый кверху большой палец и, повернувшись, поплыл к тросам, уже зацепленных крюкам за ушки бочек.
Не зная, что имел в виду мой молчаливыйй собеседник, я все же подплыл к месту работы. На меня не обратили больше внимания. Пооказавший мне палец мужик сел верхом на одну из бочек, так что трос вздымался почти между ног. После чего оба стали энергично дергать эти самые тросы.
В какой-то момент все вздрогнуло. Мне так показалось, потому что тросы натянулись, тара дернулась, а с ней - и оседлавший одну из бочек аквалангист. Его с бочками потащило наверх, а оставшийся со мной подводник попылся быстро отплыть в сторону. Наверное, боялся, что бочки сорвутся и, хоть и медленно, но смогут придавить. Соблюдал парень технику безопасности.
Ладно, все это хорошо. Но мне ещё лучше было бы оказаться верхом на бочке вместо вознеснесшегося работяги. Об этом, конечно, и думать было нельзя: меня сразу же обступили бы, узнали и доставили кучу неприятностей. Надо было искать другой путь.
Задумавшись, я забыл о вернувшимся к бочкам парне. Он неожиданно повторил тот же маневр, что и первый, уже исчезнувший. Он приблизил к моей маски свою, тоже изрядно запотевшую, и попытался разглядеть мое лицо. Для приличия подождав несколько секунд, я собрался бы имитировать работу, но мужик не дал. Он остановил меня, продолжая пытаться узнать меня. Вряд ли ему бы это удалось, только время терял.
Однако я недооценил его. Внезапно и без всякого предупреждения, он протянул руку и сорвал с меня маску. Хорошо еще, загубник не задел. Я сразу перестал видеть. Здесь и так было темновато. а сейчас впереди маячил лишь мутный контур... мне показалось, замахивающийся на меня. Инстинктивно я перехватил его руку... Вернее, попытался. Мне это удалось лишь частично: удар, нанесенный мне в шею или грудь был отклонен слегка, и нож, как видно остро отточенный, мигом перерезал мне дыхательную трубку.
Сразу повалил пузырями воздух, вообще ничего не стало видно, беспомощность оскорбляла, так что я окончательно взбесился.
Я в бешенстве рванулся вперед, вытянутыми руками пытаясь нащупать врагу, почувствовал ещё одно мягкое касание по плечу, боли не ощутил, хотя лезвие достало кожу, отчего вода сразу стала чернеть. Но это второе ранение помогло: я успел перехватить руку с ножом, с ликующей злобой притянул к себе тело противника, достал пальцами до маски и загубника, сорвал все одним движением и, нащупав лицо, яростно вцепился в него всей пятерней.
Я был в такой ярости, что мог бы сорвать ему кожу с лица, но меня поджимало время, - я все эти секунды не дышал. Поэтому пришлось кончать быстро. Продолжая сжимать кисть врага с зажатым в ней ножом, и не прекращая раздавливать лицо его, я, не обращая внимание на все слабеющее сопротивление, сумел вывернуть эту кисть и приблизить лезвие к горлу противника.
Тот сопротивлялся до последнего, но я медленно воткнул ему лезвие в шею до саомй рукоятки. В ту же секунду аквалангист обмяк, а я почувствовал, что, увлекшись битвой, забыл о дыхании, и наступает расплата: в глазах у меня стало темнеть, заболела грудь от ужасного желания немедленно вдохнуть, расширить легкие усилием мускулов... Я едва успел дотянуться до плавающего возле мертвой головы загубника, припал к нему, вдохнув вначале немного воды всесте с воздухом, едва на закашлялся, но переборол, и уже дышал, дышал!..
Мы вместе опустились на дно. Парень ещё слабо дергался, пока я снимал с его плеч акваланг, но это были, скорее, бессознательные движения умирающего тела, не желавшего просто так расставаться с жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Я обыскал тело. Пистолет в наплечной кобуре, в кармане запасная обойма. Я переложил трофеи в карман, выпрямился и посмотрел на Терещенко.
- Кто ещё есть тут?
Терещенко невольно посмотрел на двери гаража, в котором в этот момент как раз что-то звякнуло. Отлично. Я быстро направился к воротам, Терещенко спешил за мной, хотя и без особой охоты.
При входе мы остановились. Внутри свисала с потолка довольно сильная лампа, но после яркого солнечного света здесь было темновато. В первые секунды я даже не приметил двух мужичков, нагнувшихся над каким-то небольшим агрегатом. Скорее всего, они собирались его погрузить в прицеп "Восьмерки". Терещенко стоял ближе к ним, его и заметили первым.
- Ты кто такой?
- Это я, Терещенко.
- А, Серега! Иди поможешь поднять этот компрессор. Маленький, а тяжелый.
- Куда вы его? - спросил я. - Клин, что ли, приказал?
- Ну да. Надо ещё пару аквалангов. Там ребята на дне цепляют бочки, но надо ещё по дну пошарить. А то последний раз бочки рассыпало, так что надо будет проверить, не закатились ли куда на дне.
- А что, на дне есть куда закатиться?
Я воспользовался тем, что мы стояли при входе, так что изнутри просматривались только наши контуры. Если бы Терещенко не назвался, им бы пришлось подходить для опознания. Мне они отвечали, думая, что я кто-то и своих. Может, им неизвестный, но свой. Впрочем, не знаю, что они могли там думать, лишь бы отвечали.
- Там же лес раньше был. Большая часть сгнила, но вот если дубы, там, так они там будут вечно валяться.
- Тогда точно ничего не найти, - посетовал я.
- Да нет, там остатки - пни, там, ещё какой-то мусор. К затоплению готовились. Ну чего там стоите, топайте сюда, помогайте.
- Щас помогу, - пообещал я и направился к ним.
Когда я подошел ближе, они оторвались от своего компрессора и выпрямились. Наверное, чтобы лучше разглядеть нового знакомца. Я взял одного парня за шею. Второй было отшатнулся. но поймал и его. Они ещё ничего не понимали, хотя что-то уже брезжило в их протрезвевших со вчерашего дня глазах. Полностью осознать всю трагичность ситуации они не успели, - я стукнул их лбами. Звук получился звонкий, костяной!.. Терещенко сделал шаг назад. Я придержал ребят и повторил ту же процедуру, но уже в полную силу. Чтобы не расколоть им черепа, я сделал больший упор на лица, чтобы не только оглушить окончательно, но и попортить им физиономии.
Не знаю почему, может, накопилось со вчерашнего дня, может, события всех последних дней дали себя знать, но мной овладела холодная, веселая ярость; очень мне хотелось отловить всю эту свору шакалов с Клином во главе и объяснить им, наглядно показать, что законы Ньютона продолжают действовать и в человеческом общежитии, что за каждым действием, следует противодействие... такого же масштаба... или сильнее...
Я встряхнул обоих. У одного клацнули зубы. Я бросил их на землю. Повернулся к Терещенко. Тот сделал ещё один шаг назад. Взгляд его мне не понравился.
- Ты чего? - спросил я. - Думал я буду дипломатию разводить? Ладно, давай двигать.
Я нагнулся за компрессором и поставил его в прицеп. Там уже лежали пара аквалангов, ласты, грузила и даже двое резиновых курток от водопроницаемого костюма.
- Поехали на берег. Там, наверное, нас уже ждут. Ты знаешь, где они там могут быть? Прошлый раз вы меня купали с обрыва, там не подъедешь.
Терещенко оглянулся, подумал, кивнул. Он полез было на водительское место, но я приказал ему садиться рядом. Сейчас, идя вразнос, я предпочитал во всем доверять только себе.
Терещенко показывал дорогу. Ехать надо было не прямо к холмам, а чуть левее. Здесь можно было, обогнув ближний холм, попасть на подобие пляжа, изрядно загаженного разного рода мусором, так что людей здесь не было, но подъехать и спустить на воду лодку было вполне возможно.
Вдали, метрах в трехстах от берега стоял на открытой, сверкающей крупными серебрянными звездами воде, уже знакомый мне по самому первому посещению большой катер, сейчас, на солнце блистающий белой краской, словно пароход Чингиза Айтматова. Здесь же, на берегу, пилили, трещали кузнечики, а сверху с выцветающего у солнца синего неба ввинчивалась в уши песнь жаворонка, странным образом контрастируя с резким плачем озерных чаек, мельтешащих тут и там. У воды нас ожидала дюралевая "Казанка" с большим, много больше "Вихря", подвесным мотором. Наверное, японским. У них хорошие лодочные моторы. В самой лодке подремывал ещё один байкер. С себя он снял куртку и майку, остался в кожаных штанах и сейчас лежал, принимая солнечные и воздушные ванны жирноватым и несколько бледным (если учитывать,что лето уже, считай прошло) телом. Лицо его было прикрыто кепкой и, когда мы подъехали и затормозили у самой лодки, он лишь слегка приподнял козырек, чтобы опознать машину, и тут же вновь отклюсился от внешнего мира. Помогать грузить он точно не желал.
Ну и ладушки.
Я заглушил мотор, вышел из машины и подошел к борту лодки. Нос "Казанки" был слегка вытащен на каменистый берег и прявязан веревкой к витому корню, торчавшему из земли. Я оглянулся на Терещенко. Он, подавшись к лобовому стеклу завороженно смотрел на нас, ожидал зрелища. Я подумал, что не стоит его разочаровывать. Отвернулся и сразу забыл о своем случайном напарнике.
Парня я схватил правой рукой за пояс брюк, а левой - за шею. Вздернул в воздух и, сделав шаг от берега, опустил в воду. Здесь сразу берег шел вглубь, мне было по колено, вполне достаточно. Толстячок энергично сучил ногами и делал под водой страшные рожи. Потом вдруг выпустил большой пузырь воздуха и разинул рот. Я приподнял его голову над водой и подождал, пока не отдышится.
- Что приказано делать с аквалангами и компрессором?
- Что тебе надо?! - заорал тот, отдышавшись. - А ну отпусти, а то тебе!..
Я вновь притопил его и, переждав немного, снова приподнял голову.
- Что приказано делать с аквалангами и компрессором?
- Откуда я знаю? Нырять, наверное! А компрессор на борт, что же еще?
- То есть, те двое должны были привезти акваланги и сразу нырять?
- Да откуда я знаю? Я при моторе и все. Сказали. вот я и повез. Скажут, тебя повезу.
Мне показалось. он не врет. И в самом деле ничего не знал, просто служил извозчиком.
- Ладно, - сказал я, - бери свои шмотки и уматывай. На все четыре стороны.
Я отпустил его и даже помог подняться.
- Ты уж того, - примирительно сказал я. - не обижайся. Вчера вы вон как со мной потешились, и то я ничего.
- Так это ты!.. То-то я смотрю, что-то знакомое. А теперь точно признал, - сказал толстяк, исподлобья оглядывая меня.
Прямо скажу, не очень доброжелательно.
- Да, зря мы тебя не добили вчера. Клин нам уже вставил горяченьких, он все более оживал. На глазах оживал. И только сейчас только заметил все ещё напряженного Терещенко в лобовом стекле "Жигуленка". - Надо же, и Серый здесь. Его послали отдуваться за всех нас, а он не будь дурак, с тобой скорешился. Ну, Клин ему теперь точно деревянный мундир пошьет, нверняка пошьет.
- А чего это ты разгорячился? - ласково спросил я его. - Может быть, вновь водичку опробовать захотел? Дуй давай отсюда. чтобы духу твоего не было!
Я проследил, как он берет свои вещи в лодке, как надевает майку и отвернулся. Мне было видно, как Терещенко смотрит в окно на одевавшегося толстяка. Одновременно, я сунул руку под мышку и незаметно вытащил пистолет. Снял пальцем с предохранителя и ждал. Происходил своего рода тест на коэфициент интеллектуальности. Мне показалось, что у парня достаточно шансов преодолеть планку тупости. Потом я увидел, как что-то новое возникло в глазах Терещенко. Он, наверное, и сам не знал, насколько зеркальными сейчас стали его глаза, для меня в них отражалось практически все, что происходило за моей спиной.
В последний момент я обернулся. Толстяк уже наводил на меня свою пушку. Я так и думал, что не мог он быть пустым, обязательно должна быть пушка. Раз у тех двоих было оружие, то почему бы и у этому не иметь свое? Все тут вооружены, словно живут не в тысячелетней России, а на новорожденном Диком Западе.
Я два раза выстрелил ему в грудь, оборвав его лихую и недолгую жизнь. Не выдержал толстяк моего интеллектуального теста.
Тело я оттащил в сторонку, затем крикнул Терещенко, чтобы выходил из машины и помогатл грузиться. Тот все ещё продолжал наблюдать за происходящем из лобового стекла. Словно фильм смотрел, а не был сам участником.
Я засомневался было, брать ли компрессор, но потом решил, что не помешает. Пока Терещенко таскал акваланги, я перетащил компрессор и стал раздеваться. Оставшись в рубашке, я примерил резиновую куртку. Не было свитера, но я решил, что вода ещё не успела остыть после лета, так что рубашка должна была подойти в самый раз. Манометры аквалангов показывали. что воздух был закачан полностью, наверное, мои крестники успели поработать, я был доволен.
Не скажу, что у меня был готов план, но в общих чертах я уже представлял, что буду делать. Скорее всего, наше приближение не останется неамеченным, так что Терещенко придется брать на себя внимание коллектива. Я быстренько проинструктировал парня, следя больше за его реакцией; не совсем понравилась мне, как он воспринял, что я сотворил с его бывшими корефанами. Да уж делать было нечего, приходилось рассчитывать на такого случайного напарника.
Впрочем, на мои наводящие вопросы отвечал он толково, и я успокоился. Мы, наконец, погрузились. Я отвязал лодку и столкнул её на воду. Потом Терещенко сел внутрь, я за ним. К счастью, мой напарник за эти пару дней, что пожил здесь, успел ознакомиться с мотором, поэтому, пока я продолжал подлаживать под себя ремни акваланга, он, не особенно спеша, повел "Казанку" к теплоходу.
Метров за пятьдесят я сполоснул и одел маску. Сквозь стекло видел, что лебедка, почти такая же, какую рисовало мое воображение, действительно работает, время от времени поднимая из воды пузатые коричневые бочки.
С борта свесились несколько голов. Я сквозь маску никого не узнал. "Казанка" стукнулась о железный борт, Терещенко прошел мимо меня к носу лодки и стал привязывать конец веревки к прутьям, в виде ступеней приваренных прямо к борту судна. В этот момент - с теплохода уже что-то вопросительно кричали - я перевалился спиной через борт лодки и, шлепнувшись баллонами о поверхность воды, погрузился в глубину.
Опять же, четкого плана у меня не было, я собирался импровизировать исходя из обстановки. Я предполагал, что пока все занимаются Терещенко и прибывшим оборудованием, у меня есть шанс с другого борта незаметно забраться на этот плавучий притон. А Терещенко обязан был обьяснить, что его напарник сходу отправился искать затерявшиеся на дне бочки.
ГЛАВА 61
ПОД ВОДОЙ
Меня сразу оглушила тишина. В ушах запела, загудела музыка безмолвия, от которой я уже успел отвыкнуть за последнее, сухопутное время. А когда-то я довольно много работал с аквалангом и теперь порадовался, что прежние навыки не успели исчезнуть. Загубник скоро перестал замечаться, ласты плавно толкали меня вперед и только одно беспокоило: ни черта не было видно.
Не знаю, возможно, вода здесь всегда такая мутная, тем более, сейчас конец лета, и люди и волны успели все взболтать, а может быть, муть подняли эти преславутые бочки с зельем; я медленно опускался в темнеющую глубину, пожалев, что не догадался взять фонарик. Был же среди прочего нужного подводнику хлама в прицепе и фонарик, но яркое солнце сделало мои глаза слепыми. Я, вытянув руки вперед и вниз, надеялся хоть ощупью обнаружить дно. Теперь мне стала понятна беспокойство Клина по поводу возможных потерь.
И подивился, что хранение не продуманно более тщательно. Впрочем, я ещё не знал, как тут все организовано, поэтому решил заранее не осуждать хозяйственную деятельность четных наркодельцов.
Дно проступило внезапно. Как я определил,. видимость здесь была метра полтора, гораздо лучше, чем я предполагал. Внизу пошла какая-то бурая поросль, водросли шевелились мягким темным ковром, среди которого изредка торчали обглоданные временем черные лапы коряг, наверное, и в самом деле дубовых, раз ещё сохранились за годы.
Вдруг я понял, что ближайший валун как раз и является одной из тех самых бочек, что по идее мне полагалось искать. Сразу же, очень близко, раздался металлический стук, потом еще. Казалось, что стучали где-то вблизи, у самого уха - забытое было ощущение, один из обманов чувств, что преподносит глубина.
Я поплыл на звук; мне понадобилось сделать всего пару гребков, и я заметил в общей мути какое-то шевеленье, тут же собравшееся в фигуры двух моих коллег-ныряльщиков, в этот момент тоже заметивших меня. Один из аквалангисто бросил свой конец троса и поплыл ко мне. Второй продолжал цеплять крюки, которыми кончались концы тросов, к бочкам, большой кучей громоздившихся именно здесь.
Подплывший ко мне мужик, приблизил свою маску к моей, но вряд ли что разобрал. Я сам увидел только выпученные глаза и мутный нос. Маска парня стала запотевать, видимо, не протер слюной, прежде чем ополаскивать перед тем, как одеть. Покачавшись передо мной несколько секунд, он, видимо, принял какое-то решение, потому что показал мне воздетый кверху большой палец и, повернувшись, поплыл к тросам, уже зацепленных крюкам за ушки бочек.
Не зная, что имел в виду мой молчаливыйй собеседник, я все же подплыл к месту работы. На меня не обратили больше внимания. Пооказавший мне палец мужик сел верхом на одну из бочек, так что трос вздымался почти между ног. После чего оба стали энергично дергать эти самые тросы.
В какой-то момент все вздрогнуло. Мне так показалось, потому что тросы натянулись, тара дернулась, а с ней - и оседлавший одну из бочек аквалангист. Его с бочками потащило наверх, а оставшийся со мной подводник попылся быстро отплыть в сторону. Наверное, боялся, что бочки сорвутся и, хоть и медленно, но смогут придавить. Соблюдал парень технику безопасности.
Ладно, все это хорошо. Но мне ещё лучше было бы оказаться верхом на бочке вместо вознеснесшегося работяги. Об этом, конечно, и думать было нельзя: меня сразу же обступили бы, узнали и доставили кучу неприятностей. Надо было искать другой путь.
Задумавшись, я забыл о вернувшимся к бочкам парне. Он неожиданно повторил тот же маневр, что и первый, уже исчезнувший. Он приблизил к моей маски свою, тоже изрядно запотевшую, и попытался разглядеть мое лицо. Для приличия подождав несколько секунд, я собрался бы имитировать работу, но мужик не дал. Он остановил меня, продолжая пытаться узнать меня. Вряд ли ему бы это удалось, только время терял.
Однако я недооценил его. Внезапно и без всякого предупреждения, он протянул руку и сорвал с меня маску. Хорошо еще, загубник не задел. Я сразу перестал видеть. Здесь и так было темновато. а сейчас впереди маячил лишь мутный контур... мне показалось, замахивающийся на меня. Инстинктивно я перехватил его руку... Вернее, попытался. Мне это удалось лишь частично: удар, нанесенный мне в шею или грудь был отклонен слегка, и нож, как видно остро отточенный, мигом перерезал мне дыхательную трубку.
Сразу повалил пузырями воздух, вообще ничего не стало видно, беспомощность оскорбляла, так что я окончательно взбесился.
Я в бешенстве рванулся вперед, вытянутыми руками пытаясь нащупать врагу, почувствовал ещё одно мягкое касание по плечу, боли не ощутил, хотя лезвие достало кожу, отчего вода сразу стала чернеть. Но это второе ранение помогло: я успел перехватить руку с ножом, с ликующей злобой притянул к себе тело противника, достал пальцами до маски и загубника, сорвал все одним движением и, нащупав лицо, яростно вцепился в него всей пятерней.
Я был в такой ярости, что мог бы сорвать ему кожу с лица, но меня поджимало время, - я все эти секунды не дышал. Поэтому пришлось кончать быстро. Продолжая сжимать кисть врага с зажатым в ней ножом, и не прекращая раздавливать лицо его, я, не обращая внимание на все слабеющее сопротивление, сумел вывернуть эту кисть и приблизить лезвие к горлу противника.
Тот сопротивлялся до последнего, но я медленно воткнул ему лезвие в шею до саомй рукоятки. В ту же секунду аквалангист обмяк, а я почувствовал, что, увлекшись битвой, забыл о дыхании, и наступает расплата: в глазах у меня стало темнеть, заболела грудь от ужасного желания немедленно вдохнуть, расширить легкие усилием мускулов... Я едва успел дотянуться до плавающего возле мертвой головы загубника, припал к нему, вдохнув вначале немного воды всесте с воздухом, едва на закашлялся, но переборол, и уже дышал, дышал!..
Мы вместе опустились на дно. Парень ещё слабо дергался, пока я снимал с его плеч акваланг, но это были, скорее, бессознательные движения умирающего тела, не желавшего просто так расставаться с жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26